-Почему на лице следы от пальцев? Ты у кого-то из этих в рот брала?
Я краснею от его слов, а он отпихивает меня за лицо от себя. И правда берет салфетку, а потом вытирает руку, которой до меня дотрагивался.
Я все же решаюсь заговорить:
-Папочка, меня изнасиловали. Я не хотела...
Его взгляд я запомнила на всю жизнь.
-Я ж любил тебя...
А сейчас я ничего не достойна... Как хорошо, что я не могу уже плакать.
Потом он обращается к матери:
-Чтобы через час этой б***ищи, здесь не было. У твоей матери осталась коммуналка? Вот туда ее отправь. И денег дай пять тысяч. Больше не давай. Кое-что из вещей ей с собой дай, что похуже. И пусть проваливает.
Мама бледнеет:
-Илюша, она же наша дочь!
-Нет у нас больше дочери! Тебя что-то не устраивает, уезжай с ней. А эта пусть живет, как хочет.
Он подходит к бару, наливает себе выпить и рычит:
-Вон пошли, шалавы!
Как только мы выходим в коридор, я осмеливаюсь спросить:
-Как же так, мам?
Но и она шипит на меня разъяренной кошкой:
-Ты сама во всем виновата! И не думай, что я мужа на тебя променяю. Как сказал отец, так все и будет.
Она идет вместе со мной в комнату, собирает мои вещи, пока я сижу у себя на кровати, уставившись в одну точку. Она заставляет меня сходить в душ и переодеться. Я им такая не нужна. Я беру свой старый телефон, в карман мне мама кладет ровно пять тысяч рублей, передает мне чемодан и спрашивает:
-Адрес помнишь? Вот ключи. Езжай, Лера.
-Мам, такси мне вызови. Я не доеду. Ты бы знала, что со мной делал тот мужчина.
-И знать не хочу. Но машину вызову и оплачу. Больше сюда не приходи. Илья не передумает.
Не дожидаясь машины, она провожает меня. Идя по дорожке, я слышу хлопок входной двери. Это за маленькой дурочкой опустился занавес. Бреду к воротам, еле переставляя ноги. С неба валит крупный снег. Лечь бы в него и уснуть. Зачем я нужна?
Но сажусь в такси и еду в свой новый дом. Почему я не умерла?
А еще несколько часов назад я боялась смерти.
Теперь у меня рухнули не только розовые замки. Теперь у меня рухнул весь мир.
Лера
Я захожу в коммуналку. В коридоре свалены какие-то вещи, мне в нос ударяет затхлый запах и еще один - запах перегара. От папы так часто пахло по утрам, пока он не приведет себя в порядок. Но... я им больше не дочь. Он сам так сказал.
Я иду по коридору, пару раз спотыкаюсь о какие-то коробки. В квартире тихо. Неожиданно мне навстречу выходит полная женщина лет 40. На ней надет халат, расстегнутый на груди. У нее опухшее лицо, и рядом с ней вонь становится непереносимой.
- Ты кто такая? - слышу я грубый голос.
Мне надо добраться до бабушкиной комнаты.
- Я внучка Любови Васильевны.
- Так, она же померла 5 лет назад.
- Я знаю, - отвечаю и иду к комнате 5.
Там жила моя бабушка. Папа ее не любил, поэтому она доживала свой век здесь, пока мама не знала, какую икру ей выбрать для Илюши на завтрак: красную или черную.
- А ты теперь, что ли, здесь жить будешь? - не отстает тучная дама, - Приперло? Ну, не куксись, не куксись. Ты только осторожней. И дверь в комнату всегда запирай. Вечером придет Евсеевич, он мужик тертый, как бы не испортил тебя. Парень у тебя есть?
Да что она привязалась ко мне?
- Нет у меня никого.
- Сирота, значит.
- Извините меня, я устала очень, - говорю ей.
И закрываю дверь перед ее носом.
Я часто здесь бывала. Бегала тайком после школы и помогала бабушке, чем могла. Мама к ней почти не ездила. Когда меня ловили на том, что я ходила сюда, то меня ругали и наказывали. Ведь папа не велел! А я все равно ходила, стараясь не попадаться.
Никогда не думала, что настанет момент, когда я не захочу жить. Как так можно, не хотеть жить?! Какой же я наивной была. Вот сейчас я не хочу. Наверное, моя жизнь была слишком сытой и спокойной.
