Он держал за запястья невысокую девочку. Я ее видел с одиннадцатиклассниками. Белая блузка на ней была разорвана. Она, отвернувшись от него, тихонько плакала. Я успел заметить мокрые щеки.
Харламов встряхнул ее за тонкие руки и рыкнул:
-Ты, что, идиотка, вообразила?
Другой голос ленивый и небрежный, протянул:
-Бор, сколько можно? Пусть сиськи покажет. Что ты ее уломать никак не можешь!
Говорил Панков Харитон. Этот был из моего класса. Недалеко от него к стенке привалился Холодов, который наблюдал за всем происходившим со скукой. И молча.
Нда-а. Развлечения у них тут,однако.
-Не ннадо. Пожалуйста-а-а! Нне трогайте мме-е-ня, - тихонько заскулила девчонка.
-Плейбой купи. Там сиськи и посмотришь,- предложил я, набрав перед этим тренеру и включив громкую связь.
Матвей
На лицах парней нет ни удивления, ни испуга от того, что их застукали.
Харитон направляется ко мне:
-Слушай, новенький, вот чего ты лезешь? Ты куда шёл? Стипендию отрабатывать? Так и ступай. Не мешайся.
Не знаю, с чего он решил, что за стипендию можно закрыть глаза и позволить искалечить жизнь другому человеку. Я, наверное, последний романтик на этой грешной Земле. А еще я абсолютно свободен от всяких шаблонов. Ну, не будет у меня места в престижном вузе. Но и паскудного поступка в моей памяти тоже не будет.
Девчонка перестала скулить, но продолжает молча плакать. Что за загон издеваться над слабыми?
-Ай-яй-яй, Харитон. Не учили тебя, что девочек обижать нельзя? Не учили... Жаль. А стипендия... Не ты ж мне её платишь. Борь, отпусти девочку.
Холодов не поменял положения. И не вмешивается в разговор.
-А то что? - скалится Борис, сжимая тонкие девичьи запястья сильнее.
Девчонке больно. Она задерживает дыхание, но молчит. Что ж они с ней сделали? Что она даже боится помощи попросить?!
Я не только занимаюсь спортом. Я обыкновенный дворовый пацан, который привык к разному.
Вот и сейчас один рывок - Харитон отлетает в сторону, а Борька сгинается от удара под дых. Девчонку я выхватываю у него из рук и прячу у себя за спиной.
-Ну всё, ушлёпок. Здесь ты учиться не будешь, - хрипит Харламов всё ещё из полусогнутого положения.
-А мне похрен! - скалюсь я в ответ.
Мы все были увлечены и не заметили появления новых действующих лиц.
-Что здесь происходит? - раздался напряженный голос.
Пал Саныч. А с ним Жарикова.
На вопрос отвечает Холодов. Да так, что у меня едва не падает челюсть.
-Белов пытался Алису изнасиловать. Мы с Харламовым и Панковым вмешались. Он кинулся драться.
И через паузу, обращаясь к девчонке за моей спиной:
-Так ведь, Алис?
Если честно, то вместе со звонком я успел, нажать запись того, что происходило. Всякое бывает. Плавали, знаем.
Но мне интересно, что ответит девочка. Поэтому поворачиваюсь в ее сторону.
Трясущимися руками она стягивает на груди разорванную блузку.
Судорожный вздох и прежде чем ответить, зажмуривается:
-Артём...- голос у нее хрипит и выговорить сразу не получается, ? Артём правду говорит.
Хмыкаю. Злиться на нее не получается. Несчастный, напуганный заяц. Да и неизвестно, что делали с ней до этого.
Поворачиваюсь к Антонову. Раз он пришел сюда, значит слышал, что происходило.
Но именно на его лице я вижу испуг. Он отводит взгляд, стараясь не встречаться со мной глазами. Гипнотизирую его: "Ну же, скажи правду".
Он... молчит.
А я-то думал, он - мужик.
-В кабинет директора. Все! Живо! - рявкает Жарикова.
Подчиняюсь, успев скинуть матери сообщение: "Приезжай! Срочно".
