А там в этой воде, как в сказке, должен был жить Нептун. Но если даже не он, то русалки должны были водиться обязательно. А с другой стороны бассейна на дне голубым горели лампочки, освещая воду изнутри. И ступени, ведущие в воду, переливались то идеальной чернотой, то голубой каймой. Я стояла возле отеля и счастливо улыбалась, глядя на эту красоту.
Здесь в этом удивительном месте со мной должно случиться что-то волшебное. Иначе и быть не может.
Я зашла в отель одной из последних. Мне не хотелось расставаться с красотой кубинской ночи.
Нас приветствовали веселой мелодией, приятно сочетавшейся со словами, которые напевали ярко одетые кубинцы и кубинки. Сотрудники отеля раздавали высокие бокалы с напитком, напоминающим по цвету морковный сок. Но здесь начались приятности. Оказалось, что заселение в номера будет проводиться в два часа дня. На телефоне время показывало унылое - час ночи. Перед нами извинились, неожиданно по-русски и объяснили, что рейс, на котором мы прилетели, был внеочередным, однако мы можем расположиться и отдохнуть в общественных зонах. А затем утром воспользоваться рестораном отеля и отдохнуть на пляже, после чего нам помогут расположиться в комфортабельных номерах.
Но разве в таком чудесном месте можно сердиться? Я оглянулась и выбрала себе кресло возле бассейна в одной из общественных зон. Освещение здесь было приглушенное, так что может удастся подремать. Мое внимание привлек черный рояль и странная композиция в бассейне. В середине голубой окружности возвышалась черная фигура в шляпе, но без головы, одетая в камзол. А на краю бассейна расположилась еще одна фигура, единственное, что в ней было мне понятно – это скрещенные ноги. Из вещей у меня теперь был всего лишь рюкзак, таскать с собой ничего не надо было. Я устроилась в светло-сером кресле. Моему примеру последовали многие постояльцы. Кто-то разговаривал, кто-то пытался дремать. Я же не отрывала взгляд от рояля. Хватит бояться! Я, конечно, не Ванесса Мэй, но играть очень любила. После музыкальной школы преподаватель советовала мне продолжить обучение, однако у моей семьи не было средств на подобные глупости.
Мимо как раз проходил мужчина, который встречал нас и разговаривал по-русски. Я остановила его и спросила, можно ли сыграть. Он замялся и сказал, что ему нужно спросить разрешения. Потом вернулся и позволил мне сыграть пару композиций.
Я открыла крышку и села за инструмент. На секунду прикрыла глаза, прикоснулась к клавишам и по помещению полились красивые, плавные звуки, усиливая очарование этого места. Когда я окончила свой концерт, то услышала аплодисменты. Мне хлопали и улыбались. Это было приятно. А потом я столкнулась с внимательным взглядом черных глаз, которые принадлежали смуглому красавцу. Он стоял в проеме арки и внимательно меня разглядывал. Улыбка на его губах делало его лицо еще более притягательным. И он смотрел на меня. Я смутилась и поторопилась пересесть на кресло.
Заснуть не получалось. Я стала играть в незатейливую игру на телефоне. Спустя какое-то время обнаружила, что мужчина, который наблюдал за мной, расположился в соседнем кресле. Он заговорил по-испански, но я покачала головой показывая, что не понимаю. Тогда он перешел на английский.
- Я рад приветствовать вас на Кубе. Меня зовут Матео Альварес.
С английским дело у меня обстояло лучше. Мужчина был хорош собой: высокого роста, крепкого телосложения, у него были кудрявые черные волосы и белоснежная улыбка. Кожа была смуглой, но не слишком.
- Я тоже очень рада, что мне удалось попасть сюда. Меня зовут Татьяна Зимина.
Я улыбнулась ему в ответ. Ему невозможно было не ответить улыбкой.
- Вы чудесно играли.
- Мне нравится это делать.
- И вы – красивая.
