– Уже давно за мной ухаживает, хочет забрать отсюда, да Сидор жадюжный не даёт мне свободы. Вернее, такую цену за неё назначил, что Ване как раз семь лет на откуп и зарабатывать. Хотя он у меня небедный, как же – единственный на всю округу мельник. Он по первости меня даже сбежать вместе уговаривал, но я не согласилась. На мельнице Сидор меня сразу найдёт и обратно притащит, а бросать ради меня свой дом и своё дело я сама Ванюше не позволю, неправильно это. Вот так и живём пока – маемся… Ваня меня ждать обещал… А сегодня я сама к нему приду. Попрощаться. Уеду куда-нибудь на время, одна, чтоб ни к кому внимания не привлекать, а потом…
- Так, стоп-стоп-стоп! – мозги у Быкова наконец-то заработали на полную мощность. – Где ключ от Сидорова сейфа, знаешь? С собой небось таскает? Нет бумажки – нет проблемы, сечёшь?
В жёлтых глазах загорелась надежда.
- Кажется, секу!
Сейф предсказуемо обнаружился в кабинете. Мотя с трудом удержался от ржача – он-то рассчитывал увидеть классический стальной ящик с хитрым запором, а нашёл стоявший себе в уголке массивный пенёк, судя по всему, дубовый. Внутри – вертикально выдолбленное «дупло» для хранения ценностей, прикрытое толстой дощатой крышкой с пудовым, наполовину ржавым замком. Даже на нём экономит, жадоба… Ключ Маня нашла, как и предполагалось, в кармане у спящего хозяина, но на крайняк можно было бы обойтись и без него – такие замочки Быков и ножом вскрывать умел, только времени на это требовалось побольше. А сейчас лишнего времени у них не было. С Маниной подачи спали не все, а только основной костяк потенциальных убивцев; в любую минуту могли проснуться и начать шнырять другие работники или жаворонки-постояльцы.
В свете этого решили разделиться. Взломщики отправились в хозяйский кабинет, а Кузя с матерью, с одобрения козочки, потрошить кухню и кладовую на предмет пополнения запасов. Договорились встретиться на конюшне: Матвей решил, что проигранных лошадей заберёт из принципа, о чём напомнит хозяину в письменном виде. Впрочем, одного коняшку он сразу передарил Мане - пусть поскорее доберётся до своего любимого мельника. Надо бы ей об этом расписку настрочить, чтоб ушлый Сидор потом не прикопался…
Замок открылся, прямо скажем, не бесшумно. Ценности и деньги в «дупле» отсутствовали как класс, не иначе, хранились где-то ещё; вместо этого Мотя нашарил кипу разнокалиберных листков и, подсвечивая себе мобильником, бегло их просмотрел. Подавляющую часть «документов» составляли долговые расписки, попались также пара дарственных – на недвижимое (дом) и движимое (корова) имущество. Так-с, а это у нас что?
- Мань, твоего дядю, случаем, не Агей Плешивый звали?
- Почему «звали»? И сейчас зовут.
- Значит, твоя грамота… Ох, ничего ж себе! Быстро закрыла уши!!
- Да что такое, не пугай! – встревожилась Маня, честно выполнив просьбу.
Быков сунул листок ей под нос, мысленно продолжая материться.
- Ты хоть грамотная?
- Ага! Ванюша научил! – гордо ответила козочка. Шевеля губами, углубилась в чтение, а, дочитав, растерянно заморгала.
- Матвей… Это что же получается? Дядька меня не на десять, а всего на три года продал! Три года ещё зимой сравнялось, а Сидор молчал! Выходит, он всё это время врал мне, хотел, чтобы я на него бесплатно всю молодость горбатилась?! Да он… да он… - Маня смахнула со щеки невольную слезу и решительно сунула листок в карман. – Козёл он натуральный, хоть и человек. Особенно по сравнению с моим Ванечкой – он-то как раз козёл, но такой добрый и благородный, что Сидор ему и в подмётки не годится! Всё, Матвей, с этого момента никакой Сидоровой козы не существует. Сегодня же выйду замуж и стану Ивановой! Ну или Петровой, если по фамилии. Но не Сидоровой! С меня хватит! И с других тоже.
