НАТА ЧЕРНЫШЕВА
НА КРАЮ ЗВЕЗДОПАДА
Цикл "Земная Федерация" https://feisovet.ru/Статья/Все-о-цикле-Земная-Федерация-или-Кто-в-Галактике-живт
Однотомник.
Я жила спокойно и безмятежно, силой своей паранормы рисуя картины. Люди хвалили мои рисунки и говорили, будто они исцеляют и иногда даже меняют судьбу.
Скромный домик, тихая гавань, безбрежный океан, звёздное небо над головой и старый дуб, реликт времени первых, заселявших когда-то эту планету. Что ещё нужно для счастья?
Но однажды на песчаном пляже, там, где берег встречается с водой, появился загадочный и странный гость.
И вся моя прежняя жизнь полетела кувырком прямо в чёрную дыру…
В тот год стояла над Алым Берегом серебристо-синяя осень. Лето уже уходило, уступая натиску холодных бурь, но потом, как часто бывает в это время года, внезапно вернулось обратно. Солнечные лучи прогрели промытый ночными дождями воздух и поздние цветы доверчиво поднимали свои пёстрые головки к небу, ловили позднее тепло.
Океан волновался, бросая на берег пенные валы. А я ловила момент, когда можно будет росчерком кисти отбросить на деревянный холст контур нового окна в Вечность.
Картина всегда создаётся настроением. Нет настроения – нет рисунка. Мама, правда, считает иначе. Но она – не знающий промаха стальной клинок. Ей не понять.
Ветер дохнул в лицо морским холодом с запахом соли, йода и хвои. Всё правильно. Осень…
Я пошла вдоль парапета. Что-то дёргало меня, саднило занозой в сознании, не давало сосредоточиться на будущей картине. Прежняя безмятежность мира нарушилась, а как, почему, зачем, я не понимала и не умела понять.
В таком состоянии в принципе ничего и никогда не нарисуешь.
Я спустилась по узкой лестнице на пляж. Песок и редкие валуны в половину человеческого роста, в тени огромной гранитной скалы, почти отвесной, с небольшим отрицательным уклоном. Сейчас солнце освещало гладкую, будто срезанную лазером, каменную стену, серую в ржавых подтёках, и можно было рассмотреть каждую трещинку, каждый кустик, зацепившийся за жизнь в таком неприветливом месте.
По осени здесь всегда алели зоряники, крохотные колокольчики на длинных ножках. Красиво: мрачный, почти чёрный, гранит и яркий цветок… А на песке, аккурат у подножия горы, кто-то лежал. Причём никаких следов разбитой лодки, вынесенной на пляж сильным течением или вчерашней непогодой!
Я удивилась. Я удивилась так сильно, что забыла испугаться. Наше домовладение окружено защитным барьером, пройти сквозь него обычному туристу невозможно. Значит, гость не обычный. То есть, опасный, раз умеет преодолевать силовые поля. Но об опасности я не подумала.
Я схватилась за запястье, – ах, чёрные воробушки, опять коммуникатор дома оставила! Подбежала ближе, скорую-то я вызову обязательно, но, может быть, хватит для начала обычной помощи? Я умею, нас всех учили и ещё каждый год гоняют на подтверждение квалификации, и попробуй откажись. Может, странный гость ещё жив и ранен не смертельно? Раз уж он умеет преодолевать силовые барьеры, то, может быть, умеет и с высоченных скал падать без фатальных для здоровья последствий…
А он ещё оказался не человеком. Слишком маленький, хрупкий, в небесно-синем шёлковом плаще. Когда моя тень упала ему на лицо, он раскрыл глаза. И сердце у меня ухнуло в пятки: живой! А глаза – бездонные озёра, тёмно-синие, как небо на закате. Чёрные загнутые ресницы и такие же чёрные, мелкими завитками-пружинками, волосы удивительного бархатно-звёздного цвета: в черноте таились синие, в тон глазам, просверки.
– Вы живы? – спросила я на эсперанто.
В Федерации эсперанто – государственный язык, его учат все, наравне с родным. Если кто-то приезжает в наше пространство туристом, то он тоже учит эсперанто. Ну, или хотя бы пользуется услугами komuna lingvo, общедоступной нейросети-переводчика… Если не догадался установить на личный терминал какую-то свою.