Я не привыкла, чтобы мне делали комплименты. Ничего особенного во мне не было. Среднего роста, худая, как говорили в деревне «задохлая», с небольшой грудью. Украшением могли служить разве что длинные пшеничного цвета волосы. Но на работу я сворачивала их в улитку и, Боже упаси, если из прически выбивались волоски. Я тут же слышала – «У Вас расчески нет?». Глаза были серые, да еще и ресницы светлые.
Где он во мне красавицу разглядел? Но я была вежливой, поэтому пробормотала, смущенно потупившись:
- Спасибо!
- Вы надолго на Кубу?
- На десять дней.
Тут его внимание переключилось на кого-то за моей спиной. Оглядываться я не стала. Как-то было неудобно совать нос в чужую жизнь.
- Тогда я надеюсь, что мы с Вами обязательно встретимся.
С этими словами он встал и, попрощавшись, ушел. А я прикладывала влажную салфетку к пылающим щекам. Что же мне стало так жарко? Кондиционеры сломались?
Наверное, мне удается все же задремать. В шесть я иду на частный пляж. Очень хочу посмотреть рассвет.
На пляже первое, на что обращаю внимание это зонты с верхом из пальмовых листьев с элементами из дерева, выкрашенного белой краской. Шезлонги то же такие же. Располагаюсь на одном из них и наблюдаю за линией горизонта. Там разгорается солнце, словно ослепляющее пламя яркого золотистого цвета, от которого практически режет глаза. И чем сильнее разгорается это пламя, тем более пронзительно голубым становится Атлантический океан. Чем выше поднимается солнце, тем яснее я вижу, какая прозрачная здесь вода. Небольшие волны неспешно разбиваются о берег, закручиваясь белоснежной пеной, как шапкой из сливок. Бескрайнее голубое небо, могущественный океан с голубой водой и я на белом шезлонге. Девочка из обычной русской деревеньки. Разве это не чудо?
Я не выдержала, повертела головой, заметила кабинку для переодевания. Хорошо, что купальник был в рюкзаке. Быстро переоделась и вошла в воду. Хоть было еще раннее утро, вода не обжигала холодом. Она была приятной для кожи. Я поплавала недалеко от берега, так как боялась оставлять свои вещи без присмотра. Не хватало еще остаться без документов и денег так далеко от дома. После купания в теле появилась легкость, недоступная в других условиях. Я как будто парила, не ощущая собственного веса.
Однако солнце, взявшее полную силу, заставило меня скрыться в отеле. Да и пустой живот дал о себе знать, оповестив меня громким урчанием.
На завтрак я ограничилась яичницей, овощной нарезкой, в которой с удивлением обнаружила редиску, и кофе. Еда была неплохой, но цены кусались. Дальше я нашла небольшой магазинчик, где мне удается купить солнцезащитный крем.
Затем я пообедала. И, наконец, подошло время заселения. Это было очень кстати, мне необходимо было отдохнуть.
Номер мне понравился. Светло-сиреневые пол, потолок, стены, белая мебель, кровать размера «king size», застеленная бело-голубым покрывалом с разложенными подушками белого и голубого цвета. Номер находился на первом этаже и имел выход на террасу. Ванная была отделана светло-серой кафельной плиткой. Все было чисто и красиво. Я быстро ополоснулась и нырнула в кровать. Ах, какое блаженство!
Встала ближе к вечеру и решила отправиться на пляж. Я шла мимо пляжных зонтов с серыми травяными крышами, любовалась водными просторами и бесконечным небом. На мне легкая туника, которую я сбросила на шезлонг, и после побежала к океану. И вот мы уже едины вместе со стихией. Я и океан.
Вдоволь наплававшись, вернулась к шезлонгу.
Теперь я знаю, как пахнет мечта - морским ветром, солнцем и свободой. Я знаю, где возможно счастье - на Кубе. Здесь оно осязаемо. Его можно потрогать, понюхать, лизнуть.
Я вскинула руки и закружилась, утопая в песке. Крикнула во весь голос:
- Господи, как хорошо! Боженька, спасибо тебе!
И здесь нет никаких рабовладельцев. Я некстати вспомнила своего бывшего начальника. Брысь из моих мыслей, Кирилл Евгеньевич. Брысь! Не смейте мне портить отдых.