Мы с Холодовым идем последними. Не знаю, почему, но мне не страшно. Я уверен, что выпутаюсь. Мерзко только. И жилье придется искать. Мать под одной крышей с Пал Санычем после такого ни за что не останется. И я - тоже.
Неожиданно слышу за своей спиной голос Артема:
-Видишь, как получается, Матвей. Ты ни в чем не виноват. Но расплачиваться будешь. И все кто знают правду, побоятся встрять. Хотя ты не испугался. Однако, что в итоге? Выгонят из школы, привлекут к уголовной ответственности за попытку изнасилования. Но зато ты станешь умнее.
Я не понимаю, он меня спровоцировать на драку пытается?
-Не переживай, Артем. Я и так умный. Из школы выгонят, это да. Но так уж она мне нужна? Если здесь порядок навести не могут... А всё остальное... Не говори "гоп", пока не перепрыгнул.
Жарикова настолько вышла из себя, что загнала нашу процессию в кабинет к директору, даже не спросив у него разрешения.
И очень об этом пожалела.
Директор был не один. У окна в его кабинете, спиной к нам стоял высокий, черноволосый мужчина.
Который, обернувшись к нам вполоборота, спокойно спросил:
-В чем дело, Артем?
Почему-то именно у него.
В кабинете установилась давящая тишина. Артем и стоявший у окна человек смотрели друг на друга. Пока они играли в гляделки, я успел заметить, что они похожи. Скорее всего, отец и сын.
Директор школы, Антонов и Жарикова замерли, чувствуя себя не в своей тарелке.
Девчонка сжалась в комок, покраснев как спелый помидор на бабушкиной грядке.
Панков и Харитонов одаривали меня победными взглядами.
Я же ждал, чем весь этот балаган закончится.
-Так в чем дело? - повторил свой вопрос мужчина, на этот раз конкретно ни к кому не обращаясь.
Жарикова метнула в меня виноватый взгляд.
-Новый ученик -Белов пытался изнасиловать девушку из 11 "б" - Селиванову Алису.
Мне уже это начало надоедать.
В некоторых случаях я умею быть засранцем не лучше Холодова.
Я привлекательный молодой человек. Не дурак. И не слепой, чтобы не видеть, как на меня реагируют девушки и женщины.
Поэтому сейчас я окатил классного руководителя оценивающим взглядом. Задержался на ее небольшой груди, запакованной в ткань белой блузки.
И негромко, но четко произнес:
-Виктория Васильевна, у меня нет необходимости кого-то насиловать. Мне девушки так дают. Не устояв перед обаянием. И удовольствия от принуждения я никогда не испытывал. Не то, что ваша золотая молодежь. Которая, судя по всему, нуждается в услугах хороших психиатров.
Она теряется, не зная, как реагировать. Ей известна правда. Вот только кому она здесь нужна? Это ведь не первый случай? Они все не особенно удивлены.
Директор багровеет и лепечет, обращаясь к отцу Артема:
-Владислав Сергеевич, мы сейчас во всем разберемся.
Мужчина разворачивается и направляется ко мне. Останавливается напротив. Изучает. Он тоже знает правду.
-Не боишься? - спрашивает у меня.
Мы с ним одного роста. Да и телосложение одинаковое.
Передо мной просто человек.
-Нет, - отвечаю ровно, - Не смотрели фильм Бодрова? Сила в правде.
Мужчина продолжает изучать меня. Холодно, равнодушно. Так наверное смотрят на лягушку перед опытами.
-Так что же случилось, Виктория Васильевна? - спрашивает он у классной.
-Антонов искал ученика моего класса Белова Матвея, так как у них должна быть тренировка. Не мог найти. И попросил меня помочь. Поиски привели к площадке перед запасным выходом из спортзала. Там были Белов, Селиванова, Ваш сын, Харламов, Панков. На Селивановой была разорвана блузка - тараторит она в ответ, - Ваш сын сказал, что Белов пытался изнасиловать Алису, однако он с Панкратовым и Харловым успели помешать. Белов кинулся драться. Алиса подтвердила слова Вашего сына.
Холодов разглядывает Алису. Она краснеет еще сильнее.
