ВИШНЁВЫЙ КОТ
Ночью вернулась из рейса Алёна. Прокралась тихонько по коридору, юркнула мышкой в свою комнату, никто, кроме Андрейки, и не слыхал. Первой мыслью было вскочить и броситься к сестре, расспрашивать, как да что. Но кровать коварно сговорилась с дрёмой и законом тяготения; с ними поспоришь! И вот уже пошёл сквозь сонные волны тяжёлый челнок класса "атмосфера-орбита", а навстречу ему хлынули через зелёное аэродромное поле папины кони, пегие и серые в яблоках, на бегу превращаясь в облака...
ххх
Утро уронило на сомкнутые веки горячий солнечный луч, вбросило в полураскрытую дверь запахи и звуки скворчащих на сковороде оладьев. Андрейка подхватился с постели, торопливо переоделся в шорты и майку, ссыпался по лестнице вниз, влетел в кухню и с воплем: "Алёна!" повис на сестре.
- Уйди, чёрт вихрастый! - сердито отпихивалась она, но голос звучал весело. - У плиты стою!
- Андрей Андреевич! - строго выговорила мама и звонко постучала ложечкой по тарелке.
Ляська с Таськой, двухлетние близняшки, замурзались по самые уши, одна сметаной, другая вареньем. Не спутаешь теперь! Андрейка плюхнулся на своё место, потянул к себе оладушек. Оладьи у Алёны получаются лучше, чем даже у мамы. Ноздрятые, пышные, вкусные. Каждый бы день ел!
Пришёл папа.
- Как дела, егоза? - добродушно спросил у Алёны.
Та отключила печь, повернулась. Вытянулась, отсалютовала характерным жестом:
- Вас приветствует компания "Олегопетровские Авиалинии". Говорит капитан Алёна Скобелева.
- О как, - уважительно выговорил папа. - Поздравляю.
Он протянул руку и Алёна серьёзно, по-мужски, пожала его ладонь. Андрейка радостно завопил: "Ура!"
Мама сдержанно кивнула. И словно потянуло откуда-то звёздным холодом, температурой безвоздушного пространства, запахами абсолютного нуля...
Алёна рвалась в Дальний космос, и, в общем-то, понятно было почему. Капитанская эмблема открывала дорогу на корабли класса "орбита-пространство", на межзвёздные лайнеры, связывающие единой транспортной сетью всё Внеземелье. И приближала день неизбежной разлуки с родными.
В Дальний космос уходят, не оглядываясь.
Навсегда уходят.
Насовсем.
Андрейка много раз примерял это холодящее "насовсем" к Алёне, и каждый раз у него получалось плохо. Как же так, совсем без Алёны? И завтра, и послезавтра. И через год...
- Вишню мне соберите кто-нибудь, - попросила мама. - Созрела уже, скоро на землю упадёт...
- Я занят! - заявил папа, посмеиваясь.
- Мы с Андрейкой соберём, - сказала Алёна и подмигнула брату. - Мы быстро. Ещё что-нибудь?
- Как обычно, выкинуть косточки, засыпать сахаром... Дальше свободны.
- Пап, - сказал Андрейка. - Пап, можно мы после вишни лошадей возьмём?
- Можно, - разрешил папа. - Только смотрите мне, засветло вернитесь. А то знаю я вас!
ххх
- П-пастораль, - с чувством выговорила Алёна, ссыпая в чан тёмную тугую ягоду. - Натуральное хозяйство! Два раба на плантации.
Андрейка знал, что на самом деле вишня вовсе не ягода, а косточковый фрукт, плод дерева "вишня". Но в обиходе она звалась ягодой. И какая разница, что попадёт тебе в живот, вишнёвая ягода или косточковый плод prunus cerasus! Результат один - вкуснотища.
На каждое Андрейкино ведёрко Алёна собирала два. И ещё посмеивалась над братом. Мол, каши мало кушал, и от того еле шевелится! Хотя с землёй, садом, с лошадьми возиться она не любила. Её стихией на все времена оставалось небо, и только небо...
- Как ты успеваешь? - не выдержал Андрейка. - Ты же пилот, белоручка! Тебе не положено в саду быстро работать!