Тут за спиной раздался до боли знакомый голос:
-Поторопилась ты, Танечка, Бога благодарить.
Я медленно обернулась, надеясь, что мне показалось.
Но нет.
Передо мной стоял мой босс. Злющий, как тысяча чертей.
Таня
Непроизвольно делаю шаг назад, и с моих губ срывается испуганный возглас:
- Мама!
Кирилл Евгеньевич хищно оскаливается:
- У тебя точно проблемы со зрением.
Я, заикаясь, спрашиваю:
- Что-о Вы-ы здесь дела-е-ете?
- По тебе соскучился! – бросает он гневно.
И оказывается возле меня:
- Документы где?
Я никак не могу осознать то, что он здесь. Это у меня не укладывается в голове. Я не собиралась бегать от него всю жизнь. Но то, что он примчится за мной на Кубу?!
- Документы? – глупо переспрашиваю я, так как голова никак не хочет работать так, как ей положено.
- Из черной папки! – рявкает он мне на ухо, приподнимая меня за руку, как нашкодившего щенка – за шкирку.
Настал мой смертный час.
- Нету, - выдыхаю я, глядя ему прямо в глаза.
А они становятся цвета грозового неба. Это совсем плохой признак. За ним обычно для виновника следует кирдык, капец, амба и много чего еще.
Точеное лицо бывшего начальника бледнеет, а голос с рева раненного бизона переходит на свист атакующей кобры.
- То есть как – нет? Танечка, я на многое могу закрыть глаза – на воровство, на то, что ты сбежала к черту на кулички, даже на двенадцатичасовой перелет на самолете, но не говори мне, что я прилетел зря. Где документы? – очевидно, чтобы до меня лучше доходил смысл вопроса Кирилл, чтоб ему пусто было, Евгеньевич, меня встряхивает.
Зачем он это делает? Я же в одном купальнике! Куда, по его мнению, я могу засунуть кипу бумаги? В трусики? В лифчик?
Надо ему объяснить, а то точно его удар хватит. Или меня.
- Они были в чемодане, но понимаете, какое дело, какая-то девушка перепутала багаж и забрала его…
Он белеет еще сильнее, и мне уже хочется его утешить, поэтому я скороговоркой продолжаю:
- Но у меня есть ее данные. И телефон. И компания обещала разобраться. И…
- Ты… - свист становится более угрожающим.
Я его начинаю бояться.
- Ты… Разорить меня решила? А? – он встряхивает меня еще разок посильнее.
У меня клацают зубы, и я начинаю возмущаться:
- Да что Вы меня словно грушу трясете? Не посыпятся с меня Ваши документы, как яблоки!
Он оглядывает меня таким взглядом, от которого наверняка кофе в его чашке замерзает и покрывается ледяной корочкой.
- А ну-ка пойдем! – командует так, будто еще имеет на это право.
- К-ку-да? – запинаюсь я.
- К тебе в номер. Не может быть, чтобы ты была идиоткой.
А вот сейчас было обидно, честное слово. Но возражать разгневанному мужчине я не рискую. Может, поняв, что я не лгу, он успокоится?
Пока он меня тащит за собой, я удивляюсь тому, что он явно знает, куда направляется. У двери номера снова раздается грозный рык:
- Открывай!
Слушаюсь. А что остается? Попробуй, такого не послушайся.
Он распахивает дверь, впихивает меня в номер и принимается искать то, чего здесь нет. Распахивает шкаф, лазит по тумбочкам, заглядывает под кровать и в ванную. Но невозможно найти то, чего нет. И моего все знающего босса ждет облом.
Наконец, поняв бессмысленность своей затеи, он оборачивается ко мне.
И если до этого он был злющий, то сейчас он в бешенстве. Чуть-чуть и из ноздрей пойдет пар. Или из ушей?
- Таня, ты действительно нечто! То есть ты стащила у меня документы, чтобы потерять их где-то на Кубе?
Его глаза опасно сужаются. Но его слова звучат так, как будто я это специально. Это возмущает. И я начинаю оправдываться.
