Жекин лучший друг Сашка не любил зря болтать языком, а любил шахматы и знал названия звёзд, в какую ни ткни. А они такие, что не только запомнить, выговорить трудно! Жека сказал, у него папа – лётчик, он и заразил сына этой звёздной болезнью.
Саша хороший, не то что Тимка Коровин – подхалим и притворщик. Женька не раз замечала, как он в догонялках нарочно падает и охает, будто ногу ушиб, когда вода его вот-вот за рукав схватит, а потом преспокойно носится дальше. Сам кричит «лежачего не бьют!» и пинает исподтишка упавшего товарища в шуточной потасовке. Жека в ответ на её возмущение только морщился – «да мы сами знаем, что он противный, но родители велят с ним и с Нинкой дружить. У них отец – ихний начальник, такой же вредный дядька, вечно на всех ругается. Иначе совсем придирками замучает, а моим нельзя увольняться, а то мы квартиру потеряем». Женька уже знала, что в их доме живёт много работников какого-то завода, и радовалась, что её папа с мамой там не работают. Их-то квартиру не отнимет никакой злой начальник!
Тимкина сестра Женьке тоже не нравилась. Вредина она, вся в своего папочку, а ещё жадная и толстая. Вот Мила совсем другое дело, с ней новенькая сразу подружилась. А Нинка её вообще-то первая невзлюбила: вынесла во двор пакет печенья и всем дала, кроме Женьки. «Не хочу, чтобы ты с нами гуляла, иди отсюда!» Так обидно стало, что она ей сделала-то? Но Жека тогда молча отдал Нинке своё печенье обратно, взял Женьку за руку и увёл на дальнюю скамейку. Туда вскоре потянулись и остальные, даже те, кто успел своё печенье слопать.
– И не зырь, я тебе завтра два принесу!
– Они у тебя вообще невкусные какие-то…
Женька шмыгнула носом и благодарно улыбнулась ребятам, а потом поддалась порыву и чмокнула тёзку в щёку. Он смутился и хотел отодвинуться, но увидел подходящих скамейке Коровиных и на всякий случай снова взял её за руку.
– Всё понятно! – захихикал Тимка. – Тили-тили-тесто, жених и невеста! Когда свадьба?
– Не твоё дело! Я тебя всё равно не позову! – неприязненно фыркнула Женька.
А Нинка вдруг разревелась и с криком «я всё папе расскажу!» убежала домой. Все даже растерялись, а Тим больше всех. Он потом ещё дразнился, но «жертвы» дружно строили ему в ответ рожи, а Нинка каждый раз награждала брата душевным подзатыльником. При этом Женьку она по-прежнему не замечала или пыталась делать исподтишка гадости. Иногда удачно, чаще – нет. Словом, скучать на новом месте было совершенно некогда.
Вопреки стараниям Коровиных, Жека вскоре стал всем говорить, что у него теперь два лучших друга – Саша и Женя. Они часто гуляли втроём или играли у кого-то из них дома, но иногда (а одно время даже часто, когда все по дачам разъехались) тёзки по-прежнему «секретничали» во дворе. Жека научил подругу не бояться собак, и вскоре она сама смеялась над тем, каким огромным и страшным показался ей прожорливый Тузик. Даже принесла ему тайком полкотлеты и осторожно погладила по ушам.
Они играли в футбол, войнушку и прятки, а дома в настольные игры, строили у Жеки огромную железную дорогу или у Жени – замок из конструктора, и он каждый раз мужественно соглашался управлять рыцарем и спасать из плена принцессу. Когда взрослые не видели, друзья увлечённо резались в карты – не в разрешённый «сортир», а в «дурака», «пьяницу» и «очко». Чаще всего выигрывала опытная Женька. Её научил дедушка, строго наказав не выдавать его родителям. А то, говорит, подумают, что учу внучку мухлевать с малолетства, как меня мой отец учил, а я ребёнка к школе готовлю. Там хорошо считать с первого класса надобно… Хотя мухлевать тоже надо уметь, мало ли в жизни пригодится, только об этом «тсс!»