– Да, – ответил он. – Я удивлён. Но я жив.
Голос у него оказался высокий, птичий, но приятный.
– Вам нужна помощь? – я протянула ему ладонь.
Он принял мою руку. Его пальцы оказались неожиданно горячими и жёсткими, в них жила нечеловеческая сила, чужой огонь, чем-то неуловимо схожий с моим.
Ах, да, я забыла, я – паранормал, пирокинетик. Только мой индекс Гаманина таков, что ни в армию, ни в медицину: всего двадцать два, тот ещё позор. Забыть и не вспоминать.
– Как же вы здесь оказались? – спросила я. – Наши владения защищены барьером.
– Ах, вот что это было, – понимающе кивнул он, совсем как человек. – Барьер! Да, без барьера я бы разбился насмерть.
При этом он почему-то посмотрел в небо. Я тоже подняла голову. Высоко, в пронзительной сини, плыли ажурные когтеобразные перистые облака, признак перемены погоды. То есть, ушедшая ночью на материк буря к следующему утру сменится новой. Ну, что тут поделаешь. Осень…
– Вы точно не расшиблись? Может, всё-таки вызвать врача? – спросила я, и вдруг заметила, что у незнакомца по две коленки на тонких, хотя и вполне пропорциональных ногах. Брюки, слегка расклешённые книзу, подчёркивали эту расовую особенность специальным кроем.
– Не надо врача, – вздохнул он. – Со мной всё в порядке. Но если вы угостите меня такой маленькой чашечкой, – показал пальцами, какой именно, – горячего кофе…
Ага, успел уже пробыть в нашем мире достаточно дней, чтобы распробовать вкус нашего кофе, лучшего в Галактике.
– Пойдёмте со мной, – сказала я. – Конечно, угощу! Меня зовут Десима, можете звать просто Дес.
– Сае, – назвался он, улыбаясь.
Улыбка вышла потрясающая: от неё в синих глазах нового знакомца будто зажглись тёплые солнечные блики. Как рябь под солнцем на поверхности лесного озера… Мне тут же захотелось нарисовать портрет неожиданного гостя, но я сдержалась. Успею! Сейчас главное повнимательнее рассмотреть его. Чтобы не упустить ни единой детали.
Заваривать кофе – особая наука, практически священнодействие. Тот, что готовят для туристов – у вас на глазах, только для вас, только сейчас! – не идёт ни в какое сравнение с тем, который приготовят своими руками и только для тебя, как дорогого гостя и друга.
Я бы не назвала сейчас Сае другом, в конце концов, я видела его впервые в жизни. Но мне понравилась его улыбка, а ещё азартно манила его тайна: как он всё-таки оказался на нашем пляже, закрытом от посторонних непроницаемым барьером. Почему-то я подумала, что он расскажет, не станет таиться. С такой улыбкой невозможно ни врать, ни умалчивать что-либо.
Надо хорошо понимать, что такое наш защитный барьер. Большую часть времени он неактивен и никак не мешает ветру трепать деревья или дождю проливаться на клумбы. Только при красном, последнем, уровне погодной опасности он может сработать автоматически, через директиву службы погодного контроля. Но это и понятно, почему: жизнь дороже любви острых ощущений от разбушевавшейся стихии.
А вот что-либо крупнее местной вродекошки барьер уже не пропустит никогда, если я не внесу исключение. После того, как планету открыли для галактического туризма, в нашем Алополянске стало шумно и многолюдно: парусные регаты проводились здесь и раньше, но теперь они вышли на федеральный уровень. Зрители, участники и прочие любители парусного спорта съезжались чуть ли не со всей Галактики. А потом принимались бродить по окрестностях, неизбежно натыкаясь на наши владения. Проблемы с чужими нам были ни к чему, бросать родовое гнездо и уезжать в другое место потише мы не захотели. Барьер оказался отличной штукой.
Видишь, любуешься с расстояния и – мимо идёшь.
Сбоев системы за всю свою жизнь я не могу припомнить ни одного. А вот этого Сае барьер почему-то пропустил…
Но это я отвлеклась.
