Я говорю все это тихо, чтобы не привлекать внимания, но и промолчать я уже тоже не могу.
Сергей.
Я смотрю на Дину и вижу в ее глазах осуждение. Она говорит вещи, причем вещи справедливые. Как ей ответить, я не знаю. Банальное "прости"? Я не уверен, что оно поможет. И я не умею говорить это слово. А потом сейчас меня больше занимает ее тело под моими руками, такое нежное и податливое. И платье очень красивое. Ей идет. А вот то, что она здесь с Баженовым, ей не идет. И на работу к нему она все-таки пошла.
Я старался успокоиться две недели, как-то проанализировать свое поведение. И пришел к выводу, что меня выбешивает моя потребность в ней. Раньше до нее такого не было.
Сейчас я дико хочу ее поцеловать, коснуться губами ее нежных губ, проникнуть языком в ее влажный ротик и ласкать его до тех пор, пока она сама не захочет выпрыгнуть из трусов. А я знаю, что так и будет, стоит мне показать ей, чего от нее хочу я.
Танец закончился.
-Мне кажется, здесь не подходящее место для обсуждения наших отношений.
-Я никуда с тобой не пойду.
-Ты слишком категорична.
Мне нужно отвести ее назад к Баженову, а самому вернуться к Костромской. Но я не хочу. Да и зачем? Вместо этого, надеясь, что она постесняется устроить сцену, я веду ее к выходу в сад. Вот там будет лучше. Я знаю там замечательную беседку. Чувствую, как Динка напрягается. Похоже, что может и не постесняться.
Но она не успевает, мы оказываемся на улице. Я предупреждаю:
-Не вздумай закатить скандал. Это тебе только повредит.
Я углубляюсь в сад, Дина не вырывается, хотя я чувствую, как ей этого хочется. Наконец мы доходим до укромного уголка, где расположена беседка.
-Вот здесь можно все обсудить.
Она, наконец, выдергивает свою руку у меня и спрашивает, становясь напротив:
-И что же ты обсуждать собрался?
Я, каюсь, ничего обсуждать не собирался. Я просто хотел ее здесь трахнуть. Поэтому подхватываю ее за талию и усаживаю на стол. Потом делаю так, как хотел весь вечер - задираю легкий материал ее платья все выше и выше, обнажая длинные стройные ноги, пока не становится видно трусы. А трусы-то, твою мать, она для кого такие нацепила? Одно кружево, которое ничего на закрывает, а так чуть ухудшает обзор. Для Баженова? Вот только хер ему, а не Динка. Развожу ей ноги, становлюсь между них.
Она упирается мне руками в грудь:
-Не трогай меня.
Наклоняюсь к ее лицу и выдыхаю в ее губы:
-Я буду нежным. Я умею.
У Дины происходит секундное замешательство. Которого мне достаточно, чтобы начать ее целовать. А потом... А потом она уже оттолкнуть меня не захочет. Особо не напираю, даю ей расслабиться. Губами касаюсь мягких губ, языком раздвигаю зубы, начинаю поглаживать ее язык и рот.
Руками расстегиваю молнию на платье, спускаю его на талию. Потом руки кладу ей на груди. Бля*ь, какие шикарные у нее сиськи. Как приятно ощущать их в своих руках, сдавливать и ласкать. Большими пальцами задеваю соски, она не выдерживает и прогинается в пояснице. Уже хочет меня внутри.
Спускаюсь губами по шее, целую нежную кожу. Она откидывает голову назад. Ее руки оказываются на моих плечах. Да, моя хорошая, две недели без секса - это неприятно.
Нацеловываю ей сисечки, она уже начинает постанывать. И жмется сильнее наверняка ощущая мой приготовившийся к ее сладкой дырке член. Вот теперь все правильно, а то это желание поговорить - от него один вред.
Засовываю руку ей, а трусы, раздвигаю складки. А как тут все влажно. Вот и нечего ломаться. Вставляю в нее два пальца, растягиваю ее и толкаясь пальцами внутрь. Дина стонет уже громче. И замечательно, и никуда она от меня не денется. Я тоже тебя хочу, даже не сомневайся. Одной рукой начинаю снимать ее трусы, она мне помогает. Белое кружево сначала соскальзывает с одной ноги, потом со второй и отлетает куда-то на пол беседки.