- Что делаешь, делай хорошо, - откликнулась сестра. - Чтобы потом не переделывать. А ну-ка, шевелись! Быстрее закончишь, быстрее освободишься.
Выпотрошенная вишня осталась истекать соком под слоем белого сахара. Ветер безумной скачки, азарт, Алёнин крик: "Не догонишь, мелкота!", скорость, слияние в беге с красавцем-конём - всё это мелькнуло единой пёстрой полосой и иссякло у широкой ленты полноводной реки.
Дальше лошади пошли бок о бок, тихим шагом. Белый Снежик четыре года назад родился в папиной лаборатории из аппарата искусственной утробы; Андрейка сам подносил смешному тонконогому жеребёнку тёплую бутылочку с молоком. Малыш вырос в гордого красавца-коня с белой гривой и умными карими глазами. Не прирученное и дрессированное животное, а настоящий друг на всю жизнь. Андрейке часто казалось, что Снежик всё-всё понимает, только ответить не может, потому что конь, а не человек...
Рыжка приехала несколько лет назад, с соседней фермы, по обмену. Алёна мало интересовалась лошадьми, но Рыжку любила, и кобылка платила ей тем же. Лошади очень верные и добрые существа, если относиться к ним с пониманием.
По левую руку стелилась степь, холмами уходившая вдаль, и там, вдали, бросали в темнеющее небо электрическое зарево фонарей посёлки, Овёскино, Матвеевка да Лебяжье. По правую руку горела холодным закатным огнём река. Ветер улёгся, воздух дышал горькими запахами луговых трав. Копыта вязли в прозрачном вечернем тумане, шаг получался глухим, едва слышным.
На смену уходящему солнцу вставали крупные яркие блюдца света. Голубой гипергигант Лазурная и MVS (Malgranda Vermotrua Stacio) Аркадия-Орбитальная, малая пересадочная станция, связующее звено между планетой и большой, Granda, станцией, расположенной на периферии системы и обслуживающей транзитные рейсы. Через два года Алёна получит допуск к внутрисистемным линиям, и тогда начнут сказываться временные расхождения: цена прыжка от MVS к внешней станции - от пятнадцати до двадцати дней, когда как. Для Алёны стандартный рейс составит семь суток, для семьи, остающейся на планете, ожидание растянется на сорок восемь дней.
Лазурная же умерла в год, когда родилась Алёна. Взорвалась, превратившись в сверхновую. GVS возле Лазурной работала до последнего, данные о последней стадии жизни звезды собраны были уникальнейшие. Информацию люди научились посылать почти мгновенно, без существенных расхождений во времени, корабли и грузы пока нет. Учёные горели энтузиазмом и надеждой, но Вселенная по-прежнему оставалась огромной и преодолимой с трудом.
- Какая красота, - сказала Алёна, расправляя плечи. - Какая красота! Видишь, Андрейка?
Андрейка видел. Бездонное небо, и брошенный через то небо мост Млечного пути, Парус, Кассиопею, созвездие Кота, державшее в лапе Лазурную. Странно и страшновато было каждый раз смотреть на мёртвую звезду, феерические похороны которой вспыхнут на аркадийском небе лишь через тысячи лет.
- Хочу облететь все миры Внеземелья, - мечтательно выговорила Алёна. - И Земле побывать тоже. Заглянуть к каждой звезде в гости, посетить все закоулки Вселенной!
- На всю Вселенную жизни не хватит, - рассудительно заметил Андрейка.
- Это верно, - засмеялась Алёна. - Но уж насколько хватит!
Андрейка промолчал. Ему подобная одержимость была не слишком понятна.
Но Алёна знала, что говорила. У неё отец - пилот-пространственник, один из выдающихся людей Внеземелья. Он ушёл в рейс к Лазурной, должен был вернуться обратно, но не сумел из-за гибели звезды, и дочь родилась уже без него. Без быстрого сообщения через GVS Лазурной Аркадия осталась в стороне от оживлённых трасс; минимальная цена прыжка к ближайшей из колоний Внеземелья, Сильфиде, семьдесят лет. Это не просто много, это очень много. В гости уже никак не прилетишь. Поэтому отец Алёны остался у сильфидийского стационара Звёздной Разведки, и старается не брать слишком уж длинные рейсы; ему, в отличие от коллег, давно оторвавшихся от родных мест, есть что терять.
