Вода была ледяной, никакого моющего при себе не оказалось. Темнодар нарвал каких-то листьев, намял их и показал, как надо втирать их в волосы. Горьковатый хвойный запах слава всем звёздам галактики переборол наконец-то мерзкую вонь лишь после того, как я тщательно промыла голову в четвёртый раз.
С одеждой оказалось сложнее. Надо бы снять, чтобы постирать. Но Темнодар обязательно будет пялиться, уверена! У него вообще никакого изумления и страха от моего внешнего облика не возникло, а ведь мы очень сильно различаемся. Скажем так, встретить друг друга за чашечкой кофе в нашем археологическом городке было бы невозможно. Нет в известной нам Галактике никаких нивикийцев. Даже тех, кто в близком родстве с ними, нет.
Логично было бы и обратное, нивикийцы не должны бы знать людей и спокойно относиться к нашему внешнему виду. А вот. Относится так, будто жил среди людей многие годы.
Но не могла же я попасть через те Врата сразу на десять тысяч лет назад?! Немыслимо же!
Я по-прежнему считала, что перенос случился в пространстве. Время обратного хода не имеет, более того, его не существует. Время придумали носители разума, чтоб облегчить себе жизнь. Невозможно взять и отправиться в прошлое на такой дико длинный промежуток лет. Десять тысяч!
Хорошо, допустим, я – на планете, где живут нивикийцы. Уцелели они тут каким-то счастливым образом. А как вернуться обратно? У них здесь есть выход в космос? Или надо что-то решать с Вратами.
Параллельно разыскивая Томпаля, профессора Звёздочку и Равиой.
Бедная моя голова! До того распухла вопросами, что того и гляди сейчас лопнет.
– Пусть Темнодар отвернётся, – потребовала я от своего спутника.
Он сложил руки на груди и медленно усмехнулся, словно бы спрашивая всем своим видом «а с чего бы вдруг?»
– Иначе Темнодару придётся нюхать одежду Камнеломки всю дорогу, – объяснила я. –
Аргумент подействовал. Нивикиец повернулся ко мне спиной, сцепил на пояснице руки.
Я долго полоскала рубашку в ледяной воде, всё мне казалось, что запах остался. Мерзкий аммиачный запах биологической жидкости мерзавцев, не придумавших ничего лучшего, чем отлить мне на голову! Этика космического археолога предполагала относиться к разным ксеносам непредвзято и беспристрастно, как полагается учёному. Но служителей Белоголового паука я начала искренне и от души ненавидеть.
Какой бы замечательной ни была адаптация к холоду у носителей пирокинетической паранормы, а надевать на себя мокрую вещь и потом в ней ходить, пытаясь высушить на себе, – не самое приятное дело. Огонь так и не вернулся ко мне даже в виде тепла с ладоней. Прогреть мокрую тряпку не получится, хоть плачь.
Уголок залез в воду весь целиком и таинственно мерцал оттуда. Я не помнила, чтобы кристаллы Геддарсу любили воду. Но какие-то из них жили в воде вроде бы как. Я пожалела, что так мало ими интересовалась. Сейчас бы знала, что от Уголка ждать. Пока он не проявлял к нам агрессии, но кто ж его знает. Я ношу на плече гранату, к сожалению. И лучше бы мне об этом не забывать.
– У Темнодара есть планы? – спросила я у нивикийца, натянув всё же на себя мокрое.
А куда было деваться. Другой одежды у меня здесь нет и появится она нескоро.
– Может быть, планы есть у Камнеломки? – перекинул он мяч обратно.
– Какие планы, – с досадой высказалась я. – Камнеломка здесь чужая.
– Темнодар тоже издалека.
– Весело, – уныло выразила я общее мнение.
– Камнеломка шутит. Хорошо. Значит, Камнеломка будет жить.
– А если без шуток? – спросила я. – Что делать?
– Темнодар не знает, – серьёзно ответил нивикиец. – Мысли Темнодара – надо спуститься вниз. Идти вдоль реки или берега, если за горами есть море. Люди ставят поселения и города у воды…
– И белоголовые тоже, – мрачно добавила я.
– Белоголовые тоже.
