НАТА ЧЕРНЫШЕВА
Космическая археология
СЕСТРА ОГНЯ 3
РАЗОРВАННОЕ ВРЕМЯ
Мне пришлось пройти через многое, чтобы сохранить жизнь себе и раненой подруге. Бои без правил на Арене, безжалостные уличные драки, жизнь в разорванном блуждающими Вратами времени, никакой надежды на возвращение.
Любовь? Не смешите мою плазму, дайте для начала просто выжить…
Болела голова. Я шевельнулась, почувствовала под затылком что-то твёрдое. И достать бы, но в теле не осталось ни капельки сил. От слабости буквально вдавливало в землю.
Земля... Одно название. Каменистая неровность, не из самых тёплых к тому же.
Пахло костром, и тут же я уловил на слух характерное потрескивание. Так горит дерево, а ещё так бывает, когда на костре поджаривают что-то съедобное. Пришёл и запах, густой, мясной. Но вместо голода к горлу подкатило тошнотой. Я с трудом перекатилась на бок, чтобы не захлебнуться в собственной рвоте. Это простое движение отняло так много сил, что я, кажется, снова потеряла сознание на какое-то время. А рвота так и не пришла.
Да уж. Как мало, однако, надо для счастья! Чтобы тошнота не завершилась фонтаном тогда, когда ты меньше всего к этому готова.
Я попыталась сжать кулак, вызвать огонь. Ничего не получилось. Огня не было. Вообще. Сначала, по-видимому, надо придти в себя. Избавиться от проклятой слабости… А то что же такое, одно, не самое сложное, движение, и всё тело в поту, как будто ворочала весь день неподъёмные камни.
И опять я увидела копыта с выжженными прямо на роговом башмаке «солнышками». Их обладатель сел рядом – коленками назад, в другой раз посмеялась бы я над его позой, сейчас что-то на смех не тянуло вообще.
Откуда? Откуда рядом со мной взялся живой нивикиец? Ну откуда же, а?! Даже думать не хотелось о том, что бы это могло означать.
Парень, а не девушка. Так-то они тоже млекопитающие, не спутаешь. Да и волосы девушки носят не так. И лица у них тоньше, изящнее, потому как половой диморфизм выражен сильнее, чем у нас, Человечества.
Он помог мне сесть, опереться спиной о скалу. Я едва не потеряла сознание снова, но как-то умудрилась обойтись без провала в бездну. В руку мне сунули плоскую баклажку с питьём, а то, что мешало лежать, оказалось выгнутым уголком из полупрозрачного материала, похожего на топаз. Уголок нивикиец положил мне на колени. Всё молча, будто ему отрезали язык.
Я коснулась пальцами гладкой поверхности топазового уголка. Слабый отклик продёрнул меня в самый нерв: да это же кристалл с Геддарсу! Живой, хотя тоже пострадавший, как и я. Ой-й… Что он со мной сделает, если ему покажется, что его тут обижают?
Ничего. Уголок тоже хотел жить. Он всё понимал. Каким-то необъяснимым образом он понимал всё…
Где я? Что со мной? Слава всем галактикам, хоть на вопрос «кто я» ответ имелся.
Ликесса Ламберт-Балина, студентка Старотерранского Ксенологического Университета, специальность «Космическая археология». Приехала на практику вместе с группой. И на той практике влипла. Сначала в любовь, затем в неприятности.
А где Томпаль?! Где клетчатая принцесска? Профессор Звёздочка где?
Здесь только я и этот копытный парень, а он молчит. Может, молчит потому, что его не спрашивают? А может, он – злыдень и молчит потому, что в гробу меня видал!
Я сжала кулак. Сначала не получилось, потом пальцы всё-таки подчинились мне. А вот с огнём ничего не вышло. Как в детстве, когда до пробуждения паранормы ещё не один год и так обидно ждать, когда повзрослеешь!
Сказать, что я испугалась, означало, ничего не сказать. С острым смертным ужасом я осознала, что меня постиг паранормальный срыв, и скоро я просто и безо всяких затей умру. Превращусь за несколько дней в дряхлую старуху и умру!