Я села на бабушкин диван. Не снимая обувь, в одежде легла на него, свернувшись калачиком. Бабушка бы наругала. Но ее нет. Никого нет. Да и меня тоже нет. Эта поломанная девочка - не я.
И заснула.
Проснулась из-за громкой музыки и пьяных голосов. И это теперь моя жизнь? Так будет всегда?
Мне хотелось в туалет и пить. Но выйти из комнаты было страшно. Я порылась в сумке и нашла бутылку с водой. С жадностью попила. А потом вспомнила, что у бабушки где-то должно быть ведро. Я помнила почти все, как будто была здесь только вчера. Уже стемнело. Я, подсвечивая себе телефоном, нашла ведро и пописала в него. Завтра уберу, когда все разойдутся. Судя по голосам, там мужчины. А они все - бездушные монстры.
Несмотря на шум, я снова уснула. Спала беспокойно. Мне снилось, что за мной вернулся насильник. И его друзья. И что теперь они делают со мной это всей толпой.
Я проснулась и прислушалась. В квартире было тихо. Я сходила в туалет. На трусиках было немного крови. Внутри было дискомфортно, и болел живот. Но кому жаловаться? Я вылила мочу и помыла ведро. Есть не хотелось, однако, сколько я уже без еды?
Я, преодолевая себя, вышла из дома. Здесь во дворе был маленький магазинчик. К моей радости он остался на прежнем месте. Только сменил название. Я зашла внутрь. За прилавком стояла та женщина, что я видела вчера.
- Привет, соседка! - бодро поздоровалась она.
- Здравствуйте! - несмело пролепетала я.
- Меня тёть Люда зовут.
- Лера, - представилась ей в ответ.
- Тебе что дать?
Я посмотрела на продукты и на ценники. И пришла в ужас. На сколько времени мне хватит денег, что мне дали? А дальше? Что я буду делать дальше?
- Я... Мне полбатона, чай, сахар и колбаски. Немножко.
Надо посмотреть шкафы в комнате. Может, там что-то есть. Какие-нибудь крупы. Хотя, наверное, пропало все.
А ведь надо будет еще за комнату платить. За продукты я отдала 400 рублей, и ведь ничего не купила.
- Если Евсеич будет доставать, зови меня, я его утихомирю, - напутствовала на прощание соседка, - Я а третьей живу.
- Хорошо. Спасибо.
Я вернулась к себе и снова уснула. Я только и делала, что спала.
И ждала, что мне позвонят родители. Но они не звонили. Сама я напоминать о себе не осмелилась.
Зато позвонили из университета и спросили, когда я приду на занятия. Я ответила, что ходить не буду, а за документами приду позже. Я понимала, что со мной что-то не в порядке. Я не могла находиться рядом с мужчинами, не выносила, когда кто-то подходил слишком близко, пугалась громких звуков, не могла есть. Мне нужна была помощь. Но кому я была нужна?
Спустя две недели я решила помыться, преодолев брезгливость. Сантехника и в ванной, и в туалете была в таком ужасном состоянии, что каждый раз, как я ее видела, вызывала у меня рвотные позывы.
Я посмотрела на ютубе, как почистить ванну, и минут 40 оттирала ее. До сверкающей чистоты ей все равно было далеко, но я хотя бы искупалась.
Выйдя из ванной уже одетой в брюках и толстовке с полотенцем на голове, я увидела худого лысого мужчину лет 40.
Он осклабился, как только меня увидел:
- Так вот ты какая, мышка. Иди сюда, познакомься с дядей Евсеичем.
Это мне сразу напомнило Демида. Как он со мной знакомился.
Я прошмыгнула мимо к двери своей комнаты. Благо, она располагалась ближе, чем стоял он.
- Эй, куда же ты? - окликнул он меня.
- Чего ты пристал к девчонке? Видишь, она от страха трясется. Пойдем лучше ко мне, у меня водочка есть, - вмешалась тёть Люда.
Он зыркнул на меня, но зашел к ней. И несколько часов я слушала их пьяный хохот, сменявшийся характерным скрипом кровати, который я уже не могла перепутать ни с чем, и возгласами женщинами: "Какой ты, мужик!" Или вообще нецензурщиной.