- Ничего я не тащила! Я случайно…
Он начинает расстегивать ремень. Зачем это? Я наблюдаю за тем, как он, не торопясь, вытягивает его из шлеек.
- Зачем Вы… Ремень… Зачем Вам ремень? – кое-как формулирую свои хаотичные мысли в вопрос.
- Скажи-ка, Танечка, давно ли тебя в последний раз пороли?
Он же не всерьез?
- Меня не били ремнем. Никогда, - мой дрожащий голосок звучит жалко.
- Все когда-нибудь бывает в первый раз. Я стерпел, когда ты перепутала документы «Фагота» и «Феста», стерпел, когда ты обчистила мою карточку, стерпел то, что мне пришлось прилететь сюда, но больше я терпеть ничего не буду.
Я не успеваю пискнуть, как он хватает меня, бросает на кровать попой кверху и сдирает трусики до колен. Он что, правда, собрался меня бить? Не может быть. А потом до меня доходит – я без трусиков и перед мужчиной. Страх и стыд почти парализуют меня. А когда мужская крепкая ладонь вдруг ласково оглаживает мою ягодицу, я понимаю, что мне это не мерещится и начинаю вырываться. Выходит плохо – он больше и сильнее.
- Кирилл Евгеньевич! Не-е на-адо! Я бо-о-льше так не бу-у-ду! – плачу я.
Но в этот момент раздается свист ремня и мощный такой хлопок. По кровати. Рядом со мной.
Я реву:
- Не на-а-до! Не-е бе-ей-те!
Меня спасает стук в дверь. Сильные мужские руки отпускают меня, ремень он бросает на кровать возле меня. Я скорее натягиваю трусики.
Успеваю, как раз вовремя, потому что Суворин открывает дверь номера и с кем-то разговаривает. По-испански. Голос его звучит уверенно. Как и всегда. Второй голос тоже мужской. О чем говорят, я не знаю. Но мой бывший босс быстро сворачивает разговор, закрывает дверь и возвращается ко мне.
Кирилл
В номер стучался какой-то кудрявый хрен и интересовался, все ли в порядке с девушкой. Еле отвязался, сообщив ему, что с моей девушкой все хорошо. Не хватало еще сталкиваться с кубинской полицией.
Посмотрел на девушку и мне стало стыдно. Нашел с кем справиться. Сидит, в комочек сжалась, ладошками слезки со щек вытирает, носиком хлюпает. Копна светлых волос рассыпалась по плечам и спине, почти полностью укрыв точеную фигурку. Святая невинность. Нет, пороть ее я не собирался, но попугать очень хотелось. За все последние выходки. Собственно, за них можно было бы и ремнем разок протянуть. Но когда провел рукой по маленькой аккуратной попке, кожа оказалась такой нежной, что воспитывать ее таким образом мне расхотелось. Зато захотелось совсем другого. Как там брат сказал – «красивая, виноватая малышка». Я оглядел бывшую секретаршу. Миленькая. Я на отдыхе. Почему не расслабиться?
Только документы сначала надо найти.
- Не реви, - не переношу плачущих женщин.
- Не реву! – а сама всхлипывает.
Я устало опускаюсь рядом с девушкой на кровать. Шикарную двуспальную кровать, на которой сидит почти голая Таня.
- Тань, вот зачем ты это сделала? Ты же понимаешь, что за это в тюрьму можно попасть?
Поднимает на меня заплаканные глазки:
- Вы меня с работы выгнали! И зарплату не заплатили!
- А я из-за твоей безалаберности хорошего клиента потерял. И если документы не найду, то второго тоже потеряю.
Опускает виновато глазки в пол и бурчит:
- Извините. Что Вы со мной теперь сделаете?
Ох, девочка! И зачем ты у меня это спрашиваешь? Да еще и таким голосом? Интересно, у нее мужчины были? Двадцатитрехлетняя девственница – это, конечно, чудо, но и чудеса иногда случаются.
Вслух же говорю сурово:
- Посмотрим.
Худенькие плечи опускаются еще ниже.
- У тебя есть данные той девушки? И с кем из компании можно связаться?
