Время от времени Хаитов издает короткие, рычащие стоны. Движется все быстрее, в попке ощутимо печет, однако волны жара все интенсивней накрывают нижнюю часть тела. затем он замирает после внезапного и глубокого толчка, от которого я вскрикиваю, наваливается на меня со спины, от чего я едва могу устоять в прежней позе, руками обхватывает мою грудь, зажимает соски до боли, которая рождает прежние ноющие ощущения внутри.
После, снова удерживая меня за бедра, принимается таранить мое тело.
-Ааааа, - срывается громкий возглас мужчины. заполняющий все пространство вокруг меня.
Волна жара пробегает по моим ногам в последний раз, я напрягаюсь, потому что чувствую, что близка к оргазму. Очень близка. Но он так и не наступает.
Хаитов делает последние ленивые движения, член обмякает и покидает мое многострадальное тело.
Встает с кровати. Я вытягиваю ноги, пытаясь отдышаться.
Слышу, как он стягивает презерватив и отшвыривает его куда-то в сторону. От желудка к горлу поднимается тошнота. Я стараюсь ее подавить. Не хочется оказаться в своей рвоте. Тем более я по-прежнему привязана.
На Хаитова не смотрю.
-Вода у тебя где? - спрашивает обыденно.
Во мне же поднимается буря сокрушительной ненависти. Убью! За то, что только что сделал со мной. Не знаю, как. Не знаю, когда. Но обязательно сделаю это.
Не отвечаю. не могу ему ответить. До того сильно ненавижу.
Мужчина не должен позволять себе такого в отношении женщины. Никогда.
-Чего молчишь? Вода где? - не успокаивается он.
-Гордая! Отвечать не хочешь?
Ищет сам, находит, жадно пьет.
-Посмотрим, как ты на членах моей охраны, кочевряжиться будешь.
Ужас возвращается. Хаитов не шутит. Он с самого начала говорил, что сделает со мной. Надо бы попросить. Но реально не могу выдавить из себя ни звука.
Он подходит ближе. От его взгляда кожа начинает пылать. Он меня разглядывает. Голую, распростертую на кровати, после того, как сам же трахал.
- Хотя... -тянет задумчиво.
Подходит к изголовью кровати, развязывает, поворачивает к себе. Руки болят нещадно, но встретившись с мужчиной взглядом уже не могу отвести глаз. Черная бездна поглощает и завораживает.
Он успел поправить белье и застегнул брюки. Сейчас он держит меня за волосы на затылке левой рукой, правой расстегивает пуговицу и освобождает член. Который снова стоит.
Чтоб он у него отсох.
-Отсоси мне! - приказывает и тянет за волосы к паху.
Я смотрю ему прямо в глаза и сиплю.
-Нет!
Пусть лучше убьет. В рот я его хер не возьму.
Стеша
-Ты не поняла, Стефания Михайловна. Либо я имею твой сладкий ротик. Либо тебя имеют несколько мужиков. А учитывая, что у тебя везде не слишком разношено, тебе это вряд ли понравится. Хотя... Может я ошибаюсь?
Только что он тянул меня за волосы к своему паху, но сейчас он рывком подтягивает меня к своему лицу. Разглядывает, словно я ничтожное насекомое, которое он вознамерился шлепнуть тапком, оставив лишь мокрое пятно.
Он так и сделает. Не сомневаюсь. Но нужна ли мне жизнь такой ценой? И нужна ли она мне вообще? Что в ней хорошего?
Отчаяние заставляет меня сделать следующий шаг. Я не думаю о последствиях. Мне кажется, хуже стать уже не может. Скорее всего, я заблуждаюсь. Этот человек способен прогнать меня по всем кругам ада. И создать для меня персональные.
Но всё это меня не останавливает. Хотя, наверное, должно бы.
Когда он приближает мое лицо к своему, я плюю в него. Это, пожалуй, единственное, что я могу сделать.
Жду удара. Он не из тех, кто оставит такое безнаказанным.
По тому, как напрягаются челюсти и пустеют глаза, понимаю, что надвигается буря. Смертоносная и беспощадная.
