– Нельзя прикасаться, – повторила я. – Нельзя трогать. Трогавший – получил по делу.
Дамийк с минуту рассматривал побитых и меня. Сначала на них посмотрит, а они притихли, между прочим. Зыркали с ненавистью, но молчали. А потом на меня. Меня начало потряхивать от его бешеного взгляда, и вообще пошёл откат от драки. И вернулся голод.
Сколько я нормально не ела? Дня два? Может, три. Лупоглазые лягушки не в счёт. Есть хотелось нестерпимо.
– Сюда, – велел мне дамийк, приняв наконец-то решение.
На подчинённых он даже не посмотрел. Я пошла, куда мне сказали. Оказалась в гнусной глухой комнате с зарешёченными узкими окнами наверху. Низкий столик на гнутых ножках – вот и вся мебель. Офицер устроился за столом, мне велел сесть напротив.
Затаил он на меня зло за то, что побила его людей, или же нет? Как жаль, что пирокинез не совместим с телепатией! Я села так, чтобы можно было легко вскочить, если вдруг что. Я была полна яростной решимости драться до последнего.
– Имя, – спросил дамийк в своей манере, резко и грубо.
Но я к нему уже немного привыкла, вдобавок, он негласно поддержал меня в конфликте с его подручными. Видать, знал что-то про них, что помешало ему обидеться за своих.
– Камнеломка из Аркатама.
– Это прозвище, – отмёл он сходу.
Умный или телепат? Или, что ещё хуже, умный телепат. С телепатами ничего, кроме честности и правды не прокатывает, с детства знаю.
– Ликесса Ламберт-Балина, – назвала я своё имя, и удивилась тому, что прозвучало оно как-то странно.
По-чужому прозвучало. Как будто относилось не ко мне. Я успела привыкнуть к тому, что Темнодар зовёт меня Камнеломкой…
А сколько дней прошло после того, как я провалилась во Врата? Не больше трёх.
Но как будто непроницаемая стена отделила меня-прежнюю от нынешней. Настолько, что имя, данное мне при рождении, уже как бы не действовало. Не отражало меня-настоящую. Вот Камнеломка – да. А Ликесса – уже нет.
Всей своей паранормой я ощущала, что в такой перемене имён что-то есть. Но что именно, кто бы мне рассказал! Врата словно сломали во мне что-то, а потом пересобрали из обломков новое и выдали мне же самой обратно: на, пользуйся, и не благодари.
Ликессу дамийк ожидаемо не произнёс, а я не стала настаивать. И тут в дело влез Уголок.
Где он был во время драки, не знаю. Где-то же был! Я о нём напрочь забыла, и тут нас не ждали, а мы прилетели. Кристалл вывернулся у меня из-под локтя, встал на столик на оба свои конца, углом вверх. Смотрелось очень агрессивно, и я на всякий случай ухватила его за ближний ко мне край.
– Сидеть! Извинения, дамийк. Уши пусть пропустят сказанное для другого.
Выворачивать мысли на нивикийский лад не с книгами и не с такими же нивгороворящими до сих пор удавалось с большим трудом. О, если бы господин офицер заговорил на эсперанто!
И ещё одна проблема в полный рост: как мне здесь все остальные языки не забыть, кроме собственно нивикийского. Ни книг ведь нет, ничего нет.
О чём я думаю! Вот как прикажут сейчас отстрелить мне голову! И что я сделаю?
– Разумное? – уточнили статус кристалла.
Ещё какое, подумалось мне. Только разум там совсем нечеловеческий. Потому что основа существования совсем другая, не белковая.
– Брат Камнеломки, – заявила я. – Уголок.
И тут же от кристалла пошла упругая волна признания и любви. Он улёгся на стол и подсунул верхний угол мне под ладонь. Прохладное ровное ощущение, вроде камень под пальцами, и в то же время, живое существо. Странное, непонятное, опасное, но – живое, и в сознании.
– Люди бывают разного образа, – помолчав, сказал дамийк. – Но подобное Тихоречка видит впервые.
Я изумилась имени, которое мне сейчас назвали. Да уж, речка из господина офицера такая «тихая», что лучше сразу застрелиться, не дожидаясь, когда она сама до тебя доберётся!