Продолжаю толкаться внутрь влагалища пальцами. Дина начинает метаться и стонать уже громче. Видно, что хочет большего. Хриплым голосом прошу ее:
-Расстегни мне брюки.
Она слушается: расстегивает ремень, потом пуговицу и молнию на брюках. Приспускаю брюки и боксеры, выпускаю член на свободу, провожу его головкой по нежным складкам Динкиной плоти от клитора к влагалищу и обратно. Потом делаю так еще раз и замираю перед вторжением.
В этот момент за спиной раздается:
-Вот ты, молодец. Пришел со мной, трахаешь другую.
Лилька. Отчаянно хочется продолжить, а главное закончить то, что я только что делал. Но эта не уйдет.
С разочарованием отмечаю, как проясняется Динкин взгляд, как из него испаряется туман страсти. Но истерить она тоже не намерена.
Я натягиваю на место боксеры и брюки, застегиваю ремень. Член, сука, никак не падает.
Дина спокойно поправляет лиф платья и, глядя мне в глаза, произносит:
-Молнию застегни.
Я выполняю просьбу молча. Дина соскальзывает со стола, платье закрывает, наконец, ей ноги и то, что выше.
Лилька с сарказмом интересуется у нее:
-Что даже трусы надевать не будешь?
Быстрицкая изучает взглядом Лильку и произносит:
-Зачем, мы сейчас в другом месте продолжим.
Лильке идея явно не нравится:
-А ты кто такая вообще? Пришла с Баженовым, целый вечер с ним терлась, а еб*шься с ним вот?
Я с интересом наблюдаю за девушками.
Дина замечает мой взгляд и выдает:
-Даже не думай, что я тебя с ней делить кинусь.
Лилька набирает в грудь побольше воздуха, но тут у Быстрицкой звонит телефон.
Она вылавливает его в сумочке и отвечает.. Видимо, второпях нажимает громкую связь и на всю беседку раздается звонкий девчачий голосочек:
-Мам, Матвей заболел. У него 39. Я ему нурофен дала, но температура не спадает.
Я все прекрасно слышу. И хотя я видел мальчика всего несколько раз, но осознание того, что это мой ребенок, приводит к тому, что во мне поднимается тревога.
Динка вовсе перестает обращать на нас внимание, пытается отодвинуть меня с дороги и уйти, забив на валяющиеся в беседке трусы. Но вот этого допускать я не намерен. Она без машины, наркоторговцы остались дома, и пока она доедет, неизвестно, что может случиться. Кроме того, если не поехать с ней, домой к себе она меня вряд ли пустит, да и по телефону то ли ответит, то ли нет. А я жди и мучайся? Ну, уж нет.
Поэтому обращаюсь к ней:
-Пошли, я тебя отвезу.
Вижу, что собирается возражать. Нашла тоже время препираться. Хватаю за руку, двигаясь к выходу из беседки:
-И только попробуй мне сказать: " я с тобой не поеду".
Лилия тоже не намерена отступать, но эта знает меня лучше, поэтому, когда я рявкаю:
-Потом, - Костромская перестает путаться по ногами.
Вызываю водителя и уже через несколько минут мы отъезжаем от дома Романова.
В машине Дина набирает дочери. Говорю ей сразу, чтобы поставила на громкую.
-Мама, ты едешь?- в голосе девочки звенит беспокойство.
-Да. Как Матвей?
-Плохо, температура держится.
-Когда ты ему нурофен давала?
-Минут 40 назад.
-Может еще не подействовал. Еленка, возьми в баре водку, смочи платок и протри его. Ему станет легче.
Пи*дец, что у некоторых умеют дети в 14 лет. Они заканчивают разговор. И я не выдерживаю:
-Детей нарожала, надо дома сидеть и смотреть за ними, а не жопой на приемах крутить.
Она косится на меня, но молчит, что почти небывалое достижение. Надо вообще уже прекратить всю эту ху*ню, колумбийцев отправить восвояси, а Быстрицкую с детьми перевезти к себе домой. И с работы пускай увольняется. Женщина должна заниматься домом и детьми. Хорошо, хоть из следственного комитета ушла, а то стоит только Аспида вспомнить, как как-то нехорошо становится. Сбежит такой из тюрьмы, и мстить кинется. Доберется до Матвея или Лены. О чем вообще Быстрицкая думала, соглашаясь на такую работу?