Он отпускает меня. На несколько недолгих мгновений. Для того, чтобы вытереться рукавом белоснежной рубашки, которую он так и не снял, а затем, чтобы смести все предметы с небольшого стола, на котором я готовлю и ем. И для того чтобы, швырнуть меня животом на него, прихватив сзади за шею.
-Сука! - шипит еле слышно, расталкивая мои ноги в стороны. Ни о каком сопротивлении даже не думаю. Оно, в принципе, невозможно.
Если мне казалось, что он до этого был груб и жесток, то что это такое я понимаю, уже через несколько первых толчков, которые он делает мне во влагалище. Такое впечатление, что он раздирает меня там, внутри. Боль слепящими вспышками парализует тело, слезы катятся из глаз. Я скулю под ним, потом уже вою в голос. А это все длится и длится. Кажется, этому не будет конца. Руками скребу по поверхности стола, пытаюсь оттолкнуть его, царапая мужские бедра позади себя. Но эти усилия беспомощного котенка, которого вот-вот сожрет злобный монстр. Свет начинает меркнуть перед глазами, голова кружится, гул крови гремит набатом в ушах. Я постепенно теряя связь с действительностью, проваливаясь на секунды в забытьё. В один из таких моментов мужчина отстраняется, а я соскальзываю со стола на пол, где сворачиваюсь в позе эмбриона, пытаясь заглушить режущую боль в животе.
Входная дверь хлопает. Я остаюсь в одиночестве в каком-то странном состоянии между явью и мраком. Мне хотелось бы полностью отключиться, но сделать это не дает чувство страха. Он же сказал, что после себя отдаст меня на потеху охране. Я жду своих палачей. Но никто так и не приходит. Встать не могу. Не слушаются ни руки, ни ноги.
Я все же теряю сознание. Или попадаю в другое измерение. Потому что, когда мне удается разлепить слипшиеся ресницы, я вижу над собой склонившегося Артура Хаитова. Он-то что тут делает? Или папа разрешил сыночку тоже поглумиться надо мной?
-И зачем ты вообще, дура, с ним препираться начала? - шепот юноши слишком громко звучит в моем сознании.
Хотя это бред... Точно, у меня бред...Температура поднялась, поэтому так жарко. И мерещиться всякое.
Чуть шершавая ладонь опускается на мой лоб. Она ощущается вполне реальной. Может, не бред?
-Стеф, ты меня слышишь? Надо встать. Тебе я больницу надо. Я отвезу.
Нет, точно галлюцинации. С чего сыну чудовища обо мне заботиться?
Черные глаза скользят по мне, а я вспоминаю, что я - голая. И Артур - мой ученик. Но это способно беспокоить меня очень отдаленно, а вот непрекращающаяся боль внизу живота - очень тревожит. Делаю попытку приподнять голову и хотя бы осмотреть себя. Но приподнять ее с пола удается с трудом. Головокружение усиливается, появляется тошнота.
-Эх! - восклицает юноша, сдергивает простынь с кровати и, завернув меня в нее, поднимает на руки.
-Что... - говорить тоже удается с трудом, - Что... ты... делаешь?
-Сказал же, отвезу в больницу. Не бойся.
Он несет меня на руках в машину, каждое движение отдается новой вспышкой боли, укладывает на задние сиденье. Мне бы прогнать его. Но глаза снова закрываются, и я проваливаюсь в блаженную темноту.
Из которой меня вырывает женский голос:
-Милая, просыпайся. Слышишь меня?
Пытаюсь понять, где я и что со мной.
-Просыпайся. Как себя чувствуешь?
-Не знаю, - хриплю в ответ.
-Сейчас на каталку переберемся и отвезем тебя в палату, - продолжает разговаривать со мной женщина.
Бросаю взгляд на свои ноги, которые лежат на подпорках гинекологического кресла. Или стола.
Это больница.
-Ты после наркоза, милая. Тебе оказали необходимую помощь. Но может тошнить. Это не страшно.
Она и еще одна женщина помогают мне перебраться на каталку. Надо мной склоняется еще кто-то.