– Кто в клетке? Тоже брат?
– Тоже брат, – подтвердила я.
Я не собиралась бросать Темнодара! Ни при каких обстоятельствах. Но, опять же, прозвучавшее слово – признание родства! – упало в колодец, откуда его уже не достать. Снова это грозное напряжение паранормы, принявшей к сведению сказанное.
Может, потому, что здесь из-за проклятых этих Врат существует какое-то паранормальное поле, распространённо на всю планету или, возьмём выше, на всю планетарную локаль? И оно вот так реагирует. Меня окатило жутью.
Куда я попала? В какой мир перенесли меня Врата? Где я?!
Ответов не было, как не было и надежды. Никто не спасёт. Спасаться я должна сама. Вместе с Темнодаром и Уголком. И хорошо бы вытащить из сердцевины отработавшего своё портала Равиой! В том, что там застряла именно она, я не сомневалась. Я знала.
Дамийк усмехнулся, внимательно подмечая всё, что отражалось на моём лице. Чёрт копытный! Если он ещё и телепат…
– Что Камнеломка с братьями собирается делать дальше?
Ах, ты ж, какой вопрос серьёзный! Я едва не ляпнула: «ничего, мне бы лишь обратно вернуться!» Это мечта, а не ответ…
– Камнеломка с братьями не собирается нарушать закон, – твёрдо ответила я и не отвела взгляда.
Зрачок у нивикийцев горизонтальный, как у старотерранских коз. Из-за этого всегда голова слегка кружится, когда смотришь такому в глаза.
– Хорошо, – кивнул мне дамийк с важным видом. – Закон нарушать нельзя.
Мне не понравилось выражение его лица. Какое-то слишком уж… Даже слов не подберу! Задумал пакость? Но что он может сделать нам такого, чего не сделали бы Белоголовые?
Если честно, дамийк пугал меня почти так же, как и Белоголовые. Он здесь власть, как и они – там, где я вывалилась из блуждающих Врат.
– Год общественно-полезных работ пойдёт семейству Камнеломки на пользу, – нехорошо усмехаясь, выговорил он. – Жильё и еда будут, но репутацию и вид на поселение надо заслужить.
– Других вариантов нет? – уточнила я на всякий случай.
Общественные работы! Напугал ежа голым задом. Это он канализационных фильтров не чистил на коллекторах у нас на Старой Терре. Спасибо капитану Снежину, воспитывал одну там непутёвую с компанией. Что я здесь нового увижу? Да в общем-то ничего. А вид на поселение отчаянно нужен. Без документа, как без рук.
– Почему же, есть, – нехорошо оскалился нивикиец. – Сгнить за решёткой, например. Или лишиться головы.
– Восхитительно, – сказала я, не сумев удержаться от сарказма. – Нет уж, Камнеломка выберет первое. А в чём заключаются общественно-полезные работы?
– Камнеломка вскоре узнает.
Дамийк вдруг подался ко мне, упёрся руками в столик.
– Никакого Аркатама не существует, – зловеще-ласковым голосом сообщил он. – Пусть Камнеломка не смущает народ россказнями о том, чего нет на свете.
– А… а как же назад вернуться?! – растерялась я.
– Никак.
– Почему?
– Что упало в блуждающие Врата, то пропало навеки.
В самый раз бы сейчас рассказать о том, что Темнодар – Тень, а я – Стерегущий. Отличный набор для вскрытия! Но что-то уберегло меня от этакой глупости. Я чувствовала, что рассказывать о нашей тесной связи с Вратами – нельзя никому.
Год отработки? Ха, мы уйдём раньше! Нам бы только вытащить Равиой и отследить путь, по которому выбросило Томпаля.
И не попасться в лапы к Белоголовым!
– Камнеломка согласилась зря, – угрюмо сообщил Темнодар.
Да, несколько дней по уборке и расчистке свалки, то есть, улиц участка, над которым стоял дамийк Тихоречка, заставили меня пересмотреть своё отношение к сделке.
– Камнеломка проявила глупость, – не стала я спорить. – Надо уходить. Весь вопрос – куда. Точно через Врата не получится?