-Неприятная ситуация. Что произошло, Алиса? Ты мне расскажешь?
Я даю возможность девочке рассказать, что с ней произошло. Телефонную запись включать до приезда матери не буду. Это слишком рискованно.
Если история нравится, не ленитесь - ставьте звездочки, пишите комментарии, добавляйте в избранное. Всем спасибо!
Олеся
Получаю сообщение от сына. У нас с ним так условлено. Если случилось что-то серьезное, то он пишет всего два слова: " Приезжай. Срочно". И чем бы я не занималась, я все бросаю и еду к нему.
У меня правильный сын. Даже слишком. Только чэпэшный. Я не ограничивала его свободу, не прятала под юбкой, старалась вырастить мужчину. Каким был его дед.
Но на этом пути он рано понял, что человек -существо противоречивое. И тот, кто сегодня клянется тебе в дружбе, завтра вонзит тебе нож в спину. А на вопрос "почему", ответа скорее всего не узнаешь.
К счастью, у меня окно между занятиями. Набираю Павла, он не берет трубку. Вызываю такси. Пока еду, звоню то Антонову, то Матвею. Сын скидывает. Антонов не отвечает.
На охране даю паспорт, находясь уже в состоянии ярости. Если с моим ребенком что-то случилось, я эту фешенебельную школу по камешкам разберу. Меня провожают в кабинет директора. Даже дверь передо мной открывают.
В кабинете полно людей. Вижу Матвея и выдыхаю. Живой. И не побитый. Одежда тоже вроде цела. Перевожу дух. И рассматриваю картину целиком.
Здесь кроме моего сына трое ребят, девушка в разорванной одежде, директор, Антонов, женщина и мужчина. Я видела что-то подобное не раз. В разных вариантах.
-В чем дело? - обращаюсь к директору.
Тот почему-то прежде чем ответить вопросительно смотрит на холеного мужика, который стоит между моим сыном и зареванной девочкой.
И только после того, как тот не удостаивает его какой-либо реакции, начинает говорить:
-Олеся Денисовна, Ваш сын чуть было не изнасиловал вот эту девочку.
Ощущения у меня после его слов такое, как будто мне за шиворот высыпали снега вперемешку с колотым льдом. Вот чувствовала я, что от этого места будут проблемы.
И я не верю ни одному его слову. Матвей не ангел. Он достаточно агрессивен. Но напасть на девушку?
-Бред! -заявляю без какой-либо заминки.
Мне даже сына спрашивать не надо. Никогда мой сын не обидел ни одну девочку. Никогда! Он у них даже в садике игрушки не отбирал. В школе его одноклассницы тусили у нас дома с вечными заданиями, с которыми они не могли справиться.
-Это видели учащиеся нашей школы. Они вмешались. И предотвратили надругательство.
-Эти, что ли? - киваю на парней.
Те сдерживают усмешки. Один из них смотрит на девочку, а та от его взгляда белеет.
Они лгут. А из моего сына пытаются сделать козла отпущения.
-Олеся, мне очень неприятно, но это так. Я там был и могу утвердждать... - это Павел.
-Вы, что, Матвею ее насиловать помогали? - вылетают из меня резкие слова.
-Нет, но...
-Тогда ,что Вы можете утверждать?
Он тушуется под моим взглядом, теряется, умоляюще смотрит на директора.
Черт, а я думала, он - нормальный.
-Сыновей надо лучше воспитывать, - роняет пренебрежительно холёный мужик.
У меня сейчас пар из ушей пойдет.
-Не надо мне указывать, как своего ребенка воспитывать! Вы вообще, кто такой? - шиплю я.
На его лице будто мелькает удивление. Как это кто-то посмел не знать такую важную персону.
-Олеся Денисовна! Это наш учредитель! - возмущенно восклицает директор.
Ситуация еще более странная, чем мне показалось изначально.
Сын молчит, он терпеть не может оправдываться. Тем более если не виноват.
Учредитель вдруг решает подойти ко мне. Это неприятно. Он высокий, наверное, как Матвей, и возвышается надо мной почти на целую голову. Широкий в плечах, он подавляет окружающих. И меня тоже. Лицо с правильными чертами, не смазливое, высокомерное. Больше всего хочу оттолкнуть его. Вместо этого задираю подбородок.