Алёна обменивается с ним посланиями, когда он не в рейсе, и маме это не очень нравится, но что мама может сделать? Ведь не запретишь...
ххх
... Дом светился вечерним теплом. Андрейка шёл по дорожке, от конюшни через двор к торцевой лестнице. Гладиолусы, тёмные в бледной ночи, стояли навытяжку, как часовые. На втором этаже светились окна; папа, как всегда, сидит за рабочим терминалом, а мама укладывает спать сестрёнок. Зря, что ли, по слабо подсвеченным шторам детской двигаются сейчас быстрые тени?
Из всех маминых рассказок на ночь Андрейка больше всего любил про Усатого-Полосатого. Полумрак и тишина, негромкий голос, быстрые рисунки световым пером по экрану, мерцающему над пластиной планшета... Сценки оживают, разворачиваются в объёмные картинки: вот Девочка пытается вымыть в смешном розовом тазике Полосатого, а вот она же учит его говорить, а вот берёт с собой гулять, и называет своей дочкой...
Память тут же отозвалась маминым голосом:
"А потом, а потом стал он умным котом!"
Умным котом. Андрейка замер, не донеся ногу до ступеньки. Умным. Котом. Ну, конечно же!
ххх
Всю ночь провертелся ужом. Вечером обсуждать столь важную тему не стали: режим с прижимом. Ребёнок ночью должен спать, точка. И спи, как хочешь, хоть извертись весь. Лишь бы тишина была за дверью.
А утром папа ушёл в Лабораторию. Ну, совпало так. Папа с командой полгода разрабатывал новый проект, и вот на сегодня был назначен следующий этап: непосредственная сборка эмбрионов по утверждённой схеме. Папа держал конеферму; вся Аркадия со вкусом играла в пастораль, как говаривала не раз Алёна, умудряясь выговаривать слово "пастораль" таким тоном, каким иной человек говорит "дурная блажь". Богатый аграрный мир мог позволить себе сочетание высоких технологий и любовь к здоровой деревенской жизни на лоне природы. Ну, а какая, скажите на милость, деревенская жизнь без лошадей?!
Андрейка, как всегда, напросился посмотреть-помочь. И, хотя пока ему доверяли самые простые действия из разряда "подай-принеси", всем было понятно, что у главного инженера-биолога наследник растёт достойный.
- Пап, так как насчёт кота? - не выдержал Андрейка.
- А где ты возьмёшь биоматериал, герой?
- Ну...
Кошек на Аркадию то ли не завезли, то ли они не прижились. Во всяком случае, в Овёскино их не было ни одной. Наверное, где-то на планете у кого-то в семьях они жили, но попробуй их найди. Да ещё согласятся ли хозяева на дачу биоматериала...
- Можно же эмбрион самому собрать, - сказал Андрейка и спросил: - А в этих аппаратах точно можно вырастить кота?
- В этих аппаратах можно вырастить всё, - добродушно отозвался папа, внимательно читая информацию с контрольной панели.
- И человека? - заинтересовался Андрейка.
Великана пятиметрового роста, это да! Или пигмея ростом с муравьишку...
- Можно, - отозвался папа, переходя к следующему стеллажу. - Но собирать человеческий эмбрион с нуля запрещено.
- Почему?
- Собранный с нуля конструкт иногда начинает развиваться неправильно, - пояснил папа. - Эмбрион животного можно погасить и начать эксперимент заново, но что ты будешь делать с человеческим зародышем, а?
Он проверил последний аппарат, стянул перчатки с рук и кинул их в мусоросборник.
- На сегодня всё. Пошли. А насчёт кота... Видишь, все искуты, сейчас заняты заказами Лебяжинского Детского Центра . Но, в любом случае, прежде чем собирать эмбрион в репликаторной колбе, необходимо составить его структурную схему. Я слишком занят сейчас, я не могу отвлекаться ещё и на кота. Пойдём, дам тебе справочник по генетическим наборам животных-компаньонов. Попробуй-ка смоделировать схему сам... И поглядим, что получится.