Благодаря дедушке Женька и её друг к школе действительно считали лучше всех, а благодаря желанию обмениваться шифровками писать тоже научились одними из первых. Было здорово, что их определили в один класс. И ещё лучше – что отец Коровиных отдал Нинку, а затем и Тимоху в более престижную школу, так что видеться они стали гораздо реже.
Время текло так, как и положено в счастливом и в меру беззаботном детстве. Тем ошеломительней стала для друзей новость, что Жека… уезжает. На другой конец города. Потому что наконец-то прошли «долгие и ужасные» десять лет, которые его родители отпахали на вредной работе с вредным начальником, и они больше не хотят иметь с ними ничего общего. Квартира перешла в их собственность, так что они почти сразу уволились и нашли «замечательную новую работу и замечательную квартиру неподалёку, и ещё там рядом замечательная школа, куда лучше этой!» Жека горячо доказывал, что эта школа и эта квартира ничуть не хуже, а главное, у него же здесь друзья!!! Ему пообещали, что будут лично привозить его сюда на выходных, а там, глядишь, он и новых друзей себе заведёт… Жека не хотел новых! Но его больше не уговаривали, просто велели собирать вещи.
В день перед отъездом тёзки и Сашка до темноты болтались во дворе. Всем троим было отчаянно грустно. Другой район – это почти что другой город. Можно созваниваться, но это не заменит живого общения. Как часто Жека сможет сюда выбираться? Автобус, метро с пересадкой и потом ещё трамвай – одного его родители пока не отпустят и сами не захотят тратить полдня непонятно на что, ведь у взрослых всегда куча своих дел. Может, привезут пару раз, да и всё… А когда разрешат одному ездить – Жека скорее всего и сам не захочет, у него уже новые друзья будут. Пусть он сейчас в это не верит, Женька на своём опыте знает, что так и будет. Она ведь, когда переехала, только один раз с бывшими подружками увиделась, да и то поняла, что с ними не так интересно, как было раньше.
Печально обменялись «прощальными подарками». Сашка подарил Жеке красивый брелок и получил взамен сборную модель самолёта, которой у него ещё не было. А Женька чуть не разревелась при виде вожделенной бабочки в янтаре. Сашка утверждал, что камень ненастоящий, иначе его бы давно в музей забрали, но она всё равно завидовала Жеке и мечтала когда-нибудь заполучить себе такой же. Мечта сбылась, но лучше б не сбывалась!
У Женьки камень как раз был самый настоящий – малахит. А вот цвет подкачал – как и положено, зелёный, когда нужен красный, ведь камешек был в виде сердца. Мама отдала ей сломанный кулон, и Женька им очень дорожила… до этого вечера. Велела Сашке отвернуться и сунула тёзке в карман.
– Ты только ничего не думай, ясно? Просто на память.
– Ясно. Я ничего и не думаю, – в тон ей отозвался Жека. – Сань, не поворачивайся пока.
Щека у Женьки прохладная и солёная, а у него даже уши горят... Конечно, Сашке дико любопытно и хочется подглядеть, хорошо, что он человек честный. Все трое неловко прячут глаза, но тут их дружно зовут по домам.
Вот и всё.
Женька, к сожалению, оказалась права. Часто общаться не получалось, и чем дальше, тем реже становились эти встречи. Жека записался в волейбольную секцию и потом вечно ездил на соревнования и в спортивный лагерь летом, из-за этого всегда пропускал Женькин день рождения. Она сначала обижалась, потом привыкла, потом перестала звать – и так понятно, что не придёт. Зазнался спортсмен, даже имя сменил с Жеки на Юджина. Типа это тренер прозвал, у них в команде несколько Женек оказалось. Ну какой из него Юджин? Смех один!