Она сгребла остальные расписки и кровожадно улыбнулась.
- Пойду выброшу в нужник!
- И то верно.
Быков чуть задержался: нарисовал на чистом листке схематичный кукиш и запер в пустом сейфе. Ключ относить не стал, так и кинул на стол, рядом с запиской насчёт лошадей. Выигранные вчера деньги, подумав, возвращать не стал: и не помнил уже, кто сколько продул, а оставить их на видном месте – передерутся, или тот же Сидор заберёт. А так впредь наука будет для местных ротозеев.
В приоткрытую дверь заглянул Кузька.
- Давай скорее, светает!
Матвей мысленно скривился, махнул рукой и вслед за ним вышел на улицу.
Действительно, светает… Надо поскорее седлать «подарки» и валить, народ вот-вот просыпаться начнёт. А, значит, совсем не осталось времени выяснить, существует ли на самом деле та вчерашняя женщина. Не пригрезилась ли… Удивительная, красивая и странно близкая женщина из чужой и нелепой сказочной реальности, замужняя, возможно, трепетно влюблённая в своего мужа… И тут он, такой: «Здрасьте…» Пьяный дебилоид. Да даже если б и трезвый… Королева и простой фрезеровщик не первой свежести, не смешите мои ботинки!
Будем считать, что всё, что ни делается – к лучшему. Он не увидит свою мечту с другим, она не адресует ему заслуженный пренебрежительный взгляд… И вообще, наверняка это был просто сон. По крайней мере, смириться с этим будет легче всего.
Матвей молча навьючил на лошадей мешки с добытым провиантом, подсадил Кузькину мать и Маню, которая демонстративно нацепила новые серьги, залез сам и не оборачиваясь покинул двор. Сразу за воротами притормозил, подобрал с земли уголёк и слегка подправил «гостеприимному» хозяину вывеску. «Сидор и К» уже неактуально, значит, будет… Нет, в рифму слишком пошло, да и народ здешний явно не оценит. Тогда просто:
«Сидор – козёл!»
Вот теперь всё правильно. Матвей вытер руку об джинсы и с чувством выполненного долга поехал прочь.
С Маней пришлось проститься довольно скоро. У первой же развилки она показала копытцем направо – там в паре часов езды находилось село Ерошкино, а на хуторе близ него – мельница любимого жениха. Как же он удивится, когда её увидит! И с самого утра под венец потащит, стопудово. А она и не против, она – только за!
- И всё благодаря тебе, - всхлипнула на прощанье козочка. – Спасибо, Матвеюшка, век не забуду! Сыночка в твою честь назову…
- Да ну что ты, при чём тут я?! - отмахнулся он. Потенциальный козлик Матвейка почему-то совсем не вдохновлял. – Это я тебе кругом должен! Если б не ты, я бы до сих пор дрых в этом гадюшнике. А, может, уже и в другом месте… по частям. Ладно, хватит реверансов, поторопимся. Вдруг да Сидор быстро проспится и погоню замутит? Лучше не рисковать.
- И то верно… - вздохнула Маня. – Закон теперь на нашей стороне, но «несчастный случай» на дороге те же Подколодные устроят с удовольствием. Сами, мол, с коня упали и на телегу намотались… Что ж, прощайте, люди добрые. Лёгкого пути! Будете проезжать Ерошкино – всегда милости просим к нам с Ваней!
- Прощай, Матвей… - она протянула копытце для пожатия и поцеловала мужчину в щёку. – Береги себя. И хватит уже тупить!
Маня невольно хихикнула, глядя на его вытянувшееся лицо. Подмигнула, помахала – и с радостным «Йо-хо!!» стукнула пятками по лошадиным бокам.
Быков почесал в затылке, провожая глазами счастливую всадницу, и подумал, что самое время последовать её примеру.