Я накрыла голову подушкой, потому что под эти звуки слишком отчетливо вспоминала, как внутри меня движется чужое тело, причиняя боль, и почти слышала чужое дыхание, опалявшее мне кожу.
На следующий день был мой день рождения. Мне исполнилось девятнадцать. Тоскливее праздника не придумать. Не было ни приема, ни гостей, ни нарядного платья, ни кучи подарков. Не было ничего. И я ждала, что хотя бы мама позвонит и поздравит, спросит, как я. Но целый день была тишина, хоть я и не выпускала телефон из рук. Неужели ей для меня жалко даже несколько слов? Как же так?
Демид
Выстрела не раздается. Старому хрычу что-то надо от меня.
- Не медли, дядь Тём. Стреляй!
Я улыбаюсь ему голливудской улыбкой. При моей разбитой роже - зрелище то еще. Понимаю ли я, что его провоцирую? Да. Это щекочет нервы.
Если он ждет, что я его начну умолять не убивать меня, то он не по адресу.
И он об этом знает.
А если даже выстрелит, то все равно это когда-нибудь случится. И какая разница когда?
Да и плакать обо мне никто не будет. Некому.
Сивый убирает пистолет, ставит его на предохранитель.
- Я дам тебе шанс.
Я сажусь на бетонном полу на задницу. Прежде чем вставать, надо отдышаться. А он сует мне под нос фотографию. Я смотрю на нее и начинаю кашлять. Совсем, что ли, дед ума лишился?
С фотки мне улыбается Борз Гоев - глава чеченской группировки.
- Этот человек должен перестать видеть солнце, Демидушка.
- Дядь Тём, это не помилование, это отсроченная казнь.
Сивый хитро прищуривается:
- Девку испортить - много ума не надо. Ты мне тут докажи, что ты чего-то стоишь.
И что он ко мне со Снежинкой прицепился? Если бы не он, я бы ее уже домой к себе привез. Очень мне девчонка понравилась. Аж руки дрожали, когда до нее дотрагивался.
Однако что-то Сивый многовато от меня хочет.
- Стоишь - не стоишь, а там меня точно грохнут. Не сразу, так потом. Ты меня сам и сдашь. Это вон лохам втирай про честные воровские традиции.
- Демид, не сделаешь, я тебя грохну сейчас, - теряет он терпение.
- Ладно, я понял. Мы не на базаре. Только у меня условие. Выживу - девчонку заберу себе.
Он смотрит на меня с изумлением:
- Сынок, тебя заклинило, что ли? Или ты у нее какую-то новую дырку отковырял, где слаще всего?
Молчу. Он это верно расценивает.
- Черт с тобой, гавнюк упёртый. Пойдешь один. Если выживешь, я тебе и слова не скажу насчет неё.
- Лады, дядь Тём. Считай, договорились.
Дело за малым. Нужно сделать то, что он хочет. И остаться в живых.
Роман
Сижу над бумагами в кабинете. Вдруг слышу в приемной шум. Дверь в кабинет распахивается, в него вваливается Самойлов. Следом торопится Аня.
- Роман Александрович, я ему говорила, что нельзя, а он все равно... Я охрану уже вызвала. Сейчас его выведут.
Охрану надо было вызывать до того, как Илья Константинович ко мне в кабинет прошел. Но это я секретарю, потом расскажу. О том, что она его сама остановит, и речи не шло. Тоненькая, как тростинка, Аня и Самойлов. Мда.
- Охрана пусть в приемной подождет. На всякий случай. Иди, Ань.
Вошедший мужчина наполнил мой кабинет спиртными парами. Ох, и накушался ты, Илья Константинович.
- Ты доволен? А? - пророкотал он, уперевшись кулаками в поверхность моего стола.
-У меня за спиной все шепчутся. И смеются. Зачем я над дочкой 18 лет трясся? Чтобы ее твои московские друзья во все дырки имели? А теперь что? А ничего, дорогой Роман Александрович! Я ее мечтал в белом платье замуж выдать. Нетронутую. Чтобы муж гордился, что ему жена нецелованная досталась. Кто ее замуж возьмет? Да и я... Разве я потерплю, что пользованная шалава, как ни в чем не бывало, в моем доме жила? А она тоже хороша. Бл*** ща. Вырядилась в нижнее белье и к тебе приперлась. Срамота!