-Я - врач. Не волнуйтесь, сейчас с вами все нормально. Мы зашили несколько разрывов и остановили кровотечение. Вас отвезут в палату. И вы сможете отдохнуть.
Сглатываю, слушая ее. Разрывы, кровотечение... Что эта скотина со мной сделала? А почему врач не спрашивает, что со мной случилось? Или она решила, что я на тяпку несколько раз неудачно упала?
-Вы в полицию сообщили?
Вот здесь врач отводит глаза.
-Да.
Лжет? Или нет? И что мне даст, если не лжет? Разве кто-то пойдет против Хаитова?
-Но вам нужно сейчас прийти в себя, поэтому сотрудники придут утром.
Меня перекладывают на каталку и увозят в палату. В ней четыре кровати, которые пустуют. Меня сгружают на одну из них.
-Если почувствуете позывы к рвоте, просто повернитесь на бок, а потом нажмите вот эту кнопку. К вам подойдет медсестра. Вы меня поняли?
Киваю в знак согласия. И остаюсь на ночь в пустой палате, подавляя в себе желание умолять, чтобы меня не оставляли одну.
Стеша
Наркоз оказывается для меня еще одним испытанием. Оставшись одна, я послушно поворачиваю голову на бок, хотя палата оказывается в зоне турбулентности. Медперсонал оставил включенным светильник, за что я им безумно благодарна, потому что мне повсюду мерещатся чудовища. Помещение раскачивается из стороны в сторону и вращается. Минут через десять после того, как меня переложили на кровать, появляется противное чувство тошноты. Которое лишь усиливается с течением времени. Когда оно делается совсем невыносимым, появляются позывы к рвоте. Голову перемещаю к краю кровати и, дожидаюсь, когда желудок перестанет сокращается чередой спазмов. Мне повезло, что я так и не успела перекусить, потому что все, что в нем есть - это полупрозрачная слизь, которая оказывается на полу. Соображаю я плохо. И в этом мое спасение. Мне сейчас не до нравственных терзаний, которые придут позднее. Я сейчас - всего лишь набор клеток, который пытается жить.
Отдышавшись после приступа, кое-как дотягиваюсь до кнопки. Жму ее. Та же женщина, что разговаривала со мной в операционной, заходит в палату где-то через 5 минут.
-Что такое, милая?
Это ее "милая" звучит ласково, ободряюще. Так что хочется расплакаться. Но слез нет. И сил на них - тоже. Меня некому жалеть. Родителей -нет в живых. Бывший муж... О нем я вообще не хочу вспоминать. Никого нет. Полное, тотальное одиночество - мой спутник в этом мире. Но я уже свыклась с ним. Да и раньше... Я, кажется, из тех, кому не отмерено чего-то хорошего. Мы его не заслуживаем. Уж не знаю, по какой причине.
-Я... Меня... Вырвало, - сиплю кое-как, ожидая ругани.
-Ничего, хорошая моя. Я уберу.
Она возвращается с ведром и шваброй, прибирает за мной, отчего-то усиливая чувство неловкости.
-Ты, главное, голову на бок поворачивай, если рвать будет. И кнопку жми, если плохо.
Выходит из палаты и я слышу ее бормотание, мне не предназначенное:
-Что ироды с девкой сделали! Аукнется это им. Ой, аукнется!
Я почти не верю в высшую справедливость. Во всяком случае, ни разу ее не последовало после самых страшных событий в моей жизни. Почему теперь всё должно быть по-другому?
Несколько раз приступы повторяются, но они лишь сжимают пустой желудок, в котором ничего нет. Однако. так и не позволяют мне уснуть. Тошнота ослабевает с первыми всполохами рассвета. И мое истерзанное сознание наконец-то охватывает сон.
Но и тут мне не везет. По моим ощущениям я только что заснула, когда меня встряхивают за плечо.
Проснуться удается с большим трудом, но когда я в конце концов открываю глаза - первое, что хочу сделать - это завизжать.
Мне не позволяют. Широкая ладонь затыкает мне рот.