Волосы короткие, с затылка прядь перед глазами не вывесить. Зеркала нигде не наблюдается. Как понять, поседели у меня волосы или нет?! Эй, Стерегущий! Ты ещё здесь или свалил вместе с моей паранормой туда, где чёрные дыры крутят хвосты всем, мимо летящим? Я с трудом поднесла к глазам ладонь, всмотрелась в неё.
Контуры ящероголового пса не светились алым, как раньше. Они не возникли вообще. Но мне показалось на миг, будто они проявились – в негативе, чёрным по белому. Показались и тут же пропали, и убеди себя, Лика, что тебе не привиделось потому, что ты сама отчаянно захотела увидеть.
Кажется, от общей слабости и полного бессилия перед обстоятельствами я задремала. Когда очнулась, вокруг заметно потемнело. Начинался вечер. Никакой службы спасения, разумеется, близко не лежало. Зато перестук копыт по каменистой почве вернул меня в реальности.
Мой спаситель присел рядом со мной – коленками назад, было бы смешно, если бы не пугало до икоты.
– Саргеям, – сказала я ему по-нивикийски. – Привет.
Ну, хоть тут проблем быть не должно! Я знала язык, я говорила на нём с рождения – спасибо маме!
– Саргелоям, – отозвался тот.
Низкий голос – точно, мужчина. Но не очень-то этот парень взрослый, как мне кажется. Может, мой ровесник, может быть, чуть старше… или младше. Точно не понять.
Может, мы с ним поладим?
– Как друга называют люди? – спросила я.
Формальная вежливость плюс принципиальное отсутствие в нивикийском языке конструкций «я» и «ты», и всего, с ними связанного. Их никогда не существовало, во всяком случае, в дошедших до нас источниках точно ни одно не встречено.
О себе они говорили по имени или по роду деятельности. Или – характеристиками: светлый, тёмный, кривой, дурной, драный, сияющий… Ой нет, сияющий – это к знати, к тем, кто на вершине горы. На знать мой собеседник не походил нисколько. Знаки бешеного солнца – воин? Не священнослужитель точно, те одеваются совсем не так.
– Друга? – хмыкнул нивикиец. – Хозяина!
Меня будто кипятком ошпарило. Ещё рабыней мне здесь быть не хватало!
Уголок тут же развернулся на моих коленях длинной стороной в сторону нахала. Кристаллу тоже не понравилась идея угодить к кому-нибудь в качестве имущества. Насчёт имущества он считал моё настроение. А может, и сам понял.
Загадочная кристаллическая квазижизнь Геддарсу очень ценила личную свободу. Данные первой экспедиции подтверждали.
– Хозяина?!
Гнев мой эхом прокатился по пещере и, кажется, вроде как каменистая земля под нами поколебалась. Я ему дам хозяина. Я ему покажу хозяина! Я забыла о своём состоянии, я обо всём забыла напрочь. Кулак мой опустился на землю, и камень под ним вдруг пошёл глубокими трещинами.
Ага, паранорма при мне! Только она приняла безогневую форму. Ну а то, пирокинез – лишь частный случай психокинеза, который предполагает в идеале полный контроль над материей. Отлично, я не в претензии. Хорошенько вмазать можно и без огня. Главное, чтобы этот недомерок нивикийский усвоил расклад. И больше никогда не брал в свою тупую голову идею о том, чтоб посчитать меня своей рабыней.
– Камню хозяин, – сказала я ровным и злобным донельзя голосом. -Ветру. Солнцу. Грозе. Но над прошедшей через Врата хозяев нет. И не будет!
– Прошедшая через Врата хозяйкой не будет тоже.
Нивикиец положил руку на рукоять ножа, показывая готовность к драке. Не хочется в рабство идти? Ещё бы ему хотелось! Тогда какого лысого лопуха мне предлагал?!
Как сказать по-нивикийски «засунь свою свободу себе же в афедрон, мне она до звезды»? Я припомнила кусок стены, раскопанной нами в древнем городе. Помогло. Ишь, как у мальчика глаза к носу скосились! Зато всё понял, как надо.
– Теперь, когда вопрос владения решён, – сказала я, – возможен ли договор о ненападении? Ждать ножа в спину или не ждать?