– Может, удастся как-то запустить Врата? – с надеждой поинтересовалась я.
– К Вратам нужны ключи. У Камнеломки есть ключи?
– Откуда…
Я подумала растерянно, о каких ключах он говорит? Если ключ – кто-то живой и разумный. У нас были я, Равиой и Томпаль. А здесь, получается, есть только я, «батарейка», обеспечивающая Врата энергией. Причём изрядно подсевшая батарейка. С которой пока толку, как с выброшенной на берег пятнистой медузы.
– Драться Камнеломка умеет? – спросил вдруг нивикиец.
– Умеет, – глупо скрываться, шест в моей руке этот ушлый тип видел. – Но не любит.
– Если бы Темнодар делал только то, что любит… – и вдруг, безо всякого перехода, даже не меняя выражения лица негодяй выхватил из ножен, висящих у пояса, здоровенный нож и замахнулся им на меня.
Клянусь, если бы не уроки Ана, клинок воткнулся бы мне в кишки по самую рукоятку! Я успела отпрыгнуть и завопила:
– Темнодар сдурел?!
– Если Камнеломка не защитит себя сейчас, то умрёт потом. Так какая разница, сейчас или потом?
И он сделал ещё один выпад, настолько стремительный, что движение размазалось в воздухе.
Я провела несколько очень неприятных минут, уворачиваясь от проклятого ножа. Клинок летал буквально повсюду, я даже шест активировать не могла – стоит замешкаться хотя бы на мгновение, и всё. Что на нивикийца нашло? Какой чёрной дыры он надумал вдруг взбеситься?!
А в бою он оказался хуже Ана. Брат всё-таки щадил меня. Гонял безжалостно, но щадил. Этот же никаких родственных чувств ко мне не питал.
Каким-то чудом я успела сорвать с пояса кругляш шеста. Клинок и шест с лязгом встретились, аж искрами брызнуло. На вдохновении и злости я проделала всё идеально. Нож полетел в сторону, но треснуть Темнодара по его нивикийской тыкве всё же не вышло. В драке он меня превосходил значительно. С Аном бы его свести, что бы оба запели тогда!
– Темнодар без оружия, – сказала я, прокручивая в руке шест. – Пусть Темнодар не играет в героя. Поединок завершён.
– Хха! – выдохнул нивикиец и прыгнул.
Я забыла про копыта. Про то, что ногой с копытом вместо ступни лягнуть можно от души, да так, что дыханье выбьет надолго. Теперь уже и я осталась без шеста, даром, что у пояса подвешен второй. Его ещё выхватить надо! И активировать. Две-три секунды, за которые летящая к моему горлу рука просто вырвет мне глотку.
Я вскинула руки, ставя блок. Мне конец, но пусть гад не думает, что я сдаюсь! Злость не давала мне свернуться в позу покорности. Злость и почерпнутое из нивикийских же книжек знание про то, как можно угодить в пожизненное рабство: продуть поединок. Лучше смерть, чем потеря свободы! Лучше умереть, чем заживо гнить на коленях!
Кулак Темнодара врезался в моё предплечье. Меня отбросило в сторону, я удивилась тому, что ещё жива… И вдруг увидела, как в воздухе разливается алое и ослепительно белое сияние.
От наших рук.
На мгновение между нами проявились белая молния и багровый силуэт ящероголового пса. И тут же пропали. А мы уставились друг на друга и одновременно выдохнули:
– Тень!
– Стерегущий!
Да чтоб я сдохла! Что здесь происходит?
Нивикиец подал мне руку, помогая подняться. Другую руку, и я сообразила, взялась за его ладонь тоже не той рукой, где прятался в ладони Стерегущий. Проклятые копыта! Дышалось мне не очень. Сволочь, да он же убить меня пытался! По-настоящему убить. Только знак Стерегущего и остановил. Надо думать. Куда ему выбираться отсюда без Стерегущего?
– Камнеломка прошла Врата не одна, – сказал он. – Кто прошёл Врата тоже? Мертвы? Живы?
– Камнеломка не знает, – сообщила я.