Что он такое городит вообще? Он, конечно, выглядит сейчас не ахти. Как будто постарел одним махом лет на 10. И я понимал, что пока Леру искали, вряд ли парни с нее пылинки сдували. Но отец ее забрал из гостиницы. Крестный провел воспитательную беседу с Демидом. И я думал, что девчонка дома отойдет.
- Что смотришь так? Я ее вышвырнул. Велел дать 5 тыщ и гнать в шею. Куда я теперь порченый товар? А во всем ты виноват! И она.
Он пальцем указал в мою сторону. Я смотрел на него и не понимал, как можно было после такого собственную дочь из дома выгнать. Он вообще нормальный? Я бы за своего ребенка и Демида, и всех землю жрать заставил и кровью харкать. А этот нашел крайнюю и еще претензии предъявляет.
Сколько он ей денег дал, 5 тысяч? Она вообще у него что-нибудь делать умеет? Ей помощь нужна - и медицинская, и психологическая.
Я даже не собирался оправдываться. Желания разговаривать с этим типом не было никакого.
Но я все же спросил:
- И где же она живет теперь? Под мостом?
- В бабкиной коммуналке. На Вишневского, 10. Квартира 7, комната 5. Что подбирать поедешь? Теперь можно и самому попользоваться?
Я нажал вызов секретарю:
- Ань, пусть ребята зайдут.
Зашли крепкие, рослые охранники.
- Хочешь меня выпроводить? Я сам уйду. И дочкой моей пользуйся на доброе здоровье. Мне без разницы.
После его ухода мне стало не до бумаг. Я некоторое время сидел и смотрел на дверь. Никак не мог поверить, что взрослый мужик может городить такое серьезно.
Потом собрался и поехал на Вишневского. Надо Лере хоть денег дать, а то с голоду умрет с такими родственниками.
Было еще светло, когда я заехал во двор. Мама дорогая, что за помойка. Представил, каково сейчас девчонке после того, что случилось, и того, как поступили с ней ее родители. Я ее очень хорошо понимал. Сам прошел через что-то подобное. Но меня хотя бы никто не насиловал. Однако на улице много чего пытались сделать. То мое состояние напоминало прыжок без парашюта. Чужая страна, возраст, все же я был младше, чем она сейчас, отсутствие денег и знакомых. Тогда-то я впервые почувствовал благодарность к папаше, из-за которого я не пропустил ни одной секции, где учили калечить людей и защищать себя. Если бы не это, я бы не выжил.
Но она-то девчонка. С нее сдували пылинки и готовили к замужеству. Причем не абы за кого. Хорошо, если она посуду умеет мыть.
Я вылез из автомобиля. И в этот момент порыв холодного ветра сорвал капюшон с головы подростка, спешившего к дому с полиэтиленовым пакетом в руках. Золотистые волосы рассыпались по плечам.
Я окликнул:
- Лера!
Девушка обернулась на звук своего имени, и такого ужаса в глазах другого человека я давно не видел.
А потом она побежала. Я бросился следом, но заплутал в незнакомом здании, где квартиры располагались в странном порядке. Потом вспомнил адрес и быстро нашел нужную комнату.
Девчонка как раз открывала в нее дверь. Я заметил, как ее трясло.
Что же мы все натворили?
- Лера, постой! Я хочу поговорить.
Она в этот момент юркнула к себе и крикнула:
- Уходите!
- Лера! Открой дверь! Я денег тебе дам. На продукты и что там тебе еще нужно.
Мне она не ответила. Но из-за двери послышались рыдания. Плачет?
Я попробовал постучать. Пробовал поговорить. Но она так и не открыла.
Дверь ломать не стал. Девчонке нужна помощь специалиста.
А у меня гости завтра приезжают и послезавтра свадьба.
Нужен психолог.
Я вышел из этого дома, сел в машину и позвонил знакомому. Тот пообещал найти хорошего специалиста. Надо будет приехать сюда с ним. У меня вряд ли есть шанс наладить с девушкой какой-то контакт.
Демид
Сивый смотрит на меня как на призрака. Хорошо, что хоть ущипнуть не пытается. Да я и сам знаю, как офигенно крут.
У него включен телевизор. Диктор вещает, что неизвестный из автомата расстрелял известного чеченского бизнесмена Борза Гоева. Родственники и друзья покойного клянутся найти виновных.