Темнодар лишь вздохнул. Он не мог объяснить мне в двух словах то, чему учился всю жизнь. Но всё же сделал попытку:
– В замке остался сломанный ключ. Надо достать, иначе механизм не откроется.
Это он про Равиой. Но её ведь мало достать! Её надо лечить! Она осталась без кисти и без ступни. Там, внутри покорёженных Врат, у неё нет времени, но едва она вернётся в обычный мир, как раны сразу же свалят её. Целительский минимум я сдавала, конечно. Но что делать с травматической ампутацией конечностей я не знала. Первая помощь, замечательно. Кровью истечь не дам. А дальше? Нужен врач.
Мы с Темнодаром издали видели госпиталь, надо будет наведаться и расспросить, что и как. Деньги однозначно нужны.
В Земной Федерации тебе просто зачисляли на счёт энерго. Или списывали в качестве штрафа. Здесь платили – и расплачивались за всё! – тонкими серебряными пластинками. Про безналичный расчёт и систему быстрых платежей никто не слышал.
– Камнеломка и вправду из Аркатама, – сказал Темнодар, когда увидел, как я рассматриваю серебро. – Там, говорят люди, нет денег совсем.
– Есть, – возразила я. – Только не такие.
– Что, и в Аркатаме нет счастья?
– А что такое счастье, Темнодар?
Здесь стушевался уже он. Молча смотрел на меня и не находил слов.
– Счастье для Камнеломки – найти любимого и вызволить... подругу, – расширила я тему. – Сохранить жизнь. По возможности, вернуться домой. А для Темнодара?
Он поднялся, сделал несколько шагов, вернулся, остановился. Здесь улица нависала воздушной набережной над пропастью – внизу бежала горная речка. Говнотечка, я бы сказала, потому что милые жители сбрасывали в неё всё, что можно и что нельзя. Исключительно варварское отношение к такому ценному ресурсу, как питьевая вода. Ну, так цивилизацией здесь, на этой стороне залива, и не пахло.
Сияющий над Холмами Град, он же столица здешнего матавийка, впускал в себя далеко не каждого.
– Темнодар – один, – сказал мой товарищ по несчастью. – Все погибли. Остался один. Перекати-поле, вырванный с корнем сорняк. Если Камнеломка позволит остаться рядом…
– Позволит, – тут же заверила его я. – Камнеломка перед дамийком назвала Темнодара братом. Слово прозвучало, не одни стены слово слышали.
Уголок, принимавший солнечные ванны на парапете, шевельнулся.
– Ну, а ты вообще теперь навсегда со мной, – заверила его я. – Куда я без тебя?
Кристалл расслабленно перевернулся на другой бочок. Странное создание. Обращённую к нему речь понимает, но отвечать не торопится. Как там сказал Тихоречка? «Люди бывают разного образа, но такой встретился впервые».
И Темнодар, и дамийк очень спокойно относились к чужой и чуждой внешности. Что это? Расовая особенность или помимо копытных здесь жили и другие народы? Пока я видела только нивикийцев. Кстати, никто на меня не оглядывался. Ну, ходит по улицам непонятное чернокожее нечто с кристаллическим углом на плече, метлой машет, ну и что. Бывает.
Вспомни о дураке, он и появится.
Хотя, конечно, местную власть в лице дамийка Тихоречки открыто назвать дураком не повернулся бы язык. Хотя потому, что тот язык тут же выдернут без колебаний.
– Бросить всё, идти следом, – без предисловий распорядился господин офицер, развернулся и пошёл прочь, не оглядываясь, подчинились мы его приказу или же нет.
Мы с Темнодаром переглянулись и решили не спорить. Уголка я вообще не спросила, просто сгребла с парапета и посадила на его место, себе на плечо.
Что дамийк от нас хочет?
***
Я шла за нивикийским офицером, смотрела ему в спину и не понимала, что мне не даёт покоя. А ведь не даёт! Теребит и теребит, заставляя вслушиваться в мир не только ушами, но и паранормальным восприятием тоже.
Улица привела наверх, к деревянному мостику через небольшое ущелье. Внизу текла по камням речка, узкая, ворчливая. Даже речкой не назвать, так, ручей. Но он чётко разделил нижнюю часть улиц, откуда мы пришли, и верхнюю. Точнее, среднюю, наверху были ещё террасы.