Вперёд, в столицу! Раз-два, вздрогнули!
* * *
Первое время было не до разговоров - спешили. Матвей про себя все маты сложил на своего коня. На его фоне Сивка казался образцом дружелюбия и послушания, а не норовил то и дело перейти с рыси на галоп, когда бедный наездник болтался на нём как мешок с… скажем, с картошкой. А эта строптивая зараза ещё и ржёт так ехидненько, а начнёшь пинать в бока – лязгает зубами и злобно фыркает. Вот же… животное.
- Продам тебя на скотобойню, - стараясь не прикусить язык, бормотал Мотя. – Пусть тебя корейцы съедят! Надеюсь, они там есть… Да не тряси ты меня так, Сидоров выкормыш! Знаю, вы с ним одна банда, он через тебя хоть так хочет со мной расквитаться… А вот хрен тебе! Не свалюсь!
Конь скептически ржал и продолжал свои «ужимки и прыжки». Кузька с матерью угорали, глядя на Матвеевы страдания, но втайне беспокоились - не навернулся бы вправду с непривычки-то.
Наконец, местная трасса под названием «то яма, то канава» осталась позади, и путешественники выбрались на ровный широкий тракт, ведущий прямиком в столицу. Несмотря на ранний час, по нему то и дело проезжали нагруженные товарами телеги, сновали взад и вперёд всадники, а один раз стремительно промчалась до боли знакомая шарообразная конструкция на тонких ножках. Вернее, её «сестра» (или брат?) с нарисованным во всю ширь телевизионным монитором в окружении кокетливых ресничек. Что самое удивительное, «телевизор» работал! Матвей успел заметить крупную тётку в кокошнике, которая хорошо поставленным голосом вещала, что «в столице нашей родины тепло и солнечно, на хуторе массово плодятся бабочки, а вот в деревне Гадюкино, как всегда, дожди». Кузька машинально скривился и вздохнул…
После короткого привала дальше поехали неспешно. Нападать на них на такой оживлённой магистрали Подколодные точно не осмелятся, и уже ранним вечером они достигнут конечной точки своего путешествия – славного города Едрит-Мадрита.
Кузя напросился в седло к Матвею. Вопреки обыкновению, не болтал без умолку, а всё думал о чём-то. О чём – дядя Мотя узнал через полчаса, когда ребёнок обернулся и прямо спросил:
- Ты в козу влюбился, да?
Дядя Мотя выпал в неконтролируемый осадок.
- С чего ты взял?!
- Ну, ты всё время одну и ту же песню бормочешь: «Ах, какая женщина, мне б такую». Это ты про неё, про Маню?
Быков закашлялся, мысленно проклиная своё подсознание. Он и не заметил, что напевал вслух. Вернее, подвывал тихонько, когда мерзкий коняга, наконец, выдохся и пошёл шагом. Забыл, что у рыжика ушки на макушке…
- Нет, Кузь, не про неё. Так просто.
- Аа. А моя мама тебе нравится?
Ёксель-моксель, вот так переход! Сводник малолетний…
Сказать по правде, Матвей вовсе и не злился. Просто не любил выкручиваться и тщательно подбирать слова, не в его это привычке.
А придётся.
- Ээ… Ну да, конечно, нравится. Она хорошая тётка, хозяйственная и с характером, смелая опять же.
- Ещё какая! И пирожки печёт просто оху… очешу… очень вкусные, короче. И вышивает лучше всех в деревне. И вообще самая красивая.
Быков невольно закашлялся.
- Ясен перец!
- Правда?
- Ну, чего я тебе, врать буду?
- А что тебе в ней больше всего нравится?
- Ээ… Глаза. Они у вас с мамкой у обоих красивые.
Когда ж он отстанет-то??
- А ещё?
- Что?
- Ну, кроме глаз?
- Ноги у неё тоже красивые, - ляпнул Мотя. – Я думал, костяные, как у Бабы-Яги, а они так очень даже. Упругие и…
Блиин! Это ж дитё, а не Колян, а он про ноги вещает!