Таня лезет в рюкзак и передает мне копию претензии. Дозваниваюсь по указанному телефону и очень доходчиво объясняю, что их ждет, если багаж не найдется.
Здесь в этом удивительном месте со мной должно случиться что-то волшебное. Иначе и быть не может.
Я зашла в отель одной из последних. Мне не хотелось расставаться с красотой кубинской ночи.
Нас приветствовали веселой мелодией, приятно сочетавшейся со словами, которые напевали ярко одетые кубинцы и кубинки. Сотрудники отеля раздавали высокие бокалы с напитком, напоминающим по цвету морковный сок. Но здесь начались приятности. Оказалось, что заселение в номера будет проводиться в два часа дня. На телефоне время показывало унылое - час ночи. Перед нами извинились, неожиданно по-русски и объяснили, что рейс, на котором мы прилетели, был внеочередным, однако мы можем расположиться и отдохнуть в общественных зонах. А затем утром воспользоваться рестораном отеля и отдохнуть на пляже, после чего нам помогут расположиться в комфортабельных номерах.
Но разве в таком чудесном месте можно сердиться? Я оглянулась и выбрала себе кресло возле бассейна в одной из общественных зон. Освещение здесь было приглушенное, так что может удастся подремать. Мое внимание привлек черный рояль и странная композиция в бассейне. В середине голубой окружности возвышалась черная фигура в шляпе, но без головы, одетая в камзол. А на краю бассейна расположилась еще одна фигура, единственное, что в ней было мне понятно – это скрещенные ноги. Из вещей у меня теперь был всего лишь рюкзак, таскать с собой ничего не надо было. Я устроилась в светло-сером кресле. Моему примеру последовали многие постояльцы. Кто-то разговаривал, кто-то пытался дремать. Я же не отрывала взгляд от рояля. Хватит бояться! Я, конечно, не Ванесса Мэй, но играть очень любила. После музыкальной школы преподаватель советовала мне продолжить обучение, однако у моей семьи не было средств на подобные глупости.
Мимо как раз проходил мужчина, который встречал нас и разговаривал по-русски. Я остановила его и спросила, можно ли сыграть. Он замялся и сказал, что ему нужно спросить разрешения. Потом вернулся и позволил мне сыграть пару композиций.
Я открыла крышку и села за инструмент. На секунду прикрыла глаза, прикоснулась к клавишам и по помещению полились красивые, плавные звуки, усиливая очарование этого места. Когда я окончила свой концерт, то услышала аплодисменты. Мне хлопали и улыбались. Это было приятно. А потом я столкнулась с внимательным взглядом черных глаз, которые принадлежали смуглому красавцу. Он стоял в проеме арки и внимательно меня разглядывал. Улыбка на его губах делало его лицо еще более притягательным. И он смотрел на меня. Я смутилась и поторопилась пересесть на кресло.
Заснуть не получалось. Я стала играть в незатейливую игру на телефоне. Спустя какое-то время обнаружила, что мужчина, который наблюдал за мной, расположился в соседнем кресле. Он заговорил по-испански, но я покачала головой показывая, что не понимаю. Тогда он перешел на английский.
- Я рад приветствовать вас на Кубе. Меня зовут Матео Альварес.
С английским дело у меня обстояло лучше. Мужчина был хорош собой: высокого роста, крепкого телосложения, у него были кудрявые черные волосы и белоснежная улыбка. Кожа была смуглой, но не слишком.
- Я тоже очень рада, что мне удалось попасть сюда. Меня зовут Татьяна Зимина.
Я улыбнулась ему в ответ. Ему невозможно было не ответить улыбкой.
- Вы чудесно играли.
- Мне нравится это делать.
- И вы – красивая.
Я не привыкла, чтобы мне делали комплименты. Ничего особенного во мне не было. Среднего роста, худая, как говорили в деревне «задохлая», с небольшой грудью. Украшением могли служить разве что длинные пшеничного цвета волосы. Но на работу я сворачивала их в улитку и, Боже упаси, если из прически выбивались волоски. Я тут же слышала – «У Вас расчески нет?». Глаза были серые, да еще и ресницы светлые.
