— Она говорила с ним не заискивающе, не давясь от обиды. Она говорила с ним на равных или даже с долей превосходства. — Вы претендуете называться мужчиной…
— …а вы изволите в этом сомневаться? — бесцеремонно перебил он ее, но голос у девушки не дрогнул.
— Зачем сомневаться, если вы это неприкрыто демонстрируете. Вы оскорбили меня прилюдно. Вы прилюдно унизили женщину! Похоже, вся эта орда поклонниц среди ваших сотрудников, которая питает ваше эго, даже не представляет об этом.
Залевский едва сдерживался, чтобы не залиться краской. Его — и словно котенка мордочкой...
— Вы уверены, что я вас не уволю после таких речей?
— Уволите? Меня? Не смешите. Даже если об этом нашем разговоре никто больше не узнает, моим увольнением вы признаете свою слабость передо мной, а это не в ваших правилах. Да вы спать спокойно не сможете. Вы такой весь из себя — и с девчонкой не справились. Только уволили, используя свое служебное положение.
Она на минуту замолчала, а Артур все пытался справиться с собой.
— Я тебе за год несколько миллионов в карман положила и до сих пор числюсь стажером? На прошлой неделе у тебя под крыльцом центрального входа пенсионерка умерла от воспаления легких. Пенсии не хватило в больницу лечь, а она на тебя и твоего папашу всю жизнь батрачила. Ты хоть знаешь об этом? Танцуй, павлин, можешь собой гордиться! — Снежана резко повернулась и вышла из кабинета, но Артур неожиданно ее окликнул:
— Стой… те! — девушка остановилась, но не повернулась.
Залевский подошел совсем близко сзади и тихо добавил:
— Я ничего об этом не знаю. И ко мне за помощью никто не обращался, — тон его изменился и стал серьезным и деловым.
— Потому что все заявки рассматривают замы, и письма простых смертных до этого кабинета вообще не доходят.
— Я обещаю… Я разберусь…
Снежана резко развернулась и едва не уткнулась носом ему в плечо. Она почувствовала запах смеси дорогого одеколона и дорогого… мужчины. «Если бы не обстоятельства, — мелькнула в ее голове непрошеная мысль, — то, пожалуй, этот запах я готова вдыхать всю жизнь».
— Я понимаю, что это уже не поможет несчастной, но поможет предотвратить подобное в будущем, — дыхание Артура коснулось ее щеки.
— Маску нельзя выпускать в свободную продажу. Серьезные пилинги и криотерапия — это прерогатива косметических кабинетов, и вам это известно не хуже моего. Не скачите впереди паровоза. Потребитель не сможет разумно использовать препарат, и вас обвинят во всех смертных грехах и будут правы, — девушка круто переменила тему.
— А против «Метаморфозы» вы тоже что-то имеете?
— Она сырая. Дорабатывать и дорабатывать.
— Значит, к Новому году мы не порадуем клиентов ни одной новинкой.
— Мое дело кашу варить, ваше — продавать. Я свое дело делаю отлично и говорю вам, что каша не готова, — с этими словами Снежана покинула кабинет.
Едва за ней закрылась дверь, Артур сел на свое место. Сегодня работа не пойдет на лад. Девчонка задала ему еще ту встряску. День безнадежно испорчен. Он потер виски и решил сосредоточиться хотя бы на планировании так нежданно возникших проблем.
Снежана, вернувшись на рабочее место, получила по почте служебку, регламентирующую ей лично заняться кремом «Метаморфоза», обещающем золотые горы его обладательнице.
С этого дня отношения с руководством наладились. Дружескими не стали, но баланс восстановился не только в атмосфере, но и в душе Снежаны. Немного отвлекшись на работу от персоны большого босса, она и не заметила, как они стали видеться чаще: за ланчем или чашкой утреннего кофе, обсуждая насущные дела. Едва она поняла это, желание заполучить Артура нахлынуло с новой силой, перекрывая все негативные моменты, и справиться с ним девушка не смогла, заключая, что и делать это не стоит. И заполучить она хотела Артура целиком и полностью, но без применения магии. Однако, несмотря на некоторое сближение, ее «жертва» держала приличную дистанцию. Открыто заигрывать Зимина с ним не могла, дабы не слыть блондинкой, потому она старалась завоевать симпатию большого босса своими деловыми заслугами, более чем приятной внешностью, воспитанием и хорошим вкусом. И сближение выражалось лишь в том, что ББ уже не смотрел на нее как на пустое место, а был вынужден считаться с ее профессиональными качествами.