Приготовление кофе не терпит суеты и посторонних мыслей. Сначала необходимо перемолоть зёрна. Небольшая ручная мельница помнила ещё руки прадеда, когда-то выстроившего этот дом. Если хотите сварить хороший, по-настоящему хороший кофе, я хочу сказать, никогда не пользуйтесь электрическими кофемолками! Они подпаливают зерно, у готового кофе появляется тогда неприятный пережаренный привкус. Туристы пьют и не морщатся, но что может знать среднестатистический турист из Простора о настоящем, правильно приготовленном кофе?
Крупинка соли. Синий сахар из сиропа аркадийского клёна, нарочно адпатированного под условия умеренных областей нашей планеты сотни лет назад. Чистая родниковая вода.
Главное правило – не дать напитку закипеть, иначе плотная корочка пенки разрушится и получившуюся бурду можно смело сливать в канализацию, её, простите, пить невозможно.
Сае смотрел с любопытством, но не спрашивал ничего. Может, думал, что под руку готовящему лучше не лезть. И правильно думал, кстати. Не люблю, когда отвлекают от дела! Легко ошибиться, или рука дрогнет, и всё пропало.
Мама говорит, что я слишком серьёзна там, где не помешала бы толика легкомысленности. Ей бы на себя в зеркало посмотреть. Но я никогда не скажу ей ничего подобного. Мама это мама. Родителей мы не выбираем, когда нас выдёргивает из небытия на этот свет.
Каплю бальзама в готовый напиток. Всё. Можно пить.
Сае бережно принял чашечку, долго держал её в ладонях, вдыхая ароматные запахи. Я подумала, что он, наверное, воспринимает больше запахов, чем человек. Хотя лицо вполне себе антропоморфное, как и фигура. Голова, две руки, две ноги… всё в пропорции. Я обязательно нарисую его, когда он уйдёт. Холст сохранит память о необычном госте надолго.
– Великолепный кофе, – сказал он, смакуя глоток. – Такого я ещё не пробовал…
Ещё бы. Такого в туристической зоне не приготовят!
– Если вам нужно привести себя в порядок, можете воспользоваться санитарной зоной, – предложила я. – Я покажу.
Его синий плащик выглядел бархатитстым и шёлковым, словно только что прибыл из пошивочной фабрики. Может, какая-то особенная ткань, которую не встретишь на нашем шарике и вообще в пространстве Федерации.
– Вы живёте одна, Дес? – спросил вдруг Сае. – О, не поймите меня неправильно, но я побывал во многих человеческих мирах. И в некоторых из них общество, мягко говоря, не очень благосклонно смотрит на одинокую девушку, принимающую в своём доме незнакомого мужчину… Я не хотел бы доставлять вам неприятности.
– Не беспокойтесь, – улыбнулась я. – Это – Аркадия, один из самых благоустроенных миров в Федерации. Здесь не такие строгие нравы, как в мирах фронтира.
Я подумала, что, в общем, ничего не имею против межрасовых отношений по любви и взаимному согласию, но сама бы ни за что. Сае – милый, симпатичный, очень интересный, да чего там, красивый, но представить себе, что я смогу поцеловаться с ним, не говоря уже обо всём остальном, что следует дальше поцелуя, как-то не получалось.
Впрочем, у меня даже с человеческими парнями не получалось. В прошлом году мама вытащила посмотреть на регату, там пытались со мной знакомиться. Отличные парни и молодые мужчины, замечательные, славные. Но за руку возьмёт кто-нибудь из них – и будто жабу за ворот кинули. Помню, я заподозрила маму в желании сплавить меня замуж, как в старые добрые времена, и очень сильно возмутилась этим фактом. Мы тогда с нею впервые очень сильно поссорились, как сейчас помню.
Сама-то она в отношения не рвётся! А меня пристроить захотела. С чего бы вдруг?
Мама у меня хорошая. Просто иногда не понимает меня совсем.
– Вы допили? – поинтересовалась я, Сае совсем по-человечески кивнул, и тогда я сказала: – Переверните чашечку над блюдцем.
– Зачем?
– Кофейной гуще дано предвидение, – объяснила я. – Можно попытаться угадать, что грядущее готовит в ближайшие дни. А иногда, говорят, можно даже провидеть судьбу.