Где он во мне красавицу разглядел? Но я была вежливой, поэтому пробормотала, смущенно потупившись:
- Спасибо!
- Вы надолго на Кубу?
- На десять дней.
Тут его внимание переключилось на кого-то за моей спиной. Оглядываться я не стала. Как-то было неудобно совать нос в чужую жизнь.
- Тогда я надеюсь, что мы с Вами обязательно встретимся.
С этими словами он встал и, попрощавшись, ушел. А я прикладывала влажную салфетку к пылающим щекам. Что же мне стало так жарко? Кондиционеры сломались?
Наверное, мне удается все же задремать. В шесть я иду на частный пляж. Очень хочу посмотреть рассвет.
На пляже первое, на что обращаю внимание это зонты с верхом из пальмовых листьев с элементами из дерева, выкрашенного белой краской. Шезлонги то же такие же. Располагаюсь на одном из них и наблюдаю за линией горизонта. Там разгорается солнце, словно ослепляющее пламя яркого золотистого цвета, от которого практически режет глаза. И чем сильнее разгорается это пламя, тем более пронзительно голубым становится Атлантический океан. Чем выше поднимается солнце, тем яснее я вижу, какая прозрачная здесь вода. Небольшие волны неспешно разбиваются о берег, закручиваясь белоснежной пеной, как шапкой из сливок. Бескрайнее голубое небо, могущественный океан с голубой водой и я на белом шезлонге. Девочка из обычной русской деревеньки. Разве это не чудо?
Я не выдержала, повертела головой, заметила кабинку для переодевания. Хорошо, что купальник был в рюкзаке. Быстро переоделась и вошла в воду. Хоть было еще раннее утро, вода не обжигала холодом. Она была приятной для кожи. Я поплавала недалеко от берега, так как боялась оставлять свои вещи без присмотра. Не хватало еще остаться без документов и денег так далеко от дома. После купания в теле появилась легкость, недоступная в других условиях. Я как будто парила, не ощущая собственного веса.
Однако солнце, взявшее полную силу, заставило меня скрыться в отеле. Да и пустой живот дал о себе знать, оповестив меня громким урчанием.
На завтрак я ограничилась яичницей, овощной нарезкой, в которой с удивлением обнаружила редиску, и кофе. Еда была неплохой, но цены кусались. Дальше я нашла небольшой магазинчик, где мне удается купить солнцезащитный крем.
Затем я пообедала. И, наконец, подошло время заселения. Это было очень кстати, мне необходимо было отдохнуть.
Номер мне понравился. Светло-сиреневые пол, потолок, стены, белая мебель, кровать размера «king size», застеленная бело-голубым покрывалом с разложенными подушками белого и голубого цвета. Номер находился на первом этаже и имел выход на террасу. Ванная была отделана светло-серой кафельной плиткой. Все было чисто и красиво. Я быстро ополоснулась и нырнула в кровать. Ах, какое блаженство!
Встала ближе к вечеру и решила отправиться на пляж. Я шла мимо пляжных зонтов с серыми травяными крышами, любовалась водными просторами и бесконечным небом. На мне легкая туника, которую я сбросила на шезлонг, и после побежала к океану. И вот мы уже едины вместе со стихией. Я и океан.
Вдоволь наплававшись, вернулась к шезлонгу.
Теперь я знаю, как пахнет мечта - морским ветром, солнцем и свободой. Я знаю, где возможно счастье - на Кубе. Здесь оно осязаемо. Его можно потрогать, понюхать, лизнуть.
Я вскинула руки и закружилась, утопая в песке. Крикнула во весь голос:
- Господи, как хорошо! Боженька, спасибо тебе!
И здесь нет никаких рабовладельцев. Я некстати вспомнила своего бывшего начальника. Брысь из моих мыслей, Кирилл Евгеньевич. Брысь! Не смейте мне портить отдых.
Тут за спиной раздался до боли знакомый голос:
-Поторопилась ты, Танечка, Бога благодарить.
Я медленно обернулась, надеясь, что мне показалось.
Но нет.