На этой волне Снежана удостоилась чести везти на выставку «Метаморфозу» вместе с Залевским. После мероприятия их ждал прием, на котором Артур слегка подвыпил. Теперь дистанцию временно держала Снежана. Добивать противника, пока он не в форме, было неинтересно, и, вместо того чтобы отправиться в гостиницу, она предложила покататься на коньках. Погода стояла волшебная. Легкий мороз и снежинки, танцующие вальс в свете фонарей, создавали настоящую сказку. Им удалось хорошо проветриться. Как оказалось, Залевский был в хорошей форме и тоже находил катание по льду весьма увлекательным. На катке, расположенном непосредственно у городского пруда, продавали глинтвейн. Артур пил его несколько раз, и даже свежий воздух не помешал сознанию затуманиться от большого количества выпитого, но надо сказать, что на ногах он все равно держался великолепно. Снежана воспользовалась ситуацией и потешила свое любопытство:
— Создается впечатление, что вы ненавидите женщин.
Залевский вдруг засмеялся и довольно зло сказал:
— Ну что вы! Я их… то есть вас не ненавижу. Презираю.
— Простите… — Снежана от неожиданности не знала, как реагировать на такое.
— Сразу удовлетворю ваше любопытство. Потому что женщины сегодня полностью утратили не только свою прелесть, но и моральный облик. Их не нужно завоевывать. К ним не нужно лазить в окна. Сами залезут! Они, как хищницы, подстерегают мужчин, словно свою жертву. Вопрос только в том, как подороже себя продать. Часто даже неважно кому. Заарканить и затянуть в постель, а лучше сразу под венец. В самом выгодном случае остается только выбирать из предлагающих себя.
— Но вы же… Вы когда-нибудь женитесь, создадите семью, как возможно жить с таким отношением… и как же тогда любовь?
— Любовь? Такие, как я, по любви не женятся. Точнее думают, что по любви, а на самом деле их используют. Я не желаю, чтобы меня использовали. — В голосе Артура звучала явная резкость и неприязнь. — Женитьба? Я предоставил этот вопрос моей мамочке. Она с такой тщательностью подбирает мне невесту, что я еще несколько лет буду свободным.
— Но вы же мужчина, и вы нуждаетесь в женщинах…
И хотя Снежана совсем не то имела в виду, ответ не заставил себя ждать:
— Для нужды есть соответствующие места, думаю вам это известно. — Снежана почувствовала, что краснеет. — Притом и без того желающих предостаточно, искать не приходится. Зачем далеко ходить. Вот взять, к примеру, вас. Считаете, ваши цели не заметны?
— Меня? — девушка опешила.
Да, у нее были планы покорить Артура, но это не имело отношения ко всему тому, в чем он обвинял женщин. К тому же она ни в коем случае не позволяла себе ничего лишнего.
— Вы же такая деловая леди. Имейте смелость признать, что у вас есть на меня виды, и вы определенно добиваетесь своего.
— Ну, знаете ли… — Снежана задержала дыхание и высвободила свою руку из руки партнера, ускорилась и отъехала дальше, чтобы справиться с собой и ненароком не заморозить большого босса своей злостью.
— Еще скажи, что ты обиделась на правду! — Залевский перешел на «ты» и догнал ее. Он снял перчатки и коснулся ладонью щеки девушки. — Тебе ведь наплевать на нашу работу, концерн и «Метаморфозу», ты тоже планомерно идешь к цели добиться меня. Как и все остальные.
Внутри Снежаны уже поднимался вулкан. Она пила мало, да и алкоголь все равно на нее не действовал, не то что на людей. В висках стучало: «Павлин! Самовлюбленный павлин, презирающий всех и вся! Наглый нарцисс!». Титаническим усилием она удержалась от того, чтобы влепить ему пощечину, и снова улыбнулась.