Здесь уже убирались тщательнее. Не просто мелкие правонарушители вроде нас, перед которым поставили условие «работа или полноценная отсидка в чулане», а – городская служба. Вдоль домов тянулись живые изгороди, они цвели длинными, розовато-синими колокольчиками, сами дома не лепились друг к другу. Но все они стояли глухой стороной к дороге – ни одного окна, только низенькие, арочные, наглухо запертые двери. Я помнила эту особенность по раскопкам на Геддарсу: все окна – только во внутренний двор, где красота, тишина и соседи не заглядывают.
Правда, могут видеть те соседи, что живут выше… На такой случай, во внутреннем дворе росли высокие деревья с пышной кроной, скорее всего, плодовые. Они сейчас тоже цвели крупными красными соцветиями, источавшими в воздух тонкий сладковатый запах.
Что побудило меня обернуться? Не знаю. Я увидела улицу, с которой дамийк увёл нас – далеко внизу. Высоко же подняться успели, подумалось мне.
И в тот же миг внизу вспух огненный шар. Вначале бесшумно и нереально, как на голографическом экране. Потом – свист, хлопок, я выставила ладони и ударная волна обтекла нас, пригибая деревья за нашими спинами.
– Как-то так, – криво усмехаясь, выговорил дамийк. – Как-то примерно так Тихоречка и предполагал.
Я обернулась к нему.
– Что это? – спросила я, показывая пальцем на пылающую нижнюю улицу.
– Белоголовые, – ответил дамийк. – Теперь Белоголовым важно уничтожить двоих чужаков, прошедших через блуждающие Врата. Раньше предполагали взять в плен. Теперь – уничтожить, не считаясь с потерями.
– Откуда господин Тихоречка знает?
– Да знает уж, – отмахнулся он. – Камнеломка готова драться?
Уголок слез с моего плеча, перелетел на парапет – улица здесь закруглялась смотровой площадкой, откуда открывался вид на ущелье речки-ручейка в духе «костей не соберёшь». Кристалл встал торчком, на оба свободных конца, углом вверх. Мне показалось, он свирепо улыбается.
Я неуверенно посмотрела на него. Трудно понять, я не телепат, но, кажется, я начала улавливать его настроение. Вот сейчас оно у него было вовсе не из доброжелательных. Если перевести на человеческую мимику – холодная злость. И не на нас!
– Уголок, – обратилась я к нему напрямую. – Что случилось?
– Что, действительно отвечает? – хмуро поинтересовался дамийк.
– Камнеломка понимает с большим трудом, – призналась я.
– Где живут люди такого образа?
– Геддарсу.
Дамийк по какой-то причине умел распознавать ложь, чутьём, почти телепатическим, я уже поняла. Но мне и самой не хотелось ему врать! Когда врёшь, потом неизбежно начинаешь путаться, потому что запомнить враньё в точности так, как оно было наврано, невозможно. Правду говорить проще. И в ней невозможно запутаться.
Откуда в нём, полицейском, такая терпимость к чужим? Мы, Человечество, не любим тех, кто от нас отличается внешне, во всяком случае, при первом контакте. Для общения с другими расами у нас есть специалисты, ксенологи. Учёные, посвятившие всю жизнь тому, как разговаривать с иными биологическими видами. Есть дисциплина «Межрасовое взаимодействие», в конце концов. Если ты не ксенолог, но работаешь в космосе, где предполагаются контакты с представителями других народов, будь добр изучить и сдать!
А здесь Тихоречка – легко и просто принял меня. Если посмотреть его глазами – ведь чернокожее чудище даже без копыт. С не пойми чем на ногах. И он же признал в кристалле с Геддарсу равного себе. Разумного. Хоть и странного образа.
Я же никак не могла привыкнуть к обоим нивикийцам. К их копытам, их горизонтальным зрачкам, к общему строению их лиц. Такой расы нет в Земной Федерации, мы о них знаем исключительно по множеству письменных источников, оставленных на покинутых ими планетах. Чтобы вот так, лицом к лицу, – я, похоже, первая из всего Человечества. Ну, кроме разве что тех, кто так же сгинул во Вратах без следа и даже без вести.