- Она вообще-то вся такая, - закономерно надулся Кузька. – А ты её с Ягой сравнил, смеёшься надо мной, да?! Это из-за того, что мама в её ступе летала? И что?? Ты вон на Сидоровом коне едешь, но ты же не Сидор!
- Да ладно-ладно, глупость сказал, извини.
- То-то же. Дядь Моть, а…
- А что мы всё о какой-то ерунде говорим, когда можно время с пользой провести! – с фальшивым энтузиазмом перебил Быков. – Кузь, а давай я тебя прямо сейчас считать научу?! Вон на дороге сколько народу, совсем легко будет. Хочешь? Хоть до десяти, хоть до…
Энтузиазм увял под не по-детски тяжёлым взглядом васильковых глаз.
- Мы с мамой для тебя ерунда, да, дядя Мотя? – очень тихо переспросил Кузька. – Всё ясно. А я ещё ей не верил… Спасибо, но учить меня не надо. Всё равно я за один раз не запомню, а уже завтра ты в свой мир уйдёшь. А может, даже сегодня. Так что нечего тратить своё время на всяких…
Стоически улыбнулся – а у самого уже слезинка по щеке ползёт. Матвей не успел его удержать, рыжик буквально скатился с коня и взлетел на идущего следом Сивку. Тонкие детские ручонки изо всех сил обняли потемневшую лицом мать, но на Быкова она так и не взглянула. Да и зачем?
Ближе к столице движение сделалось ещё оживлённей, и путники порой с трудом лавировали в снующей туда-сюда толпе.
«Светофора на них нет, прут все разом, как танки, - хмуро думал Матвей. – Поддать бы паре-тройке под зад, чтоб пошевеливались, а других тормознуть, так нет, все лезут и лезут, ну никакого воспитания! Прямо как у нас…»
Настроение, само собой, было не очень. Тут и накопившаяся за время дороги усталость, и отбитое на сноровистом каурке седалище, и недавний разговор с Кузькой. Сказать по правде, всё остальное на его фоне безнадёжно меркло. Мотя считал себя мужиком выносливым и за несколько дней вполне притёрся к сказявской действительности, на проверку оказавшейся не такой уж суровой. А вот размолвка с рыжиком зацепила его сильнее, чем ему бы хотелось. Вроде и не так уж виноват – просто ляпнул не подумав, с кем не бывает? Нетактично, да. Но неужели малец всерьёз надеялся, что ради него и его «раскрасавицы» матушки он, Матвей, захочет навсегда остаться в этом дурацком триодиннадцатом царстве?! А если и так, значит ли это, что он должен нести ответственность за чужие обманутые ожидания? Пацана жалко, но…
Блин, всё равно жалко. И его, и мамку его. Вот она, похоже, с самого начала всё правильно поняла и ни на что не надеялась. Если уж он ночью с ней побрезговал… Может, и зря. Всё же глаза у неё и вправду красивые… И ноги. Да и вообще, не во внешности дело. По-человечески бабу жалко. Намаялась она уже в жизни, а надёжного плеча всё нет и нет, так, уроды одни. Даже приятно, что его она таковым не считает. Что у неё к нему симпатия, тщательно скрываемая кстати. Гордая женщина! Несмотря на всё ехидство, общаться с ней Моте очень даже нравилось. Но то общаться, а жениться и остаться… А как же родной и современный «похабный» мир, оставленная без присмотра квартира, работа, Колян, в конце концов?! По-любому, узнать, как он сможет вернуться домой, необходимо. Другой вопрос, что потом с этим знанием делать. Свалить сразу, по-английски, чтоб не рвать душу ни им, ни себе, или, наоборот, сначала на столицу поглядеть. Может, Кузьке с мамой там понравится, и они захотят остаться. А что? По крайней мере, погода в Е-М лучше, чем в Гадюкине. Он бы тогда немного задержался и помог им с обустройством.