– Как интересно, – выговорил Сае, восприняв информацию чересчур серьёзно. – О таком я ещё не слышал! Но разве гадания в наш технологический век имеют силу?
– Кофейные – ещё как, – заверила я. – Переворачивайте смело!
Сае медленно перевернул чашечку. Потом поднял её.
– И что теперь, Дес?
– Надо смотреть, – сказала я.
Тёмно-коричневая густая жижа растекалась неравномерно. Увидеть что-либо в её потёках не каждый может. Магия, паранорма, вера, кто объяснит, что станет спусковым крючком для волшебства?
– Что хотите, не найдёте, – сказала я. – Что не желаете, то потеряете. Дороги, дороги, дороги… звёздная пыль на сапогах… вы были солдатом удачи когда-то, Сае. Вот, на блюдце, эта дорога за вашей спиной, там всё было ясно и чётко, но – было. Прошло. Впереди новые бури и новые дороги. А сейчас… Ни прошлого. Ни будущего. Как будто вы – большущий шар на вершине холма и в какую сторону вас качнёт, не знает даже небо. Вы…
– Хватит, – неожиданно резко сказал он, отбирая у меня чашечку. – Хватит, Дес!
– Простите, – виновато сказала я. – Я забылась…
Он очень внимательно смотрел на меня. Хмуро, исподлобья, чуть настороженно, возле губ появились резкие складочки. Как будто мои слова что-то задели в нём, растревожили какую-то рану.
– Моя паранорма слишком слабенькая, – призналась я. – Она не годится на что-то серьёзное. Не берите в голову. Это – всего лишь кофейная гуща, выплеснуть и вымыть посуду… а в гадания верит только тот, кто хочет в них верить. Игры разума, детская забава, деревенские развлечения. Вам это каждый аркадиец подтвердит. Если вас задело, приношу извинения.
Сае вдруг коснулся кончиками пальцев моей руки. Я вздрогнула, ожидая, что за ворот снова бросится жаба, как это бывало всегда, но ничего подобного не случилось. Лёгкое, невесомое касание, как будто кусочек летнего неба мягкой шёлковой ленточкой скользнул по коже.
– Всё хорошо, Дес, – мягко сказал он. – Спасибо за отличный кофе. Пожалуй, я пойду. Я и так отнял у вас слишком много внимания.
– Но вы вернётесь? – спросила я.
– А вы хотите, чтобы я пришёл ещё раз? – иронично спросил он.
– Я внесу вас в список, – предложила я. – Можете приходить, когда вам захочется. На чашечку кофе. Барьер будет пропускать вас всегда.
– Странное доверие к тому, в ком вы разглядели солдата удачи, – помолчав, ответил Сае. – Разве что вам не знакомо значение этих слов. Кого они характеризуют на самом деле.
– Это ваше прошлое, – пожала я плечами. – Оно никак не связано с будущим, если помните. Блюдце и чашечка – разные миры.
– Гадания на кофейной гуще – деревенские развлечения, – усмехнувшись, напомнил он. – Вы ведь сами об этом сказали, Дес.
– А вы скажите, что я не права, – предложила я, возвращая ему усмешку.
Глаза в глаза, и воздух зазвенел от напряжения. Мне понравилось это чувство. Звонкое, грозное и – настоящее. Хотя, может быть, отсутствие жабы за воротом тоже сыграло.
– Возвращайтесь, Сае, – мирно сказала я. – Когда пожелаете. Чашечка кофе для вас у меня найдётся всегда.
Он приложил руку к сердцу и слегка поклонился. Потом ушёл. Я долго провожала его взглядом. Мне понравилось, как он шёл, упруго и чётко. Видно было, что пешие переходы для него не пустой звук.
Я ушла с веранды на верхнюю террасу. Там меня ждали холсты и краски с кистями. И то, руки уже горели предвкушением любимого дела.
Я выбрала большую деревянную доску из заготовленной заранее стопки. Установила её. Задумалась.