У самой Женьки были другие заботы – родители ни с того ни с сего завели ей сестрёнку. Когда мама вышла на работу, старшей дочке пришлось присматривать за Маришкой, забирать её из садика, кормить и развлекать. Гуляла она теперь тоже почти всегда с сестрёнкой, и из-за этого раздружилась с Милой. Ведь с мелкими неинтересно, она и сама это понимала… Ну, зато с ними часто гулял Саша. Он так и не нашёл себе лучшего друга взамен Жеки, да и вообще не очень легко сходился с людьми. Женька знала, что он собирается стать космонавтом, и по шутливому совету папы заранее попросила у него автограф – «а то потом зазнаешься и не дашь». Зазнаваться Сашка не собирался, наоборот, совершенно спокойно вытирал Маришке сопливый нос и по первой просьбе бегал в ларёк за соком. Сестрёнка висла на нём, как мартышка на пальме, и Женька иногда думала – ну и что, что он лопоухий и весь в веснушках. Зато он хороший человек. Очень хороший. Но всё равно… не Жека.
Редкие встречи с ним были желанными и какими-то неловкими. Они что-то говорили, вспоминали, были друг другу по-настоящему рады – и в то же время остро ощущали, что они больше не одна команда.
А потом Женька узнала, что он приезжал к Саше, а увидеться с ней уже не захотел. А потом Тимка Коровин с гаденькой улыбочкой показал ей фотку, где Жека… нет, какой Жека – Юджин, стоит в обнимку с его сестрой. Нинка со временем похудела и стала модно одеваться, и вместе они смотрелись… На самом деле отвратительно смотрелись! Женька смогла притвориться, что ей всё равно, но дома полвечера прорыдала в подушку.
И на следующий день отдала Сашке письмо.
– На, вечером позвони и зачитай этому звездуну, я сама ему больше ни писать, ни звонить не буду.
– «Когда сможешь, закопай мой кулон справа от нашего дерева. Слева в обычном месте будет лежать твой камень. Если забыл, где это, значит, другой кто-нибудь найдёт. Физкульт-привет!» Жень, ты чего, с дуба рухнула?!
– Нет, со звезды! Так сделаешь?
– А давайте вы лучше…
– Мне что, Тимоху попросить?!
– Ладно. Но зря ты. Жека…
– И не говори больше о нём. Никогда!!!
Взгляд у Сашки как у папы, под названием «женщины-женщины!» Ну и пусть.
Малахитовое сердце вернулось к Женьке всего через два дня после этого разговора. Тогда же исчезла янтарная бабочка. С ней было физически больно расставаться, но – надо. Хорошо, что только начало лета, впереди поездка к бабушке в деревню и с родителями на море. Некогда печалиться, глядя на разорённые секретики! Это всё глупости, детство, а она уже взрослая! Женька дала себе задание – привести с каникул свой первый настоящий поцелуй, и была полна решимости выполнить его на «отлично».
Но в город вернулась двоечницей. Хотя в деревне за ней как привязанный бегал Андрюха, внук бабушкиного соседа, а на юге она немножко подружилась со Стасом. Они вместе купались и гуляли по набережной. Маришка дразнила их женихом и невестой, Стас в ответ грозил щелбаном, но вместо этого покупал на всех мороженое. Женька пару раз позволила себя обнять, пока родители не видят, но когда Стас полез целоваться, оттолкнула его и убежала. Почему? Он ведь красивый, не чета всяким… Но ей вдруг стало так противно! Стас обиделся и на следующий день демонстративно ушёл гулять с другой девчонкой. И мороженое ей купил. Тогда на неё обиделась сестрёнка... А вот сама Женька была счастлива. Ну, почти.
Лето близилось к концу. Они вернулись в город одними из первых, все друзья ещё в лагерях и на дачах, скучно. И холодно, особенно после юга.
Маришка увлечённо возится в песочнице в компании таких же малышей, Женька сидит на качелях и дочитывает заданные на лето книжки. День, другой, третий… Когда уже Сашка приедет? Скучно. И холодно.