А сама виновато вспомнила Равиойку. При тех травмах, что у неё, она могла и не выжить. Ну и что, что являлась ко мне из пространствено-временных разломов! Сейчас история пошла на очередной круг, а это значило, что всё могло свернуть куда угодно. Кольцо может разорваться в любой миг. Будущее снова не определено.
Может, в том варианте, где Равиой выжила, надо было, чтобы нас схватили Белоголовые! А они не схватили. С ума просто сойти, мозги из ушей текут. Как это всё уложить в голове? И умных книг нет, прочитать негде.
– Триада Темнодара не выжила, – вдруг сказал нивикиец. – Темнодар один. Камнеломка тоже одна?
– Камнеломка не знает, – повторила я. – Надо искать. А как искать, Камнеломка не знает тоже. Что случилось у Темнодара?
– А что случилось у Камнеломки?
– Камнеломка первая спросила!
Нивикиец хмыкнул.
– Тогда пусть будет так: напали враги.
Я вспомнила врага. Я знала его имя, но имя не пришло на ум. Он захватил в плен Равиой, нашу Тень, и Томпаль лишил его имени. Положим, не только за это. Но, по-видимому, это и есть причина, по которой я не могу вспомнить его имя.
– Напали враги, – согласилась я с нивикийцем.
Дышать по-прежнему было больно. Проклятые его копыта! Надо учесть в другой раз, когда драться придётся.
– И здесь враги, – сказал Темнодар. – Слуги Белоголового Паука-бога. Чужой народ. Кругом враги. Камнеломка же чересчур беспечна и не умеет бить.
– Не умеет бить! – фыркнула я, и тут же прижала руки к животу: больно! – У Темнодара прекрасная луна под глазом, – я сделала над собой усилие и показала размеры синяка.
Так на нивикийском звучало поэтическое название крупного синяка. Луна. Было и неприличное слово, но его я постеснялась употребить.
– Драться может, а бить – не умеет, – невозмутимо объяснил он. – Луна пройдёт. Снесённая голова уже не проходит, никогда. Ни один лекарь назад уже не приставит!
– Камнеломка, – сказала я, – не собиралась сносить Темнодару голову!
– А зря. Может быть, удалось бы тогда Темнодару избежать дальнейших мук.
Настроение у моего невольного собрата по несчастью невесть с чего скакнуло в депрессию. Ему бы радоваться, что мы с ним вдвоём – аж целых два ключа к Вратам. Но нет.
– Эй, – сказала я. – Не вешать нос. Победа не любит соплей!
Темнодар дёрнул плечом и отвернулся.
Уголок вылез наконец-то из воды, перебрался ко мне поближе. Двигался он смешно, но ловко, на концах, как школьный циркуль, когда им измеряют расстояние длинной прямой. Разумный кристалл взобрался по моей ноге и прижался к месту, куда приложилось нивикийское копыто. Мне сразу же стало легче.
Я осторожно погладила его по поверхности, в благодарность. Ко мне пришло ответное тепло. Ещё один сирота-потеряшка. Не буйный, наоборот, полезный, лечит вот. А ведь я за него в ответе, подумалось мне. Как за младшего брата, что ли…
Темнодар встряхнулся, отметая в сторону момент слабости. Я восхитилась, потому что сама пребывала в полнейшей панике и что с ней делать, не очень знала. Всё же это только слова, про победу не для сопливых. Даже не мои слова, а моего двоюродного брата Ана.
Со словами против оружия, которое наверняка взяли с собой на охоту за нами Белоголовые немного навоюешь.
– Надо уходить, – сказал Темнодар.
– Как? – живо заинтересовалась я.
Встречаться с врагами очень не хотелось. Я, в той щели сидючи, чтоб она сгорела, отчётливо воспринимала их эмоции. Любви к нам там не было ни на грамм. Может, и был приказ брать живыми, но никто не запрещал бить и издеваться. В меру. Не до смерти и не до предсмертного состояния, но боли мы с Темнодаром совершенно точно наедимся от души.
Боль меня пугала.
Впервые в жизни я оказалась перед простым фактом: у меня есть враги и они меня заранее не любят. С ними не договоришься. С ними даже драки не выйдет. Такой, знаете ли, красивой пафосной драки, когда продаёшь свою жизнь за десяток вражьих.