Сае стоял перед глазами так, будто находился напротив меня прямо сейчас. Вот он принимает из моих рук чашечку ароматного кофе. Вот пьёт. Переворачивает вверх дном над блюдцем…
НА КРАЮ ЗВЕЗДОПАДА
Цикл "Земная Федерация" https://feisovet.ru/Статья/Все-о-цикле-Земная-Федерация-или-Кто-в-Галактике-живт
Однотомник.
Я жила спокойно и безмятежно, силой своей паранормы рисуя картины. Люди хвалили мои рисунки и говорили, будто они исцеляют и иногда даже меняют судьбу.
Скромный домик, тихая гавань, безбрежный океан, звёздное небо над головой и старый дуб, реликт времени первых, заселявших когда-то эту планету. Что ещё нужно для счастья?
Но однажды на песчаном пляже, там, где берег встречается с водой, появился загадочный и странный гость.
И вся моя прежняя жизнь полетела кувырком прямо в чёрную дыру…
ГЛАВА 1
В тот год стояла над Алым Берегом серебристо-синяя осень. Лето уже уходило, уступая натиску холодных бурь, но потом, как часто бывает в это время года, внезапно вернулось обратно. Солнечные лучи прогрели промытый ночными дождями воздух и поздние цветы доверчиво поднимали свои пёстрые головки к небу, ловили позднее тепло.
Океан волновался, бросая на берег пенные валы. А я ловила момент, когда можно будет росчерком кисти отбросить на деревянный холст контур нового окна в Вечность.
Картина всегда создаётся настроением. Нет настроения – нет рисунка. Мама, правда, считает иначе. Но она – не знающий промаха стальной клинок. Ей не понять.
Ветер дохнул в лицо морским холодом с запахом соли, йода и хвои. Всё правильно. Осень…
Я пошла вдоль парапета. Что-то дёргало меня, саднило занозой в сознании, не давало сосредоточиться на будущей картине. Прежняя безмятежность мира нарушилась, а как, почему, зачем, я не понимала и не умела понять.
В таком состоянии в принципе ничего и никогда не нарисуешь.
Я спустилась по узкой лестнице на пляж. Песок и редкие валуны в половину человеческого роста, в тени огромной гранитной скалы, почти отвесной, с небольшим отрицательным уклоном. Сейчас солнце освещало гладкую, будто срезанную лазером, каменную стену, серую в ржавых подтёках, и можно было рассмотреть каждую трещинку, каждый кустик, зацепившийся за жизнь в таком неприветливом месте.
По осени здесь всегда алели зоряники, крохотные колокольчики на длинных ножках. Красиво: мрачный, почти чёрный, гранит и яркий цветок… А на песке, аккурат у подножия горы, кто-то лежал. Причём никаких следов разбитой лодки, вынесенной на пляж сильным течением или вчерашней непогодой!
Я удивилась. Я удивилась так сильно, что забыла испугаться. Наше домовладение окружено защитным барьером, пройти сквозь него обычному туристу невозможно. Значит, гость не обычный. То есть, опасный, раз умеет преодолевать силовые поля. Но об опасности я не подумала.
Я схватилась за запястье, – ах, чёрные воробушки, опять коммуникатор дома оставила! Подбежала ближе, скорую-то я вызову обязательно, но, может быть, хватит для начала обычной помощи? Я умею, нас всех учили и ещё каждый год гоняют на подтверждение квалификации, и попробуй откажись. Может, странный гость ещё жив и ранен не смертельно? Раз уж он умеет преодолевать силовые барьеры, то, может быть, умеет и с высоченных скал падать без фатальных для здоровья последствий…
А он ещё оказался не человеком. Слишком маленький, хрупкий, в небесно-синем шёлковом плаще. Когда моя тень упала ему на лицо, он раскрыл глаза. И сердце у меня ухнуло в пятки: живой! А глаза – бездонные озёра, тёмно-синие, как небо на закате. Чёрные загнутые ресницы и такие же чёрные, мелкими завитками-пружинками, волосы удивительного бархатно-звёздного цвета: в черноте таились синие, в тон глазам, просверки.
– Вы живы? – спросила я на эсперанто.
В Федерации эсперанто – государственный язык, его учат все, наравне с родным. Если кто-то приезжает в наше пространство туристом, то он тоже учит эсперанто. Ну, или хотя бы пользуется услугами komuna lingvo, общедоступной нейросети-переводчика… Если не догадался установить на личный терминал какую-то свою.