Задача оказалась куда масштабнее, чем Андрейка мог себе представить. Планшетный лист по домашним кошкам содержал прорву информации. Породы, наиболее частые генетические нарушения, нюансы поведенческого программирования. Общие моменты генетического конструирования, которые человек, взявшийся за этот справочник, должен знать, как дышать. Андрейка не знал, и потому взялся за другой справочник, уже по собственно биоинженерии, а тот, в свою очередь, потребовал ещё одного пласта знаний из области биологии... Мир замкнулся на домашнем терминале, и где-то там, за гранью увлекательного познания, продолжали идти события, никак не задевавшие увлечённую сложным Делом голову.
К концу лета Андрейка завершил работу. Планшет-лист справочника построил изображения в нескольких возрастных точках, основываясь на данных геномной схемы животного. Получился симпатичный зверь, усатый и полосатый, как было задумано. Новорождённый, тридцатидневный. Год, два года, семь лет. Характер весёлый, игривый...
Алёна пришла посмотреть, что получилось, и результат ей понравился. Но она была какая-то грустная, часто отвечала невпопад, думая о чём-то своём. Андрейка отметил неладное, но вскользь, не придавая значения: получившийся кот казался важнее.
- А где папа? - спросил у неё Андрейка.
- В Лаборатории, где же ещё, - рассеянно ответила сестра. - Там у него какие-то проблемы...
В Лаборатории шла нервозная суета. Папа сказал Андрейке, чтобы не путался под ногами. Не до него сейчас!
- А что случилось? - спросил Андрейка.
- Эмбрионы начали погибать, - объяснил папа. - Где-то когда-то была допущена ошибка, ещё на стадии проектирования, я думаю. Видишь ли, сын, виртуальная модель не обеспечивает полную достоверность процессов, протекающих при развитии эмбриона in vitro...
- А я котёнка завершил, - сказал Андрейка.
- Хорошо, - отозвался папа. - Положи мне на стол, в кабинете. Просмотрю потом.
"Потом" растянулось на дни и недели. Папа был жутко занят, без конца мотался в Лебяжье и в Густавбург, в центр экспериментального животноводства, что-то решал по связи, обедал и ужинал, не отрываясь от терминала...
- Пап, - ходил за ним по пятам Андрейка, - у нас же есть свободные искуты. Можно мне один занять для котёнка? Эмбрион я и сам собрать в колбе могу, я же знаю как, ты сам мне показывал. Ну, пап!
- Что ты пристал со своим котом как банный лист! - вспылил отец. - Ты же видишь, что я занят! Что у нас ни черта ничего не получается, и ты ещё меня отвлекаешь! Подождать не можешь? Займись пока другим проектом. Разработай собаку, например. Уйди, не мозоль глаза!
Собаку! Андрейка убрёл к себе в комнату и с огромным трудом удержался от слёз. Он не девчонка, чтобы плакать! И потому плакать не будет. Но собаку!
Через пару дней вернулась из очередного рейса Алёна.
- Что кислый такой, братишка? - добродушно спросила она. - Как поживает твой кот?
- Никак, - буркнул Андрейка, возя оладиком в сметане.
- Ну-ка, рассказывай.
И плотину прорвало: рассказал всё. Что папа даже не посмотрел схему кота. Что накричал. Что - вообще... Выговорился, и полегчало даже. Немного.
- Знаешь что, братишка, - хитро прищурилась Алёна. - Иногда легче получить прощение, чем разрешение...
Андрейка задумался.
ххх
Лаборатория встретила стерильной тишиной. Андрейка дышал через раз. Ему было страшно до одури от собственной смелости, но разве он сам не видел, как папа оживляет эмбрионы лошадей? Да сколько раз, что тут сложного, особенно, когда схема есть. Период развития кошачьего эмбриона шестьдесят-семьдесят дней, а папа опять уехал в Густавбург и сам не знает, когда оттуда вернётся. Может быть, котёнок успеет к тому времени родиться.
Андрейка осторожно потянул из гнезда репликаторную колбу.