Дамийк с минуту рассматривал побитых и меня. Сначала на них посмотрит, а они притихли, между прочим. Зыркали с ненавистью, но молчали. А потом на меня. Меня начало потряхивать от его бешеного взгляда, и вообще пошёл откат от драки. И вернулся голод.
Сколько я нормально не ела? Дня два? Может, три. Лупоглазые лягушки не в счёт. Есть хотелось нестерпимо.
– Сюда, – велел мне дамийк, приняв наконец-то решение.
На подчинённых он даже не посмотрел. Я пошла, куда мне сказали. Оказалась в гнусной глухой комнате с зарешёченными узкими окнами наверху. Низкий столик на гнутых ножках – вот и вся мебель. Офицер устроился за столом, мне велел сесть напротив.
Затаил он на меня зло за то, что побила его людей, или же нет? Как жаль, что пирокинез не совместим с телепатией! Я села так, чтобы можно было легко вскочить, если вдруг что. Я была полна яростной решимости драться до последнего.
– Имя, – спросил дамийк в своей манере, резко и грубо.
Но я к нему уже немного привыкла, вдобавок, он негласно поддержал меня в конфликте с его подручными. Видать, знал что-то про них, что помешало ему обидеться за своих.
– Камнеломка из Аркатама.
– Это прозвище, – отмёл он сходу.
Умный или телепат? Или, что ещё хуже, умный телепат. С телепатами ничего, кроме честности и правды не прокатывает, с детства знаю.
– Ликесса Ламберт-Балина, – назвала я своё имя, и удивилась тому, что прозвучало оно как-то странно.
По-чужому прозвучало. Как будто относилось не ко мне. Я успела привыкнуть к тому, что Темнодар зовёт меня Камнеломкой…
А сколько дней прошло после того, как я провалилась во Врата? Не больше трёх.
Но как будто непроницаемая стена отделила меня-прежнюю от нынешней. Настолько, что имя, данное мне при рождении, уже как бы не действовало. Не отражало меня-настоящую. Вот Камнеломка – да. А Ликесса – уже нет.
Всей своей паранормой я ощущала, что в такой перемене имён что-то есть. Но что именно, кто бы мне рассказал! Врата словно сломали во мне что-то, а потом пересобрали из обломков новое и выдали мне же самой обратно: на, пользуйся, и не благодари.
Ликессу дамийк ожидаемо не произнёс, а я не стала настаивать. И тут в дело влез Уголок.
Где он был во время драки, не знаю. Где-то же был! Я о нём напрочь забыла, и тут нас не ждали, а мы прилетели. Кристалл вывернулся у меня из-под локтя, встал на столик на оба свои конца, углом вверх. Смотрелось очень агрессивно, и я на всякий случай ухватила его за ближний ко мне край.
– Сидеть! Извинения, дамийк. Уши пусть пропустят сказанное для другого.
Выворачивать мысли на нивикийский лад не с книгами и не с такими же нивгороворящими до сих пор удавалось с большим трудом. О, если бы господин офицер заговорил на эсперанто!
И ещё одна проблема в полный рост: как мне здесь все остальные языки не забыть, кроме собственно нивикийского. Ни книг ведь нет, ничего нет.
О чём я думаю! Вот как прикажут сейчас отстрелить мне голову! И что я сделаю?
– Разумное? – уточнили статус кристалла.
Ещё какое, подумалось мне. Только разум там совсем нечеловеческий. Потому что основа существования совсем другая, не белковая.
– Брат Камнеломки, – заявила я. – Уголок.
И тут же от кристалла пошла упругая волна признания и любви. Он улёгся на стол и подсунул верхний угол мне под ладонь. Прохладное ровное ощущение, вроде камень под пальцами, и в то же время, живое существо. Странное, непонятное, опасное, но – живое, и в сознании.
– Люди бывают разного образа, – помолчав, сказал дамийк. – Но подобное Тихоречка видит впервые.
Я изумилась имени, которое мне сейчас назвали. Да уж, речка из господина офицера такая «тихая», что лучше сразу застрелиться, не дожидаясь, когда она сама до тебя доберётся!
– Кто в клетке? Тоже брат?