– Да, – ответил он. – Я удивлён. Но я жив.
Голос у него оказался высокий, птичий, но приятный.
– Вам нужна помощь? – я протянула ему ладонь.
Он принял мою руку. Его пальцы оказались неожиданно горячими и жёсткими, в них жила нечеловеческая сила, чужой огонь, чем-то неуловимо схожий с моим.
Ах, да, я забыла, я – паранормал, пирокинетик. Только мой индекс Гаманина таков, что ни в армию, ни в медицину: всего двадцать два, тот ещё позор. Забыть и не вспоминать.
– Как же вы здесь оказались? – спросила я. – Наши владения защищены барьером.
– Ах, вот что это было, – понимающе кивнул он, совсем как человек. – Барьер! Да, без барьера я бы разбился насмерть.
При этом он почему-то посмотрел в небо. Я тоже подняла голову. Высоко, в пронзительной сини, плыли ажурные когтеобразные перистые облака, признак перемены погоды. То есть, ушедшая ночью на материк буря к следующему утру сменится новой. Ну, что тут поделаешь. Осень…
– Вы точно не расшиблись? Может, всё-таки вызвать врача? – спросила я, и вдруг заметила, что у незнакомца по две коленки на тонких, хотя и вполне пропорциональных ногах. Брюки, слегка расклешённые книзу, подчёркивали эту расовую особенность специальным кроем.
– Не надо врача, – вздохнул он. – Со мной всё в порядке. Но если вы угостите меня такой маленькой чашечкой, – показал пальцами, какой именно, – горячего кофе…
Ага, успел уже пробыть в нашем мире достаточно дней, чтобы распробовать вкус нашего кофе, лучшего в Галактике.
– Пойдёмте со мной, – сказала я. – Конечно, угощу! Меня зовут Десима, можете звать просто Дес.
– Сае, – назвался он, улыбаясь.
Улыбка вышла потрясающая: от неё в синих глазах нового знакомца будто зажглись тёплые солнечные блики. Как рябь под солнцем на поверхности лесного озера… Мне тут же захотелось нарисовать портрет неожиданного гостя, но я сдержалась. Успею! Сейчас главное повнимательнее рассмотреть его. Чтобы не упустить ни единой детали.
Заваривать кофе – особая наука, практически священнодействие. Тот, что готовят для туристов – у вас на глазах, только для вас, только сейчас! – не идёт ни в какое сравнение с тем, который приготовят своими руками и только для тебя, как дорогого гостя и друга.
Я бы не назвала сейчас Сае другом, в конце концов, я видела его впервые в жизни. Но мне понравилась его улыбка, а ещё азартно манила его тайна: как он всё-таки оказался на нашем пляже, закрытом от посторонних непроницаемым барьером. Почему-то я подумала, что он расскажет, не станет таиться. С такой улыбкой невозможно ни врать, ни умалчивать что-либо.
Надо хорошо понимать, что такое наш защитный барьер. Большую часть времени он неактивен и никак не мешает ветру трепать деревья или дождю проливаться на клумбы. Только при красном, последнем, уровне погодной опасности он может сработать автоматически, через директиву службы погодного контроля. Но это и понятно, почему: жизнь дороже любви острых ощущений от разбушевавшейся стихии.
А вот что-либо крупнее местной вродекошки барьер уже не пропустит никогда, если я не внесу исключение. После того, как планету открыли для галактического туризма, в нашем Алополянске стало шумно и многолюдно: парусные регаты проводились здесь и раньше, но теперь они вышли на федеральный уровень. Зрители, участники и прочие любители парусного спорта съезжались чуть ли не со всей Галактики. А потом принимались бродить по окрестностях, неизбежно натыкаясь на наши владения. Проблемы с чужими нам были ни к чему, бросать родовое гнездо и уезжать в другое место потише мы не захотели. Барьер оказался отличной штукой.
Видишь, любуешься с расстояния и – мимо идёшь.
Сбоев системы за всю свою жизнь я не могу припомнить ни одного. А вот этого Сае барьер почему-то пропустил…
Но это я отвлеклась.