Не знаю, сколько правил, мы нарушили, но приехали быстро. Машина заехала на территорию, мы зашли в дом.
Еленка вышла из комнаты мальчика. Увидев меня, хмыкает:
-И Вы здесь, - потом обращается к матери, - Он уснул.
Дина спрашивает:
-Он кашлял?
-Нет.
Дина заходит в комнату мальчика, я тоже. Матвей лежит на своей кровати и действительно спит. Только дышит тяжело. Она наклоняется к нему, целует в лоб и говорит:
-Горячий. Надо вызвать врача.
Я предлагаю:
-Давай в клинику отвезем.
Но Дина не успевает ответить мне, как вдруг ребенок начинает не просто тяжело дышать, он начинает сипеть. Я понимаю, что он задыхается. Дина бросается к мальчику, хватает его на руки, скидывает туфли и босая выбегает из комнаты. Мальчик просыпается, начинает плакать. Он не может дышать. За несколько секунд мы оказываемся у машины.
Я бросаю водиле:
-Гони так, как будто это реактивный самолет.
И он гонит. Мы оказываемся у клиники гораздо быстрее, чем на скорой. Зато все это гораздо страшнее. Ребенок всю дорогу не может дышать, плачет, его рвет на платье Быстрицкой. Она не обращает на это никакого внимания, только успокаивает ребенка:
-Дыши, мой маленький, только дыши. Я здесь с тобой. Все будет хорошо.
Я звоню в клинику, объясняю, что произошло. Они нас уже ждут.
Когда оказываемся в клинике, нас встречает главврач. Медработники одевают на Матвея кислородную маску, осматривают его, делают укол. И спустя какое-то время он делает первый более-менее нормальный вдох. Затем его забирают в палату, держат под кислородом, берут анализы. Мы все это время рядом. Состояние сына стабилизируется. Я говорю Дине, чтобы она переоделась, сам остаюсь с Матвеем. Ей дают медицинский халат, она переодевается в ванной и возвращается к ребенку. Спустя минут 10 с Матвеем остается медсестра, а нас главврач вызывает в коридор.
Андрей Евгеньевич говорит, что у Матвея приступ ларингита. У него сейчас низкое содержание кислорода в крови. Если такое останется, то ребенка переведут в реанимацию. Если повысится, оставят в палате.
-Но не было же ничего такого, - растерянно тянет Дина.
Врач говорит, что все образуется и уходит.
Мы возвращаемся в палату. Матвей снова уснул. Через 30 минут опять приходит доктор, одевает мальчику на палец прибор, измеряет уровень кислорода. Судя по озабоченному лицу, новости неутешительные. Дину и Матвея забирают в реанимацию. Я иду в кабинет главврача. Мы неплохо знакомы, это платная клиника с современным оборудованием и хорошими условиями.
Захожу в кабинет и с порога спрашиваю:
-Андрей, насколько все серьезно?
-Ну, причин для паники нет. Просто ребенок маленький и я решил перестраховаться. Скорее всего, уровень кислорода поднимется к утру и мы переведем его в палату.
Я после этих слов тоже могу выдохнуть. Но есть еще один момент.
- И Андрей, нужно сделать генетическую экспертизу.
Он морщит лоб:
-Сомневаешься, что твой?
-Нет, не сомневаюсь. Но мне нужно документальное подтверждение. А мать мальчика не хочет давать разрешения на производство ДНК-теста. Сейчас она что угодно подпишет.
-Слушай, Серег, как-то ты не так конфликты улаживаешь.
-Ты мне мораль читать собрался?
-Да и мораль иногда полезно послушать.
Я начинаю терять терпение:
-Ты сделаешь или нет?
-Сделаю.
Вот и все, Дина Витальевна, ловушка захлопнулась. Уговаривать мне надоело, балаган давно пора прикрыть. А так, если раскрутить оставление ребенка в опасности, то место жительства Матвея определят у меня. И ничего Вам не останется, как захватить чемодан с кружевными трусами и вредную дочь и переехать ко мне. Может, так поступать сейчас и не очень порядочно, зато эффективно. А там, в качестве меры перемирия можно предложить рождение дочки.
