Вместе с отцом встречали меня драгоценные сестрички, тоже в белом обе, с драгоценными тиарами в тёмных волосах. У старшей – алые камушки, у младшей – синенькие, в цвет глаз. Дрались ли они между собой, кому какая достанется? В цвет глаз ведь интереснее. Или наоборот. Не знаю, что там по светской моде положено.
А вот братика нет. Он со мной хотя бы честен: на дух не выносит и потому напрочь отказывается от любых встреч даже без всякого удобного предлога. Нет, и всё. Категорически. Любые манипуляции в стиле «лишу наследства» не прокатывают. Не лишат. Он в Корпорации лицо незаменимое и ценное, потому как обладает адским чутьём на всякие финансовые перипетии глобального галактического рынка и умеет принимать рискованные решения, приносящие не просто прибыль, а суперприбыль.
Уважаю.
– Рад тебя видеть, Роза, – выдал папенька дежурное приветствие.
– А уж я-то как рада, – в тон ему ответила я. – Говори, чего тебе понадобилось, и я пойду. У меня дела.
Он вздёрнул бровь – отточенное светской жизнью движение.
– Как? Разве ты не смотрела новости?
– Что дед умер? – спросила я. – Ну, умер и умер, гипертуннель ему к дьяволу, при чём здесь я?
Сёстры наморщили носики и начали тихонько шептаться друг с другом: фу, как грубо… солдафонище… в сапогах… пахнет премерзко… пятно на репутации семьи…
Пересадочной станцией я пахну. Озоном, металлом, космической радиацией, уложивший мне на лицо так называемый «загар тысячи звёзд», зеленовато-бронзовый оттенок кожи. Да плевать на вас, змеищи. Я – из другого круга. Вам далеко.
Калеб Морозов налился кровью. Совершенно багровая физия, красота.
– Ты, – сказал он, – обязана присутствовать на похоронах…
– Кому и что я обязана? – фыркнула я. – Покойнику без разницы уже! А вот вам всем – сплошная изжога. Отстаньте от меня! Жили без меня, и ещё проживёте.
– … не вздумай позорить семью у всех на глазах, – отец пропустил мимо ушей мои слова, – во время оглашения завещания.
– Ух ты! – не сдержалась я. – Дедуля что-то завещал любимой внучке? Где-то чёрная дыра испарилась. У старого хрена проснулась перед кончиной совесть!
– Ты же сама понимаешь, что не имеешь ровно никакого права ни на что! – взвилась старшая сестрица. – Ты должна будешь передать завещанное семье!
Я показала ей неприличный жест, и сестра задохнулась от ярости. С ней, звездой латакарского света, так нельзя, понимаю.
– Молчать! – коротко приказал ей отец, а мне улыбнулся нехорошей ледяной улыбкой: – Роза, солнце моё, ты ведь не хочешь неприятностей для матери?
Ощущение – будто под дых ударили. Со всего размаху, дубиной с электрошоком. Близкие – радость и счастье, но они же – дыра в уязвимости. Отец знал, насколько я привязана к маме. И дёрнул за эту ниточку безо всякой жалости и без наркоза.
– Вижу, что не хочешь, – удовлетворённо выговорил он. – Поэтому будь хорошей девочкой, соблаговоли проследовать в выделенные тебе апартаменты и завтра утром, на оглашении завещания, веди себя прилично.
Ах, как же мне хотелось показать гентбарский фак и ему! С двух рук, правильной розочкой. Но дорогой папочка – не сестра, от него, если он захочет, прилетит – не поймаешь. По мне бы ещё – ладно, я переживу, но по маме…
Так что стиснула я зубы и пошла под конвоем, куда велели.
Послушаем завтра, что там за наследство приготовил мне дед.
***
Апартаменты мне выделили шикарные. Несколько комнат, великолепнейший… санузлом язык не поворачивался назвать… банный номер? И всё остальное. Например, терраса с видом на шикарный лес и серебристую ленту далёкой реки, настоящий, не синтезированный, хвойный запах, совершенно умопомрачительное небо – синее, с лёгкими перьями высоких облаков, огромное, как сама Вселенная…
Да, но с точки зрения латакарского света меня, конечно же, поместили в каморку. У сестричек однозначно всё намного лучше, функциональнее и больше.