Он стремительно выхватил нож, – и я невольно подалась назад, а ну как в глаз воткнёт да провернёт, выражение лица соответствовало! – но вместо нападения последовал жест, очень похожий на приветственный салют, как у военных.
– Небо видит, ветер слышит, земля знает, – торжественно сказал нивикиец. – Темнодар не ударит в спину Камнеломке.
И поцеловал клинок.
Торжественно и красиво, и, Ликуша, смотри расклад: это – серьёзно. Несколько странно давать такие клятвы той, которую едва не записал в рабыни, но спишем на загадочную нивикийскую душу.
А ещё он дал мне имя. Камнеломка. Впечатлило, как от моей паранормы растрескался заплывший землёй валун. Наверное, Темнодар уже встречал таких, как я, с паранормой. Хорошо представлял себе, на что мы способны. Вот и решил не ссориться без дела.
Я пообещала ему то же самое. В спину не ударю, но если нападёт – получит. И ещё я всё же решила не прятаться за прозвище:
– Камнеломку мама назвала Ликессой…
Красивое имя, я считаю, но ни один нивикиец его не произнесёт. Всё из-за первого слога, «лиийк» по-нивикийски – парень, младший воин, а я – женщина. Разрыв мозга. Представьте себе, что вашу сестрёнку зовут Мальчик.
Темнодар не стал исключением, и мы сошлись на Камнеломке.
– Друг Камнеломки умеет говорить?
Уголок к тому моменту вылез мне на плечо, спустив на спину длинный конец. А я в который раз удивилась тому, что мой новый нивикийский знакомый всё воспринимает как должное, как будто так и надо. Моя внешность его не пугает и не расстраивает, хотя я совершенно явно принадлежу совсем к другому народу. Уголок тоже не вызывает ступора, более того, его считают разумным.
Кристаллы Геддарсу действительно разумны, но просто так, при одном только взгляде на них, этого не понять.
– Это неизвестно, – ответила я на вопрос. – Но слова Уголок понимает, особенно обидные.
На моём плече потеплело: кристалл благодарил за защиту. Странное создание! Полноценной телепатией связь с ним не назовёшь, но я хорошо чувствовала его настроение.
Слабость уходила из тела. Всё ещё звенело в ушах и подташнивало, но я сумела встать и выбраться за пределы пещеры. Даже пещерой, пожалуй, не назовёшь, просто пространство под нависшей над головою глыбой, ограниченное слева громадным гранитным валуном. Впереди и справа – обрыв, что же ещё-то. И далеко внизу – зажатая между скалами долина с узкой блестящей лентой реки. Оба берега реки заросли зелёным лесом, лес поднимался и по склонам наверх, и только каменные вершины оставались лысыми. Но не были они и высокими: на них не лежали снежные шапки
Я поискала взглядом хоть какой-нибудь намёк на город или небольшое поселение. Или хотя бы пашню. Или плантации плодовых деревьев. Пасущийся скот.
Ничего. Совершенно дикое, неосвоенное, безлюдное место. Но я хотя бы узнала зеленовато-синие деревья. Такие часто встречались в учебниках и художественных книгах, очень характерный силуэт, не спутаешь ни с каким другим.
Три-четыре ствола, реже пять, и один на всех купол кроны. Листья резные, длинные, свисают с веток пучками. Полно белых бутонов, значит, сейчас весна или раннее лето. В небе – облака, почти без разрывов, и, кажется, скоро начнётся дождь.
Пахнет, во всяком случае, именно дождём, а ещё близящейся грозой. Глухое ворчание уже раздавалось откуда-то из-за спины. Грозовые тучи шли над скалами, отсюда увидеть их пока не представлялось возможным.
Удастся ли укрыться под каменным навесом от дождя? Может, и да, но всё зависит от ветра. А если хлынет сверху? Если самое страшное, что может быть в горах в грозу, оползень? Может быть, даже и сель, как пойдёт.
Я подняла голову и осмотрела нависшие над головой громадные камни. Мне они показались не слишком-то надёжными. Если гроза разгуляется не на шутку, то – ка-ак заскользит это всё в неудержимом обвале прямиком нам на головы…
А что внизу?