— Вы почти меня не знаете. При первом знакомстве вы прилюдно меня унизили, и я спустила вам это с рук. Сейчас вы делаете то же самое и даже хуже. Не слишком ли высокого мнения вы о своей персоне?
Артур чуть наклонился, но не смог поцеловать ускользнувшую в прямом смысле из рук Снежану. Та сделала круг и одними глазами, будто дразня, позвала за собой. Ничего не подозревающая «жертва» не заметила, как они оказались на самой середине пруда. Снежана топнула ногой, и под Залевским треснул лед, расползаясь коварной паутиной в разные стороны. Артур в ужасе остановился и, казалось, протрезвел на глазах. Снежана только засмеялась. Ее звонкий смех раскатился по водоему, и лед окончательно провалился. Залевский оказался в воде, но еще каким-то чудом удерживался за края.
— Снежана… — прохрипел он.
— Похоже, вам дорого себя продать у меня уже не получится. Я бы подала вам руку, но продажная я, знаете ли. Вдруг я тоже провалюсь? Нет здесь моей выгоды.
— Снежана… — слабо повторил Артур.
— Единственное, о чем я жалею, что приходится позволять жить таким моральным уродам, как вы, Артур Арнольдович! — она снова рассмеялась.
Этот приятный звонкий колокольчик стал постепенно стихать, пока не превратил окружающую действительность в давящую глухую тишину. Сознание местами возвращалось, и тогда он слышал фразы суетившихся вокруг людей:
— Жив… Лед толстый, не мог провалиться… Что-то случилось… Реанимация… Обойдется… и снова ее смех.
Естественно, она не позволила ему умереть. Естественно, она остановила ледокол и позвала на помощь, зная, что ему ничего не угрожает. И стерла из его памяти все, что было необходимо, оставив только то, что заставит задуматься.
После несчастного случая на катке Артур Залевский попал в больницу с воспалением легких. Снежана выглядела героиней, спасшей ему жизнь, рискуя своей. Естественно, она ничем не рисковала, поскольку спокойно могла ходить по водной глади, как по зеркалу. Она, как обычно, предусмотрела все. Кроме одного. Что-то в нем сломалось. После этого жестокого, но поучительного (с точки зрения Снежаны) случая врач констатировал у пострадавшего большой стресс и как следствие — депрессию. Залевский не хотел никого видеть и ни с кем говорить. Он лежал все время молча, не желая рассказывать о том, что произошло. В ушах все время стоял треск раскалывающегося под ногами льда и смех Снежаны, будто злой ведьмы, решившей единолично наказать его за все грехи. Но, возможно, это и есть стресс, о котором говорит доктор. Возможно, ему привиделся злой блеск в ее глазах. В самом деле! Она ведь спасла ему жизнь. И этот факт неоспорим.
Снежана таращилась на свое отражение в зеркале, автоматически заплетая косу, и просчитывала возможные варианты. Ну, пусть она слегка переборщила. Нет. Вряд ли мать примет во внимание, что он ее оскорбил, притом дважды. Все-таки закон есть закон, и нарушать его нельзя. А Снежана нарушила, и сильно, хотя все равно ни о чем не жалела.
В дверь просунулась белокурая голова брата:
— Ты как? Готова?
— Готова.
Она протянула ему руку, и за считанные секунды они оказались в зимней резиденции ее семьи.
— Явилась?
Мать резко встала со своего места, и за подолом ее платья завертелась метель.
— Сестрица! — тихонько попыталась вмешаться Весна.
— Не вмешивайся! — осадила ее Зима, и в воздухе затрещало от морозца, воцарившегося в комнате. — Не тот случай, — добавила она чуть мягче.
— Да, мама. Ты хотела видеть меня? — Снежана не уступала матери в жесткости.
— Хотела — не то слово.
Снежок лихо обернулся вокруг своей оси и испарился, предпочитая подслушивать за дверью и не попадаться матери на глаза.