Особенно сегодня – накрапывает дождик, малышня вся разбежалась, только они с сестрёнкой торчат во дворе. Маришка то и дело оборачивается к соседнему дому, словно высматривает кого-то, Женька спрятала книгу в сумку и крошит голубям чёрствую горбушку. Тузик бы и на неё позарился, но его уже нет, как и его старенькой хозяйки. Нет больше детской веры в чудеса, нет настоящей дружбы и первого «чего-то большего», от них остались только воспоминания. И гладкое малахитовое сердечко, которое так приятно поглаживать пальцами в кармане… Почему же она его до сих пор таскает с собой? Не выбросила, не подарила сестре или тому же Сашке… Почему?
Всё, хватит! Женька решительно слезла с качелей и подобрала брошенный Маришкой совок.
– Хочешь, я научу тебя делать секретики?
– Хочу! А что это такое?
Место было то же самое, она нашла бы его и с закрытыми глазами. Даже ямка неплохо сохранилась. Женька сорвала лопух и небрежно завернула в него камень. Это пусть Маришка делает всякие красивости, у неё сейчас другая цель.
Готово!
– Ну что, домой?
Следующий день выдался таким же холодным и мокрым. Гулять не хотелось, но сестрёнка канючила до тех пор, пока она не согласилась, «на немножечко». «Немножечко» затянулось – Маришка всерьёз увлеклась секретиками и азартно закапывала всё подряд.
– Ой, смотри, кто-то твоё сердце украл!
Женька вздрогнула. Сестра возбуждённо прыгала вокруг разорённого секретика и грозила совком неведомому воришке.
– Лучше бы мне отдала, оно красивое было!
– Да… прости. Надо было отдать.
Она медленно подошла и без особой надежды поворошила развороченную землю.
– Жень, Жень, ну не плачь!
– Я не плачу. Это просто дождик.
Она же сама хотела избавиться от воспоминаний! Вот и избавилась. Надо радоваться, что ей в этом помогли, а то бы, чего доброго, сама передумала и забрала камень обратно. Всё к лучшему!
Маришка озадаченно посмотрела на небо и как-то по-взрослому вздохнула.
– Домой пойдём?
– Да. Только… Погоди минутку!
Женька схватила совок и метнулась за дерево. Какая же глупость, зачем?!
Гладкий прозрачно-розовый камень тускло поблёскивает на ладони. Не реветь, не реветь!..
– Ого! Одно сердце потеряла, другое нашла! Оно даже лучше, правда?
– Угу.
– Дашь мне?
– На.
– Не даст, – строго сказали из-за спины. – Потому что это подарок. Только для Жени.
– Ну и подумаешь! А ты вообще кто? Жень, кто это? – ткнула совком Маришка. Не узнала, конечно. Может, и ей «не узнать»?
И не поворачиваться.
– Да так… неважно.
– Ты уверена?
На плечи легли тяжёлые руки, на макушку опустился такой же тяжёлый подбородок. Ничего себе вымахал!
– Уверена. Забери это, Нинке своей дари.
– Обойдётся. Как и твой Сашка.
– Он такой же твой, как и мой.
– Но вы же вместе.
– Кто тебе сказал такую глупость?
Женьку аккуратно развернули, требовательно глядя в глаза.
– Вы встречаетесь?
Как же хотелось назло сказать «да»!
– Нет. Саша мой друг. Мой единственный лучший друг.
– Но ты ему нравишься, я знаю!
Женька прикусила губу.
– Я тоже. И что?
Напряжённую паузу нарушил глухой стук совочка и воинственное Маришкино:
– Вот тебе, получай! Не обижай Женю! Я всё Саше расскажу, он тебе как даст!
– Скорей это я ему дам, – мрачно пообещал Жека и присел на корточки. – Скажи, мелкая, он точно с ней не… ээ… ну, не это самое?
– Чего это самое?
Женька нервно хихикнула.
– Ну, блин, они там не жених и невеста?
– С Сашей? Ты что ли совсем дурак?! Это я с ним поженюсь, ясно тебе!
Обескураженный парень получил совком по лбу, а Женька не выдержала и засмеялась в голос.
– Так тебе и надо!
– Согласен. Давай, теперь ты бей.
– Не буду. Дураков учить – только время тратить, – вздохнула она. – Зачем ты приехал? Зачем всё это? – кивнула на прозрачное сердце в своей ладони.