Этоо жест ему явно не по нраву, потому что взгляд его глаз, устремленный на меня, леденеет. Он же спокойно произносит, приблизив свое лицо к моему:
-Ваш сын совершил преступление.
И, видимо, ждет, что я начну его умолять не давать делу ход. Но я вдруг замечаю, как девочка смотрит на этих трех парней, когда думает, что ее не видят. С ужасом.
Все в моей голове становится на свои места. Я некоторое время работала с трудными подростками и многое успела повидать. Если правильно воздействовать на девочку, она скажет, как все было.
-В таком случае, давайте вызовем полицию, - выдыхаю я прямо в лицо наглеца.
А потом чуть выглядываю из-за его плеча и переключаюсь на девушку.
--Ты напишешь заявление. Приедут твои родители. Дашь показания в присутствии психолога и педагога. Потом будет следствие и суд. А потом моего невиновного сына посадят. Потому что он не прошел мимо. И помог тебе. М-м? А у тебя все будет хорошо.
Девчонка отшатывается, вздрагивает, делает шаг назад, спотыкается и Матвей не дает ей упасть.
Она закрывает лицо руками и всхлипывает:
-Не трогал он меня. Это Борис, Харитон и Артем. Они хотели...
Но тут ее оставляет последняя выдержка. И она заходится в громких рыданиях.
На моем локте смыкается твердая, горячая ладонь, температуру которой я ощущаю через тонкую ткань блузки. Ведь куртку я оставила в гардеробе.
-Хватит! - осаживает меня учредитель этого шикарного учебного заведения.
Я снова смотрю ему в лицо.
Ух, как ему не понравилось!
-Ну, что? И который из них Ваш? Борис? Харитон? Артем? Вы абсолютно правы, сыновей надо воспитывать лучше.
Пальцы на моей руке сжимаются сильнее делая больно.
Олеся
Выразительно смотрю на мужскую руку на своей. Должен же он понимать, что сжимает слишком сильно?
Владислав Сергеевич, насколько я успела запомнить, так называл его директор демонстративно убрал руку, причем с таким выражением на лице, что мне кажется, что он сейчас начнет рассматривать, не запачкался ли о меня.
-Артем? - произносит всего лишь имя собственного сына.
И вроде сказано спокойным тоном, но мальчишка сразу напрягается, не отводит взгляд и ничего не отвечает.
Все также спокойно мужчина обращается к директору:
-Арсений Григорьевич, пусть детьми займутся преподаватели, а мы пока поговорим.
Не очень понятно, о чем он собирается разговаривать.
-А как же полиция? Раз уж Ваш сын совершил преступление? -не могу успокоиться.
Меня одаривают еше одним недобрым взглядом, но не собираются слушать.
-Матвей! - окликаю сына.
Я знаю, что он поймет. Сейчас не надо горячиться.
-Все в порядке. Я тебя подожду.
Вот и отлично. Теперь можно быть уверенной, что он не сорвется.
В кабинете остаемся я, директор и учредитель. С которым разговаривать мне совсем не хочется.
Он снова смотрит на меня. И мне это не нравится. Чувствую себя сельской простушкой перед монархом. Гоню от себя это ощущение.
-Никакой полиции не будет, - так же ровно, как до этого говорит он.
-Почему? Если девочку действительно хотели изнасиловать, то виновные должны нести ответственность. Или вашим детям можно делать что угодно?
Я стою возле стола. Он делает всего один шаг в мою сторону и кладет руку на стену возле моей головы, загоняя меня тем самым в ловушку.
-Ты сейчас про равенство возможностей, да? Так его нет. Если вызовешь полицию, то виноватым сделают твоего сына.
Открываю рот, чтобы возразить. Мне уже даже плевать, что он обращается ко мне на "ты", хотя я не давала ни малейшего повода.
Но он не дает мне сказать и слова.
-Даже не сомневайся.
Я не наивна. И верю ему. Не знаю, удастся ли доказать свою правоту, если настоять на своем. Проверять мне не хочется.