Я остаюсь в клинике до утра. Состояние Матвея улучшилось, и их перевели в палату. Захожу туда и вижу Динку на стуле возле кровати, на которой спит сын. Стараюсь не разбудить, целую в лобик малыша. Вид у ребенка замученный. Такой же он у его матери, синяки под глазами.
Тихо спрашиваю:
-Тебе что привезти?
Она отводит взгляд и говорит:
-Я Еленке позвоню, она все соберет, а Хосе привезет.
От имени Хосе у меня такое ощущение, что песок на зубах скрипит.
-Выйдем на минуту.
Выходим в коридор:
-Лене, конечно, можешь позвонить, но вещи привезу я. А колумбийцам пора назад в Колумбию. И после больницы ты и дети переезжаете ко мне.
-А ты не офигел, родной?
-Ты подписала согласие на производство генетической экспертизы. Скоро будет готов результат. И мне уже до чертиков надоела твоя война за независимость. Поэтому если ты меня не послушаешь, то с моими деньгами я раскручу историю о том, что ты оставила больного ребенка дома, а сама пошла развлекаться. И ребенка отдадут мне, а тебя лишат родительских прав.
-Он не болел, я бы никогда его больного не оставила!
-Я знаю. Но выглядеть все будет иначе.
Дина из бледной становится серой. И вдруг неожиданно влепляет мне хорошую такую пощечину. Тут я с ней согласен - заслужил. Она резко разворачивается, но я еще не договорил, поэтому ловлю ее за руку и поворачиваю к себе лицом. Ничего хорошего она от меня не видела, и я понимаю, что сейчас нужно предотвратить какую-нибудь ее выходку. А она на них мастерица.
Я продолжаю:
- Дина, я не собираюсь тебя бить и насиловать. Я понимаю, ты мне не доверяешь. Но ребенку нужна полная семья. Поэтому не испытывай моего терпения, сделай так, как я тебе говорю. А колумбийцев отправь обратно. Потому что они уедут или живые и здоровые, или в гробах. Поверь мне, я могу решить вопрос и так.
Она смотрит на меня, а в ее глазах плещется ненависть.
-Ты меня поняла?
-Да, я все поняла, - шипит разъяренно.
А я вспоминаю, что она без белья совсем и сглатываю, пытаясь прогнать возбуждение.
-Ступай к ребенку.
Я выхожу из клиники и уезжаю.
Дома мне тоже нет покоя. У меня в гостиной Костромская. Кто пустил ее сюда?
- Нае*ся?
Я устал, перенервничал, получил по роже и... Что эта сука здесь делает?
-Ты же слышала – заболел ребенок.
Ее красивое лицо кривится от возмущения:
-А тебе какое дело?
Решаю расставить все точки над «И»:
- Дело такое, что он мой.
Она хлопает нарощенными ресницами и, кажется, мне не верит:
- Не правда. Кто эта бля*ь, которую ты не трахнул?
Я очень устал и не люблю, когда мне е*ут мозги.
- Моя будущая жена.
-Ты шутишь сейчас?
- Лилия, я попросил тебя сходить со мной на прием. Заметь: не выйти за меня замуж, не стать моей невестой, даже не трахнуться, в конце концов. Что ты там напридумывала, это твои проблемы. У меня есть сын, ему два года. Скоро у меня будет и жена, причем я надеюсь, что на одном ребенке мы с ней остановимся. А сейчас не могла бы ты пойти на хер?
Она уносится разгневанной фурией. Все, я могу идти спать.
Сергей.
Я сплю несколько часов, потом иду в душ и еду к Дине домой за вещами.
Меня встречает недовольный Хосе, но в дом пускает. Видимо, Дина ему позвонила. В доме рядом с собранной сумкой с вещами меня ждет Лена. Бледное встревоженное личико с зелеными глазищами.
-Меня к Матвею возьмете?
-Если обещаешь не совать мне под нос тряпку с хлороформом.
Мелкая зараза не остается в долгу:
-Если не будете мои лифчики воровать, то хлороформ Вам не грозит.
Смотрю на нее внимательней, надеюсь, что смутится. Ага, щас.
Вздыхаю:
-Ладно, поехали.
Когда приезжаем в клинику, то девочка в первую очередь бросается к брату. Гладит его по каштановым волосикам и шепчет:
-Мелкий, как ты меня напугал.
Я понимаю, что так выглядит любовь, привязанность. Видно, что дети тянутся друг к другу.