– Тоже брат, – подтвердила я.
Я не собиралась бросать Темнодара! Ни при каких обстоятельствах. Но, опять же, прозвучавшее слово – признание родства! – упало в колодец, откуда его уже не достать. Снова это грозное напряжение паранормы, принявшей к сведению сказанное.
Может, потому, что здесь из-за проклятых этих Врат существует какое-то паранормальное поле, распространённо на всю планету или, возьмём выше, на всю планетарную локаль? И оно вот так реагирует. Меня окатило жутью.
Куда я попала? В какой мир перенесли меня Врата? Где я?!
Ответов не было, как не было и надежды. Никто не спасёт. Спасаться я должна сама. Вместе с Темнодаром и Уголком. И хорошо бы вытащить из сердцевины отработавшего своё портала Равиой! В том, что там застряла именно она, я не сомневалась. Я знала.
Дамийк усмехнулся, внимательно подмечая всё, что отражалось на моём лице. Чёрт копытный! Если он ещё и телепат…
– Что Камнеломка с братьями собирается делать дальше?
Ах, ты ж, какой вопрос серьёзный! Я едва не ляпнула: «ничего, мне бы лишь обратно вернуться!» Это мечта, а не ответ…
– Камнеломка с братьями не собирается нарушать закон, – твёрдо ответила я и не отвела взгляда.
Зрачок у нивикийцев горизонтальный, как у старотерранских коз. Из-за этого всегда голова слегка кружится, когда смотришь такому в глаза.
– Хорошо, – кивнул мне дамийк с важным видом. – Закон нарушать нельзя.
Мне не понравилось выражение его лица. Какое-то слишком уж… Даже слов не подберу! Задумал пакость? Но что он может сделать нам такого, чего не сделали бы Белоголовые?
Если честно, дамийк пугал меня почти так же, как и Белоголовые. Он здесь власть, как и они – там, где я вывалилась из блуждающих Врат.
– Год общественно-полезных работ пойдёт семейству Камнеломки на пользу, – нехорошо усмехаясь, выговорил он. – Жильё и еда будут, но репутацию и вид на поселение надо заслужить.
– Других вариантов нет? – уточнила я на всякий случай.
Общественные работы! Напугал ежа голым задом. Это он канализационных фильтров не чистил на коллекторах у нас на Старой Терре. Спасибо капитану Снежину, воспитывал одну там непутёвую с компанией. Что я здесь нового увижу? Да в общем-то ничего. А вид на поселение отчаянно нужен. Без документа, как без рук.
– Почему же, есть, – нехорошо оскалился нивикиец. – Сгнить за решёткой, например. Или лишиться головы.
– Восхитительно, – сказала я, не сумев удержаться от сарказма. – Нет уж, Камнеломка выберет первое. А в чём заключаются общественно-полезные работы?
– Камнеломка вскоре узнает.
Дамийк вдруг подался ко мне, упёрся руками в столик.
– Никакого Аркатама не существует, – зловеще-ласковым голосом сообщил он. – Пусть Камнеломка не смущает народ россказнями о том, чего нет на свете.
– А… а как же назад вернуться?! – растерялась я.
– Никак.
– Почему?
– Что упало в блуждающие Врата, то пропало навеки.
В самый раз бы сейчас рассказать о том, что Темнодар – Тень, а я – Стерегущий. Отличный набор для вскрытия! Но что-то уберегло меня от этакой глупости. Я чувствовала, что рассказывать о нашей тесной связи с Вратами – нельзя никому.
Год отработки? Ха, мы уйдём раньше! Нам бы только вытащить Равиой и отследить путь, по которому выбросило Томпаля.
И не попасться в лапы к Белоголовым!
ГЛАВА 3
– Камнеломка согласилась зря, – угрюмо сообщил Темнодар.
Да, несколько дней по уборке и расчистке свалки, то есть, улиц участка, над которым стоял дамийк Тихоречка, заставили меня пересмотреть своё отношение к сделке.
– Камнеломка проявила глупость, – не стала я спорить. – Надо уходить. Весь вопрос – куда. Точно через Врата не получится?