Вот что теперь делать, как с мелким мириться? До самой столицы Кузька и рта не раскрыл, так и ехал позади матери, то ли спал, то ли продолжал обижаться. Значит, первый шаг должен сделать более взрослый и умный. Если Быков таковым считает себя, ему и карты в руки.
Случай представился только у городских ворот. До этого они так и ползли друг за другом, бдительно косясь на притороченные к сёдлам сумки – в такой толпе только так обчистят. Очередь на въезд, как стало понятно из разговоров, была делом обычным. Стражники собирали по медяку с каждого входящего рыла, будь то человеческое или скотское, профессионально хватали за рукава «зайцев» и выборочно интересовались целью приезда.
Мотя нашарил мешочек с местной «валютой» и решительно отвёл руку Яги.
- Впервые в столице?
- Да. Матвей Быков, а это родня моя.
- Мы тебе не…
Мать исподтишка пихнула сына локтем, он сердито засопел, но явно остался при своём мнении. Плохо дело, бывший дядя Мотя…
- Что «не», это и так видно, по джинсам! – фыркнул наблюдательный стражник. – Идите давайте, а ты, пришелец, задержись.
- А по какому…
- Мы без него…
- Так, стоп-стоп-стоп! – мозги у Быкова наконец-то заработали на полную мощность. – Где ключ от Сидорова сейфа, знаешь? С собой небось таскает? Нет бумажки – нет проблемы, сечёшь?
В жёлтых глазах загорелась надежда.
- Кажется, секу!
Сейф предсказуемо обнаружился в кабинете. Мотя с трудом удержался от ржача – он-то рассчитывал увидеть классический стальной ящик с хитрым запором, а нашёл стоявший себе в уголке массивный пенёк, судя по всему, дубовый. Внутри – вертикально выдолбленное «дупло» для хранения ценностей, прикрытое толстой дощатой крышкой с пудовым, наполовину ржавым замком. Даже на нём экономит, жадоба… Ключ Маня нашла, как и предполагалось, в кармане у спящего хозяина, но на крайняк можно было бы обойтись и без него – такие замочки Быков и ножом вскрывать умел, только времени на это требовалось побольше. А сейчас лишнего времени у них не было. С Маниной подачи спали не все, а только основной костяк потенциальных убивцев; в любую минуту могли проснуться и начать шнырять другие работники или жаворонки-постояльцы.
В свете этого решили разделиться. Взломщики отправились в хозяйский кабинет, а Кузя с матерью, с одобрения козочки, потрошить кухню и кладовую на предмет пополнения запасов. Договорились встретиться на конюшне: Матвей решил, что проигранных лошадей заберёт из принципа, о чём напомнит хозяину в письменном виде. Впрочем, одного коняшку он сразу передарил Мане - пусть поскорее доберётся до своего любимого мельника. Надо бы ей об этом расписку настрочить, чтоб ушлый Сидор потом не прикопался…
Замок открылся, прямо скажем, не бесшумно. Ценности и деньги в «дупле» отсутствовали как класс, не иначе, хранились где-то ещё; вместо этого Мотя нашарил кипу разнокалиберных листков и, подсвечивая себе мобильником, бегло их просмотрел. Подавляющую часть «документов» составляли долговые расписки, попались также пара дарственных – на недвижимое (дом) и движимое (корова) имущество. Так-с, а это у нас что?
- Мань, твоего дядю, случаем, не Агей Плешивый звали?
- Почему «звали»? И сейчас зовут.
- Значит, твоя грамота… Ох, ничего ж себе! Быстро закрыла уши!!
- Да что такое, не пугай! – встревожилась Маня, честно выполнив просьбу.
Быков сунул листок ей под нос, мысленно продолжая материться.
- Ты хоть грамотная?
- Ага! Ванюша научил! – гордо ответила козочка. Шевеля губами, углубилась в чтение, а, дочитав, растерянно заморгала.