И одну не успеешь. И «мама» пискнуть не успеешь. Не то, что…
– Почему Белоголовые злые? – спросила я у Темнодара.
– Белоголовые контролируют Врата, – совсем по-человечески пожал плечами нивикиец. – И не любят, когда то же делают другие. Кто владеет Вратами, тот владеет миром.
Не поспоришь. Но…
– Врат же много, – осторожно предположила я.
– Неподвижных, стабильных – да, но управляются такие Врата единой Тенью. Могут управляться так. У Белоголовых получается.
– А блуждающие?
– Такие Врата Белоголовые уничтожают. Вместе с их Тенью.
– То есть, Камнеломка ещё может выжить, а Темнодару точно крышка
– Крышка? – не понял он сленгового выражения, бытующего на Старой Терре.
– Смерть, – расшифровала я.
– Смерть, – угрюмо кивнул он. – Истинно так. Но и Стерегущий пусть не радуется. Дело Стерегущего – копить и распределять энергию, потребную для раскрытия Врат. Энергия приходит безо всяких условий. Посадить на цепь и держать, пока не наступит истощение. Крышка.
Да тут как бы не вообще полярный лис, эндемик моей планеты, подумалось мне. Можно ещё и нивикийских слов насыпать, Темнодар поймёт. А толку. Не ругаться в пустоту, а прыгать надо!
– Надо уходить, – сказала я, мне стало очень и очень не по себе. Как можно быстрее. – Блуждающие Врата где-то здесь, Темнодар хочет уйти через них? Куда угодно, только не к Белоголовым?
– Пусть Камнеломка посмотрит на свою руку.
Я посмотрела. Контуры ящероголового пса вновь проступили на ладони, тонким багровым отсветом.
– Скверно.
– Совсем?
– Да.
Проклятье. Где же взять энергию, если её нет? Паранорма пирокинеза использовалась нами вовсе не для накопления. Наоборот, огневую мощь необходимо было разумно тратить и гасить, иначе она, накапливаясь, приводила к неконтролируемому выбросу сил. То есть, к разрушениям. Самым разным. Слухи ходили, что даже звезду сколлапсировать можно, такими мощными бывали порой подобные выбросы.
Паршивые из нас батарейки вышли, что ни говори.
Какое счастье, что на заре становления паранорм, когда никто не знал, что они такое, и не умел с ними работать, наше Солнце не взорвалось! Ведь могло.
У нивикийцев, выходит, была своя школа. Школа Стерегущих. Где учили, как правильно накапливать то, что у нас накоплению не поддавалось в принципе.
Интересный культурный пласт, с мамой бы обсудить, с профессором Сатувом, с Томпалем… Да даже и с Равиой не отказалась бы! Острая тоска сдавила сердце. Как же я их всех люблю и как далеко от них нахожусь сейчас!
Показалось или огненный контур пса на ладони стал толще?
Я погасила пламя, отёрла руку об одежду. Лучше не тратить последние крохи невесть на что.
– Силы берутся из любви и боли, – печально сказал Темнодар. – Но если Камнеломка уйдёт в страдание целиком и полностью, добра не будет. Так можно сгореть дотла, и не спасут.
– Родные Камнеломки живы, – сказала я. – Полного страдания не будет!
Возможно, я говорила слишком уж яростно. Потому что нивикиец скептически дёрнул головой. Но он промолчал, и я испытала к нему благодарность.
Я хотела верить, что все живы. Мне страшно было думать о том, что, возможно, живы не все. А ещё откуда-то в глубине души я знала, что если не верить в смерть, то она не случится.
Я в другом мире. Странном и не похожем на наш. Здесь есть живые нивикийцы, есть служители жестокого культа Белоголового Паука-бога, вместо космических станций здесь установлены Врата. Может, здесь есть что-нибудь ещё. Отменяющее смерть, например.
Глупые детские мысли, но я не спешила гнать их. С ними становилось легче почему-то.
– Надо спуститься вниз, – решил Темнодар. – Поискать укрытие в скалах на ночь. Найти и приготовить еду.
– И постараться не попасться на глаза Белоголовым, – кивнула я. – Отличный план.
Но плану не суждено было сбыться. А случилось всё до обидного просто.