Однако и вести себя как безвольная кукла не собираюсь.
Харламов встряхнул ее за тонкие руки и рыкнул:
-Ты, что, идиотка, вообразила?
Другой голос ленивый и небрежный, протянул:
-Бор, сколько можно? Пусть сиськи покажет. Что ты ее уломать никак не можешь!
Говорил Панков Харитон. Этот был из моего класса. Недалеко от него к стенке привалился Холодов, который наблюдал за всем происходившим со скукой. И молча.
Нда-а. Развлечения у них тут,однако.
-Не ннадо. Пожалуйста-а-а! Нне трогайте мме-е-ня, - тихонько заскулила девчонка.
-Плейбой купи. Там сиськи и посмотришь,- предложил я, набрав перед этим тренеру и включив громкую связь.
Глава 2.2.
Матвей
На лицах парней нет ни удивления, ни испуга от того, что их застукали.
Харитон направляется ко мне:
-Слушай, новенький, вот чего ты лезешь? Ты куда шёл? Стипендию отрабатывать? Так и ступай. Не мешайся.
Не знаю, с чего он решил, что за стипендию можно закрыть глаза и позволить искалечить жизнь другому человеку. Я, наверное, последний романтик на этой грешной Земле. А еще я абсолютно свободен от всяких шаблонов. Ну, не будет у меня места в престижном вузе. Но и паскудного поступка в моей памяти тоже не будет.
Девчонка перестала скулить, но продолжает молча плакать. Что за загон издеваться над слабыми?
-Ай-яй-яй, Харитон. Не учили тебя, что девочек обижать нельзя? Не учили... Жаль. А стипендия... Не ты ж мне её платишь. Борь, отпусти девочку.
Холодов не поменял положения. И не вмешивается в разговор.
-А то что? - скалится Борис, сжимая тонкие девичьи запястья сильнее.
Девчонке больно. Она задерживает дыхание, но молчит. Что ж они с ней сделали? Что она даже боится помощи попросить?!
Я не только занимаюсь спортом. Я обыкновенный дворовый пацан, который привык к разному.
Вот и сейчас один рывок - Харитон отлетает в сторону, а Борька сгинается от удара под дых. Девчонку я выхватываю у него из рук и прячу у себя за спиной.
-Ну всё, ушлёпок. Здесь ты учиться не будешь, - хрипит Харламов всё ещё из полусогнутого положения.
-А мне похрен! - скалюсь я в ответ.
Мы все были увлечены и не заметили появления новых действующих лиц.
-Что здесь происходит? - раздался напряженный голос.
Пал Саныч. А с ним Жарикова.
На вопрос отвечает Холодов. Да так, что у меня едва не падает челюсть.
-Белов пытался Алису изнасиловать. Мы с Харламовым и Панковым вмешались. Он кинулся драться.
И через паузу, обращаясь к девчонке за моей спиной:
-Так ведь, Алис?
Если честно, то вместе со звонком я успел, нажать запись того, что происходило. Всякое бывает. Плавали, знаем.
Но мне интересно, что ответит девочка. Поэтому поворачиваюсь в ее сторону.
Трясущимися руками она стягивает на груди разорванную блузку.
Судорожный вздох и прежде чем ответить, зажмуривается:
-Артём...- голос у нее хрипит и выговорить сразу не получается, ? Артём правду говорит.
Хмыкаю. Злиться на нее не получается. Несчастный, напуганный заяц. Да и неизвестно, что делали с ней до этого.
Поворачиваюсь к Антонову. Раз он пришел сюда, значит слышал, что происходило.
Но именно на его лице я вижу испуг. Он отводит взгляд, стараясь не встречаться со мной глазами. Гипнотизирую его: "Ну же, скажи правду".
Он... молчит.
А я-то думал, он - мужик.
-В кабинет директора. Все! Живо! - рявкает Жарикова.
Подчиняюсь, успев скинуть матери сообщение: "Приезжай! Срочно".
Мы с Холодовым идем последними. Не знаю, почему, но мне не страшно. Я уверен, что выпутаюсь. Мерзко только. И жилье придется искать. Мать под одной крышей с Пал Санычем после такого ни за что не останется. И я - тоже.