— Думаю, не стоит уточнять, что мне все известно.
— Не стоит, мама, это и так понятно. Остается уточнить, что именно…
— …смеешь мне дерзить? — Зима подошла близко и заглянула дочери в лицо, Снежана почувствовала ледяной воздух на щеках. — С каких пор ты решила, что можешь нарушать закон? Здесь пока еще я хозяйка!
Зима стукнула об пол своим посохом, не пойми откуда взявшимся в руке. В ушах зазвенело, будто от стука по хрустальным бокалам. Снежана молчала, говорить было нечего, да и не нужно распалять гнев матери.
— Сила нам дана для того, чтобы помогать людям, а не направлять ее против них. Да, они слабы, на то мы и нужны им.
Снежана решила не возражать. Зима ходила по комнате туда-сюда и продолжала:
— Не могу себе представить, откуда у тебя появилась такая жестокость… Так больше не может продолжаться. Ты понесешь наказание, и это не обсуждается. Коль ты ведешь себя так, будто у тебя нет сердца, то оно тебе совершенно не нужно. Я его заморожу.
— Но мама! — Снежана при этих словах почти взвизгнула от неожиданности.
— Не смей мне возражать!
— Я ведь потеряю силу…
— Правильно. Прочувствуешь на себе, каково быть человеком. Попробуешь вызывать симпатию людей к себе естественным способом.
— …и это же больно… — совсем обреченно пробормотала девушка.
— Людям тоже было больно от твоих поступков. Только у тебя будет шанс все исправить. Чем больше будешь делать добра, тем слабее будут становиться ледяные оковы. И тем больше будет становиться твоя сила. Искупишь вину — все вернется. Если кто искренне полюбит тебя без волшебства, оковы рухнут.
— Но как меня можно будет полюбить, если с ледяным сердцем я буду лишена эмоций.
— Хм… — Зима только усмехнулась. — А никто и не говорит, что будет легко.
У Снежаны выступили слезы:
— Праздники же… Кто будет детям подарки раздавать… — почти всхлипывая, сказала она.
— Подарки в этом году начнет раздавать Снегурочка.
— Она же еще маленькая!
— С этой обязанностью вполне справится. Тем более что она не одна, а с дедом.
Зима остановилась, глядя в окно:
— Это все, что я хотела сказать.
Снежана молчала. Она только заметила, что в комнату вошел дед. Девушка вздохнула и пошла к выходу. Там она остановилась и печально взглянула на дедушку.
— Боюсь, даже я тут не в состоянии что-то поделать, — тихо заметил Мороз. — Не в этот раз, прости, дорогая.
Снежанка молча покивала головой и вышла. За дверью ждал Снежок.
— Мне очень жаль… — сказал он.
— Она думает, я сломаюсь. Нет уж! Не дождетесь! — процедила сквозь зубы Снежанка.
— Я уверен, ты справишься!
Она потрепала брата по волосам привычным движением и растворилась в воздухе. Едва она появилась в собственной квартирке, сердце невыносимо сжалось тисками и застыло, будто в него вогнали кол. Снежана непроизвольно схватилась за грудь от боли. Она попробовала осторожно вздохнуть. Получилось. Девушка посмотрела на свое отражение в зеркале и сказала вслух:
— Я все равно справлюсь! Справлюсь!
Для начала искупления Снежана решила навестить свою жертву в больнице. Нет, не Ерофеева. Стараниями своей секретарши, Риты Новиковой, Гена шел на поправку семимильными шагами. Здесь скорее стоит подружиться с Ритой и таким образом извиниться и перед ней. Навестить Снежана должна была Залевского, который, по словам ведущих сплетниц их концерна, поправляться никак не хотел. Она задвинула куда подальше свою гордость и неприязнь к этому типу и отправилась в госпиталь. В конце концов, это она виновата в его серьезной болезни.
Сначала она старалась приходить, когда больной спал, не решаясь поговорить с ним прямо. Беседовала с врачом, готовила теплый бульон — и снова к нему. Переступив порог палаты в очередной раз, Снежана чуть не упала от удивления: больной стоял у окна, держа руки в карманах своего костюма, и, кажется, собирался уходить.