Мы осторожно пробирались вниз по руслу ручья, отчаянно стараясь не поскользнуться на влажных камнях. Лететь вниз придётся долго, с шумом и визгом.
С одеждой оказалось сложнее. Надо бы снять, чтобы постирать. Но Темнодар обязательно будет пялиться, уверена! У него вообще никакого изумления и страха от моего внешнего облика не возникло, а ведь мы очень сильно различаемся. Скажем так, встретить друг друга за чашечкой кофе в нашем археологическом городке было бы невозможно. Нет в известной нам Галактике никаких нивикийцев. Даже тех, кто в близком родстве с ними, нет.
Логично было бы и обратное, нивикийцы не должны бы знать людей и спокойно относиться к нашему внешнему виду. А вот. Относится так, будто жил среди людей многие годы.
Но не могла же я попасть через те Врата сразу на десять тысяч лет назад?! Немыслимо же!
Я по-прежнему считала, что перенос случился в пространстве. Время обратного хода не имеет, более того, его не существует. Время придумали носители разума, чтоб облегчить себе жизнь. Невозможно взять и отправиться в прошлое на такой дико длинный промежуток лет. Десять тысяч!
Хорошо, допустим, я – на планете, где живут нивикийцы. Уцелели они тут каким-то счастливым образом. А как вернуться обратно? У них здесь есть выход в космос? Или надо что-то решать с Вратами.
Параллельно разыскивая Томпаля, профессора Звёздочку и Равиой.
Бедная моя голова! До того распухла вопросами, что того и гляди сейчас лопнет.
– Пусть Темнодар отвернётся, – потребовала я от своего спутника.
Он сложил руки на груди и медленно усмехнулся, словно бы спрашивая всем своим видом «а с чего бы вдруг?»
– Иначе Темнодару придётся нюхать одежду Камнеломки всю дорогу, – объяснила я. –
Аргумент подействовал. Нивикиец повернулся ко мне спиной, сцепил на пояснице руки.
Я долго полоскала рубашку в ледяной воде, всё мне казалось, что запах остался. Мерзкий аммиачный запах биологической жидкости мерзавцев, не придумавших ничего лучшего, чем отлить мне на голову! Этика космического археолога предполагала относиться к разным ксеносам непредвзято и беспристрастно, как полагается учёному. Но служителей Белоголового паука я начала искренне и от души ненавидеть.
Какой бы замечательной ни была адаптация к холоду у носителей пирокинетической паранормы, а надевать на себя мокрую вещь и потом в ней ходить, пытаясь высушить на себе, – не самое приятное дело. Огонь так и не вернулся ко мне даже в виде тепла с ладоней. Прогреть мокрую тряпку не получится, хоть плачь.
Уголок залез в воду весь целиком и таинственно мерцал оттуда. Я не помнила, чтобы кристаллы Геддарсу любили воду. Но какие-то из них жили в воде вроде бы как. Я пожалела, что так мало ими интересовалась. Сейчас бы знала, что от Уголка ждать. Пока он не проявлял к нам агрессии, но кто ж его знает. Я ношу на плече гранату, к сожалению. И лучше бы мне об этом не забывать.
– У Темнодара есть планы? – спросила я у нивикийца, натянув всё же на себя мокрое.
А куда было деваться. Другой одежды у меня здесь нет и появится она нескоро.
– Может быть, планы есть у Камнеломки? – перекинул он мяч обратно.
– Какие планы, – с досадой высказалась я. – Камнеломка здесь чужая.
– Темнодар тоже издалека.
– Весело, – уныло выразила я общее мнение.
– Камнеломка шутит. Хорошо. Значит, Камнеломка будет жить.
– А если без шуток? – спросила я. – Что делать?
– Темнодар не знает, – серьёзно ответил нивикиец. – Мысли Темнодара – надо спуститься вниз. Идти вдоль реки или берега, если за горами есть море. Люди ставят поселения и города у воды…
– И белоголовые тоже, – мрачно добавила я.
– Белоголовые тоже.
– Может, удастся как-то запустить Врата? – с надеждой поинтересовалась я.
– К Вратам нужны ключи. У Камнеломки есть ключи?