Приготовление кофе не терпит суеты и посторонних мыслей. Сначала необходимо перемолоть зёрна. Небольшая ручная мельница помнила ещё руки прадеда, когда-то выстроившего этот дом. Если хотите сварить хороший, по-настоящему хороший кофе, я хочу сказать, никогда не пользуйтесь электрическими кофемолками! Они подпаливают зерно, у готового кофе появляется тогда неприятный пережаренный привкус. Туристы пьют и не морщатся, но что может знать среднестатистический турист из Простора о настоящем, правильно приготовленном кофе?
Крупинка соли. Синий сахар из сиропа аркадийского клёна, нарочно адпатированного под условия умеренных областей нашей планеты сотни лет назад. Чистая родниковая вода.
Главное правило – не дать напитку закипеть, иначе плотная корочка пенки разрушится и получившуюся бурду можно смело сливать в канализацию, её, простите, пить невозможно.
Сае смотрел с любопытством, но не спрашивал ничего. Может, думал, что под руку готовящему лучше не лезть. И правильно думал, кстати. Не люблю, когда отвлекают от дела! Легко ошибиться, или рука дрогнет, и всё пропало.
Мама говорит, что я слишком серьёзна там, где не помешала бы толика легкомысленности. Ей бы на себя в зеркало посмотреть. Но я никогда не скажу ей ничего подобного. Мама это мама. Родителей мы не выбираем, когда нас выдёргивает из небытия на этот свет.
Каплю бальзама в готовый напиток. Всё. Можно пить.
Сае бережно принял чашечку, долго держал её в ладонях, вдыхая ароматные запахи. Я подумала, что он, наверное, воспринимает больше запахов, чем человек. Хотя лицо вполне себе антропоморфное, как и фигура. Голова, две руки, две ноги… всё в пропорции. Я обязательно нарисую его, когда он уйдёт. Холст сохранит память о необычном госте надолго.
– Великолепный кофе, – сказал он, смакуя глоток. – Такого я ещё не пробовал…
Ещё бы. Такого в туристической зоне не приготовят!
– Если вам нужно привести себя в порядок, можете воспользоваться санитарной зоной, – предложила я. – Я покажу.
Его синий плащик выглядел бархатитстым и шёлковым, словно только что прибыл из пошивочной фабрики. Может, какая-то особенная ткань, которую не встретишь на нашем шарике и вообще в пространстве Федерации.
– Вы живёте одна, Дес? – спросил вдруг Сае. – О, не поймите меня неправильно, но я побывал во многих человеческих мирах. И в некоторых из них общество, мягко говоря, не очень благосклонно смотрит на одинокую девушку, принимающую в своём доме незнакомого мужчину… Я не хотел бы доставлять вам неприятности.
– Не беспокойтесь, – улыбнулась я. – Это – Аркадия, один из самых благоустроенных миров в Федерации. Здесь не такие строгие нравы, как в мирах фронтира.
Я подумала, что, в общем, ничего не имею против межрасовых отношений по любви и взаимному согласию, но сама бы ни за что. Сае – милый, симпатичный, очень интересный, да чего там, красивый, но представить себе, что я смогу поцеловаться с ним, не говоря уже обо всём остальном, что следует дальше поцелуя, как-то не получалось.
Впрочем, у меня даже с человеческими парнями не получалось. В прошлом году мама вытащила посмотреть на регату, там пытались со мной знакомиться. Отличные парни и молодые мужчины, замечательные, славные. Но за руку возьмёт кто-нибудь из них – и будто жабу за ворот кинули. Помню, я заподозрила маму в желании сплавить меня замуж, как в старые добрые времена, и очень сильно возмутилась этим фактом. Мы тогда с нею впервые очень сильно поссорились, как сейчас помню.
Сама-то она в отношения не рвётся! А меня пристроить захотела. С чего бы вдруг?
Мама у меня хорошая. Просто иногда не понимает меня совсем.
– Вы допили? – поинтересовалась я, Сае совсем по-человечески кивнул, и тогда я сказала: – Переверните чашечку над блюдцем.
– Зачем?
– Кофейной гуще дано предвидение, – объяснила я. – Можно попытаться угадать, что грядущее готовит в ближайшие дни. А иногда, говорят, можно даже провидеть судьбу.