- Матвей… Это что же получается? Дядька меня не на десять, а всего на три года продал! Три года ещё зимой сравнялось, а Сидор молчал! Выходит, он всё это время врал мне, хотел, чтобы я на него бесплатно всю молодость горбатилась?! Да он… да он… - Маня смахнула со щеки невольную слезу и решительно сунула листок в карман. – Козёл он натуральный, хоть и человек. Особенно по сравнению с моим Ванечкой – он-то как раз козёл, но такой добрый и благородный, что Сидор ему и в подмётки не годится! Всё, Матвей, с этого момента никакой Сидоровой козы не существует. Сегодня же выйду замуж и стану Ивановой! Ну или Петровой, если по фамилии. Но не Сидоровой! С меня хватит! И с других тоже.
Она сгребла остальные расписки и кровожадно улыбнулась.
- Пойду выброшу в нужник!
- И то верно.
Быков чуть задержался: нарисовал на чистом листке схематичный кукиш и запер в пустом сейфе. Ключ относить не стал, так и кинул на стол, рядом с запиской насчёт лошадей. Выигранные вчера деньги, подумав, возвращать не стал: и не помнил уже, кто сколько продул, а оставить их на видном месте – передерутся, или тот же Сидор заберёт. А так впредь наука будет для местных ротозеев.
В приоткрытую дверь заглянул Кузька.
- Давай скорее, светает!
Матвей мысленно скривился, махнул рукой и вслед за ним вышел на улицу.
Действительно, светает… Надо поскорее седлать «подарки» и валить, народ вот-вот просыпаться начнёт. А, значит, совсем не осталось времени выяснить, существует ли на самом деле та вчерашняя женщина. Не пригрезилась ли… Удивительная, красивая и странно близкая женщина из чужой и нелепой сказочной реальности, замужняя, возможно, трепетно влюблённая в своего мужа… И тут он, такой: «Здрасьте…» Пьяный дебилоид. Да даже если б и трезвый… Королева и простой фрезеровщик не первой свежести, не смешите мои ботинки!
Будем считать, что всё, что ни делается – к лучшему. Он не увидит свою мечту с другим, она не адресует ему заслуженный пренебрежительный взгляд… И вообще, наверняка это был просто сон. По крайней мере, смириться с этим будет легче всего.
Матвей молча навьючил на лошадей мешки с добытым провиантом, подсадил Кузькину мать и Маню, которая демонстративно нацепила новые серьги, залез сам и не оборачиваясь покинул двор. Сразу за воротами притормозил, подобрал с земли уголёк и слегка подправил «гостеприимному» хозяину вывеску. «Сидор и К» уже неактуально, значит, будет… Нет, в рифму слишком пошло, да и народ здешний явно не оценит. Тогда просто:
«Сидор – козёл!»
Вот теперь всё правильно. Матвей вытер руку об джинсы и с чувством выполненного долга поехал прочь.
С Маней пришлось проститься довольно скоро. У первой же развилки она показала копытцем направо – там в паре часов езды находилось село Ерошкино, а на хуторе близ него – мельница любимого жениха. Как же он удивится, когда её увидит! И с самого утра под венец потащит, стопудово. А она и не против, она – только за!
- И всё благодаря тебе, - всхлипнула на прощанье козочка. – Спасибо, Матвеюшка, век не забуду! Сыночка в твою честь назову…
- Да ну что ты, при чём тут я?! - отмахнулся он. Потенциальный козлик Матвейка почему-то совсем не вдохновлял. – Это я тебе кругом должен! Если б не ты, я бы до сих пор дрых в этом гадюшнике. А, может, уже и в другом месте… по частям. Ладно, хватит реверансов, поторопимся. Вдруг да Сидор быстро проспится и погоню замутит? Лучше не рисковать.
- И то верно… - вздохнула Маня. – Закон теперь на нашей стороне, но «несчастный случай» на дороге те же Подколодные устроят с удовольствием. Сами, мол, с коня упали и на телегу намотались… Что ж, прощайте, люди добрые. Лёгкого пути! Будете проезжать Ерошкино – всегда милости просим к нам с Ваней!