– Откуда…
Я подумала растерянно, о каких ключах он говорит? Если ключ – кто-то живой и разумный. У нас были я, Равиой и Томпаль. А здесь, получается, есть только я, «батарейка», обеспечивающая Врата энергией. Причём изрядно подсевшая батарейка. С которой пока толку, как с выброшенной на берег пятнистой медузы.
– Драться Камнеломка умеет? – спросил вдруг нивикиец.
– Умеет, – глупо скрываться, шест в моей руке этот ушлый тип видел. – Но не любит.
– Если бы Темнодар делал только то, что любит… – и вдруг, безо всякого перехода, даже не меняя выражения лица негодяй выхватил из ножен, висящих у пояса, здоровенный нож и замахнулся им на меня.
Клянусь, если бы не уроки Ана, клинок воткнулся бы мне в кишки по самую рукоятку! Я успела отпрыгнуть и завопила:
– Темнодар сдурел?!
– Если Камнеломка не защитит себя сейчас, то умрёт потом. Так какая разница, сейчас или потом?
И он сделал ещё один выпад, настолько стремительный, что движение размазалось в воздухе.
Я провела несколько очень неприятных минут, уворачиваясь от проклятого ножа. Клинок летал буквально повсюду, я даже шест активировать не могла – стоит замешкаться хотя бы на мгновение, и всё. Что на нивикийца нашло? Какой чёрной дыры он надумал вдруг взбеситься?!
А в бою он оказался хуже Ана. Брат всё-таки щадил меня. Гонял безжалостно, но щадил. Этот же никаких родственных чувств ко мне не питал.
Каким-то чудом я успела сорвать с пояса кругляш шеста. Клинок и шест с лязгом встретились, аж искрами брызнуло. На вдохновении и злости я проделала всё идеально. Нож полетел в сторону, но треснуть Темнодара по его нивикийской тыкве всё же не вышло. В драке он меня превосходил значительно. С Аном бы его свести, что бы оба запели тогда!
– Темнодар без оружия, – сказала я, прокручивая в руке шест. – Пусть Темнодар не играет в героя. Поединок завершён.
– Хха! – выдохнул нивикиец и прыгнул.
Я забыла про копыта. Про то, что ногой с копытом вместо ступни лягнуть можно от души, да так, что дыханье выбьет надолго. Теперь уже и я осталась без шеста, даром, что у пояса подвешен второй. Его ещё выхватить надо! И активировать. Две-три секунды, за которые летящая к моему горлу рука просто вырвет мне глотку.
Я вскинула руки, ставя блок. Мне конец, но пусть гад не думает, что я сдаюсь! Злость не давала мне свернуться в позу покорности. Злость и почерпнутое из нивикийских же книжек знание про то, как можно угодить в пожизненное рабство: продуть поединок. Лучше смерть, чем потеря свободы! Лучше умереть, чем заживо гнить на коленях!
Кулак Темнодара врезался в моё предплечье. Меня отбросило в сторону, я удивилась тому, что ещё жива… И вдруг увидела, как в воздухе разливается алое и ослепительно белое сияние.
От наших рук.
На мгновение между нами проявились белая молния и багровый силуэт ящероголового пса. И тут же пропали. А мы уставились друг на друга и одновременно выдохнули:
– Тень!
– Стерегущий!
Да чтоб я сдохла! Что здесь происходит?
Нивикиец подал мне руку, помогая подняться. Другую руку, и я сообразила, взялась за его ладонь тоже не той рукой, где прятался в ладони Стерегущий. Проклятые копыта! Дышалось мне не очень. Сволочь, да он же убить меня пытался! По-настоящему убить. Только знак Стерегущего и остановил. Надо думать. Куда ему выбираться отсюда без Стерегущего?
– Камнеломка прошла Врата не одна, – сказал он. – Кто прошёл Врата тоже? Мертвы? Живы?
– Камнеломка не знает, – сообщила я.
А сама виновато вспомнила Равиойку. При тех травмах, что у неё, она могла и не выжить. Ну и что, что являлась ко мне из пространствено-временных разломов! Сейчас история пошла на очередной круг, а это значило, что всё могло свернуть куда угодно. Кольцо может разорваться в любой миг. Будущее снова не определено.