Я краснею от его слов, а он отпихивает меня за лицо от себя. И правда берет салфетку, а потом вытирает руку, которой до меня дотрагивался.
Я все же решаюсь заговорить:
-Папочка, меня изнасиловали. Я не хотела...
Его взгляд я запомнила на всю жизнь.
-Я ж любил тебя...
А сейчас я ничего не достойна... Как хорошо, что я не могу уже плакать.
Потом он обращается к матери:
-Чтобы через час этой б***ищи, здесь не было. У твоей матери осталась коммуналка? Вот туда ее отправь. И денег дай пять тысяч. Больше не давай. Кое-что из вещей ей с собой дай, что похуже. И пусть проваливает.
Мама бледнеет:
-Илюша, она же наша дочь!
-Нет у нас больше дочери! Тебя что-то не устраивает, уезжай с ней. А эта пусть живет, как хочет.
Он подходит к бару, наливает себе выпить и рычит:
-Вон пошли, шалавы!
Как только мы выходим в коридор, я осмеливаюсь спросить:
-Как же так, мам?
Но и она шипит на меня разъяренной кошкой:
-Ты сама во всем виновата! И не думай, что я мужа на тебя променяю. Как сказал отец, так все и будет.
Она идет вместе со мной в комнату, собирает мои вещи, пока я сижу у себя на кровати, уставившись в одну точку. Она заставляет меня сходить в душ и переодеться. Я им такая не нужна. Я беру свой старый телефон, в карман мне мама кладет ровно пять тысяч рублей, передает мне чемодан и спрашивает:
-Адрес помнишь? Вот ключи. Езжай, Лера.
-Мам, такси мне вызови. Я не доеду. Ты бы знала, что со мной делал тот мужчина.
-И знать не хочу. Но машину вызову и оплачу. Больше сюда не приходи. Илья не передумает.
Не дожидаясь машины, она провожает меня. Идя по дорожке, я слышу хлопок входной двери. Это за маленькой дурочкой опустился занавес. Бреду к воротам, еле переставляя ноги. С неба валит крупный снег. Лечь бы в него и уснуть. Зачем я нужна?
Но сажусь в такси и еду в свой новый дом. Почему я не умерла?
А еще несколько часов назад я боялась смерти.
Теперь у меня рухнули не только розовые замки. Теперь у меня рухнул весь мир.
Глава 4.
Лера
Я захожу в коммуналку. В коридоре свалены какие-то вещи, мне в нос ударяет затхлый запах и еще один - запах перегара. От папы так часто пахло по утрам, пока он не приведет себя в порядок. Но... я им больше не дочь. Он сам так сказал.
Я иду по коридору, пару раз спотыкаюсь о какие-то коробки. В квартире тихо. Неожиданно мне навстречу выходит полная женщина лет 40. На ней надет халат, расстегнутый на груди. У нее опухшее лицо, и рядом с ней вонь становится непереносимой.
- Ты кто такая? - слышу я грубый голос.
Мне надо добраться до бабушкиной комнаты.
- Я внучка Любови Васильевны.
- Так, она же померла 5 лет назад.
- Я знаю, - отвечаю и иду к комнате 5.
Там жила моя бабушка. Папа ее не любил, поэтому она доживала свой век здесь, пока мама не знала, какую икру ей выбрать для Илюши на завтрак: красную или черную.
- А ты теперь, что ли, здесь жить будешь? - не отстает тучная дама, - Приперло? Ну, не куксись, не куксись. Ты только осторожней. И дверь в комнату всегда запирай. Вечером придет Евсеевич, он мужик тертый, как бы не испортил тебя. Парень у тебя есть?
Да что она привязалась ко мне?
- Нет у меня никого.
- Сирота, значит.
- Извините меня, я устала очень, - говорю ей.
И закрываю дверь перед ее носом.
Я часто здесь бывала. Бегала тайком после школы и помогала бабушке, чем могла. Мама к ней почти не ездила. Когда меня ловили на том, что я ходила сюда, то меня ругали и наказывали. Ведь папа не велел! А я все равно ходила, стараясь не попадаться.
Никогда не думала, что настанет момент, когда я не захочу жить. Как так можно, не хотеть жить?! Какой же я наивной была. Вот сейчас я не хочу. Наверное, моя жизнь была слишком сытой и спокойной.