Неожиданно слышу за своей спиной голос Артема:
-Видишь, как получается, Матвей. Ты ни в чем не виноват. Но расплачиваться будешь. И все кто знают правду, побоятся встрять. Хотя ты не испугался. Однако, что в итоге? Выгонят из школы, привлекут к уголовной ответственности за попытку изнасилования. Но зато ты станешь умнее.
Я не понимаю, он меня спровоцировать на драку пытается?
-Не переживай, Артем. Я и так умный. Из школы выгонят, это да. Но так уж она мне нужна? Если здесь порядок навести не могут... А всё остальное... Не говори "гоп", пока не перепрыгнул.
Жарикова настолько вышла из себя, что загнала нашу процессию в кабинет к директору, даже не спросив у него разрешения.
И очень об этом пожалела.
Директор был не один. У окна в его кабинете, спиной к нам стоял высокий, черноволосый мужчина.
Который, обернувшись к нам вполоборота, спокойно спросил:
-В чем дело, Артем?
Почему-то именно у него.
В кабинете установилась давящая тишина. Артем и стоявший у окна человек смотрели друг на друга. Пока они играли в гляделки, я успел заметить, что они похожи. Скорее всего, отец и сын.
Директор школы, Антонов и Жарикова замерли, чувствуя себя не в своей тарелке.
Девчонка сжалась в комок, покраснев как спелый помидор на бабушкиной грядке.
Панков и Харитонов одаривали меня победными взглядами.
Я же ждал, чем весь этот балаган закончится.
-Так в чем дело? - повторил свой вопрос мужчина, на этот раз конкретно ни к кому не обращаясь.
Жарикова метнула в меня виноватый взгляд.
-Новый ученик -Белов пытался изнасиловать девушку из 11 "б" - Селиванову Алису.
Мне уже это начало надоедать.
В некоторых случаях я умею быть засранцем не лучше Холодова.
Я привлекательный молодой человек. Не дурак. И не слепой, чтобы не видеть, как на меня реагируют девушки и женщины.
Поэтому сейчас я окатил классного руководителя оценивающим взглядом. Задержался на ее небольшой груди, запакованной в ткань белой блузки.
И негромко, но четко произнес:
-Виктория Васильевна, у меня нет необходимости кого-то насиловать. Мне девушки так дают. Не устояв перед обаянием. И удовольствия от принуждения я никогда не испытывал. Не то, что ваша золотая молодежь. Которая, судя по всему, нуждается в услугах хороших психиатров.
Она теряется, не зная, как реагировать. Ей известна правда. Вот только кому она здесь нужна? Это ведь не первый случай? Они все не особенно удивлены.
Директор багровеет и лепечет, обращаясь к отцу Артема:
-Владислав Сергеевич, мы сейчас во всем разберемся.
Мужчина разворачивается и направляется ко мне. Останавливается напротив. Изучает. Он тоже знает правду.
-Не боишься? - спрашивает у меня.
Мы с ним одного роста. Да и телосложение одинаковое.
Передо мной просто человек.
-Нет, - отвечаю ровно, - Не смотрели фильм Бодрова? Сила в правде.
Мужчина продолжает изучать меня. Холодно, равнодушно. Так наверное смотрят на лягушку перед опытами.
-Так что же случилось, Виктория Васильевна? - спрашивает он у классной.
-Антонов искал ученика моего класса Белова Матвея, так как у них должна быть тренировка. Не мог найти. И попросил меня помочь. Поиски привели к площадке перед запасным выходом из спортзала. Там были Белов, Селиванова, Ваш сын, Харламов, Панков. На Селивановой была разорвана блузка - тараторит она в ответ, - Ваш сын сказал, что Белов пытался изнасиловать Алису, однако он с Панкратовым и Харловым успели помешать. Белов кинулся драться. Алиса подтвердила слова Вашего сына.
Холодов разглядывает Алису. Она краснеет еще сильнее.
-Неприятная ситуация. Что произошло, Алиса? Ты мне расскажешь?