Может, в том варианте, где Равиой выжила, надо было, чтобы нас схватили Белоголовые! А они не схватили. С ума просто сойти, мозги из ушей текут. Как это всё уложить в голове? И умных книг нет, прочитать негде.
– Триада Темнодара не выжила, – вдруг сказал нивикиец. – Темнодар один. Камнеломка тоже одна?
– Камнеломка не знает, – повторила я. – Надо искать. А как искать, Камнеломка не знает тоже. Что случилось у Темнодара?
– А что случилось у Камнеломки?
– Камнеломка первая спросила!
Нивикиец хмыкнул.
– Тогда пусть будет так: напали враги.
Я вспомнила врага. Я знала его имя, но имя не пришло на ум. Он захватил в плен Равиой, нашу Тень, и Томпаль лишил его имени. Положим, не только за это. Но, по-видимому, это и есть причина, по которой я не могу вспомнить его имя.
– Напали враги, – согласилась я с нивикийцем.
Дышать по-прежнему было больно. Проклятые его копыта! Надо учесть в другой раз, когда драться придётся.
– И здесь враги, – сказал Темнодар. – Слуги Белоголового Паука-бога. Чужой народ. Кругом враги. Камнеломка же чересчур беспечна и не умеет бить.
– Не умеет бить! – фыркнула я, и тут же прижала руки к животу: больно! – У Темнодара прекрасная луна под глазом, – я сделала над собой усилие и показала размеры синяка.
Так на нивикийском звучало поэтическое название крупного синяка. Луна. Было и неприличное слово, но его я постеснялась употребить.
– Драться может, а бить – не умеет, – невозмутимо объяснил он. – Луна пройдёт. Снесённая голова уже не проходит, никогда. Ни один лекарь назад уже не приставит!
– Камнеломка, – сказала я, – не собиралась сносить Темнодару голову!
– А зря. Может быть, удалось бы тогда Темнодару избежать дальнейших мук.
Настроение у моего невольного собрата по несчастью невесть с чего скакнуло в депрессию. Ему бы радоваться, что мы с ним вдвоём – аж целых два ключа к Вратам. Но нет.
– Эй, – сказала я. – Не вешать нос. Победа не любит соплей!
Темнодар дёрнул плечом и отвернулся.
Уголок вылез наконец-то из воды, перебрался ко мне поближе. Двигался он смешно, но ловко, на концах, как школьный циркуль, когда им измеряют расстояние длинной прямой. Разумный кристалл взобрался по моей ноге и прижался к месту, куда приложилось нивикийское копыто. Мне сразу же стало легче.
Я осторожно погладила его по поверхности, в благодарность. Ко мне пришло ответное тепло. Ещё один сирота-потеряшка. Не буйный, наоборот, полезный, лечит вот. А ведь я за него в ответе, подумалось мне. Как за младшего брата, что ли…
Темнодар встряхнулся, отметая в сторону момент слабости. Я восхитилась, потому что сама пребывала в полнейшей панике и что с ней делать, не очень знала. Всё же это только слова, про победу не для сопливых. Даже не мои слова, а моего двоюродного брата Ана.
Со словами против оружия, которое наверняка взяли с собой на охоту за нами Белоголовые немного навоюешь.
– Надо уходить, – сказал Темнодар.
– Как? – живо заинтересовалась я.
Встречаться с врагами очень не хотелось. Я, в той щели сидючи, чтоб она сгорела, отчётливо воспринимала их эмоции. Любви к нам там не было ни на грамм. Может, и был приказ брать живыми, но никто не запрещал бить и издеваться. В меру. Не до смерти и не до предсмертного состояния, но боли мы с Темнодаром совершенно точно наедимся от души.
Боль меня пугала.
Впервые в жизни я оказалась перед простым фактом: у меня есть враги и они меня заранее не любят. С ними не договоришься. С ними даже драки не выйдет. Такой, знаете ли, красивой пафосной драки, когда продаёшь свою жизнь за десяток вражьих.
И одну не успеешь. И «мама» пискнуть не успеешь. Не то, что…
– Почему Белоголовые злые? – спросила я у Темнодара.