Темнодар лишь вздохнул. Он не мог объяснить мне в двух словах то, чему учился всю жизнь. Но всё же сделал попытку:
– В замке остался сломанный ключ. Надо достать, иначе механизм не откроется.
Это он про Равиой. Но её ведь мало достать! Её надо лечить! Она осталась без кисти и без ступни. Там, внутри покорёженных Врат, у неё нет времени, но едва она вернётся в обычный мир, как раны сразу же свалят её. Целительский минимум я сдавала, конечно. Но что делать с травматической ампутацией конечностей я не знала. Первая помощь, замечательно. Кровью истечь не дам. А дальше? Нужен врач.
Мы с Темнодаром издали видели госпиталь, надо будет наведаться и расспросить, что и как. Деньги однозначно нужны.
В Земной Федерации тебе просто зачисляли на счёт энерго. Или списывали в качестве штрафа. Здесь платили – и расплачивались за всё! – тонкими серебряными пластинками. Про безналичный расчёт и систему быстрых платежей никто не слышал.
– Камнеломка и вправду из Аркатама, – сказал Темнодар, когда увидел, как я рассматриваю серебро. – Там, говорят люди, нет денег совсем.
– Есть, – возразила я. – Только не такие.
– Что, и в Аркатаме нет счастья?
– А что такое счастье, Темнодар?
Здесь стушевался уже он. Молча смотрел на меня и не находил слов.
– Счастье для Камнеломки – найти любимого и вызволить... подругу, – расширила я тему. – Сохранить жизнь. По возможности, вернуться домой. А для Темнодара?
Он поднялся, сделал несколько шагов, вернулся, остановился. Здесь улица нависала воздушной набережной над пропастью – внизу бежала горная речка. Говнотечка, я бы сказала, потому что милые жители сбрасывали в неё всё, что можно и что нельзя. Исключительно варварское отношение к такому ценному ресурсу, как питьевая вода. Ну, так цивилизацией здесь, на этой стороне залива, и не пахло.
Сияющий над Холмами Град, он же столица здешнего матавийка, впускал в себя далеко не каждого.
– Темнодар – один, – сказал мой товарищ по несчастью. – Все погибли. Остался один. Перекати-поле, вырванный с корнем сорняк. Если Камнеломка позволит остаться рядом…
– Позволит, – тут же заверила его я. – Камнеломка перед дамийком назвала Темнодара братом. Слово прозвучало, не одни стены слово слышали.
Уголок, принимавший солнечные ванны на парапете, шевельнулся.
– Ну, а ты вообще теперь навсегда со мной, – заверила его я. – Куда я без тебя?
Кристалл расслабленно перевернулся на другой бочок. Странное создание. Обращённую к нему речь понимает, но отвечать не торопится. Как там сказал Тихоречка? «Люди бывают разного образа, но такой встретился впервые».
И Темнодар, и дамийк очень спокойно относились к чужой и чуждой внешности. Что это? Расовая особенность или помимо копытных здесь жили и другие народы? Пока я видела только нивикийцев. Кстати, никто на меня не оглядывался. Ну, ходит по улицам непонятное чернокожее нечто с кристаллическим углом на плече, метлой машет, ну и что. Бывает.
Вспомни о дураке, он и появится.
Хотя, конечно, местную власть в лице дамийка Тихоречки открыто назвать дураком не повернулся бы язык. Хотя потому, что тот язык тут же выдернут без колебаний.
– Бросить всё, идти следом, – без предисловий распорядился господин офицер, развернулся и пошёл прочь, не оглядываясь, подчинились мы его приказу или же нет.
Мы с Темнодаром переглянулись и решили не спорить. Уголка я вообще не спросила, просто сгребла с парапета и посадила на его место, себе на плечо.
Что дамийк от нас хочет?
***
Я шла за нивикийским офицером, смотрела ему в спину и не понимала, что мне не даёт покоя. А ведь не даёт! Теребит и теребит, заставляя вслушиваться в мир не только ушами, но и паранормальным восприятием тоже.
Улица привела наверх, к деревянному мостику через небольшое ущелье. Внизу текла по камням речка, узкая, ворчливая. Даже речкой не назвать, так, ручей. Но он чётко разделил нижнюю часть улиц, откуда мы пришли, и верхнюю. Точнее, среднюю, наверху были ещё террасы.