Отвесная скала и шикарный вид в духе «мокрого места не останется, если вдруг что». Даже голова закружилась. Я осторожно отступила назад. Оглянулась на своего неожиданного приятеля.
Нивикиец сложил руки на груди, подпёр плечом каменную стену и с усмешкой следил за мной. Он-то успел здесь уже всё осмотреть, даже успел что-то поймать на завтрак. Развести огонь, приготовить, накормить меня, поесть самому. Но сейчас следы костра были разровнены и тщательно затоптаны. Не знаешь, где был очаг, не заметишь. С первого взгляда, во всяком случае. Если кто-то начнёт прицельно искать, зная, что здесь кто-то разводил огонь, он, конечно, всё найдёт.
И всё же я осторожно подошла к правому краю, заглянула и туда тоже. Вниз уходила узкая тропа, терялась в подлеске, потом выныривала из кустов гораздо ниже. Кто-то её протоптал. Значит, люди здесь всё-таки ходят. В смысле, носители разума…
– Что, путь только туда? – мне не понравилось, что из мышеловки дорога лишь в одну сторону.
– Темнодар не знает, что ждёт наверху.
Я подняла голову и ещё раз оценила уклон скал. Отрицательный. Без антиграва не взберёшься. Мне бы крылья, как у нашего капитана! Но нет.
– Через Врата должны были пройти ещё люди, – сказала я. – Ещё двое, даже трое. И один камень, – я подумала, что если встречу профессора Звёздочку, то уж как-нибудь объясню, что она не камень, а пока – что поделаешь. – Надо ждать!
– Открытие Блуждающих Врат – случайность, – просветил меня Темнодар. – Скелет останется от Камнеломки, а Врата всё ещё не проявятся здесь. Надо уходить.
По деревьям прошёл порыв ветра, и почти тут же ударил раскат грома, отдавшийся гулким эхом в камнях. Я вздрогнула. Гроза пришла к нам слишком быстро, я почему-то думала, что время ещё есть.
Небо заволокло чёрными клубами туч. Ветер, пока ещё сухой, швырнул в лицо пыль, сорванные листья, мелкий мусор. Нивикиец схватил меня за руку и потянул под защиту скалы. Я подчинилась, глупо стоять у обрыва и ждать ледяного града себе на голову. Но потом посмотрела на чужие пальцы у себя на запястье, – белое на чёрном, – потом на хозяина этих пальцев. Он понял прекрасно, руку убрал.
– Не надо прикасаться без нужды, – не совсем верная фраза, выстроенная с грамматической ошибкой.
Но мне важнее было донести смысл. Пусть смотрят на меня как на деревенщину, наплевать. Я не позволю к себе прикасаться без моего разрешения!
В разных областях Нивикии отношение к путешествующим в одиночку женщинам было самым разным. От дремучего «сидеть дома и бояться, на улицу – только с родственником мужского пола» до вполне себе терпимого «идёт себе куда-то и пусть идёт, её дело». От того, что огромная держава скроена была из цветных лоскутков-матавийков наживую белыми нитками, к женщинам-чужестранкам по умолчанию прилагалось почтение. А то среди них разные попадались.
В том числе и такие, что шею свернут за один только недобрый взгляд и скажут, что так и было.
В голове у меня вертелась каша из прочитанных романов и исторических сведений. Я попала в мир, где высоко ценились свобода и способность постоять за себя, причём сила духа вызывала уважение не меньше, чем сила физическая. И здесь ставить себя надо было сразу. Вот прямо сразу, с первых же мгновений, как с этим рабством. Причём подкреплять свои слова яростной решимостью драться до конца.
До полной готовности убить или умереть, если на то пошло. И если умереть для меня не проблема всё же, хотя очень не хочется, то вот убивать…
Я осмотрела себя, пытаясь понять, чем богата. У пояса по-прежнему висели два кругляша раздвижных шестов. Оружия не было, ножа тоже. Пламя над кулаком не возникало, но я не сомневалась, что удар моего кулака снова расколет камень. Странное чувство. Раньше я всегда в такие моменты чувствовала в себе огонь, теперь мой огонь будто бы заменило чем-то другим, намного опаснее.