– Белоголовые контролируют Врата, – совсем по-человечески пожал плечами нивикиец. – И не любят, когда то же делают другие. Кто владеет Вратами, тот владеет миром.
Не поспоришь. Но…
– Врат же много, – осторожно предположила я.
– Неподвижных, стабильных – да, но управляются такие Врата единой Тенью. Могут управляться так. У Белоголовых получается.
– А блуждающие?
– Такие Врата Белоголовые уничтожают. Вместе с их Тенью.
– То есть, Камнеломка ещё может выжить, а Темнодару точно крышка
– Крышка? – не понял он сленгового выражения, бытующего на Старой Терре.
– Смерть, – расшифровала я.
– Смерть, – угрюмо кивнул он. – Истинно так. Но и Стерегущий пусть не радуется. Дело Стерегущего – копить и распределять энергию, потребную для раскрытия Врат. Энергия приходит безо всяких условий. Посадить на цепь и держать, пока не наступит истощение. Крышка.
Да тут как бы не вообще полярный лис, эндемик моей планеты, подумалось мне. Можно ещё и нивикийских слов насыпать, Темнодар поймёт. А толку. Не ругаться в пустоту, а прыгать надо!
– Надо уходить, – сказала я, мне стало очень и очень не по себе. Как можно быстрее. – Блуждающие Врата где-то здесь, Темнодар хочет уйти через них? Куда угодно, только не к Белоголовым?
– Пусть Камнеломка посмотрит на свою руку.
Я посмотрела. Контуры ящероголового пса вновь проступили на ладони, тонким багровым отсветом.
– Скверно.
– Совсем?
– Да.
Проклятье. Где же взять энергию, если её нет? Паранорма пирокинеза использовалась нами вовсе не для накопления. Наоборот, огневую мощь необходимо было разумно тратить и гасить, иначе она, накапливаясь, приводила к неконтролируемому выбросу сил. То есть, к разрушениям. Самым разным. Слухи ходили, что даже звезду сколлапсировать можно, такими мощными бывали порой подобные выбросы.
Паршивые из нас батарейки вышли, что ни говори.
Какое счастье, что на заре становления паранорм, когда никто не знал, что они такое, и не умел с ними работать, наше Солнце не взорвалось! Ведь могло.
У нивикийцев, выходит, была своя школа. Школа Стерегущих. Где учили, как правильно накапливать то, что у нас накоплению не поддавалось в принципе.
Интересный культурный пласт, с мамой бы обсудить, с профессором Сатувом, с Томпалем… Да даже и с Равиой не отказалась бы! Острая тоска сдавила сердце. Как же я их всех люблю и как далеко от них нахожусь сейчас!
Показалось или огненный контур пса на ладони стал толще?
Я погасила пламя, отёрла руку об одежду. Лучше не тратить последние крохи невесть на что.
– Силы берутся из любви и боли, – печально сказал Темнодар. – Но если Камнеломка уйдёт в страдание целиком и полностью, добра не будет. Так можно сгореть дотла, и не спасут.
– Родные Камнеломки живы, – сказала я. – Полного страдания не будет!
Возможно, я говорила слишком уж яростно. Потому что нивикиец скептически дёрнул головой. Но он промолчал, и я испытала к нему благодарность.
Я хотела верить, что все живы. Мне страшно было думать о том, что, возможно, живы не все. А ещё откуда-то в глубине души я знала, что если не верить в смерть, то она не случится.
Я в другом мире. Странном и не похожем на наш. Здесь есть живые нивикийцы, есть служители жестокого культа Белоголового Паука-бога, вместо космических станций здесь установлены Врата. Может, здесь есть что-нибудь ещё. Отменяющее смерть, например.
Глупые детские мысли, но я не спешила гнать их. С ними становилось легче почему-то.
– Надо спуститься вниз, – решил Темнодар. – Поискать укрытие в скалах на ночь. Найти и приготовить еду.
– И постараться не попасться на глаза Белоголовым, – кивнула я. – Отличный план.
Но плану не суждено было сбыться. А случилось всё до обидного просто.
Мы осторожно пробирались вниз по руслу ручья, отчаянно стараясь не поскользнуться на влажных камнях. Лететь вниз придётся долго, с шумом и визгом.