-Не ори! - небольшие глаза сощурены, внимательно меня изучает, - Я - поговорить. Если поняла и будешь вести себя тихо, кивни.
Это один из тех, кто был вчера с Хаитовым. От страха сердце заходится в такой сумасшедшей пляске, что, того и гляди, вырвется из груди и убежит. А еще меня накрывает страх перед физической болью. Мне кажется, что стоит кому-то даже дотронуться до меня как-то не так - я рассыплюсь.
От перспективы какого-то физического воздействия хочется не то, что орать, хочется визжать, не переставая. Вот только что-то во взгляде незнакомца, заставляет меня кивнуть головой. И сразу же пожалеть об этом. Так сильно кружится голова после несложного движения.
-Отлично, - мужчина убирает руку с моего рта и продолжает, - Скоро к тебе придут из полиции. Не знаю, что ты им будешь сочинять, но не вздумай говорить правду. Если уж Дамир Асланович оставил тебя в живых.
Он снова изучает мое лицо внимательным взглядом. Но его последняя фраза звучит так, словно его хозяин сделал мне огромное одолжение. И мне нужно ползать у его ног и благодарить за эту великую милость.
Воспоминания, не менее болезненные, чем физические страдания, накрывают, поднимая из глубин моей души все самое плохое, что есть во мне, рождая испепеляющую ненависть. Но я же не дура, чтобы сообщать стоящему напротив человеку, что желаю, чтоб его хозяин медленно подыхал от самых изощренных мучений?1 Это глупо. Мне просто свернут шею, словно цыпленку, исправив досадное упущение, по которому я все еще дышу.
-Ты меня поняла? - задает он вопрос, продолжая меня разглядывать.
Киваю, не желая говорить, чем вызываю новую волну головокружения.
-Хорошо, если так, - роняет небрежно, разворачивается и уходит.
Делает это неторопливо, не боясь и не скрываясь. О чем я вообще? Чего и кого ему бояться?
У выхода из палаты поворачивается.
-Бля... Надо же какое сходство! Неудивительно, что у Хаитова поехала крыша. Хотя...
И сам себя останавливает. А у меня от его слов душа уходит в пятки, а в голове рождается миллион вопросов. Какое сходство? С кем? Почему у Хаитова поехала крыша? То есть то, что он вытворял со мной, для него не повседневная реальность? Эти вопросы жалят меня словно пчелы. Но я не знаю ответов на них.
Постепенно плохое самочувствие берет свое, и мои глаза снова закрываются.
Опять не надолго.
На этот раз будит меня осторожный стук в дверь. Правда, для чего стучали непонятно. Потому что, не дожидаясь какого-либо ответа, в палату входит тучная женщина в полицейской форме.
Она мне не нравится сразу. Слегка кудрявые волосы окрашены в рыжий и собраны в гульку на затылке. Лицо круглое , как блин, почти без бровей со слишком крупным носом и блеклыми голубоватыми глазами.
Но дело не внешности. Она какая-то неприятная, что ли.
-Здравствуйте! Вы - Лютова Стефания Михайловна? Я - дознаватель. Что у вас случилось?
После развода я взяла девичью фамилию. Я, конечно, не вижу себя со стороны, но, учитывая, что болит лицо, на нем должно быть видно синяки, запястья перебинтованы, ремень врезался в них слишком сильно, об остальном должна была сообщить врач.
-Я хочу написать заявление об изнасиловании.
Она не удивляется и задает следующий вопрос.
-Вы знаете, кто это был?
-Да. Хаитов Дамир Асланович - отец одного из моих учеников.
Вот теперь она таращится на меня во все глаза.
-Вам жить надоело? - невольно слетает с ее губ.
Стеша
Ее слова - это как будто оплеуха, которую она мне залепила. С чувством, так что у меня голова дернулись назад. Даже в этом случае все же не было бы такого эффекта. Однако я не отвожу взгляда.
-Вы сами женщина. И считаете, что такое можно оставить безнаказанным?
Тонкие губы поджимаются.
А потом дознаватель произносит :
-Молодые девушки в наше время часто считают, что таким образом можно заработать денег. Строят серьезным мужчинам глазки, провоцируют их. Потом же, - она пожимает плечами, - Им кто-то виноват.