Космическая археология
СЕСТРА ОГНЯ 3
РАЗОРВАННОЕ ВРЕМЯ
Мне пришлось пройти через многое, чтобы сохранить жизнь себе и раненой подруге. Бои без правил на Арене, безжалостные уличные драки, жизнь в разорванном блуждающими Вратами времени, никакой надежды на возвращение.
Любовь? Не смешите мою плазму, дайте для начала просто выжить…
ГЛАВА 1
Болела голова. Я шевельнулась, почувствовала под затылком что-то твёрдое. И достать бы, но в теле не осталось ни капельки сил. От слабости буквально вдавливало в землю.
Земля... Одно название. Каменистая неровность, не из самых тёплых к тому же.
Пахло костром, и тут же я уловил на слух характерное потрескивание. Так горит дерево, а ещё так бывает, когда на костре поджаривают что-то съедобное. Пришёл и запах, густой, мясной. Но вместо голода к горлу подкатило тошнотой. Я с трудом перекатилась на бок, чтобы не захлебнуться в собственной рвоте. Это простое движение отняло так много сил, что я, кажется, снова потеряла сознание на какое-то время. А рвота так и не пришла.
Да уж. Как мало, однако, надо для счастья! Чтобы тошнота не завершилась фонтаном тогда, когда ты меньше всего к этому готова.
Я попыталась сжать кулак, вызвать огонь. Ничего не получилось. Огня не было. Вообще. Сначала, по-видимому, надо придти в себя. Избавиться от проклятой слабости… А то что же такое, одно, не самое сложное, движение, и всё тело в поту, как будто ворочала весь день неподъёмные камни.
И опять я увидела копыта с выжженными прямо на роговом башмаке «солнышками». Их обладатель сел рядом – коленками назад, в другой раз посмеялась бы я над его позой, сейчас что-то на смех не тянуло вообще.
Откуда? Откуда рядом со мной взялся живой нивикиец? Ну откуда же, а?! Даже думать не хотелось о том, что бы это могло означать.
Парень, а не девушка. Так-то они тоже млекопитающие, не спутаешь. Да и волосы девушки носят не так. И лица у них тоньше, изящнее, потому как половой диморфизм выражен сильнее, чем у нас, Человечества.
Он помог мне сесть, опереться спиной о скалу. Я едва не потеряла сознание снова, но как-то умудрилась обойтись без провала в бездну. В руку мне сунули плоскую баклажку с питьём, а то, что мешало лежать, оказалось выгнутым уголком из полупрозрачного материала, похожего на топаз. Уголок нивикиец положил мне на колени. Всё молча, будто ему отрезали язык.
Я коснулась пальцами гладкой поверхности топазового уголка. Слабый отклик продёрнул меня в самый нерв: да это же кристалл с Геддарсу! Живой, хотя тоже пострадавший, как и я. Ой-й… Что он со мной сделает, если ему покажется, что его тут обижают?
Ничего. Уголок тоже хотел жить. Он всё понимал. Каким-то необъяснимым образом он понимал всё…
Где я? Что со мной? Слава всем галактикам, хоть на вопрос «кто я» ответ имелся.
Ликесса Ламберт-Балина, студентка Старотерранского Ксенологического Университета, специальность «Космическая археология». Приехала на практику вместе с группой. И на той практике влипла. Сначала в любовь, затем в неприятности.
А где Томпаль?! Где клетчатая принцесска? Профессор Звёздочка где?
Здесь только я и этот копытный парень, а он молчит. Может, молчит потому, что его не спрашивают? А может, он – злыдень и молчит потому, что в гробу меня видал!
Я сжала кулак. Сначала не получилось, потом пальцы всё-таки подчинились мне. А вот с огнём ничего не вышло. Как в детстве, когда до пробуждения паранормы ещё не один год и так обидно ждать, когда повзрослеешь!
Сказать, что я испугалась, означало, ничего не сказать. С острым смертным ужасом я осознала, что меня постиг паранормальный срыв, и скоро я просто и безо всяких затей умру. Превращусь за несколько дней в дряхлую старуху и умру!