Ночью вернулась из рейса Алёна. Прокралась тихонько по коридору, юркнула мышкой в свою комнату, никто, кроме Андрейки, и не слыхал. Первой мыслью было вскочить и броситься к сестре, расспрашивать, как да что. Но кровать коварно сговорилась с дрёмой и законом тяготения; с ними поспоришь! И вот уже пошёл сквозь сонные волны тяжёлый челнок класса "атмосфера-орбита", а навстречу ему хлынули через зелёное аэродромное поле папины кони, пегие и серые в яблоках, на бегу превращаясь в облака...
ххх
Утро уронило на сомкнутые веки горячий солнечный луч, вбросило в полураскрытую дверь запахи и звуки скворчащих на сковороде оладьев. Андрейка подхватился с постели, торопливо переоделся в шорты и майку, ссыпался по лестнице вниз, влетел в кухню и с воплем: "Алёна!" повис на сестре.
- Уйди, чёрт вихрастый! - сердито отпихивалась она, но голос звучал весело. - У плиты стою!
- Андрей Андреевич! - строго выговорила мама и звонко постучала ложечкой по тарелке.
Ляська с Таськой, двухлетние близняшки, замурзались по самые уши, одна сметаной, другая вареньем. Не спутаешь теперь! Андрейка плюхнулся на своё место, потянул к себе оладушек. Оладьи у Алёны получаются лучше, чем даже у мамы. Ноздрятые, пышные, вкусные. Каждый бы день ел!
Пришёл папа.
- Как дела, егоза? - добродушно спросил у Алёны.
Та отключила печь, повернулась. Вытянулась, отсалютовала характерным жестом:
- Вас приветствует компания "Олегопетровские Авиалинии". Говорит капитан Алёна Скобелева.
- О как, - уважительно выговорил папа. - Поздравляю.
Он протянул руку и Алёна серьёзно, по-мужски, пожала его ладонь. Андрейка радостно завопил: "Ура!"
Мама сдержанно кивнула. И словно потянуло откуда-то звёздным холодом, температурой безвоздушного пространства, запахами абсолютного нуля...
Алёна рвалась в Дальний космос, и, в общем-то, понятно было почему. Капитанская эмблема открывала дорогу на корабли класса "орбита-пространство", на межзвёздные лайнеры, связывающие единой транспортной сетью всё Внеземелье. И приближала день неизбежной разлуки с родными.
В Дальний космос уходят, не оглядываясь.
Навсегда уходят.
Насовсем.
Андрейка много раз примерял это холодящее "насовсем" к Алёне, и каждый раз у него получалось плохо. Как же так, совсем без Алёны? И завтра, и послезавтра. И через год...
- Вишню мне соберите кто-нибудь, - попросила мама. - Созрела уже, скоро на землю упадёт...
- Я занят! - заявил папа, посмеиваясь.
- Мы с Андрейкой соберём, - сказала Алёна и подмигнула брату. - Мы быстро. Ещё что-нибудь?
- Как обычно, выкинуть косточки, засыпать сахаром... Дальше свободны.
- Пап, - сказал Андрейка. - Пап, можно мы после вишни лошадей возьмём?
- Можно, - разрешил папа. - Только смотрите мне, засветло вернитесь. А то знаю я вас!
ххх
- П-пастораль, - с чувством выговорила Алёна, ссыпая в чан тёмную тугую ягоду. - Натуральное хозяйство! Два раба на плантации.
Андрейка знал, что на самом деле вишня вовсе не ягода, а косточковый фрукт, плод дерева "вишня". Но в обиходе она звалась ягодой. И какая разница, что попадёт тебе в живот, вишнёвая ягода или косточковый плод prunus cerasus! Результат один - вкуснотища.
На каждое Андрейкино ведёрко Алёна собирала два. И ещё посмеивалась над братом. Мол, каши мало кушал, и от того еле шевелится! Хотя с землёй, садом, с лошадьми возиться она не любила. Её стихией на все времена оставалось небо, и только небо...
- Как ты успеваешь? - не выдержал Андрейка. - Ты же пилот, белоручка! Тебе не положено в саду быстро работать!