Я даю возможность девочке рассказать, что с ней произошло. Телефонную запись включать до приезда матери не буду. Это слишком рискованно.
Если история нравится, не ленитесь - ставьте звездочки, пишите комментарии, добавляйте в избранное. Всем спасибо!
Глава 3.
Олеся
Получаю сообщение от сына. У нас с ним так условлено. Если случилось что-то серьезное, то он пишет всего два слова: " Приезжай. Срочно". И чем бы я не занималась, я все бросаю и еду к нему.
У меня правильный сын. Даже слишком. Только чэпэшный. Я не ограничивала его свободу, не прятала под юбкой, старалась вырастить мужчину. Каким был его дед.
Но на этом пути он рано понял, что человек -существо противоречивое. И тот, кто сегодня клянется тебе в дружбе, завтра вонзит тебе нож в спину. А на вопрос "почему", ответа скорее всего не узнаешь.
К счастью, у меня окно между занятиями. Набираю Павла, он не берет трубку. Вызываю такси. Пока еду, звоню то Антонову, то Матвею. Сын скидывает. Антонов не отвечает.
На охране даю паспорт, находясь уже в состоянии ярости. Если с моим ребенком что-то случилось, я эту фешенебельную школу по камешкам разберу. Меня провожают в кабинет директора. Даже дверь передо мной открывают.
В кабинете полно людей. Вижу Матвея и выдыхаю. Живой. И не побитый. Одежда тоже вроде цела. Перевожу дух. И рассматриваю картину целиком.
Здесь кроме моего сына трое ребят, девушка в разорванной одежде, директор, Антонов, женщина и мужчина. Я видела что-то подобное не раз. В разных вариантах.
-В чем дело? - обращаюсь к директору.
Тот почему-то прежде чем ответить вопросительно смотрит на холеного мужика, который стоит между моим сыном и зареванной девочкой.
И только после того, как тот не удостаивает его какой-либо реакции, начинает говорить:
-Олеся Денисовна, Ваш сын чуть было не изнасиловал вот эту девочку.
Ощущения у меня после его слов такое, как будто мне за шиворот высыпали снега вперемешку с колотым льдом. Вот чувствовала я, что от этого места будут проблемы.
И я не верю ни одному его слову. Матвей не ангел. Он достаточно агрессивен. Но напасть на девушку?
-Бред! -заявляю без какой-либо заминки.
Мне даже сына спрашивать не надо. Никогда мой сын не обидел ни одну девочку. Никогда! Он у них даже в садике игрушки не отбирал. В школе его одноклассницы тусили у нас дома с вечными заданиями, с которыми они не могли справиться.
-Это видели учащиеся нашей школы. Они вмешались. И предотвратили надругательство.
-Эти, что ли? - киваю на парней.
Те сдерживают усмешки. Один из них смотрит на девочку, а та от его взгляда белеет.
Они лгут. А из моего сына пытаются сделать козла отпущения.
-Олеся, мне очень неприятно, но это так. Я там был и могу утвердждать... - это Павел.
-Вы, что, Матвею ее насиловать помогали? - вылетают из меня резкие слова.
-Нет, но...
-Тогда ,что Вы можете утверждать?
Он тушуется под моим взглядом, теряется, умоляюще смотрит на директора.
Черт, а я думала, он - нормальный.
-Сыновей надо лучше воспитывать, - роняет пренебрежительно холёный мужик.
У меня сейчас пар из ушей пойдет.
-Не надо мне указывать, как своего ребенка воспитывать! Вы вообще, кто такой? - шиплю я.
На его лице будто мелькает удивление. Как это кто-то посмел не знать такую важную персону.
-Олеся Денисовна! Это наш учредитель! - возмущенно восклицает директор.
Ситуация еще более странная, чем мне показалось изначально.
Сын молчит, он терпеть не может оправдываться. Тем более если не виноват.
Учредитель вдруг решает подойти ко мне. Это неприятно. Он высокий, наверное, как Матвей, и возвышается надо мной почти на целую голову. Широкий в плечах, он подавляет окружающих. И меня тоже. Лицо с правильными чертами, не смазливое, высокомерное. Больше всего хочу оттолкнуть его. Вместо этого задираю подбородок.