С шумом втягиваю воздух.
После, снова удерживая меня за бедра, принимается таранить мое тело.
-Ааааа, - срывается громкий возглас мужчины. заполняющий все пространство вокруг меня.
Волна жара пробегает по моим ногам в последний раз, я напрягаюсь, потому что чувствую, что близка к оргазму. Очень близка. Но он так и не наступает.
Хаитов делает последние ленивые движения, член обмякает и покидает мое многострадальное тело.
Встает с кровати. Я вытягиваю ноги, пытаясь отдышаться.
Слышу, как он стягивает презерватив и отшвыривает его куда-то в сторону. От желудка к горлу поднимается тошнота. Я стараюсь ее подавить. Не хочется оказаться в своей рвоте. Тем более я по-прежнему привязана.
На Хаитова не смотрю.
-Вода у тебя где? - спрашивает обыденно.
Во мне же поднимается буря сокрушительной ненависти. Убью! За то, что только что сделал со мной. Не знаю, как. Не знаю, когда. Но обязательно сделаю это.
Не отвечаю. не могу ему ответить. До того сильно ненавижу.
Мужчина не должен позволять себе такого в отношении женщины. Никогда.
-Чего молчишь? Вода где? - не успокаивается он.
-Гордая! Отвечать не хочешь?
Ищет сам, находит, жадно пьет.
-Посмотрим, как ты на членах моей охраны, кочевряжиться будешь.
Ужас возвращается. Хаитов не шутит. Он с самого начала говорил, что сделает со мной. Надо бы попросить. Но реально не могу выдавить из себя ни звука.
Он подходит ближе. От его взгляда кожа начинает пылать. Он меня разглядывает. Голую, распростертую на кровати, после того, как сам же трахал.
- Хотя... -тянет задумчиво.
Подходит к изголовью кровати, развязывает, поворачивает к себе. Руки болят нещадно, но встретившись с мужчиной взглядом уже не могу отвести глаз. Черная бездна поглощает и завораживает.
Он успел поправить белье и застегнул брюки. Сейчас он держит меня за волосы на затылке левой рукой, правой расстегивает пуговицу и освобождает член. Который снова стоит.
Чтоб он у него отсох.
-Отсоси мне! - приказывает и тянет за волосы к паху.
Я смотрю ему прямо в глаза и сиплю.
-Нет!
Пусть лучше убьет. В рот я его хер не возьму.
Прода от 12.06.2022, 23:57
Глава 4
Стеша
-Ты не поняла, Стефания Михайловна. Либо я имею твой сладкий ротик. Либо тебя имеют несколько мужиков. А учитывая, что у тебя везде не слишком разношено, тебе это вряд ли понравится. Хотя... Может я ошибаюсь?
Только что он тянул меня за волосы к своему паху, но сейчас он рывком подтягивает меня к своему лицу. Разглядывает, словно я ничтожное насекомое, которое он вознамерился шлепнуть тапком, оставив лишь мокрое пятно.
Он так и сделает. Не сомневаюсь. Но нужна ли мне жизнь такой ценой? И нужна ли она мне вообще? Что в ней хорошего?
Отчаяние заставляет меня сделать следующий шаг. Я не думаю о последствиях. Мне кажется, хуже стать уже не может. Скорее всего, я заблуждаюсь. Этот человек способен прогнать меня по всем кругам ада. И создать для меня персональные.
Но всё это меня не останавливает. Хотя, наверное, должно бы.
Когда он приближает мое лицо к своему, я плюю в него. Это, пожалуй, единственное, что я могу сделать.
Жду удара. Он не из тех, кто оставит такое безнаказанным.
По тому, как напрягаются челюсти и пустеют глаза, понимаю, что надвигается буря. Смертоносная и беспощадная.
Он отпускает меня. На несколько недолгих мгновений. Для того, чтобы вытереться рукавом белоснежной рубашки, которую он так и не снял, а затем, чтобы смести все предметы с небольшого стола, на котором я готовлю и ем. И для того чтобы, швырнуть меня животом на него, прихватив сзади за шею.