– Затем. Прости, Женька, янтарь я в тот же день потерял. Это тебе вместо него, горный хрусталь. Возьмёшь?
Саша хороший, не то что Тимка Коровин – подхалим и притворщик. Женька не раз замечала, как он в догонялках нарочно падает и охает, будто ногу ушиб, когда вода его вот-вот за рукав схватит, а потом преспокойно носится дальше. Сам кричит «лежачего не бьют!» и пинает исподтишка упавшего товарища в шуточной потасовке. Жека в ответ на её возмущение только морщился – «да мы сами знаем, что он противный, но родители велят с ним и с Нинкой дружить. У них отец – ихний начальник, такой же вредный дядька, вечно на всех ругается. Иначе совсем придирками замучает, а моим нельзя увольняться, а то мы квартиру потеряем». Женька уже знала, что в их доме живёт много работников какого-то завода, и радовалась, что её папа с мамой там не работают. Их-то квартиру не отнимет никакой злой начальник!
Тимкина сестра Женьке тоже не нравилась. Вредина она, вся в своего папочку, а ещё жадная и толстая. Вот Мила совсем другое дело, с ней новенькая сразу подружилась. А Нинка её вообще-то первая невзлюбила: вынесла во двор пакет печенья и всем дала, кроме Женьки. «Не хочу, чтобы ты с нами гуляла, иди отсюда!» Так обидно стало, что она ей сделала-то? Но Жека тогда молча отдал Нинке своё печенье обратно, взял Женьку за руку и увёл на дальнюю скамейку. Туда вскоре потянулись и остальные, даже те, кто успел своё печенье слопать.
– И не зырь, я тебе завтра два принесу!
– Они у тебя вообще невкусные какие-то…
Женька шмыгнула носом и благодарно улыбнулась ребятам, а потом поддалась порыву и чмокнула тёзку в щёку. Он смутился и хотел отодвинуться, но увидел подходящих скамейке Коровиных и на всякий случай снова взял её за руку.
– Всё понятно! – захихикал Тимка. – Тили-тили-тесто, жених и невеста! Когда свадьба?
– Не твоё дело! Я тебя всё равно не позову! – неприязненно фыркнула Женька.
А Нинка вдруг разревелась и с криком «я всё папе расскажу!» убежала домой. Все даже растерялись, а Тим больше всех. Он потом ещё дразнился, но «жертвы» дружно строили ему в ответ рожи, а Нинка каждый раз награждала брата душевным подзатыльником. При этом Женьку она по-прежнему не замечала или пыталась делать исподтишка гадости. Иногда удачно, чаще – нет. Словом, скучать на новом месте было совершенно некогда.
Вопреки стараниям Коровиных, Жека вскоре стал всем говорить, что у него теперь два лучших друга – Саша и Женя. Они часто гуляли втроём или играли у кого-то из них дома, но иногда (а одно время даже часто, когда все по дачам разъехались) тёзки по-прежнему «секретничали» во дворе. Жека научил подругу не бояться собак, и вскоре она сама смеялась над тем, каким огромным и страшным показался ей прожорливый Тузик. Даже принесла ему тайком полкотлеты и осторожно погладила по ушам.
Они играли в футбол, войнушку и прятки, а дома в настольные игры, строили у Жеки огромную железную дорогу или у Жени – замок из конструктора, и он каждый раз мужественно соглашался управлять рыцарем и спасать из плена принцессу. Когда взрослые не видели, друзья увлечённо резались в карты – не в разрешённый «сортир», а в «дурака», «пьяницу» и «очко». Чаще всего выигрывала опытная Женька. Её научил дедушка, строго наказав не выдавать его родителям. А то, говорит, подумают, что учу внучку мухлевать с малолетства, как меня мой отец учил, а я ребёнка к школе готовлю. Там хорошо считать с первого класса надобно… Хотя мухлевать тоже надо уметь, мало ли в жизни пригодится, только об этом «тсс!»