- Что делаешь, делай хорошо, - откликнулась сестра. - Чтобы потом не переделывать. А ну-ка, шевелись! Быстрее закончишь, быстрее освободишься.
Выпотрошенная вишня осталась истекать соком под слоем белого сахара. Ветер безумной скачки, азарт, Алёнин крик: "Не догонишь, мелкота!", скорость, слияние в беге с красавцем-конём - всё это мелькнуло единой пёстрой полосой и иссякло у широкой ленты полноводной реки.
Дальше лошади пошли бок о бок, тихим шагом. Белый Снежик четыре года назад родился в папиной лаборатории из аппарата искусственной утробы; Андрейка сам подносил смешному тонконогому жеребёнку тёплую бутылочку с молоком. Малыш вырос в гордого красавца-коня с белой гривой и умными карими глазами. Не прирученное и дрессированное животное, а настоящий друг на всю жизнь. Андрейке часто казалось, что Снежик всё-всё понимает, только ответить не может, потому что конь, а не человек...
Рыжка приехала несколько лет назад, с соседней фермы, по обмену. Алёна мало интересовалась лошадьми, но Рыжку любила, и кобылка платила ей тем же. Лошади очень верные и добрые существа, если относиться к ним с пониманием.
По левую руку стелилась степь, холмами уходившая вдаль, и там, вдали, бросали в темнеющее небо электрическое зарево фонарей посёлки, Овёскино, Матвеевка да Лебяжье. По правую руку горела холодным закатным огнём река. Ветер улёгся, воздух дышал горькими запахами луговых трав. Копыта вязли в прозрачном вечернем тумане, шаг получался глухим, едва слышным.
На смену уходящему солнцу вставали крупные яркие блюдца света. Голубой гипергигант Лазурная и MVS (Malgranda Vermotrua Stacio) Аркадия-Орбитальная, малая пересадочная станция, связующее звено между планетой и большой, Granda, станцией, расположенной на периферии системы и обслуживающей транзитные рейсы. Через два года Алёна получит допуск к внутрисистемным линиям, и тогда начнут сказываться временные расхождения: цена прыжка от MVS к внешней станции - от пятнадцати до двадцати дней, когда как. Для Алёны стандартный рейс составит семь суток, для семьи, остающейся на планете, ожидание растянется на сорок восемь дней.
Лазурная же умерла в год, когда родилась Алёна. Взорвалась, превратившись в сверхновую. GVS возле Лазурной работала до последнего, данные о последней стадии жизни звезды собраны были уникальнейшие. Информацию люди научились посылать почти мгновенно, без существенных расхождений во времени, корабли и грузы пока нет. Учёные горели энтузиазмом и надеждой, но Вселенная по-прежнему оставалась огромной и преодолимой с трудом.
- Какая красота, - сказала Алёна, расправляя плечи. - Какая красота! Видишь, Андрейка?
Андрейка видел. Бездонное небо, и брошенный через то небо мост Млечного пути, Парус, Кассиопею, созвездие Кота, державшее в лапе Лазурную. Странно и страшновато было каждый раз смотреть на мёртвую звезду, феерические похороны которой вспыхнут на аркадийском небе лишь через тысячи лет.
- Хочу облететь все миры Внеземелья, - мечтательно выговорила Алёна. - И Земле побывать тоже. Заглянуть к каждой звезде в гости, посетить все закоулки Вселенной!
- На всю Вселенную жизни не хватит, - рассудительно заметил Андрейка.
- Это верно, - засмеялась Алёна. - Но уж насколько хватит!
Андрейка промолчал. Ему подобная одержимость была не слишком понятна.
Но Алёна знала, что говорила. У неё отец - пилот-пространственник, один из выдающихся людей Внеземелья. Он ушёл в рейс к Лазурной, должен был вернуться обратно, но не сумел из-за гибели звезды, и дочь родилась уже без него. Без быстрого сообщения через GVS Лазурной Аркадия осталась в стороне от оживлённых трасс; минимальная цена прыжка к ближайшей из колоний Внеземелья, Сильфиде, семьдесят лет. Это не просто много, это очень много. В гости уже никак не прилетишь. Поэтому отец Алёны остался у сильфидийского стационара Звёздной Разведки, и старается не брать слишком уж длинные рейсы; ему, в отличие от коллег, давно оторвавшихся от родных мест, есть что терять.