-Сука! - шипит еле слышно, расталкивая мои ноги в стороны. Ни о каком сопротивлении даже не думаю. Оно, в принципе, невозможно.
Если мне казалось, что он до этого был груб и жесток, то что это такое я понимаю, уже через несколько первых толчков, которые он делает мне во влагалище. Такое впечатление, что он раздирает меня там, внутри. Боль слепящими вспышками парализует тело, слезы катятся из глаз. Я скулю под ним, потом уже вою в голос. А это все длится и длится. Кажется, этому не будет конца. Руками скребу по поверхности стола, пытаюсь оттолкнуть его, царапая мужские бедра позади себя. Но эти усилия беспомощного котенка, которого вот-вот сожрет злобный монстр. Свет начинает меркнуть перед глазами, голова кружится, гул крови гремит набатом в ушах. Я постепенно теряя связь с действительностью, проваливаясь на секунды в забытьё. В один из таких моментов мужчина отстраняется, а я соскальзываю со стола на пол, где сворачиваюсь в позе эмбриона, пытаясь заглушить режущую боль в животе.
Входная дверь хлопает. Я остаюсь в одиночестве в каком-то странном состоянии между явью и мраком. Мне хотелось бы полностью отключиться, но сделать это не дает чувство страха. Он же сказал, что после себя отдаст меня на потеху охране. Я жду своих палачей. Но никто так и не приходит. Встать не могу. Не слушаются ни руки, ни ноги.
Я все же теряю сознание. Или попадаю в другое измерение. Потому что, когда мне удается разлепить слипшиеся ресницы, я вижу над собой склонившегося Артура Хаитова. Он-то что тут делает? Или папа разрешил сыночку тоже поглумиться надо мной?
-И зачем ты вообще, дура, с ним препираться начала? - шепот юноши слишком громко звучит в моем сознании.
Хотя это бред... Точно, у меня бред...Температура поднялась, поэтому так жарко. И мерещиться всякое.
Чуть шершавая ладонь опускается на мой лоб. Она ощущается вполне реальной. Может, не бред?
-Стеф, ты меня слышишь? Надо встать. Тебе я больницу надо. Я отвезу.
Нет, точно галлюцинации. С чего сыну чудовища обо мне заботиться?
Черные глаза скользят по мне, а я вспоминаю, что я - голая. И Артур - мой ученик. Но это способно беспокоить меня очень отдаленно, а вот непрекращающаяся боль внизу живота - очень тревожит. Делаю попытку приподнять голову и хотя бы осмотреть себя. Но приподнять ее с пола удается с трудом. Головокружение усиливается, появляется тошнота.
-Эх! - восклицает юноша, сдергивает простынь с кровати и, завернув меня в нее, поднимает на руки.
-Что... - говорить тоже удается с трудом, - Что... ты... делаешь?
-Сказал же, отвезу в больницу. Не бойся.
Он несет меня на руках в машину, каждое движение отдается новой вспышкой боли, укладывает на задние сиденье. Мне бы прогнать его. Но глаза снова закрываются, и я проваливаюсь в блаженную темноту.
Из которой меня вырывает женский голос:
-Милая, просыпайся. Слышишь меня?
Пытаюсь понять, где я и что со мной.
-Просыпайся. Как себя чувствуешь?
-Не знаю, - хриплю в ответ.
-Сейчас на каталку переберемся и отвезем тебя в палату, - продолжает разговаривать со мной женщина.
Бросаю взгляд на свои ноги, которые лежат на подпорках гинекологического кресла. Или стола.
Это больница.
-Ты после наркоза, милая. Тебе оказали необходимую помощь. Но может тошнить. Это не страшно.
Она и еще одна женщина помогают мне перебраться на каталку. Надо мной склоняется еще кто-то.
-Я - врач. Не волнуйтесь, сейчас с вами все нормально. Мы зашили несколько разрывов и остановили кровотечение. Вас отвезут в палату. И вы сможете отдохнуть.