Вот бы их ко мне на базу! На десяток-другой деньков. Акустический душ, капсульный модуль, синтетическая жратва в кухонном блоке и обрыдшие звёзды сквозь потолок, экран, разумеется, а не настоящая прозрачная обшивка. Лень настроить на пастораль планетарной поверхности. Некогда возиться.
Мечты. Несбыточные.
Я прошлась по комнатам. Шикарная постель, заправленная нежнейшим бельём из паучьего шёлка, разложенные на ней пижама и халаты, из того же материала, светлые стены, светлый потолок и такой же пол. Всё залито дневным светом – потолок прозрачный, впрочем, уровень прозрачности можно регулировать. Птички поют или бабочки или что здесь водится. Приятные такие трели… Можно не сомневаться в том, что птички-бабочки живые. Трансляцией звуков природы здесь пренебрегают.
И плюнуть бы на всё на это. Демонстративно улечься спать на полу, на привычной жёсткой поверхности, с мини-плазмоганом в обнимку, раз уж его у меня не отобрали! Уверена, за мной сейчас следят во все камеры. То-то будет обсуждений через губу насчёт моих манер, полностью дикарских!
Но устоять против ванны, исполненной как настоящий небольшой пруд, я не смогла. Одежду я отправила в блок очистки. Чудесно, здешние автоматы отскребут всё, что найдут, и даже то, что не найдут. А сама вошла в блаженную воду, прозрачную, как слеза младенца, подогретую ровно настолько, насколько я люблю, ни на полградуса не холоднее и не теплее.
Вода обновляется и никогда не остывает. Под телом формируется подушка поддержки, невесомая и приятная к телу. Пена! Мыльная пена с приятным запахом, и ты вся в ней, а над головой не экран, а настоящее небо. Я разомлела. Я, кажется, даже задремала.
А проснуться выпало от резкого укола тревоги: рядом со мной появился чужой, опционально – враг.
Не раздумывая, я схватилась за плазмоган, благоразумно прихваченный с собой. Водозащищённая модель, что ему станется! Направила дуло на незваного гостя и только тогда раскрыла глаза.
И едва не выронила оружие в воду.
– Ты!
Передо мной, в безупречном деловом костюме, находился не кто иной, как Калеб-младший, мой драгоценный братец, всегда смотревший на меня как на личинку червя-мясоеда с планеты Катрук. Для справки: эти тварьки выглядят, как содержимое желудка, извергнутое после длительной попойки, и так же вонючи.
– Сгинь, – велела я, опуская руку. – Не мешай жизни радоваться.
Если бы Калеб-младший хотел меня убить, то прикончил бы, пока я нежилась в тёплой водичке. А раз он не сделал этого сразу, то уже не сделает никогда. Сегодня, во всяком случае.
Что не исключало других пакостей, впрочем.
– Несмотря на лишнюю хромосому в твоей бездарной голове, сестрица, надеюсь, ты понимаешь, что ситуация исключительная, – с великолепным светским презрением выговорил мой великолепный братец, разглядывая что-то на стене поверх моей головы.
– Допустим, – сказала я. – Иначе ты бы с Латака свалил к шлюхам в соседнюю планетарную локаль, лишь бы не дышать со мной одной и той же атмосферой. Кал, – о как он замечательно дёрнулся, услышав сокращение своего имечка! – все претензии к папеньке. Это он приказал своим головорезам приволочь меня сюда под конвоем. Поверь мне, я не хотела!
– Сколько раз тебе повторять, чтобы не смела сокращать моё имя! – злобно прошипел Калеб-младший.
– Могу удлинить! – радостно оскалилась я. – Знаешь, какому слову на чинтсахе-матерном твоё имечко соответствует?
Он знал. Чинтсах-матерный не знают лишь в глухих углах, куда цивилизация вместе с гентбарцами, носителями этого языка, ещё не добралась. Ушлые ребята и незаменимые во всех смыслах, даром, что насекомые. Иной раз смотришь на них и думаешь, что они куда больше люди, чем мы сами. Особенно в части семейных отношений.
Конечно, уроды попадаются и среди гентбарцев. В какой расе их нет! Каждый галактический народ генерирует свою толику дерьма. Идеальных не существует. Но мне, на контрасте с моей доброй (нет) роднёй, казалось, что уродов у насекомышей встречается куда меньше, чем у нас.