Волосы короткие, с затылка прядь перед глазами не вывесить. Зеркала нигде не наблюдается. Как понять, поседели у меня волосы или нет?! Эй, Стерегущий! Ты ещё здесь или свалил вместе с моей паранормой туда, где чёрные дыры крутят хвосты всем, мимо летящим? Я с трудом поднесла к глазам ладонь, всмотрелась в неё.
Контуры ящероголового пса не светились алым, как раньше. Они не возникли вообще. Но мне показалось на миг, будто они проявились – в негативе, чёрным по белому. Показались и тут же пропали, и убеди себя, Лика, что тебе не привиделось потому, что ты сама отчаянно захотела увидеть.
Кажется, от общей слабости и полного бессилия перед обстоятельствами я задремала. Когда очнулась, вокруг заметно потемнело. Начинался вечер. Никакой службы спасения, разумеется, близко не лежало. Зато перестук копыт по каменистой почве вернул меня в реальности.
Мой спаситель присел рядом со мной – коленками назад, было бы смешно, если бы не пугало до икоты.
– Саргеям, – сказала я ему по-нивикийски. – Привет.
Ну, хоть тут проблем быть не должно! Я знала язык, я говорила на нём с рождения – спасибо маме!
– Саргелоям, – отозвался тот.
Низкий голос – точно, мужчина. Но не очень-то этот парень взрослый, как мне кажется. Может, мой ровесник, может быть, чуть старше… или младше. Точно не понять.
Может, мы с ним поладим?
– Как друга называют люди? – спросила я.
Формальная вежливость плюс принципиальное отсутствие в нивикийском языке конструкций «я» и «ты», и всего, с ними связанного. Их никогда не существовало, во всяком случае, в дошедших до нас источниках точно ни одно не встречено.
О себе они говорили по имени или по роду деятельности. Или – характеристиками: светлый, тёмный, кривой, дурной, драный, сияющий… Ой нет, сияющий – это к знати, к тем, кто на вершине горы. На знать мой собеседник не походил нисколько. Знаки бешеного солнца – воин? Не священнослужитель точно, те одеваются совсем не так.
– Друга? – хмыкнул нивикиец. – Хозяина!
Меня будто кипятком ошпарило. Ещё рабыней мне здесь быть не хватало!
Уголок тут же развернулся на моих коленях длинной стороной в сторону нахала. Кристаллу тоже не понравилась идея угодить к кому-нибудь в качестве имущества. Насчёт имущества он считал моё настроение. А может, и сам понял.
Загадочная кристаллическая квазижизнь Геддарсу очень ценила личную свободу. Данные первой экспедиции подтверждали.
– Хозяина?!
Гнев мой эхом прокатился по пещере и, кажется, вроде как каменистая земля под нами поколебалась. Я ему дам хозяина. Я ему покажу хозяина! Я забыла о своём состоянии, я обо всём забыла напрочь. Кулак мой опустился на землю, и камень под ним вдруг пошёл глубокими трещинами.
Ага, паранорма при мне! Только она приняла безогневую форму. Ну а то, пирокинез – лишь частный случай психокинеза, который предполагает в идеале полный контроль над материей. Отлично, я не в претензии. Хорошенько вмазать можно и без огня. Главное, чтобы этот недомерок нивикийский усвоил расклад. И больше никогда не брал в свою тупую голову идею о том, чтоб посчитать меня своей рабыней.
– Камню хозяин, – сказала я ровным и злобным донельзя голосом. -Ветру. Солнцу. Грозе. Но над прошедшей через Врата хозяев нет. И не будет!
– Прошедшая через Врата хозяйкой не будет тоже.
Нивикиец положил руку на рукоять ножа, показывая готовность к драке. Не хочется в рабство идти? Ещё бы ему хотелось! Тогда какого лысого лопуха мне предлагал?!
Как сказать по-нивикийски «засунь свою свободу себе же в афедрон, мне она до звезды»? Я припомнила кусок стены, раскопанной нами в древнем городе. Помогло. Ишь, как у мальчика глаза к носу скосились! Зато всё понял, как надо.
– Теперь, когда вопрос владения решён, – сказала я, – возможен ли договор о ненападении? Ждать ножа в спину или не ждать?