Сглатываю, слушая ее. Разрывы, кровотечение... Что эта скотина со мной сделала? А почему врач не спрашивает, что со мной случилось? Или она решила, что я на тяпку несколько раз неудачно упала?
-Вы в полицию сообщили?
Вот здесь врач отводит глаза.
-Да.
Лжет? Или нет? И что мне даст, если не лжет? Разве кто-то пойдет против Хаитова?
-Но вам нужно сейчас прийти в себя, поэтому сотрудники придут утром.
Меня перекладывают на каталку и увозят в палату. В ней четыре кровати, которые пустуют. Меня сгружают на одну из них.
-Если почувствуете позывы к рвоте, просто повернитесь на бок, а потом нажмите вот эту кнопку. К вам подойдет медсестра. Вы меня поняли?
Киваю в знак согласия. И остаюсь на ночь в пустой палате, подавляя в себе желание умолять, чтобы меня не оставляли одну.
Прода от 13.06.2022, 17:25
Глава 5
Стеша
Наркоз оказывается для меня еще одним испытанием. Оставшись одна, я послушно поворачиваю голову на бок, хотя палата оказывается в зоне турбулентности. Медперсонал оставил включенным светильник, за что я им безумно благодарна, потому что мне повсюду мерещатся чудовища. Помещение раскачивается из стороны в сторону и вращается. Минут через десять после того, как меня переложили на кровать, появляется противное чувство тошноты. Которое лишь усиливается с течением времени. Когда оно делается совсем невыносимым, появляются позывы к рвоте. Голову перемещаю к краю кровати и, дожидаюсь, когда желудок перестанет сокращается чередой спазмов. Мне повезло, что я так и не успела перекусить, потому что все, что в нем есть - это полупрозрачная слизь, которая оказывается на полу. Соображаю я плохо. И в этом мое спасение. Мне сейчас не до нравственных терзаний, которые придут позднее. Я сейчас - всего лишь набор клеток, который пытается жить.
Отдышавшись после приступа, кое-как дотягиваюсь до кнопки. Жму ее. Та же женщина, что разговаривала со мной в операционной, заходит в палату где-то через 5 минут.
-Что такое, милая?
Это ее "милая" звучит ласково, ободряюще. Так что хочется расплакаться. Но слез нет. И сил на них - тоже. Меня некому жалеть. Родителей -нет в живых. Бывший муж... О нем я вообще не хочу вспоминать. Никого нет. Полное, тотальное одиночество - мой спутник в этом мире. Но я уже свыклась с ним. Да и раньше... Я, кажется, из тех, кому не отмерено чего-то хорошего. Мы его не заслуживаем. Уж не знаю, по какой причине.
-Я... Меня... Вырвало, - сиплю кое-как, ожидая ругани.
-Ничего, хорошая моя. Я уберу.
Она возвращается с ведром и шваброй, прибирает за мной, отчего-то усиливая чувство неловкости.
-Ты, главное, голову на бок поворачивай, если рвать будет. И кнопку жми, если плохо.
Выходит из палаты и я слышу ее бормотание, мне не предназначенное:
-Что ироды с девкой сделали! Аукнется это им. Ой, аукнется!
Я почти не верю в высшую справедливость. Во всяком случае, ни разу ее не последовало после самых страшных событий в моей жизни. Почему теперь всё должно быть по-другому?
Несколько раз приступы повторяются, но они лишь сжимают пустой желудок, в котором ничего нет. Однако. так и не позволяют мне уснуть. Тошнота ослабевает с первыми всполохами рассвета. И мое истерзанное сознание наконец-то охватывает сон.
Но и тут мне не везет. По моим ощущениям я только что заснула, когда меня встряхивают за плечо.
Проснуться удается с большим трудом, но когда я в конце концов открываю глаза - первое, что хочу сделать - это завизжать.
Мне не позволяют. Широкая ладонь затыкает мне рот.
-Не ори! - небольшие глаза сощурены, внимательно меня изучает, - Я - поговорить. Если поняла и будешь вести себя тихо, кивни.