– Хватит, – зло сказал брат. – Поупражнялась в остроумии и довольно. Через несколько дней будет оглашено завещание нашего деда. Ты включена в список наследников…
– Представь себе, я догадалась, – не удержалась я от язвы.
– … поэтому будешь присутствовать. Поскольку мы – не самая неизвестная семья в Галактике, внимание журналистов и блогеров разного толка нам обеспечено. Надеюсь, ножом в зубах ковырять не станешь и воздух прилюдно портить тоже.
– Не подавай идей, дурачок, – мило улыбнулась я.
Он пропустил шпильку мимо ушей. Смотрел куда-то над моей макушкой и, не меняя выражения лица, продолжал:
– Что бы дед ни завещал тебе, ты это отдашь мне. Без разговоров. Не обсуждается!
– Да пошёл ты, – я показала ему фак из-под пены. – Чтобы дед ни завещал мне, он завещал это мне. Оно моё по праву!
– В твоих интересах отдать. Денежную компенсацию получишь солидную, – и он назвал сумму.
– Ого, – я не сразу переварила услышанное. – Значит, моё наследство, в чём бы оно ни выражалось, стоит раза в три или даже в четыре дороже. Может, в десять. Кал, при таких вводных с лёгкостью найду другого покупателя, более щедрого!
Тут он улыбнулся. Нехорошо так, по-звериному. Счастлив тот, кто никогда в жизни не наблюдал подобные оскалы вообще и от кровной родни в частности.
– К денежной сумме прилагается твоя жизнь, дорогая сестричка. Твоя, и той шлюхи моего отца, которую ты…
Я взвилась из воды как ошпаренная:
– Не смей называть маму шлюхой, жертва аборта!
Но Калеб не был бы сыном своего папеньки, если бы не позаботился заранее о своей безопасности. Силовой щит! У поганца был при себе индивидуальный силовой щит, и он работал. Ощущение: будто с размаху влетела в прочную железобетонную стену. А потом в пол. Одним и тем же лицом, зараза.
Я с трудом села, встряхнула головой. В ушах звенело, во рту стоял противный вкус крови. Кажется, я разбила себе губы. И, возможно, нос тоже.
– Полагаю, в цене мы сошлись, – невозмутимо выговорил Калеб-младший, повернулся и пошёл прочь.
– Сука, – выдохнула я, ахнув кулаками по полу. – Сучий выкормыш! Ненавижу.
– Да, дорогая, – бросил братец тоном «чтоб ты сдохла». – Я тебя тоже люблю.
Очаровательная у нас семейка, не так ли? Любящая и заботливая.
***
Я перебрала одежду, которую мне зарядили в гардероб. Какие-то полупрозрачные принцескины платья – с открытыми плечами, длинными шлейфами, густой вышивкой, украшенной драгоценностями, все как один в облипку. Натянешь и сразу почувствуешь себя неповоротливым сельскохозяйственным мясным животным среди хрупких предметов из самого изысканного материала.
А куда прятать нож и мини-плазмоган?
Функцию швейной фабрики мне здесь не подрезали, интересно. Нет, есть, отлично! Пусть мой заказ будет далёк от дизайнерского замысла (или умысла, как сказать!), зато мне в нём будет удобно. Если я захочу кому-то влупить с ноги, то влуплю. Без риска остаться без одежды, лопнувшей и разошедшейся по швам от резкого движения.
Бить по тапкам придётся сразу после передачи мне наследства, уже очевидно. Калеб сказал «отдашь мне», значит, это что-то небольшое. Какая-нибудь коробочка или сундучок или шкатулочка. Их принесут на оглашение и торжественно вручат мне. Ну, дед…
А просто перечислить сумму мне на счёт слабо было?! Знал же, что лишние средства отсутствуют у меня как класс!
Так вот, насчёт тапков. У меня есть струна гиперпрокола. Она вбросит меня в мой корабль. Затем – в ложемент и по заранее рассчитанным координатам – на Гармин. К маме в лабораторию.
Однозначно, на мой корабль, пока я здесь, воткнули маячок, а то и не один. Риск велик, но без мамы я никуда. Хватит с неё того, что отец и все вокруг её предали! Я – не предам. Никогда и ни за что.