Он стремительно выхватил нож, – и я невольно подалась назад, а ну как в глаз воткнёт да провернёт, выражение лица соответствовало! – но вместо нападения последовал жест, очень похожий на приветственный салют, как у военных.
– Небо видит, ветер слышит, земля знает, – торжественно сказал нивикиец. – Темнодар не ударит в спину Камнеломке.
И поцеловал клинок.
Торжественно и красиво, и, Ликуша, смотри расклад: это – серьёзно. Несколько странно давать такие клятвы той, которую едва не записал в рабыни, но спишем на загадочную нивикийскую душу.
А ещё он дал мне имя. Камнеломка. Впечатлило, как от моей паранормы растрескался заплывший землёй валун. Наверное, Темнодар уже встречал таких, как я, с паранормой. Хорошо представлял себе, на что мы способны. Вот и решил не ссориться без дела.
Я пообещала ему то же самое. В спину не ударю, но если нападёт – получит. И ещё я всё же решила не прятаться за прозвище:
– Камнеломку мама назвала Ликессой…
Красивое имя, я считаю, но ни один нивикиец его не произнесёт. Всё из-за первого слога, «лиийк» по-нивикийски – парень, младший воин, а я – женщина. Разрыв мозга. Представьте себе, что вашу сестрёнку зовут Мальчик.
Темнодар не стал исключением, и мы сошлись на Камнеломке.
– Друг Камнеломки умеет говорить?
Уголок к тому моменту вылез мне на плечо, спустив на спину длинный конец. А я в который раз удивилась тому, что мой новый нивикийский знакомый всё воспринимает как должное, как будто так и надо. Моя внешность его не пугает и не расстраивает, хотя я совершенно явно принадлежу совсем к другому народу. Уголок тоже не вызывает ступора, более того, его считают разумным.
Кристаллы Геддарсу действительно разумны, но просто так, при одном только взгляде на них, этого не понять.
– Это неизвестно, – ответила я на вопрос. – Но слова Уголок понимает, особенно обидные.
На моём плече потеплело: кристалл благодарил за защиту. Странное создание! Полноценной телепатией связь с ним не назовёшь, но я хорошо чувствовала его настроение.
Слабость уходила из тела. Всё ещё звенело в ушах и подташнивало, но я сумела встать и выбраться за пределы пещеры. Даже пещерой, пожалуй, не назовёшь, просто пространство под нависшей над головою глыбой, ограниченное слева громадным гранитным валуном. Впереди и справа – обрыв, что же ещё-то. И далеко внизу – зажатая между скалами долина с узкой блестящей лентой реки. Оба берега реки заросли зелёным лесом, лес поднимался и по склонам наверх, и только каменные вершины оставались лысыми. Но не были они и высокими: на них не лежали снежные шапки
Я поискала взглядом хоть какой-нибудь намёк на город или небольшое поселение. Или хотя бы пашню. Или плантации плодовых деревьев. Пасущийся скот.
Ничего. Совершенно дикое, неосвоенное, безлюдное место. Но я хотя бы узнала зеленовато-синие деревья. Такие часто встречались в учебниках и художественных книгах, очень характерный силуэт, не спутаешь ни с каким другим.
Три-четыре ствола, реже пять, и один на всех купол кроны. Листья резные, длинные, свисают с веток пучками. Полно белых бутонов, значит, сейчас весна или раннее лето. В небе – облака, почти без разрывов, и, кажется, скоро начнётся дождь.
Пахнет, во всяком случае, именно дождём, а ещё близящейся грозой. Глухое ворчание уже раздавалось откуда-то из-за спины. Грозовые тучи шли над скалами, отсюда увидеть их пока не представлялось возможным.
Удастся ли укрыться под каменным навесом от дождя? Может, и да, но всё зависит от ветра. А если хлынет сверху? Если самое страшное, что может быть в горах в грозу, оползень? Может быть, даже и сель, как пойдёт.
Я подняла голову и осмотрела нависшие над головой громадные камни. Мне они показались не слишком-то надёжными. Если гроза разгуляется не на шутку, то – ка-ак заскользит это всё в неудержимом обвале прямиком нам на головы…
А что внизу?