Передо мной стоял мой босс. Злющий, как тысяча чертей.
Глава 3. Лед и пламень.
Таня
Непроизвольно делаю шаг назад, и с моих губ срывается испуганный возглас:
- Мама!
Кирилл Евгеньевич хищно оскаливается:
- У тебя точно проблемы со зрением.
Я, заикаясь, спрашиваю:
- Что-о Вы-ы здесь дела-е-ете?
- По тебе соскучился! – бросает он гневно.
И оказывается возле меня:
- Документы где?
Я никак не могу осознать то, что он здесь. Это у меня не укладывается в голове. Я не собиралась бегать от него всю жизнь. Но то, что он примчится за мной на Кубу?!
- Документы? – глупо переспрашиваю я, так как голова никак не хочет работать так, как ей положено.
- Из черной папки! – рявкает он мне на ухо, приподнимая меня за руку, как нашкодившего щенка – за шкирку.
Настал мой смертный час.
- Нету, - выдыхаю я, глядя ему прямо в глаза.
А они становятся цвета грозового неба. Это совсем плохой признак. За ним обычно для виновника следует кирдык, капец, амба и много чего еще.
Точеное лицо бывшего начальника бледнеет, а голос с рева раненного бизона переходит на свист атакующей кобры.
- То есть как – нет? Танечка, я на многое могу закрыть глаза – на воровство, на то, что ты сбежала к черту на кулички, даже на двенадцатичасовой перелет на самолете, но не говори мне, что я прилетел зря. Где документы? – очевидно, чтобы до меня лучше доходил смысл вопроса Кирилл, чтоб ему пусто было, Евгеньевич, меня встряхивает.
Зачем он это делает? Я же в одном купальнике! Куда, по его мнению, я могу засунуть кипу бумаги? В трусики? В лифчик?
Надо ему объяснить, а то точно его удар хватит. Или меня.
- Они были в чемодане, но понимаете, какое дело, какая-то девушка перепутала багаж и забрала его…
Он белеет еще сильнее, и мне уже хочется его утешить, поэтому я скороговоркой продолжаю:
- Но у меня есть ее данные. И телефон. И компания обещала разобраться. И…
- Ты… - свист становится более угрожающим.
Я его начинаю бояться.
- Ты… Разорить меня решила? А? – он встряхивает меня еще разок посильнее.
У меня клацают зубы, и я начинаю возмущаться:
- Да что Вы меня словно грушу трясете? Не посыпятся с меня Ваши документы, как яблоки!
Он оглядывает меня таким взглядом, от которого наверняка кофе в его чашке замерзает и покрывается ледяной корочкой.
- А ну-ка пойдем! – командует так, будто еще имеет на это право.
- К-ку-да? – запинаюсь я.
- К тебе в номер. Не может быть, чтобы ты была идиоткой.
А вот сейчас было обидно, честное слово. Но возражать разгневанному мужчине я не рискую. Может, поняв, что я не лгу, он успокоится?
Пока он меня тащит за собой, я удивляюсь тому, что он явно знает, куда направляется. У двери номера снова раздается грозный рык:
- Открывай!
Слушаюсь. А что остается? Попробуй, такого не послушайся.
Он распахивает дверь, впихивает меня в номер и принимается искать то, чего здесь нет. Распахивает шкаф, лазит по тумбочкам, заглядывает под кровать и в ванную. Но невозможно найти то, чего нет. И моего все знающего босса ждет облом.
Наконец, поняв бессмысленность своей затеи, он оборачивается ко мне.
И если до этого он был злющий, то сейчас он в бешенстве. Чуть-чуть и из ноздрей пойдет пар. Или из ушей?
- Таня, ты действительно нечто! То есть ты стащила у меня документы, чтобы потерять их где-то на Кубе?
Его глаза опасно сужаются. Но его слова звучат так, как будто я это специально. Это возмущает. И я начинаю оправдываться.
- Ничего я не тащила! Я случайно…
Он начинает расстегивать ремень. Зачем это? Я наблюдаю за тем, как он, не торопясь, вытягивает его из шлеек.