— …а вы изволите в этом сомневаться? — бесцеремонно перебил он ее, но голос у девушки не дрогнул.
— Зачем сомневаться, если вы это неприкрыто демонстрируете. Вы оскорбили меня прилюдно. Вы прилюдно унизили женщину! Похоже, вся эта орда поклонниц среди ваших сотрудников, которая питает ваше эго, даже не представляет об этом.
Залевский едва сдерживался, чтобы не залиться краской. Его — и словно котенка мордочкой...
— Вы уверены, что я вас не уволю после таких речей?
— Уволите? Меня? Не смешите. Даже если об этом нашем разговоре никто больше не узнает, моим увольнением вы признаете свою слабость передо мной, а это не в ваших правилах. Да вы спать спокойно не сможете. Вы такой весь из себя — и с девчонкой не справились. Только уволили, используя свое служебное положение.
Она на минуту замолчала, а Артур все пытался справиться с собой.
— Я тебе за год несколько миллионов в карман положила и до сих пор числюсь стажером? На прошлой неделе у тебя под крыльцом центрального входа пенсионерка умерла от воспаления легких. Пенсии не хватило в больницу лечь, а она на тебя и твоего папашу всю жизнь батрачила. Ты хоть знаешь об этом? Танцуй, павлин, можешь собой гордиться! — Снежана резко повернулась и вышла из кабинета, но Артур неожиданно ее окликнул:
— Стой… те! — девушка остановилась, но не повернулась.
Залевский подошел совсем близко сзади и тихо добавил:
— Я ничего об этом не знаю. И ко мне за помощью никто не обращался, — тон его изменился и стал серьезным и деловым.
— Потому что все заявки рассматривают замы, и письма простых смертных до этого кабинета вообще не доходят.
— Я обещаю… Я разберусь…
Снежана резко развернулась и едва не уткнулась носом ему в плечо. Она почувствовала запах смеси дорогого одеколона и дорогого… мужчины. «Если бы не обстоятельства, — мелькнула в ее голове непрошеная мысль, — то, пожалуй, этот запах я готова вдыхать всю жизнь».
— Я понимаю, что это уже не поможет несчастной, но поможет предотвратить подобное в будущем, — дыхание Артура коснулось ее щеки.
— Маску нельзя выпускать в свободную продажу. Серьезные пилинги и криотерапия — это прерогатива косметических кабинетов, и вам это известно не хуже моего. Не скачите впереди паровоза. Потребитель не сможет разумно использовать препарат, и вас обвинят во всех смертных грехах и будут правы, — девушка круто переменила тему.
— А против «Метаморфозы» вы тоже что-то имеете?
— Она сырая. Дорабатывать и дорабатывать.
— Значит, к Новому году мы не порадуем клиентов ни одной новинкой.
— Мое дело кашу варить, ваше — продавать. Я свое дело делаю отлично и говорю вам, что каша не готова, — с этими словами Снежана покинула кабинет.
Едва за ней закрылась дверь, Артур сел на свое место. Сегодня работа не пойдет на лад. Девчонка задала ему еще ту встряску. День безнадежно испорчен. Он потер виски и решил сосредоточиться хотя бы на планировании так нежданно возникших проблем.
Снежана, вернувшись на рабочее место, получила по почте служебку, регламентирующую ей лично заняться кремом «Метаморфоза», обещающем золотые горы его обладательнице.
С этого дня отношения с руководством наладились. Дружескими не стали, но баланс восстановился не только в атмосфере, но и в душе Снежаны. Немного отвлекшись на работу от персоны большого босса, она и не заметила, как они стали видеться чаще: за ланчем или чашкой утреннего кофе, обсуждая насущные дела. Едва она поняла это, желание заполучить Артура нахлынуло с новой силой, перекрывая все негативные моменты, и справиться с ним девушка не смогла, заключая, что и делать это не стоит. И заполучить она хотела Артура целиком и полностью, но без применения магии. Однако, несмотря на некоторое сближение, ее «жертва» держала приличную дистанцию. Открыто заигрывать Зимина с ним не могла, дабы не слыть блондинкой, потому она старалась завоевать симпатию большого босса своими деловыми заслугами, более чем приятной внешностью, воспитанием и хорошим вкусом. И сближение выражалось лишь в том, что ББ уже не смотрел на нее как на пустое место, а был вынужден считаться с ее профессиональными качествами.