Это один из тех, кто был вчера с Хаитовым. От страха сердце заходится в такой сумасшедшей пляске, что, того и гляди, вырвется из груди и убежит. А еще меня накрывает страх перед физической болью. Мне кажется, что стоит кому-то даже дотронуться до меня как-то не так - я рассыплюсь.
От перспективы какого-то физического воздействия хочется не то, что орать, хочется визжать, не переставая. Вот только что-то во взгляде незнакомца, заставляет меня кивнуть головой. И сразу же пожалеть об этом. Так сильно кружится голова после несложного движения.
-Отлично, - мужчина убирает руку с моего рта и продолжает, - Скоро к тебе придут из полиции. Не знаю, что ты им будешь сочинять, но не вздумай говорить правду. Если уж Дамир Асланович оставил тебя в живых.
Он снова изучает мое лицо внимательным взглядом. Но его последняя фраза звучит так, словно его хозяин сделал мне огромное одолжение. И мне нужно ползать у его ног и благодарить за эту великую милость.
Воспоминания, не менее болезненные, чем физические страдания, накрывают, поднимая из глубин моей души все самое плохое, что есть во мне, рождая испепеляющую ненависть. Но я же не дура, чтобы сообщать стоящему напротив человеку, что желаю, чтоб его хозяин медленно подыхал от самых изощренных мучений?1 Это глупо. Мне просто свернут шею, словно цыпленку, исправив досадное упущение, по которому я все еще дышу.
-Ты меня поняла? - задает он вопрос, продолжая меня разглядывать.
Киваю, не желая говорить, чем вызываю новую волну головокружения.
-Хорошо, если так, - роняет небрежно, разворачивается и уходит.
Делает это неторопливо, не боясь и не скрываясь. О чем я вообще? Чего и кого ему бояться?
У выхода из палаты поворачивается.
-Бля... Надо же какое сходство! Неудивительно, что у Хаитова поехала крыша. Хотя...
И сам себя останавливает. А у меня от его слов душа уходит в пятки, а в голове рождается миллион вопросов. Какое сходство? С кем? Почему у Хаитова поехала крыша? То есть то, что он вытворял со мной, для него не повседневная реальность? Эти вопросы жалят меня словно пчелы. Но я не знаю ответов на них.
Постепенно плохое самочувствие берет свое, и мои глаза снова закрываются.
Опять не надолго.
На этот раз будит меня осторожный стук в дверь. Правда, для чего стучали непонятно. Потому что, не дожидаясь какого-либо ответа, в палату входит тучная женщина в полицейской форме.
Она мне не нравится сразу. Слегка кудрявые волосы окрашены в рыжий и собраны в гульку на затылке. Лицо круглое , как блин, почти без бровей со слишком крупным носом и блеклыми голубоватыми глазами.
Но дело не внешности. Она какая-то неприятная, что ли.
-Здравствуйте! Вы - Лютова Стефания Михайловна? Я - дознаватель. Что у вас случилось?
После развода я взяла девичью фамилию. Я, конечно, не вижу себя со стороны, но, учитывая, что болит лицо, на нем должно быть видно синяки, запястья перебинтованы, ремень врезался в них слишком сильно, об остальном должна была сообщить врач.
-Я хочу написать заявление об изнасиловании.
Она не удивляется и задает следующий вопрос.
-Вы знаете, кто это был?
-Да. Хаитов Дамир Асланович - отец одного из моих учеников.
Вот теперь она таращится на меня во все глаза.
-Вам жить надоело? - невольно слетает с ее губ.
Прода от 15.06.2022, 17:09
Глава 6
Стеша
Ее слова - это как будто оплеуха, которую она мне залепила. С чувством, так что у меня голова дернулись назад. Даже в этом случае все же не было бы такого эффекта. Однако я не отвожу взгляда.
-Вы сами женщина. И считаете, что такое можно оставить безнаказанным?
Тонкие губы поджимаются.
А потом дознаватель произносит :
-Молодые девушки в наше время часто считают, что таким образом можно заработать денег. Строят серьезным мужчинам глазки, провоцируют их. Потом же, - она пожимает плечами, - Им кто-то виноват.
С шумом втягиваю воздух.