Хватаю маму, перемещаюсь в личный схрон, – Гармин у нас заштатная дыра с всего одним космодромом и никакущим орбитальным контролем – там у меня заготовлен скаут-охотник, пиратской сборки. Всё собрано, настроено, орудия заряжены, система жизнеобеспечения отлажена. И – летим на окраину обитаемой Вселенной, куда же ещё-то. Как я давно хотела. Туда, откуда нет возврата. Дикие пространства, что вы хотите. Корпорация после серии гиперпрыжков по рандомному протоколу треснет нас разыскивать. Главное, в пространство Врамеула не угодить, всё остальное решаемо.
Отдышаться, придумать, куда двигать дальше, и, собственно, двинуть дальше.
А они тут пускай кусают локти и жрут друг друга, папенька, сестрички и братишка.
Что там дед мне мог оставить? Какой-нибудь драгоценный алмаз-спаситель-галактики? С него сталось бы, сыночку своего, отца моего, он недолюбливал, от внуков, включая меня, тоже восторга не испытывал.
Говорю же, лучше бы энерго перечислил!
Но что бы он мне ни оставил, оно – моё! Из принципа не стану ни отдавать, ни как-то ещё делиться. Облезут!
Пришёл заказ от фабрики. Я с удовольствием влезла в серый полувоенный костюм из плотной, частично огнеупорной, ткани. И плазмогану место нашлось, и ножу. Я покрутилась перед зеркалом, проверяя, как прилегает ткань, не мешает ли одежда движениям.
Всё отлично. Латак вам не Гармин, здесь даже ширпотреб шьют по изысканным лекалам с аристократическим шиком.
Маячок, встроенный в ткань? Верю. Но я сброшу эту одежду на корабле, влезу в запасной комплект. Они – семейка моя родная – проследят меня исключительно до Гармина, а дальше – облезут.
Холодный страх вполз в душу: а что если головорезы Корпорации уже торчат рядом с маминым домом? Всё, что им нужно, – приказ, а его передать через инфосферу – как два раза плюнуть…
Но, может быть, папаша не подумал. Он знает, что я привязана к маме, но ему не понять, почему я не стану спасать только одну свою шкуру. Сам он в условиях смертельной опасности ему лично поступил бы иначе. Калеб-младший…
Вот братику точно надо что-нибудь придумать. Что-нибудь такое, чтобы вырубило сразу, и очнулся бы он через пару суток. Гиперпыжок для внешнего наблюдателя мгновенен, но спуск с орбиты потребует времени. А сориентировать жерло GV-туннеля в атмосферу я не могла. Поднимется громадный ураган, и толку с моей операции спасения: нас обоих прибьёт сошедшая с нарезки погода, а то, что не унесёт и не разлохматит о землю бешеный ветер, прикопают мордовороты Корпорации.
То-то папенька с братцем обрадуются!
Слишком много злобных мыслей и ярости, подумалось мне. Так и рассудка лишиться недолго. Надо пройтись, воздухом подышать, парком полюбоваться.
И успокоиться.
***
Парк в имении Морозовых – великолепен. Здесь собрана коллекция растений из самых разных уголков Галактики, и папаше всё равно, насколько опасен тот или иной вид для биосферы Латака.
У него тут, видите ли, не биоинженерные гибриды, всегда бесплодные – садоводческим лабораториям хочется кушать, эксклюзив в свободное размножение они не пустят никогда. Нет, здесь полным-полно именно видов диких, вывезенных с самых разных планет.
Естественность, так сказать, во всей красе.
За парком следит штат садовников. И думают они о своём работодателе не слишком-то лестно. Правда, держат свои мысли при себе: платят достаточно, чтобы заткнуться и не свистеть лишнего даже по делу.
Как там братец выразился? Изрядная сумма в энерго плюс твоя жизнь. И жизни близких… Умеет Корпорация мотивировать, ничего не скажешь.
Изящная тропа, выложенная знаменитым светло-фиолетовым с розовыми прожилками мрамором, символом роскоши и богатства, вывела меня на небольшую игровую площадку с силовыми тренажёрами и всевозможными лазалками, выполненными в эко-стиле – дерево, дерево и ещё раз дерево.