На этой волне Снежана удостоилась чести везти на выставку «Метаморфозу» вместе с Залевским. После мероприятия их ждал прием, на котором Артур слегка подвыпил. Теперь дистанцию временно держала Снежана. Добивать противника, пока он не в форме, было неинтересно, и, вместо того чтобы отправиться в гостиницу, она предложила покататься на коньках. Погода стояла волшебная. Легкий мороз и снежинки, танцующие вальс в свете фонарей, создавали настоящую сказку. Им удалось хорошо проветриться. Как оказалось, Залевский был в хорошей форме и тоже находил катание по льду весьма увлекательным. На катке, расположенном непосредственно у городского пруда, продавали глинтвейн. Артур пил его несколько раз, и даже свежий воздух не помешал сознанию затуманиться от большого количества выпитого, но надо сказать, что на ногах он все равно держался великолепно. Снежана воспользовалась ситуацией и потешила свое любопытство:
— Создается впечатление, что вы ненавидите женщин.
Залевский вдруг засмеялся и довольно зло сказал:
— Ну что вы! Я их… то есть вас не ненавижу. Презираю.
— Простите… — Снежана от неожиданности не знала, как реагировать на такое.
— Сразу удовлетворю ваше любопытство. Потому что женщины сегодня полностью утратили не только свою прелесть, но и моральный облик. Их не нужно завоевывать. К ним не нужно лазить в окна. Сами залезут! Они, как хищницы, подстерегают мужчин, словно свою жертву. Вопрос только в том, как подороже себя продать. Часто даже неважно кому. Заарканить и затянуть в постель, а лучше сразу под венец. В самом выгодном случае остается только выбирать из предлагающих себя.
— Но вы же… Вы когда-нибудь женитесь, создадите семью, как возможно жить с таким отношением… и как же тогда любовь?
— Любовь? Такие, как я, по любви не женятся. Точнее думают, что по любви, а на самом деле их используют. Я не желаю, чтобы меня использовали. — В голосе Артура звучала явная резкость и неприязнь. — Женитьба? Я предоставил этот вопрос моей мамочке. Она с такой тщательностью подбирает мне невесту, что я еще несколько лет буду свободным.
— Но вы же мужчина, и вы нуждаетесь в женщинах…
И хотя Снежана совсем не то имела в виду, ответ не заставил себя ждать:
— Для нужды есть соответствующие места, думаю вам это известно. — Снежана почувствовала, что краснеет. — Притом и без того желающих предостаточно, искать не приходится. Зачем далеко ходить. Вот взять, к примеру, вас. Считаете, ваши цели не заметны?
— Меня? — девушка опешила.
Да, у нее были планы покорить Артура, но это не имело отношения ко всему тому, в чем он обвинял женщин. К тому же она ни в коем случае не позволяла себе ничего лишнего.
— Вы же такая деловая леди. Имейте смелость признать, что у вас есть на меня виды, и вы определенно добиваетесь своего.
— Ну, знаете ли… — Снежана задержала дыхание и высвободила свою руку из руки партнера, ускорилась и отъехала дальше, чтобы справиться с собой и ненароком не заморозить большого босса своей злостью.
— Еще скажи, что ты обиделась на правду! — Залевский перешел на «ты» и догнал ее. Он снял перчатки и коснулся ладонью щеки девушки. — Тебе ведь наплевать на нашу работу, концерн и «Метаморфозу», ты тоже планомерно идешь к цели добиться меня. Как и все остальные.
Внутри Снежаны уже поднимался вулкан. Она пила мало, да и алкоголь все равно на нее не действовал, не то что на людей. В висках стучало: «Павлин! Самовлюбленный павлин, презирающий всех и вся! Наглый нарцисс!». Титаническим усилием она удержалась от того, чтобы влепить ему пощечину, и снова улыбнулась.