Здесь уже убирались тщательнее. Не просто мелкие правонарушители вроде нас, перед которым поставили условие «работа или полноценная отсидка в чулане», а – городская служба. Вдоль домов тянулись живые изгороди, они цвели длинными, розовато-синими колокольчиками, сами дома не лепились друг к другу. Но все они стояли глухой стороной к дороге – ни одного окна, только низенькие, арочные, наглухо запертые двери. Я помнила эту особенность по раскопкам на Геддарсу: все окна – только во внутренний двор, где красота, тишина и соседи не заглядывают.
Правда, могут видеть те соседи, что живут выше… На такой случай, во внутреннем дворе росли высокие деревья с пышной кроной, скорее всего, плодовые. Они сейчас тоже цвели крупными красными соцветиями, источавшими в воздух тонкий сладковатый запах.
Что побудило меня обернуться? Не знаю. Я увидела улицу, с которой дамийк увёл нас – далеко внизу. Высоко же подняться успели, подумалось мне.
И в тот же миг внизу вспух огненный шар. Вначале бесшумно и нереально, как на голографическом экране. Потом – свист, хлопок, я выставила ладони и ударная волна обтекла нас, пригибая деревья за нашими спинами.
– Как-то так, – криво усмехаясь, выговорил дамийк. – Как-то примерно так Тихоречка и предполагал.
Я обернулась к нему.
– Что это? – спросила я, показывая пальцем на пылающую нижнюю улицу.
– Белоголовые, – ответил дамийк. – Теперь Белоголовым важно уничтожить двоих чужаков, прошедших через блуждающие Врата. Раньше предполагали взять в плен. Теперь – уничтожить, не считаясь с потерями.
– Откуда господин Тихоречка знает?
– Да знает уж, – отмахнулся он. – Камнеломка готова драться?
Уголок слез с моего плеча, перелетел на парапет – улица здесь закруглялась смотровой площадкой, откуда открывался вид на ущелье речки-ручейка в духе «костей не соберёшь». Кристалл встал торчком, на оба свободных конца, углом вверх. Мне показалось, он свирепо улыбается.
Я неуверенно посмотрела на него. Трудно понять, я не телепат, но, кажется, я начала улавливать его настроение. Вот сейчас оно у него было вовсе не из доброжелательных. Если перевести на человеческую мимику – холодная злость. И не на нас!
– Уголок, – обратилась я к нему напрямую. – Что случилось?
– Что, действительно отвечает? – хмуро поинтересовался дамийк.
– Камнеломка понимает с большим трудом, – призналась я.
– Где живут люди такого образа?
– Геддарсу.
Дамийк по какой-то причине умел распознавать ложь, чутьём, почти телепатическим, я уже поняла. Но мне и самой не хотелось ему врать! Когда врёшь, потом неизбежно начинаешь путаться, потому что запомнить враньё в точности так, как оно было наврано, невозможно. Правду говорить проще. И в ней невозможно запутаться.
Откуда в нём, полицейском, такая терпимость к чужим? Мы, Человечество, не любим тех, кто от нас отличается внешне, во всяком случае, при первом контакте. Для общения с другими расами у нас есть специалисты, ксенологи. Учёные, посвятившие всю жизнь тому, как разговаривать с иными биологическими видами. Есть дисциплина «Межрасовое взаимодействие», в конце концов. Если ты не ксенолог, но работаешь в космосе, где предполагаются контакты с представителями других народов, будь добр изучить и сдать!
А здесь Тихоречка – легко и просто принял меня. Если посмотреть его глазами – ведь чернокожее чудище даже без копыт. С не пойми чем на ногах. И он же признал в кристалле с Геддарсу равного себе. Разумного. Хоть и странного образа.
Я же никак не могла привыкнуть к обоим нивикийцам. К их копытам, их горизонтальным зрачкам, к общему строению их лиц. Такой расы нет в Земной Федерации, мы о них знаем исключительно по множеству письменных источников, оставленных на покинутых ими планетах. Чтобы вот так, лицом к лицу, – я, похоже, первая из всего Человечества. Ну, кроме разве что тех, кто так же сгинул во Вратах без следа и даже без вести.