Я села на бабушкин диван. Не снимая обувь, в одежде легла на него, свернувшись калачиком. Бабушка бы наругала. Но ее нет. Никого нет. Да и меня тоже нет. Эта поломанная девочка - не я.
И заснула.
Проснулась из-за громкой музыки и пьяных голосов. И это теперь моя жизнь? Так будет всегда?
Мне хотелось в туалет и пить. Но выйти из комнаты было страшно. Я порылась в сумке и нашла бутылку с водой. С жадностью попила. А потом вспомнила, что у бабушки где-то должно быть ведро. Я помнила почти все, как будто была здесь только вчера. Уже стемнело. Я, подсвечивая себе телефоном, нашла ведро и пописала в него. Завтра уберу, когда все разойдутся. Судя по голосам, там мужчины. А они все - бездушные монстры.
Несмотря на шум, я снова уснула. Спала беспокойно. Мне снилось, что за мной вернулся насильник. И его друзья. И что теперь они делают со мной это всей толпой.
Я проснулась и прислушалась. В квартире было тихо. Я сходила в туалет. На трусиках было немного крови. Внутри было дискомфортно, и болел живот. Но кому жаловаться? Я вылила мочу и помыла ведро. Есть не хотелось, однако, сколько я уже без еды?
Я, преодолевая себя, вышла из дома. Здесь во дворе был маленький магазинчик. К моей радости он остался на прежнем месте. Только сменил название. Я зашла внутрь. За прилавком стояла та женщина, что я видела вчера.
- Привет, соседка! - бодро поздоровалась она.
- Здравствуйте! - несмело пролепетала я.
- Меня тёть Люда зовут.
- Лера, - представилась ей в ответ.
- Тебе что дать?
Я посмотрела на продукты и на ценники. И пришла в ужас. На сколько времени мне хватит денег, что мне дали? А дальше? Что я буду делать дальше?
- Я... Мне полбатона, чай, сахар и колбаски. Немножко.
Надо посмотреть шкафы в комнате. Может, там что-то есть. Какие-нибудь крупы. Хотя, наверное, пропало все.
А ведь надо будет еще за комнату платить. За продукты я отдала 400 рублей, и ведь ничего не купила.
- Если Евсеич будет доставать, зови меня, я его утихомирю, - напутствовала на прощание соседка, - Я а третьей живу.
- Хорошо. Спасибо.
Я вернулась к себе и снова уснула. Я только и делала, что спала.
И ждала, что мне позвонят родители. Но они не звонили. Сама я напоминать о себе не осмелилась.
Зато позвонили из университета и спросили, когда я приду на занятия. Я ответила, что ходить не буду, а за документами приду позже. Я понимала, что со мной что-то не в порядке. Я не могла находиться рядом с мужчинами, не выносила, когда кто-то подходил слишком близко, пугалась громких звуков, не могла есть. Мне нужна была помощь. Но кому я была нужна?
Спустя две недели я решила помыться, преодолев брезгливость. Сантехника и в ванной, и в туалете была в таком ужасном состоянии, что каждый раз, как я ее видела, вызывала у меня рвотные позывы.
Я посмотрела на ютубе, как почистить ванну, и минут 40 оттирала ее. До сверкающей чистоты ей все равно было далеко, но я хотя бы искупалась.
Выйдя из ванной уже одетой в брюках и толстовке с полотенцем на голове, я увидела худого лысого мужчину лет 40.
Он осклабился, как только меня увидел:
- Так вот ты какая, мышка. Иди сюда, познакомься с дядей Евсеичем.
Это мне сразу напомнило Демида. Как он со мной знакомился.
Я прошмыгнула мимо к двери своей комнаты. Благо, она располагалась ближе, чем стоял он.
- Эй, куда же ты? - окликнул он меня.
- Чего ты пристал к девчонке? Видишь, она от страха трясется. Пойдем лучше ко мне, у меня водочка есть, - вмешалась тёть Люда.
Он зыркнул на меня, но зашел к ней. И несколько часов я слушала их пьяный хохот, сменявшийся характерным скрипом кровати, который я уже не могла перепутать ни с чем, и возгласами женщинами: "Какой ты, мужик!" Или вообще нецензурщиной.