— Вы почти меня не знаете. При первом знакомстве вы прилюдно меня унизили, и я спустила вам это с рук. Сейчас вы делаете то же самое и даже хуже. Не слишком ли высокого мнения вы о своей персоне?
Артур чуть наклонился, но не смог поцеловать ускользнувшую в прямом смысле из рук Снежану. Та сделала круг и одними глазами, будто дразня, позвала за собой. Ничего не подозревающая «жертва» не заметила, как они оказались на самой середине пруда. Снежана топнула ногой, и под Залевским треснул лед, расползаясь коварной паутиной в разные стороны. Артур в ужасе остановился и, казалось, протрезвел на глазах. Снежана только засмеялась. Ее звонкий смех раскатился по водоему, и лед окончательно провалился. Залевский оказался в воде, но еще каким-то чудом удерживался за края.
— Снежана… — прохрипел он.
— Похоже, вам дорого себя продать у меня уже не получится. Я бы подала вам руку, но продажная я, знаете ли. Вдруг я тоже провалюсь? Нет здесь моей выгоды.
— Снежана… — слабо повторил Артур.
— Единственное, о чем я жалею, что приходится позволять жить таким моральным уродам, как вы, Артур Арнольдович! — она снова рассмеялась.
Этот приятный звонкий колокольчик стал постепенно стихать, пока не превратил окружающую действительность в давящую глухую тишину. Сознание местами возвращалось, и тогда он слышал фразы суетившихся вокруг людей:
— Жив… Лед толстый, не мог провалиться… Что-то случилось… Реанимация… Обойдется… и снова ее смех.
Естественно, она не позволила ему умереть. Естественно, она остановила ледокол и позвала на помощь, зная, что ему ничего не угрожает. И стерла из его памяти все, что было необходимо, оставив только то, что заставит задуматься.
После несчастного случая на катке Артур Залевский попал в больницу с воспалением легких. Снежана выглядела героиней, спасшей ему жизнь, рискуя своей. Естественно, она ничем не рисковала, поскольку спокойно могла ходить по водной глади, как по зеркалу. Она, как обычно, предусмотрела все. Кроме одного. Что-то в нем сломалось. После этого жестокого, но поучительного (с точки зрения Снежаны) случая врач констатировал у пострадавшего большой стресс и как следствие — депрессию. Залевский не хотел никого видеть и ни с кем говорить. Он лежал все время молча, не желая рассказывать о том, что произошло. В ушах все время стоял треск раскалывающегося под ногами льда и смех Снежаны, будто злой ведьмы, решившей единолично наказать его за все грехи. Но, возможно, это и есть стресс, о котором говорит доктор. Возможно, ему привиделся злой блеск в ее глазах. В самом деле! Она ведь спасла ему жизнь. И этот факт неоспорим.
***
Снежана таращилась на свое отражение в зеркале, автоматически заплетая косу, и просчитывала возможные варианты. Ну, пусть она слегка переборщила. Нет. Вряд ли мать примет во внимание, что он ее оскорбил, притом дважды. Все-таки закон есть закон, и нарушать его нельзя. А Снежана нарушила, и сильно, хотя все равно ни о чем не жалела.
В дверь просунулась белокурая голова брата:
— Ты как? Готова?
— Готова.
Она протянула ему руку, и за считанные секунды они оказались в зимней резиденции ее семьи.
— Явилась?
Мать резко встала со своего места, и за подолом ее платья завертелась метель.
— Сестрица! — тихонько попыталась вмешаться Весна.
— Не вмешивайся! — осадила ее Зима, и в воздухе затрещало от морозца, воцарившегося в комнате. — Не тот случай, — добавила она чуть мягче.
— Да, мама. Ты хотела видеть меня? — Снежана не уступала матери в жесткости.
— Хотела — не то слово.
Снежок лихо обернулся вокруг своей оси и испарился, предпочитая подслушивать за дверью и не попадаться матери на глаза.
— Думаю, не стоит уточнять, что мне все известно.