Благодаря дедушке Женька и её друг к школе действительно считали лучше всех, а благодаря желанию обмениваться шифровками писать тоже научились одними из первых. Было здорово, что их определили в один класс. И ещё лучше – что отец Коровиных отдал Нинку, а затем и Тимоху в более престижную школу, так что видеться они стали гораздо реже.
Время текло так, как и положено в счастливом и в меру беззаботном детстве. Тем ошеломительней стала для друзей новость, что Жека… уезжает. На другой конец города. Потому что наконец-то прошли «долгие и ужасные» десять лет, которые его родители отпахали на вредной работе с вредным начальником, и они больше не хотят иметь с ними ничего общего. Квартира перешла в их собственность, так что они почти сразу уволились и нашли «замечательную новую работу и замечательную квартиру неподалёку, и ещё там рядом замечательная школа, куда лучше этой!» Жека горячо доказывал, что эта школа и эта квартира ничуть не хуже, а главное, у него же здесь друзья!!! Ему пообещали, что будут лично привозить его сюда на выходных, а там, глядишь, он и новых друзей себе заведёт… Жека не хотел новых! Но его больше не уговаривали, просто велели собирать вещи.
В день перед отъездом тёзки и Сашка до темноты болтались во дворе. Всем троим было отчаянно грустно. Другой район – это почти что другой город. Можно созваниваться, но это не заменит живого общения. Как часто Жека сможет сюда выбираться? Автобус, метро с пересадкой и потом ещё трамвай – одного его родители пока не отпустят и сами не захотят тратить полдня непонятно на что, ведь у взрослых всегда куча своих дел. Может, привезут пару раз, да и всё… А когда разрешат одному ездить – Жека скорее всего и сам не захочет, у него уже новые друзья будут. Пусть он сейчас в это не верит, Женька на своём опыте знает, что так и будет. Она ведь, когда переехала, только один раз с бывшими подружками увиделась, да и то поняла, что с ними не так интересно, как было раньше.
Печально обменялись «прощальными подарками». Сашка подарил Жеке красивый брелок и получил взамен сборную модель самолёта, которой у него ещё не было. А Женька чуть не разревелась при виде вожделенной бабочки в янтаре. Сашка утверждал, что камень ненастоящий, иначе его бы давно в музей забрали, но она всё равно завидовала Жеке и мечтала когда-нибудь заполучить себе такой же. Мечта сбылась, но лучше б не сбывалась!
У Женьки камень как раз был самый настоящий – малахит. А вот цвет подкачал – как и положено, зелёный, когда нужен красный, ведь камешек был в виде сердца. Мама отдала ей сломанный кулон, и Женька им очень дорожила… до этого вечера. Велела Сашке отвернуться и сунула тёзке в карман.
– Ты только ничего не думай, ясно? Просто на память.
– Ясно. Я ничего и не думаю, – в тон ей отозвался Жека. – Сань, не поворачивайся пока.
Щека у Женьки прохладная и солёная, а у него даже уши горят... Конечно, Сашке дико любопытно и хочется подглядеть, хорошо, что он человек честный. Все трое неловко прячут глаза, но тут их дружно зовут по домам.
Вот и всё.
Женька, к сожалению, оказалась права. Часто общаться не получалось, и чем дальше, тем реже становились эти встречи. Жека записался в волейбольную секцию и потом вечно ездил на соревнования и в спортивный лагерь летом, из-за этого всегда пропускал Женькин день рождения. Она сначала обижалась, потом привыкла, потом перестала звать – и так понятно, что не придёт. Зазнался спортсмен, даже имя сменил с Жеки на Юджина. Типа это тренер прозвал, у них в команде несколько Женек оказалось. Ну какой из него Юджин? Смех один!