Я накрыла голову подушкой, потому что под эти звуки слишком отчетливо вспоминала, как внутри меня движется чужое тело, причиняя боль, и почти слышала чужое дыхание, опалявшее мне кожу.
На следующий день был мой день рождения. Мне исполнилось девятнадцать. Тоскливее праздника не придумать. Не было ни приема, ни гостей, ни нарядного платья, ни кучи подарков. Не было ничего. И я ждала, что хотя бы мама позвонит и поздравит, спросит, как я. Но целый день была тишина, хоть я и не выпускала телефон из рук. Неужели ей для меня жалко даже несколько слов? Как же так?
Демид
Выстрела не раздается. Старому хрычу что-то надо от меня.
- Не медли, дядь Тём. Стреляй!
Я улыбаюсь ему голливудской улыбкой. При моей разбитой роже - зрелище то еще. Понимаю ли я, что его провоцирую? Да. Это щекочет нервы.
Если он ждет, что я его начну умолять не убивать меня, то он не по адресу.
И он об этом знает.
А если даже выстрелит, то все равно это когда-нибудь случится. И какая разница когда?
Да и плакать обо мне никто не будет. Некому.
Сивый убирает пистолет, ставит его на предохранитель.
- Я дам тебе шанс.
Я сажусь на бетонном полу на задницу. Прежде чем вставать, надо отдышаться. А он сует мне под нос фотографию. Я смотрю на нее и начинаю кашлять. Совсем, что ли, дед ума лишился?
С фотки мне улыбается Борз Гоев - глава чеченской группировки.
- Этот человек должен перестать видеть солнце, Демидушка.
- Дядь Тём, это не помилование, это отсроченная казнь.
Сивый хитро прищуривается:
- Девку испортить - много ума не надо. Ты мне тут докажи, что ты чего-то стоишь.
И что он ко мне со Снежинкой прицепился? Если бы не он, я бы ее уже домой к себе привез. Очень мне девчонка понравилась. Аж руки дрожали, когда до нее дотрагивался.
Однако что-то Сивый многовато от меня хочет.
- Стоишь - не стоишь, а там меня точно грохнут. Не сразу, так потом. Ты меня сам и сдашь. Это вон лохам втирай про честные воровские традиции.
- Демид, не сделаешь, я тебя грохну сейчас, - теряет он терпение.
- Ладно, я понял. Мы не на базаре. Только у меня условие. Выживу - девчонку заберу себе.
Он смотрит на меня с изумлением:
- Сынок, тебя заклинило, что ли? Или ты у нее какую-то новую дырку отковырял, где слаще всего?
Молчу. Он это верно расценивает.
- Черт с тобой, гавнюк упёртый. Пойдешь один. Если выживешь, я тебе и слова не скажу насчет неё.
- Лады, дядь Тём. Считай, договорились.
Дело за малым. Нужно сделать то, что он хочет. И остаться в живых.
Роман
Сижу над бумагами в кабинете. Вдруг слышу в приемной шум. Дверь в кабинет распахивается, в него вваливается Самойлов. Следом торопится Аня.
- Роман Александрович, я ему говорила, что нельзя, а он все равно... Я охрану уже вызвала. Сейчас его выведут.
Охрану надо было вызывать до того, как Илья Константинович ко мне в кабинет прошел. Но это я секретарю, потом расскажу. О том, что она его сама остановит, и речи не шло. Тоненькая, как тростинка, Аня и Самойлов. Мда.
- Охрана пусть в приемной подождет. На всякий случай. Иди, Ань.
Вошедший мужчина наполнил мой кабинет спиртными парами. Ох, и накушался ты, Илья Константинович.
- Ты доволен? А? - пророкотал он, уперевшись кулаками в поверхность моего стола.
-У меня за спиной все шепчутся. И смеются. Зачем я над дочкой 18 лет трясся? Чтобы ее твои московские друзья во все дырки имели? А теперь что? А ничего, дорогой Роман Александрович! Я ее мечтал в белом платье замуж выдать. Нетронутую. Чтобы муж гордился, что ему жена нецелованная досталась. Кто ее замуж возьмет? Да и я... Разве я потерплю, что пользованная шалава, как ни в чем не бывало, в моем доме жила? А она тоже хороша. Бл*** ща. Вырядилась в нижнее белье и к тебе приперлась. Срамота!