- Зачем Вы… Ремень… Зачем Вам ремень? – кое-как формулирую свои хаотичные мысли в вопрос.
- Скажи-ка, Танечка, давно ли тебя в последний раз пороли?
Он же не всерьез?
- Меня не били ремнем. Никогда, - мой дрожащий голосок звучит жалко.
- Все когда-нибудь бывает в первый раз. Я стерпел, когда ты перепутала документы «Фагота» и «Феста», стерпел, когда ты обчистила мою карточку, стерпел то, что мне пришлось прилететь сюда, но больше я терпеть ничего не буду.
Я не успеваю пискнуть, как он хватает меня, бросает на кровать попой кверху и сдирает трусики до колен. Он что, правда, собрался меня бить? Не может быть. А потом до меня доходит – я без трусиков и перед мужчиной. Страх и стыд почти парализуют меня. А когда мужская крепкая ладонь вдруг ласково оглаживает мою ягодицу, я понимаю, что мне это не мерещится и начинаю вырываться. Выходит плохо – он больше и сильнее.
- Кирилл Евгеньевич! Не-е на-адо! Я бо-о-льше так не бу-у-ду! – плачу я.
Но в этот момент раздается свист ремня и мощный такой хлопок. По кровати. Рядом со мной.
Я реву:
- Не на-а-до! Не-е бе-ей-те!
Меня спасает стук в дверь. Сильные мужские руки отпускают меня, ремень он бросает на кровать возле меня. Я скорее натягиваю трусики.
Успеваю, как раз вовремя, потому что Суворин открывает дверь номера и с кем-то разговаривает. По-испански. Голос его звучит уверенно. Как и всегда. Второй голос тоже мужской. О чем говорят, я не знаю. Но мой бывший босс быстро сворачивает разговор, закрывает дверь и возвращается ко мне.
Кирилл
В номер стучался какой-то кудрявый хрен и интересовался, все ли в порядке с девушкой. Еле отвязался, сообщив ему, что с моей девушкой все хорошо. Не хватало еще сталкиваться с кубинской полицией.
Посмотрел на девушку и мне стало стыдно. Нашел с кем справиться. Сидит, в комочек сжалась, ладошками слезки со щек вытирает, носиком хлюпает. Копна светлых волос рассыпалась по плечам и спине, почти полностью укрыв точеную фигурку. Святая невинность. Нет, пороть ее я не собирался, но попугать очень хотелось. За все последние выходки. Собственно, за них можно было бы и ремнем разок протянуть. Но когда провел рукой по маленькой аккуратной попке, кожа оказалась такой нежной, что воспитывать ее таким образом мне расхотелось. Зато захотелось совсем другого. Как там брат сказал – «красивая, виноватая малышка». Я оглядел бывшую секретаршу. Миленькая. Я на отдыхе. Почему не расслабиться?
Только документы сначала надо найти.
- Не реви, - не переношу плачущих женщин.
- Не реву! – а сама всхлипывает.
Я устало опускаюсь рядом с девушкой на кровать. Шикарную двуспальную кровать, на которой сидит почти голая Таня.
- Тань, вот зачем ты это сделала? Ты же понимаешь, что за это в тюрьму можно попасть?
Поднимает на меня заплаканные глазки:
- Вы меня с работы выгнали! И зарплату не заплатили!
- А я из-за твоей безалаберности хорошего клиента потерял. И если документы не найду, то второго тоже потеряю.
Опускает виновато глазки в пол и бурчит:
- Извините. Что Вы со мной теперь сделаете?
Ох, девочка! И зачем ты у меня это спрашиваешь? Да еще и таким голосом? Интересно, у нее мужчины были? Двадцатитрехлетняя девственница – это, конечно, чудо, но и чудеса иногда случаются.
Вслух же говорю сурово:
- Посмотрим.
Худенькие плечи опускаются еще ниже.
- У тебя есть данные той девушки? И с кем из компании можно связаться?
Таня лезет в рюкзак и передает мне копию претензии. Дозваниваюсь по указанному телефону и очень доходчиво объясняю, что их ждет, если багаж не найдется.