Алёна обменивается с ним посланиями, когда он не в рейсе, и маме это не очень нравится, но что мама может сделать? Ведь не запретишь...
ххх
... Дом светился вечерним теплом. Андрейка шёл по дорожке, от конюшни через двор к торцевой лестнице. Гладиолусы, тёмные в бледной ночи, стояли навытяжку, как часовые. На втором этаже светились окна; папа, как всегда, сидит за рабочим терминалом, а мама укладывает спать сестрёнок. Зря, что ли, по слабо подсвеченным шторам детской двигаются сейчас быстрые тени?
Из всех маминых рассказок на ночь Андрейка больше всего любил про Усатого-Полосатого. Полумрак и тишина, негромкий голос, быстрые рисунки световым пером по экрану, мерцающему над пластиной планшета... Сценки оживают, разворачиваются в объёмные картинки: вот Девочка пытается вымыть в смешном розовом тазике Полосатого, а вот она же учит его говорить, а вот берёт с собой гулять, и называет своей дочкой...
Память тут же отозвалась маминым голосом:
"А потом, а потом стал он умным котом!"
Умным котом. Андрейка замер, не донеся ногу до ступеньки. Умным. Котом. Ну, конечно же!
ххх
Всю ночь провертелся ужом. Вечером обсуждать столь важную тему не стали: режим с прижимом. Ребёнок ночью должен спать, точка. И спи, как хочешь, хоть извертись весь. Лишь бы тишина была за дверью.
А утром папа ушёл в Лабораторию. Ну, совпало так. Папа с командой полгода разрабатывал новый проект, и вот на сегодня был назначен следующий этап: непосредственная сборка эмбрионов по утверждённой схеме. Папа держал конеферму; вся Аркадия со вкусом играла в пастораль, как говаривала не раз Алёна, умудряясь выговаривать слово "пастораль" таким тоном, каким иной человек говорит "дурная блажь". Богатый аграрный мир мог позволить себе сочетание высоких технологий и любовь к здоровой деревенской жизни на лоне природы. Ну, а какая, скажите на милость, деревенская жизнь без лошадей?!
Андрейка, как всегда, напросился посмотреть-помочь. И, хотя пока ему доверяли самые простые действия из разряда "подай-принеси", всем было понятно, что у главного инженера-биолога наследник растёт достойный.
- Пап, так как насчёт кота? - не выдержал Андрейка.
- А где ты возьмёшь биоматериал, герой?
- Ну...
Кошек на Аркадию то ли не завезли, то ли они не прижились. Во всяком случае, в Овёскино их не было ни одной. Наверное, где-то на планете у кого-то в семьях они жили, но попробуй их найди. Да ещё согласятся ли хозяева на дачу биоматериала...
- Можно же эмбрион самому собрать, - сказал Андрейка и спросил: - А в этих аппаратах точно можно вырастить кота?
- В этих аппаратах можно вырастить всё, - добродушно отозвался папа, внимательно читая информацию с контрольной панели.
- И человека? - заинтересовался Андрейка.
Великана пятиметрового роста, это да! Или пигмея ростом с муравьишку...
- Можно, - отозвался папа, переходя к следующему стеллажу. - Но собирать человеческий эмбрион с нуля запрещено.
- Почему?
- Собранный с нуля конструкт иногда начинает развиваться неправильно, - пояснил папа. - Эмбрион животного можно погасить и начать эксперимент заново, но что ты будешь делать с человеческим зародышем, а?
Он проверил последний аппарат, стянул перчатки с рук и кинул их в мусоросборник.
- На сегодня всё. Пошли. А насчёт кота... Видишь, все искуты, сейчас заняты заказами Лебяжинского Детского Центра . Но, в любом случае, прежде чем собирать эмбрион в репликаторной колбе, необходимо составить его структурную схему. Я слишком занят сейчас, я не могу отвлекаться ещё и на кота. Пойдём, дам тебе справочник по генетическим наборам животных-компаньонов. Попробуй-ка смоделировать схему сам... И поглядим, что получится.