Сергей.
Я смотрю на Дину и вижу в ее глазах осуждение. Она говорит вещи, причем вещи справедливые. Как ей ответить, я не знаю. Банальное "прости"? Я не уверен, что оно поможет. И я не умею говорить это слово. А потом сейчас меня больше занимает ее тело под моими руками, такое нежное и податливое. И платье очень красивое. Ей идет. А вот то, что она здесь с Баженовым, ей не идет. И на работу к нему она все-таки пошла.
Я старался успокоиться две недели, как-то проанализировать свое поведение. И пришел к выводу, что меня выбешивает моя потребность в ней. Раньше до нее такого не было.
Сейчас я дико хочу ее поцеловать, коснуться губами ее нежных губ, проникнуть языком в ее влажный ротик и ласкать его до тех пор, пока она сама не захочет выпрыгнуть из трусов. А я знаю, что так и будет, стоит мне показать ей, чего от нее хочу я.
Танец закончился.
-Мне кажется, здесь не подходящее место для обсуждения наших отношений.
-Я никуда с тобой не пойду.
-Ты слишком категорична.
Мне нужно отвести ее назад к Баженову, а самому вернуться к Костромской. Но я не хочу. Да и зачем? Вместо этого, надеясь, что она постесняется устроить сцену, я веду ее к выходу в сад. Вот там будет лучше. Я знаю там замечательную беседку. Чувствую, как Динка напрягается. Похоже, что может и не постесняться.
Но она не успевает, мы оказываемся на улице. Я предупреждаю:
-Не вздумай закатить скандал. Это тебе только повредит.
Я углубляюсь в сад, Дина не вырывается, хотя я чувствую, как ей этого хочется. Наконец мы доходим до укромного уголка, где расположена беседка.
-Вот здесь можно все обсудить.
Она, наконец, выдергивает свою руку у меня и спрашивает, становясь напротив:
-И что же ты обсуждать собрался?
Я, каюсь, ничего обсуждать не собирался. Я просто хотел ее здесь трахнуть. Поэтому подхватываю ее за талию и усаживаю на стол. Потом делаю так, как хотел весь вечер - задираю легкий материал ее платья все выше и выше, обнажая длинные стройные ноги, пока не становится видно трусы. А трусы-то, твою мать, она для кого такие нацепила? Одно кружево, которое ничего на закрывает, а так чуть ухудшает обзор. Для Баженова? Вот только хер ему, а не Динка. Развожу ей ноги, становлюсь между них.
Она упирается мне руками в грудь:
-Не трогай меня.
Наклоняюсь к ее лицу и выдыхаю в ее губы:
-Я буду нежным. Я умею.
У Дины происходит секундное замешательство. Которого мне достаточно, чтобы начать ее целовать. А потом... А потом она уже оттолкнуть меня не захочет. Особо не напираю, даю ей расслабиться. Губами касаюсь мягких губ, языком раздвигаю зубы, начинаю поглаживать ее язык и рот.
Руками расстегиваю молнию на платье, спускаю его на талию. Потом руки кладу ей на груди. Бля*ь, какие шикарные у нее сиськи. Как приятно ощущать их в своих руках, сдавливать и ласкать. Большими пальцами задеваю соски, она не выдерживает и прогинается в пояснице. Уже хочет меня внутри.
Спускаюсь губами по шее, целую нежную кожу. Она откидывает голову назад. Ее руки оказываются на моих плечах. Да, моя хорошая, две недели без секса - это неприятно.
Нацеловываю ей сисечки, она уже начинает постанывать. И жмется сильнее наверняка ощущая мой приготовившийся к ее сладкой дырке член. Вот теперь все правильно, а то это желание поговорить - от него один вред.
Засовываю руку ей, а трусы, раздвигаю складки. А как тут все влажно. Вот и нечего ломаться. Вставляю в нее два пальца, растягиваю ее и толкаясь пальцами внутрь. Дина стонет уже громче. И замечательно, и никуда она от меня не денется. Я тоже тебя хочу, даже не сомневайся. Одной рукой начинаю снимать ее трусы, она мне помогает. Белое кружево сначала соскальзывает с одной ноги, потом со второй и отлетает куда-то на пол беседки.