Этоо жест ему явно не по нраву, потому что взгляд его глаз, устремленный на меня, леденеет. Он же спокойно произносит, приблизив свое лицо к моему:
-Ваш сын совершил преступление.
И, видимо, ждет, что я начну его умолять не давать делу ход. Но я вдруг замечаю, как девочка смотрит на этих трех парней, когда думает, что ее не видят. С ужасом.
Все в моей голове становится на свои места. Я некоторое время работала с трудными подростками и многое успела повидать. Если правильно воздействовать на девочку, она скажет, как все было.
-В таком случае, давайте вызовем полицию, - выдыхаю я прямо в лицо наглеца.
А потом чуть выглядываю из-за его плеча и переключаюсь на девушку.
--Ты напишешь заявление. Приедут твои родители. Дашь показания в присутствии психолога и педагога. Потом будет следствие и суд. А потом моего невиновного сына посадят. Потому что он не прошел мимо. И помог тебе. М-м? А у тебя все будет хорошо.
Девчонка отшатывается, вздрагивает, делает шаг назад, спотыкается и Матвей не дает ей упасть.
Она закрывает лицо руками и всхлипывает:
-Не трогал он меня. Это Борис, Харитон и Артем. Они хотели...
Но тут ее оставляет последняя выдержка. И она заходится в громких рыданиях.
На моем локте смыкается твердая, горячая ладонь, температуру которой я ощущаю через тонкую ткань блузки. Ведь куртку я оставила в гардеробе.
-Хватит! - осаживает меня учредитель этого шикарного учебного заведения.
Я снова смотрю ему в лицо.
Ух, как ему не понравилось!
-Ну, что? И который из них Ваш? Борис? Харитон? Артем? Вы абсолютно правы, сыновей надо воспитывать лучше.
Пальцы на моей руке сжимаются сильнее делая больно.
Глава 3.1.
Олеся
Выразительно смотрю на мужскую руку на своей. Должен же он понимать, что сжимает слишком сильно?
Владислав Сергеевич, насколько я успела запомнить, так называл его директор демонстративно убрал руку, причем с таким выражением на лице, что мне кажется, что он сейчас начнет рассматривать, не запачкался ли о меня.
-Артем? - произносит всего лишь имя собственного сына.
И вроде сказано спокойным тоном, но мальчишка сразу напрягается, не отводит взгляд и ничего не отвечает.
Все также спокойно мужчина обращается к директору:
-Арсений Григорьевич, пусть детьми займутся преподаватели, а мы пока поговорим.
Не очень понятно, о чем он собирается разговаривать.
-А как же полиция? Раз уж Ваш сын совершил преступление? -не могу успокоиться.
Меня одаривают еше одним недобрым взглядом, но не собираются слушать.
-Матвей! - окликаю сына.
Я знаю, что он поймет. Сейчас не надо горячиться.
-Все в порядке. Я тебя подожду.
Вот и отлично. Теперь можно быть уверенной, что он не сорвется.
В кабинете остаемся я, директор и учредитель. С которым разговаривать мне совсем не хочется.
Он снова смотрит на меня. И мне это не нравится. Чувствую себя сельской простушкой перед монархом. Гоню от себя это ощущение.
-Никакой полиции не будет, - так же ровно, как до этого говорит он.
-Почему? Если девочку действительно хотели изнасиловать, то виновные должны нести ответственность. Или вашим детям можно делать что угодно?
Я стою возле стола. Он делает всего один шаг в мою сторону и кладет руку на стену возле моей головы, загоняя меня тем самым в ловушку.
-Ты сейчас про равенство возможностей, да? Так его нет. Если вызовешь полицию, то виноватым сделают твоего сына.
Открываю рот, чтобы возразить. Мне уже даже плевать, что он обращается ко мне на "ты", хотя я не давала ни малейшего повода.
Но он не дает мне сказать и слова.
-Даже не сомневайся.
Я не наивна. И верю ему. Не знаю, удастся ли доказать свою правоту, если настоять на своем. Проверять мне не хочется.
Однако и вести себя как безвольная кукла не собираюсь.