Задача оказалась куда масштабнее, чем Андрейка мог себе представить. Планшетный лист по домашним кошкам содержал прорву информации. Породы, наиболее частые генетические нарушения, нюансы поведенческого программирования. Общие моменты генетического конструирования, которые человек, взявшийся за этот справочник, должен знать, как дышать. Андрейка не знал, и потому взялся за другой справочник, уже по собственно биоинженерии, а тот, в свою очередь, потребовал ещё одного пласта знаний из области биологии... Мир замкнулся на домашнем терминале, и где-то там, за гранью увлекательного познания, продолжали идти события, никак не задевавшие увлечённую сложным Делом голову.
К концу лета Андрейка завершил работу. Планшет-лист справочника построил изображения в нескольких возрастных точках, основываясь на данных геномной схемы животного. Получился симпатичный зверь, усатый и полосатый, как было задумано. Новорождённый, тридцатидневный. Год, два года, семь лет. Характер весёлый, игривый...
Алёна пришла посмотреть, что получилось, и результат ей понравился. Но она была какая-то грустная, часто отвечала невпопад, думая о чём-то своём. Андрейка отметил неладное, но вскользь, не придавая значения: получившийся кот казался важнее.
- А где папа? - спросил у неё Андрейка.
- В Лаборатории, где же ещё, - рассеянно ответила сестра. - Там у него какие-то проблемы...
В Лаборатории шла нервозная суета. Папа сказал Андрейке, чтобы не путался под ногами. Не до него сейчас!
- А что случилось? - спросил Андрейка.
- Эмбрионы начали погибать, - объяснил папа. - Где-то когда-то была допущена ошибка, ещё на стадии проектирования, я думаю. Видишь ли, сын, виртуальная модель не обеспечивает полную достоверность процессов, протекающих при развитии эмбриона in vitro...
- А я котёнка завершил, - сказал Андрейка.
- Хорошо, - отозвался папа. - Положи мне на стол, в кабинете. Просмотрю потом.
"Потом" растянулось на дни и недели. Папа был жутко занят, без конца мотался в Лебяжье и в Густавбург, в центр экспериментального животноводства, что-то решал по связи, обедал и ужинал, не отрываясь от терминала...
- Пап, - ходил за ним по пятам Андрейка, - у нас же есть свободные искуты. Можно мне один занять для котёнка? Эмбрион я и сам собрать в колбе могу, я же знаю как, ты сам мне показывал. Ну, пап!
- Что ты пристал со своим котом как банный лист! - вспылил отец. - Ты же видишь, что я занят! Что у нас ни черта ничего не получается, и ты ещё меня отвлекаешь! Подождать не можешь? Займись пока другим проектом. Разработай собаку, например. Уйди, не мозоль глаза!
Собаку! Андрейка убрёл к себе в комнату и с огромным трудом удержался от слёз. Он не девчонка, чтобы плакать! И потому плакать не будет. Но собаку!
Через пару дней вернулась из очередного рейса Алёна.
- Что кислый такой, братишка? - добродушно спросила она. - Как поживает твой кот?
- Никак, - буркнул Андрейка, возя оладиком в сметане.
- Ну-ка, рассказывай.
И плотину прорвало: рассказал всё. Что папа даже не посмотрел схему кота. Что накричал. Что - вообще... Выговорился, и полегчало даже. Немного.
- Знаешь что, братишка, - хитро прищурилась Алёна. - Иногда легче получить прощение, чем разрешение...
Андрейка задумался.
ххх
Лаборатория встретила стерильной тишиной. Андрейка дышал через раз. Ему было страшно до одури от собственной смелости, но разве он сам не видел, как папа оживляет эмбрионы лошадей? Да сколько раз, что тут сложного, особенно, когда схема есть. Период развития кошачьего эмбриона шестьдесят-семьдесят дней, а папа опять уехал в Густавбург и сам не знает, когда оттуда вернётся. Может быть, котёнок успеет к тому времени родиться.
Андрейка осторожно потянул из гнезда репликаторную колбу.