Продолжаю толкаться внутрь влагалища пальцами. Дина начинает метаться и стонать уже громче. Видно, что хочет большего. Хриплым голосом прошу ее:
-Расстегни мне брюки.
Она слушается: расстегивает ремень, потом пуговицу и молнию на брюках. Приспускаю брюки и боксеры, выпускаю член на свободу, провожу его головкой по нежным складкам Динкиной плоти от клитора к влагалищу и обратно. Потом делаю так еще раз и замираю перед вторжением.
В этот момент за спиной раздается:
-Вот ты, молодец. Пришел со мной, трахаешь другую.
Лилька. Отчаянно хочется продолжить, а главное закончить то, что я только что делал. Но эта не уйдет.
С разочарованием отмечаю, как проясняется Динкин взгляд, как из него испаряется туман страсти. Но истерить она тоже не намерена.
Я натягиваю на место боксеры и брюки, застегиваю ремень. Член, сука, никак не падает.
Дина спокойно поправляет лиф платья и, глядя мне в глаза, произносит:
-Молнию застегни.
Я выполняю просьбу молча. Дина соскальзывает со стола, платье закрывает, наконец, ей ноги и то, что выше.
Лилька с сарказмом интересуется у нее:
-Что даже трусы надевать не будешь?
Быстрицкая изучает взглядом Лильку и произносит:
-Зачем, мы сейчас в другом месте продолжим.
Лильке идея явно не нравится:
-А ты кто такая вообще? Пришла с Баженовым, целый вечер с ним терлась, а еб*шься с ним вот?
Я с интересом наблюдаю за девушками.
Дина замечает мой взгляд и выдает:
-Даже не думай, что я тебя с ней делить кинусь.
Лилька набирает в грудь побольше воздуха, но тут у Быстрицкой звонит телефон.
Она вылавливает его в сумочке и отвечает.. Видимо, второпях нажимает громкую связь и на всю беседку раздается звонкий девчачий голосочек:
-Мам, Матвей заболел. У него 39. Я ему нурофен дала, но температура не спадает.
Я все прекрасно слышу. И хотя я видел мальчика всего несколько раз, но осознание того, что это мой ребенок, приводит к тому, что во мне поднимается тревога.
Динка вовсе перестает обращать на нас внимание, пытается отодвинуть меня с дороги и уйти, забив на валяющиеся в беседке трусы. Но вот этого допускать я не намерен. Она без машины, наркоторговцы остались дома, и пока она доедет, неизвестно, что может случиться. Кроме того, если не поехать с ней, домой к себе она меня вряд ли пустит, да и по телефону то ли ответит, то ли нет. А я жди и мучайся? Ну, уж нет.
Поэтому обращаюсь к ней:
-Пошли, я тебя отвезу.
Вижу, что собирается возражать. Нашла тоже время препираться. Хватаю за руку, двигаясь к выходу из беседки:
-И только попробуй мне сказать: " я с тобой не поеду".
Лилия тоже не намерена отступать, но эта знает меня лучше, поэтому, когда я рявкаю:
-Потом, - Костромская перестает путаться по ногами.
Вызываю водителя и уже через несколько минут мы отъезжаем от дома Романова.
В машине Дина набирает дочери. Говорю ей сразу, чтобы поставила на громкую.
-Мама, ты едешь?- в голосе девочки звенит беспокойство.
-Да. Как Матвей?
-Плохо, температура держится.
-Когда ты ему нурофен давала?
-Минут 40 назад.
-Может еще не подействовал. Еленка, возьми в баре водку, смочи платок и протри его. Ему станет легче.
Пи*дец, что у некоторых умеют дети в 14 лет. Они заканчивают разговор. И я не выдерживаю:
-Детей нарожала, надо дома сидеть и смотреть за ними, а не жопой на приемах крутить.
Она косится на меня, но молчит, что почти небывалое достижение. Надо вообще уже прекратить всю эту ху*ню, колумбийцев отправить восвояси, а Быстрицкую с детьми перевезти к себе домой. И с работы пускай увольняется. Женщина должна заниматься домом и детьми. Хорошо, хоть из следственного комитета ушла, а то стоит только Аспида вспомнить, как как-то нехорошо становится. Сбежит такой из тюрьмы, и мстить кинется. Доберется до Матвея или Лены. О чем вообще Быстрицкая думала, соглашаясь на такую работу?