У самой Женьки были другие заботы – родители ни с того ни с сего завели ей сестрёнку. Когда мама вышла на работу, старшей дочке пришлось присматривать за Маришкой, забирать её из садика, кормить и развлекать. Гуляла она теперь тоже почти всегда с сестрёнкой, и из-за этого раздружилась с Милой. Ведь с мелкими неинтересно, она и сама это понимала… Ну, зато с ними часто гулял Саша. Он так и не нашёл себе лучшего друга взамен Жеки, да и вообще не очень легко сходился с людьми. Женька знала, что он собирается стать космонавтом, и по шутливому совету папы заранее попросила у него автограф – «а то потом зазнаешься и не дашь». Зазнаваться Сашка не собирался, наоборот, совершенно спокойно вытирал Маришке сопливый нос и по первой просьбе бегал в ларёк за соком. Сестрёнка висла на нём, как мартышка на пальме, и Женька иногда думала – ну и что, что он лопоухий и весь в веснушках. Зато он хороший человек. Очень хороший. Но всё равно… не Жека.
Редкие встречи с ним были желанными и какими-то неловкими. Они что-то говорили, вспоминали, были друг другу по-настоящему рады – и в то же время остро ощущали, что они больше не одна команда.
А потом Женька узнала, что он приезжал к Саше, а увидеться с ней уже не захотел. А потом Тимка Коровин с гаденькой улыбочкой показал ей фотку, где Жека… нет, какой Жека – Юджин, стоит в обнимку с его сестрой. Нинка со временем похудела и стала модно одеваться, и вместе они смотрелись… На самом деле отвратительно смотрелись! Женька смогла притвориться, что ей всё равно, но дома полвечера прорыдала в подушку.
И на следующий день отдала Сашке письмо.
– На, вечером позвони и зачитай этому звездуну, я сама ему больше ни писать, ни звонить не буду.
– «Когда сможешь, закопай мой кулон справа от нашего дерева. Слева в обычном месте будет лежать твой камень. Если забыл, где это, значит, другой кто-нибудь найдёт. Физкульт-привет!» Жень, ты чего, с дуба рухнула?!
– Нет, со звезды! Так сделаешь?
– А давайте вы лучше…
– Мне что, Тимоху попросить?!
– Ладно. Но зря ты. Жека…
– И не говори больше о нём. Никогда!!!
Взгляд у Сашки как у папы, под названием «женщины-женщины!» Ну и пусть.
Малахитовое сердце вернулось к Женьке всего через два дня после этого разговора. Тогда же исчезла янтарная бабочка. С ней было физически больно расставаться, но – надо. Хорошо, что только начало лета, впереди поездка к бабушке в деревню и с родителями на море. Некогда печалиться, глядя на разорённые секретики! Это всё глупости, детство, а она уже взрослая! Женька дала себе задание – привести с каникул свой первый настоящий поцелуй, и была полна решимости выполнить его на «отлично».
Но в город вернулась двоечницей. Хотя в деревне за ней как привязанный бегал Андрюха, внук бабушкиного соседа, а на юге она немножко подружилась со Стасом. Они вместе купались и гуляли по набережной. Маришка дразнила их женихом и невестой, Стас в ответ грозил щелбаном, но вместо этого покупал на всех мороженое. Женька пару раз позволила себя обнять, пока родители не видят, но когда Стас полез целоваться, оттолкнула его и убежала. Почему? Он ведь красивый, не чета всяким… Но ей вдруг стало так противно! Стас обиделся и на следующий день демонстративно ушёл гулять с другой девчонкой. И мороженое ей купил. Тогда на неё обиделась сестрёнка... А вот сама Женька была счастлива. Ну, почти.
Лето близилось к концу. Они вернулись в город одними из первых, все друзья ещё в лагерях и на дачах, скучно. И холодно, особенно после юга.
Маришка увлечённо возится в песочнице в компании таких же малышей, Женька сидит на качелях и дочитывает заданные на лето книжки. День, другой, третий… Когда уже Сашка приедет? Скучно. И холодно.
Особенно сегодня – накрапывает дождик, малышня вся разбежалась, только они с сестрёнкой торчат во дворе. Маришка то и дело оборачивается к соседнему дому, словно высматривает кого-то, Женька спрятала книгу в сумку и крошит голубям чёрствую горбушку. Тузик бы и на неё позарился, но его уже нет, как и его старенькой хозяйки. Нет больше детской веры в чудеса, нет настоящей дружбы и первого «чего-то большего», от них остались только воспоминания. И гладкое малахитовое сердечко, которое так приятно поглаживать пальцами в кармане… Почему же она его до сих пор таскает с собой? Не выбросила, не подарила сестре или тому же Сашке… Почему?