Отвесная скала и шикарный вид в духе «мокрого места не останется, если вдруг что». Даже голова закружилась. Я осторожно отступила назад. Оглянулась на своего неожиданного приятеля.
Нивикиец сложил руки на груди, подпёр плечом каменную стену и с усмешкой следил за мной. Он-то успел здесь уже всё осмотреть, даже успел что-то поймать на завтрак. Развести огонь, приготовить, накормить меня, поесть самому. Но сейчас следы костра были разровнены и тщательно затоптаны. Не знаешь, где был очаг, не заметишь. С первого взгляда, во всяком случае. Если кто-то начнёт прицельно искать, зная, что здесь кто-то разводил огонь, он, конечно, всё найдёт.
И всё же я осторожно подошла к правому краю, заглянула и туда тоже. Вниз уходила узкая тропа, терялась в подлеске, потом выныривала из кустов гораздо ниже. Кто-то её протоптал. Значит, люди здесь всё-таки ходят. В смысле, носители разума…
– Что, путь только туда? – мне не понравилось, что из мышеловки дорога лишь в одну сторону.
– Темнодар не знает, что ждёт наверху.
Я подняла голову и ещё раз оценила уклон скал. Отрицательный. Без антиграва не взберёшься. Мне бы крылья, как у нашего капитана! Но нет.
– Через Врата должны были пройти ещё люди, – сказала я. – Ещё двое, даже трое. И один камень, – я подумала, что если встречу профессора Звёздочку, то уж как-нибудь объясню, что она не камень, а пока – что поделаешь. – Надо ждать!
– Открытие Блуждающих Врат – случайность, – просветил меня Темнодар. – Скелет останется от Камнеломки, а Врата всё ещё не проявятся здесь. Надо уходить.
По деревьям прошёл порыв ветра, и почти тут же ударил раскат грома, отдавшийся гулким эхом в камнях. Я вздрогнула. Гроза пришла к нам слишком быстро, я почему-то думала, что время ещё есть.
Небо заволокло чёрными клубами туч. Ветер, пока ещё сухой, швырнул в лицо пыль, сорванные листья, мелкий мусор. Нивикиец схватил меня за руку и потянул под защиту скалы. Я подчинилась, глупо стоять у обрыва и ждать ледяного града себе на голову. Но потом посмотрела на чужие пальцы у себя на запястье, – белое на чёрном, – потом на хозяина этих пальцев. Он понял прекрасно, руку убрал.
– Не надо прикасаться без нужды, – не совсем верная фраза, выстроенная с грамматической ошибкой.
Но мне важнее было донести смысл. Пусть смотрят на меня как на деревенщину, наплевать. Я не позволю к себе прикасаться без моего разрешения!
В разных областях Нивикии отношение к путешествующим в одиночку женщинам было самым разным. От дремучего «сидеть дома и бояться, на улицу – только с родственником мужского пола» до вполне себе терпимого «идёт себе куда-то и пусть идёт, её дело». От того, что огромная держава скроена была из цветных лоскутков-матавийков наживую белыми нитками, к женщинам-чужестранкам по умолчанию прилагалось почтение. А то среди них разные попадались.
В том числе и такие, что шею свернут за один только недобрый взгляд и скажут, что так и было.
В голове у меня вертелась каша из прочитанных романов и исторических сведений. Я попала в мир, где высоко ценились свобода и способность постоять за себя, причём сила духа вызывала уважение не меньше, чем сила физическая. И здесь ставить себя надо было сразу. Вот прямо сразу, с первых же мгновений, как с этим рабством. Причём подкреплять свои слова яростной решимостью драться до конца.
До полной готовности убить или умереть, если на то пошло. И если умереть для меня не проблема всё же, хотя очень не хочется, то вот убивать…
Я осмотрела себя, пытаясь понять, чем богата. У пояса по-прежнему висели два кругляша раздвижных шестов. Оружия не было, ножа тоже. Пламя над кулаком не возникало, но я не сомневалась, что удар моего кулака снова расколет камень. Странное чувство. Раньше я всегда в такие моменты чувствовала в себе огонь, теперь мой огонь будто бы заменило чем-то другим, намного опаснее.