Что он такое городит вообще? Он, конечно, выглядит сейчас не ахти. Как будто постарел одним махом лет на 10. И я понимал, что пока Леру искали, вряд ли парни с нее пылинки сдували. Но отец ее забрал из гостиницы. Крестный провел воспитательную беседу с Демидом. И я думал, что девчонка дома отойдет.
- Что смотришь так? Я ее вышвырнул. Велел дать 5 тыщ и гнать в шею. Куда я теперь порченый товар? А во всем ты виноват! И она.
Он пальцем указал в мою сторону. Я смотрел на него и не понимал, как можно было после такого собственную дочь из дома выгнать. Он вообще нормальный? Я бы за своего ребенка и Демида, и всех землю жрать заставил и кровью харкать. А этот нашел крайнюю и еще претензии предъявляет.
Сколько он ей денег дал, 5 тысяч? Она вообще у него что-нибудь делать умеет? Ей помощь нужна - и медицинская, и психологическая.
Я даже не собирался оправдываться. Желания разговаривать с этим типом не было никакого.
Но я все же спросил:
- И где же она живет теперь? Под мостом?
- В бабкиной коммуналке. На Вишневского, 10. Квартира 7, комната 5. Что подбирать поедешь? Теперь можно и самому попользоваться?
Я нажал вызов секретарю:
- Ань, пусть ребята зайдут.
Зашли крепкие, рослые охранники.
- Хочешь меня выпроводить? Я сам уйду. И дочкой моей пользуйся на доброе здоровье. Мне без разницы.
После его ухода мне стало не до бумаг. Я некоторое время сидел и смотрел на дверь. Никак не мог поверить, что взрослый мужик может городить такое серьезно.
Потом собрался и поехал на Вишневского. Надо Лере хоть денег дать, а то с голоду умрет с такими родственниками.
Было еще светло, когда я заехал во двор. Мама дорогая, что за помойка. Представил, каково сейчас девчонке после того, что случилось, и того, как поступили с ней ее родители. Я ее очень хорошо понимал. Сам прошел через что-то подобное. Но меня хотя бы никто не насиловал. Однако на улице много чего пытались сделать. То мое состояние напоминало прыжок без парашюта. Чужая страна, возраст, все же я был младше, чем она сейчас, отсутствие денег и знакомых. Тогда-то я впервые почувствовал благодарность к папаше, из-за которого я не пропустил ни одной секции, где учили калечить людей и защищать себя. Если бы не это, я бы не выжил.
Но она-то девчонка. С нее сдували пылинки и готовили к замужеству. Причем не абы за кого. Хорошо, если она посуду умеет мыть.
Я вылез из автомобиля. И в этот момент порыв холодного ветра сорвал капюшон с головы подростка, спешившего к дому с полиэтиленовым пакетом в руках. Золотистые волосы рассыпались по плечам.
Я окликнул:
- Лера!
Девушка обернулась на звук своего имени, и такого ужаса в глазах другого человека я давно не видел.
А потом она побежала. Я бросился следом, но заплутал в незнакомом здании, где квартиры располагались в странном порядке. Потом вспомнил адрес и быстро нашел нужную комнату.
Девчонка как раз открывала в нее дверь. Я заметил, как ее трясло.
Что же мы все натворили?
- Лера, постой! Я хочу поговорить.
Она в этот момент юркнула к себе и крикнула:
- Уходите!
- Лера! Открой дверь! Я денег тебе дам. На продукты и что там тебе еще нужно.
Мне она не ответила. Но из-за двери послышались рыдания. Плачет?
Я попробовал постучать. Пробовал поговорить. Но она так и не открыла.
Дверь ломать не стал. Девчонке нужна помощь специалиста.
А у меня гости завтра приезжают и послезавтра свадьба.
Нужен психолог.
Я вышел из этого дома, сел в машину и позвонил знакомому. Тот пообещал найти хорошего специалиста. Надо будет приехать сюда с ним. У меня вряд ли есть шанс наладить с девушкой какой-то контакт.
Демид
Сивый смотрит на меня как на призрака. Хорошо, что хоть ущипнуть не пытается. Да я и сам знаю, как офигенно крут.
У него включен телевизор. Диктор вещает, что неизвестный из автомата расстрелял известного чеченского бизнесмена Борза Гоева. Родственники и друзья покойного клянутся найти виновных.