— Не стоит, мама, это и так понятно. Остается уточнить, что именно…
— …смеешь мне дерзить? — Зима подошла близко и заглянула дочери в лицо, Снежана почувствовала ледяной воздух на щеках. — С каких пор ты решила, что можешь нарушать закон? Здесь пока еще я хозяйка!
Зима стукнула об пол своим посохом, не пойми откуда взявшимся в руке. В ушах зазвенело, будто от стука по хрустальным бокалам. Снежана молчала, говорить было нечего, да и не нужно распалять гнев матери.
— Сила нам дана для того, чтобы помогать людям, а не направлять ее против них. Да, они слабы, на то мы и нужны им.
Снежана решила не возражать. Зима ходила по комнате туда-сюда и продолжала:
— Не могу себе представить, откуда у тебя появилась такая жестокость… Так больше не может продолжаться. Ты понесешь наказание, и это не обсуждается. Коль ты ведешь себя так, будто у тебя нет сердца, то оно тебе совершенно не нужно. Я его заморожу.
— Но мама! — Снежана при этих словах почти взвизгнула от неожиданности.
— Не смей мне возражать!
— Я ведь потеряю силу…
— Правильно. Прочувствуешь на себе, каково быть человеком. Попробуешь вызывать симпатию людей к себе естественным способом.
— …и это же больно… — совсем обреченно пробормотала девушка.
— Людям тоже было больно от твоих поступков. Только у тебя будет шанс все исправить. Чем больше будешь делать добра, тем слабее будут становиться ледяные оковы. И тем больше будет становиться твоя сила. Искупишь вину — все вернется. Если кто искренне полюбит тебя без волшебства, оковы рухнут.
— Но как меня можно будет полюбить, если с ледяным сердцем я буду лишена эмоций.
— Хм… — Зима только усмехнулась. — А никто и не говорит, что будет легко.
У Снежаны выступили слезы:
— Праздники же… Кто будет детям подарки раздавать… — почти всхлипывая, сказала она.
— Подарки в этом году начнет раздавать Снегурочка.
— Она же еще маленькая!
— С этой обязанностью вполне справится. Тем более что она не одна, а с дедом.
Зима остановилась, глядя в окно:
— Это все, что я хотела сказать.
Снежана молчала. Она только заметила, что в комнату вошел дед. Девушка вздохнула и пошла к выходу. Там она остановилась и печально взглянула на дедушку.
— Боюсь, даже я тут не в состоянии что-то поделать, — тихо заметил Мороз. — Не в этот раз, прости, дорогая.
Снежанка молча покивала головой и вышла. За дверью ждал Снежок.
— Мне очень жаль… — сказал он.
— Она думает, я сломаюсь. Нет уж! Не дождетесь! — процедила сквозь зубы Снежанка.
— Я уверен, ты справишься!
Она потрепала брата по волосам привычным движением и растворилась в воздухе. Едва она появилась в собственной квартирке, сердце невыносимо сжалось тисками и застыло, будто в него вогнали кол. Снежана непроизвольно схватилась за грудь от боли. Она попробовала осторожно вздохнуть. Получилось. Девушка посмотрела на свое отражение в зеркале и сказала вслух:
— Я все равно справлюсь! Справлюсь!
***
Для начала искупления Снежана решила навестить свою жертву в больнице. Нет, не Ерофеева. Стараниями своей секретарши, Риты Новиковой, Гена шел на поправку семимильными шагами. Здесь скорее стоит подружиться с Ритой и таким образом извиниться и перед ней. Навестить Снежана должна была Залевского, который, по словам ведущих сплетниц их концерна, поправляться никак не хотел. Она задвинула куда подальше свою гордость и неприязнь к этому типу и отправилась в госпиталь. В конце концов, это она виновата в его серьезной болезни.
Сначала она старалась приходить, когда больной спал, не решаясь поговорить с ним прямо. Беседовала с врачом, готовила теплый бульон — и снова к нему. Переступив порог палаты в очередной раз, Снежана чуть не упала от удивления: больной стоял у окна, держа руки в карманах своего костюма, и, кажется, собирался уходить.