– Как интересно, – выговорил Сае, восприняв информацию чересчур серьёзно. – О таком я ещё не слышал! Но разве гадания в наш технологический век имеют силу?
– Кофейные – ещё как, – заверила я. – Переворачивайте смело!
Сае медленно перевернул чашечку. Потом поднял её.
– И что теперь, Дес?
– Надо смотреть, – сказала я.
Тёмно-коричневая густая жижа растекалась неравномерно. Увидеть что-либо в её потёках не каждый может. Магия, паранорма, вера, кто объяснит, что станет спусковым крючком для волшебства?
– Что хотите, не найдёте, – сказала я. – Что не желаете, то потеряете. Дороги, дороги, дороги… звёздная пыль на сапогах… вы были солдатом удачи когда-то, Сае. Вот, на блюдце, эта дорога за вашей спиной, там всё было ясно и чётко, но – было. Прошло. Впереди новые бури и новые дороги. А сейчас… Ни прошлого. Ни будущего. Как будто вы – большущий шар на вершине холма и в какую сторону вас качнёт, не знает даже небо. Вы…
– Хватит, – неожиданно резко сказал он, отбирая у меня чашечку. – Хватит, Дес!
– Простите, – виновато сказала я. – Я забылась…
Он очень внимательно смотрел на меня. Хмуро, исподлобья, чуть настороженно, возле губ появились резкие складочки. Как будто мои слова что-то задели в нём, растревожили какую-то рану.
– Моя паранорма слишком слабенькая, – призналась я. – Она не годится на что-то серьёзное. Не берите в голову. Это – всего лишь кофейная гуща, выплеснуть и вымыть посуду… а в гадания верит только тот, кто хочет в них верить. Игры разума, детская забава, деревенские развлечения. Вам это каждый аркадиец подтвердит. Если вас задело, приношу извинения.
Сае вдруг коснулся кончиками пальцев моей руки. Я вздрогнула, ожидая, что за ворот снова бросится жаба, как это бывало всегда, но ничего подобного не случилось. Лёгкое, невесомое касание, как будто кусочек летнего неба мягкой шёлковой ленточкой скользнул по коже.
– Всё хорошо, Дес, – мягко сказал он. – Спасибо за отличный кофе. Пожалуй, я пойду. Я и так отнял у вас слишком много внимания.
– Но вы вернётесь? – спросила я.
– А вы хотите, чтобы я пришёл ещё раз? – иронично спросил он.
– Я внесу вас в список, – предложила я. – Можете приходить, когда вам захочется. На чашечку кофе. Барьер будет пропускать вас всегда.
– Странное доверие к тому, в ком вы разглядели солдата удачи, – помолчав, ответил Сае. – Разве что вам не знакомо значение этих слов. Кого они характеризуют на самом деле.
– Это ваше прошлое, – пожала я плечами. – Оно никак не связано с будущим, если помните. Блюдце и чашечка – разные миры.
– Гадания на кофейной гуще – деревенские развлечения, – усмехнувшись, напомнил он. – Вы ведь сами об этом сказали, Дес.
– А вы скажите, что я не права, – предложила я, возвращая ему усмешку.
Глаза в глаза, и воздух зазвенел от напряжения. Мне понравилось это чувство. Звонкое, грозное и – настоящее. Хотя, может быть, отсутствие жабы за воротом тоже сыграло.
– Возвращайтесь, Сае, – мирно сказала я. – Когда пожелаете. Чашечка кофе для вас у меня найдётся всегда.
Он приложил руку к сердцу и слегка поклонился. Потом ушёл. Я долго провожала его взглядом. Мне понравилось, как он шёл, упруго и чётко. Видно было, что пешие переходы для него не пустой звук.
Я ушла с веранды на верхнюю террасу. Там меня ждали холсты и краски с кистями. И то, руки уже горели предвкушением любимого дела.
Я выбрала большую деревянную доску из заготовленной заранее стопки. Установила её. Задумалась.
Сае стоял перед глазами так, будто находился напротив меня прямо сейчас. Вот он принимает из моих рук чашечку ароматного кофе. Вот пьёт. Переворачивает вверх дном над блюдцем…