Не знаю, сколько правил, мы нарушили, но приехали быстро. Машина заехала на территорию, мы зашли в дом.
Еленка вышла из комнаты мальчика. Увидев меня, хмыкает:
-И Вы здесь, - потом обращается к матери, - Он уснул.
Дина спрашивает:
-Он кашлял?
-Нет.
Дина заходит в комнату мальчика, я тоже. Матвей лежит на своей кровати и действительно спит. Только дышит тяжело. Она наклоняется к нему, целует в лоб и говорит:
-Горячий. Надо вызвать врача.
Я предлагаю:
-Давай в клинику отвезем.
Но Дина не успевает ответить мне, как вдруг ребенок начинает не просто тяжело дышать, он начинает сипеть. Я понимаю, что он задыхается. Дина бросается к мальчику, хватает его на руки, скидывает туфли и босая выбегает из комнаты. Мальчик просыпается, начинает плакать. Он не может дышать. За несколько секунд мы оказываемся у машины.
Я бросаю водиле:
-Гони так, как будто это реактивный самолет.
И он гонит. Мы оказываемся у клиники гораздо быстрее, чем на скорой. Зато все это гораздо страшнее. Ребенок всю дорогу не может дышать, плачет, его рвет на платье Быстрицкой. Она не обращает на это никакого внимания, только успокаивает ребенка:
-Дыши, мой маленький, только дыши. Я здесь с тобой. Все будет хорошо.
Я звоню в клинику, объясняю, что произошло. Они нас уже ждут.
Когда оказываемся в клинике, нас встречает главврач. Медработники одевают на Матвея кислородную маску, осматривают его, делают укол. И спустя какое-то время он делает первый более-менее нормальный вдох. Затем его забирают в палату, держат под кислородом, берут анализы. Мы все это время рядом. Состояние сына стабилизируется. Я говорю Дине, чтобы она переоделась, сам остаюсь с Матвеем. Ей дают медицинский халат, она переодевается в ванной и возвращается к ребенку. Спустя минут 10 с Матвеем остается медсестра, а нас главврач вызывает в коридор.
Андрей Евгеньевич говорит, что у Матвея приступ ларингита. У него сейчас низкое содержание кислорода в крови. Если такое останется, то ребенка переведут в реанимацию. Если повысится, оставят в палате.
-Но не было же ничего такого, - растерянно тянет Дина.
Врач говорит, что все образуется и уходит.
Мы возвращаемся в палату. Матвей снова уснул. Через 30 минут опять приходит доктор, одевает мальчику на палец прибор, измеряет уровень кислорода. Судя по озабоченному лицу, новости неутешительные. Дину и Матвея забирают в реанимацию. Я иду в кабинет главврача. Мы неплохо знакомы, это платная клиника с современным оборудованием и хорошими условиями.
Захожу в кабинет и с порога спрашиваю:
-Андрей, насколько все серьезно?
-Ну, причин для паники нет. Просто ребенок маленький и я решил перестраховаться. Скорее всего, уровень кислорода поднимется к утру и мы переведем его в палату.
Я после этих слов тоже могу выдохнуть. Но есть еще один момент.
- И Андрей, нужно сделать генетическую экспертизу.
Он морщит лоб:
-Сомневаешься, что твой?
-Нет, не сомневаюсь. Но мне нужно документальное подтверждение. А мать мальчика не хочет давать разрешения на производство ДНК-теста. Сейчас она что угодно подпишет.
-Слушай, Серег, как-то ты не так конфликты улаживаешь.
-Ты мне мораль читать собрался?
-Да и мораль иногда полезно послушать.
Я начинаю терять терпение:
-Ты сделаешь или нет?
-Сделаю.
Вот и все, Дина Витальевна, ловушка захлопнулась. Уговаривать мне надоело, балаган давно пора прикрыть. А так, если раскрутить оставление ребенка в опасности, то место жительства Матвея определят у меня. И ничего Вам не останется, как захватить чемодан с кружевными трусами и вредную дочь и переехать ко мне. Может, так поступать сейчас и не очень порядочно, зато эффективно. А там, в качестве меры перемирия можно предложить рождение дочки.
Я остаюсь в клинике до утра. Состояние Матвея улучшилось, и их перевели в палату. Захожу туда и вижу Динку на стуле возле кровати, на которой спит сын. Стараюсь не разбудить, целую в лобик малыша. Вид у ребенка замученный. Такой же он у его матери, синяки под глазами.