Всё, хватит! Женька решительно слезла с качелей и подобрала брошенный Маришкой совок.
– Хочешь, я научу тебя делать секретики?
– Хочу! А что это такое?
Место было то же самое, она нашла бы его и с закрытыми глазами. Даже ямка неплохо сохранилась. Женька сорвала лопух и небрежно завернула в него камень. Это пусть Маришка делает всякие красивости, у неё сейчас другая цель.
Готово!
– Ну что, домой?
Следующий день выдался таким же холодным и мокрым. Гулять не хотелось, но сестрёнка канючила до тех пор, пока она не согласилась, «на немножечко». «Немножечко» затянулось – Маришка всерьёз увлеклась секретиками и азартно закапывала всё подряд.
– Ой, смотри, кто-то твоё сердце украл!
Женька вздрогнула. Сестра возбуждённо прыгала вокруг разорённого секретика и грозила совком неведомому воришке.
– Лучше бы мне отдала, оно красивое было!
– Да… прости. Надо было отдать.
Она медленно подошла и без особой надежды поворошила развороченную землю.
– Жень, Жень, ну не плачь!
– Я не плачу. Это просто дождик.
Она же сама хотела избавиться от воспоминаний! Вот и избавилась. Надо радоваться, что ей в этом помогли, а то бы, чего доброго, сама передумала и забрала камень обратно. Всё к лучшему!
Маришка озадаченно посмотрела на небо и как-то по-взрослому вздохнула.
– Домой пойдём?
– Да. Только… Погоди минутку!
Женька схватила совок и метнулась за дерево. Какая же глупость, зачем?!
Гладкий прозрачно-розовый камень тускло поблёскивает на ладони. Не реветь, не реветь!..
– Ого! Одно сердце потеряла, другое нашла! Оно даже лучше, правда?
– Угу.
– Дашь мне?
– На.
– Не даст, – строго сказали из-за спины. – Потому что это подарок. Только для Жени.
– Ну и подумаешь! А ты вообще кто? Жень, кто это? – ткнула совком Маришка. Не узнала, конечно. Может, и ей «не узнать»?
И не поворачиваться.
– Да так… неважно.
– Ты уверена?
На плечи легли тяжёлые руки, на макушку опустился такой же тяжёлый подбородок. Ничего себе вымахал!
– Уверена. Забери это, Нинке своей дари.
– Обойдётся. Как и твой Сашка.
– Он такой же твой, как и мой.
– Но вы же вместе.
– Кто тебе сказал такую глупость?
Женьку аккуратно развернули, требовательно глядя в глаза.
– Вы встречаетесь?
Как же хотелось назло сказать «да»!
– Нет. Саша мой друг. Мой единственный лучший друг.
– Но ты ему нравишься, я знаю!
Женька прикусила губу.
– Я тоже. И что?
Напряжённую паузу нарушил глухой стук совочка и воинственное Маришкино:
– Вот тебе, получай! Не обижай Женю! Я всё Саше расскажу, он тебе как даст!
– Скорей это я ему дам, – мрачно пообещал Жека и присел на корточки. – Скажи, мелкая, он точно с ней не… ээ… ну, не это самое?
– Чего это самое?
Женька нервно хихикнула.
– Ну, блин, они там не жених и невеста?
– С Сашей? Ты что ли совсем дурак?! Это я с ним поженюсь, ясно тебе!
Обескураженный парень получил совком по лбу, а Женька не выдержала и засмеялась в голос.
– Так тебе и надо!
– Согласен. Давай, теперь ты бей.
– Не буду. Дураков учить – только время тратить, – вздохнула она. – Зачем ты приехал? Зачем всё это? – кивнула на прозрачное сердце в своей ладони.
– Затем. Прости, Женька, янтарь я в тот же день потерял. Это тебе вместо него, горный хрусталь. Возьмёшь?