Тихо спрашиваю:
-Тебе что привезти?
Она отводит взгляд и говорит:
-Я Еленке позвоню, она все соберет, а Хосе привезет.
От имени Хосе у меня такое ощущение, что песок на зубах скрипит.
-Выйдем на минуту.
Выходим в коридор:
-Лене, конечно, можешь позвонить, но вещи привезу я. А колумбийцам пора назад в Колумбию. И после больницы ты и дети переезжаете ко мне.
-А ты не офигел, родной?
-Ты подписала согласие на производство генетической экспертизы. Скоро будет готов результат. И мне уже до чертиков надоела твоя война за независимость. Поэтому если ты меня не послушаешь, то с моими деньгами я раскручу историю о том, что ты оставила больного ребенка дома, а сама пошла развлекаться. И ребенка отдадут мне, а тебя лишат родительских прав.
-Он не болел, я бы никогда его больного не оставила!
-Я знаю. Но выглядеть все будет иначе.
Дина из бледной становится серой. И вдруг неожиданно влепляет мне хорошую такую пощечину. Тут я с ней согласен - заслужил. Она резко разворачивается, но я еще не договорил, поэтому ловлю ее за руку и поворачиваю к себе лицом. Ничего хорошего она от меня не видела, и я понимаю, что сейчас нужно предотвратить какую-нибудь ее выходку. А она на них мастерица.
Я продолжаю:
- Дина, я не собираюсь тебя бить и насиловать. Я понимаю, ты мне не доверяешь. Но ребенку нужна полная семья. Поэтому не испытывай моего терпения, сделай так, как я тебе говорю. А колумбийцев отправь обратно. Потому что они уедут или живые и здоровые, или в гробах. Поверь мне, я могу решить вопрос и так.
Она смотрит на меня, а в ее глазах плещется ненависть.
-Ты меня поняла?
-Да, я все поняла, - шипит разъяренно.
А я вспоминаю, что она без белья совсем и сглатываю, пытаясь прогнать возбуждение.
-Ступай к ребенку.
Я выхожу из клиники и уезжаю.
Дома мне тоже нет покоя. У меня в гостиной Костромская. Кто пустил ее сюда?
- Нае*ся?
Я устал, перенервничал, получил по роже и... Что эта сука здесь делает?
-Ты же слышала – заболел ребенок.
Ее красивое лицо кривится от возмущения:
-А тебе какое дело?
Решаю расставить все точки над «И»:
- Дело такое, что он мой.
Она хлопает нарощенными ресницами и, кажется, мне не верит:
- Не правда. Кто эта бля*ь, которую ты не трахнул?
Я очень устал и не люблю, когда мне е*ут мозги.
- Моя будущая жена.
-Ты шутишь сейчас?
- Лилия, я попросил тебя сходить со мной на прием. Заметь: не выйти за меня замуж, не стать моей невестой, даже не трахнуться, в конце концов. Что ты там напридумывала, это твои проблемы. У меня есть сын, ему два года. Скоро у меня будет и жена, причем я надеюсь, что на одном ребенке мы с ней остановимся. А сейчас не могла бы ты пойти на хер?
Она уносится разгневанной фурией. Все, я могу идти спать.
Глава 25. Зоны влияния.
Сергей.
Я сплю несколько часов, потом иду в душ и еду к Дине домой за вещами.
Меня встречает недовольный Хосе, но в дом пускает. Видимо, Дина ему позвонила. В доме рядом с собранной сумкой с вещами меня ждет Лена. Бледное встревоженное личико с зелеными глазищами.
-Меня к Матвею возьмете?
-Если обещаешь не совать мне под нос тряпку с хлороформом.
Мелкая зараза не остается в долгу:
-Если не будете мои лифчики воровать, то хлороформ Вам не грозит.
Смотрю на нее внимательней, надеюсь, что смутится. Ага, щас.
Вздыхаю:
-Ладно, поехали.
Когда приезжаем в клинику, то девочка в первую очередь бросается к брату. Гладит его по каштановым волосикам и шепчет:
-Мелкий, как ты меня напугал.
Я понимаю, что так выглядит любовь, привязанность. Видно, что дети тянутся друг к другу.