- Прощай, Матвей… - она протянула копытце для пожатия и поцеловала мужчину в щёку. – Береги себя. И хватит уже тупить!
Маня невольно хихикнула, глядя на его вытянувшееся лицо. Подмигнула, помахала – и с радостным «Йо-хо!!» стукнула пятками по лошадиным бокам.
Быков почесал в затылке, провожая глазами счастливую всадницу, и подумал, что самое время последовать её примеру.
Вперёд, в столицу! Раз-два, вздрогнули!
* * *
Первое время было не до разговоров - спешили. Матвей про себя все маты сложил на своего коня. На его фоне Сивка казался образцом дружелюбия и послушания, а не норовил то и дело перейти с рыси на галоп, когда бедный наездник болтался на нём как мешок с… скажем, с картошкой. А эта строптивая зараза ещё и ржёт так ехидненько, а начнёшь пинать в бока – лязгает зубами и злобно фыркает. Вот же… животное.
- Продам тебя на скотобойню, - стараясь не прикусить язык, бормотал Мотя. – Пусть тебя корейцы съедят! Надеюсь, они там есть… Да не тряси ты меня так, Сидоров выкормыш! Знаю, вы с ним одна банда, он через тебя хоть так хочет со мной расквитаться… А вот хрен тебе! Не свалюсь!
Конь скептически ржал и продолжал свои «ужимки и прыжки». Кузька с матерью угорали, глядя на Матвеевы страдания, но втайне беспокоились - не навернулся бы вправду с непривычки-то.
Наконец, местная трасса под названием «то яма, то канава» осталась позади, и путешественники выбрались на ровный широкий тракт, ведущий прямиком в столицу. Несмотря на ранний час, по нему то и дело проезжали нагруженные товарами телеги, сновали взад и вперёд всадники, а один раз стремительно промчалась до боли знакомая шарообразная конструкция на тонких ножках. Вернее, её «сестра» (или брат?) с нарисованным во всю ширь телевизионным монитором в окружении кокетливых ресничек. Что самое удивительное, «телевизор» работал! Матвей успел заметить крупную тётку в кокошнике, которая хорошо поставленным голосом вещала, что «в столице нашей родины тепло и солнечно, на хуторе массово плодятся бабочки, а вот в деревне Гадюкино, как всегда, дожди». Кузька машинально скривился и вздохнул…
После короткого привала дальше поехали неспешно. Нападать на них на такой оживлённой магистрали Подколодные точно не осмелятся, и уже ранним вечером они достигнут конечной точки своего путешествия – славного города Едрит-Мадрита.
Кузя напросился в седло к Матвею. Вопреки обыкновению, не болтал без умолку, а всё думал о чём-то. О чём – дядя Мотя узнал через полчаса, когда ребёнок обернулся и прямо спросил:
- Ты в козу влюбился, да?
Дядя Мотя выпал в неконтролируемый осадок.
- С чего ты взял?!
- Ну, ты всё время одну и ту же песню бормочешь: «Ах, какая женщина, мне б такую». Это ты про неё, про Маню?
Быков закашлялся, мысленно проклиная своё подсознание. Он и не заметил, что напевал вслух. Вернее, подвывал тихонько, когда мерзкий коняга, наконец, выдохся и пошёл шагом. Забыл, что у рыжика ушки на макушке…
- Нет, Кузь, не про неё. Так просто.
- Аа. А моя мама тебе нравится?
Ёксель-моксель, вот так переход! Сводник малолетний…
Сказать по правде, Матвей вовсе и не злился. Просто не любил выкручиваться и тщательно подбирать слова, не в его это привычке.
А придётся.
- Ээ… Ну да, конечно, нравится. Она хорошая тётка, хозяйственная и с характером, смелая опять же.
- Ещё какая! И пирожки печёт просто оху… очешу… очень вкусные, короче. И вышивает лучше всех в деревне. И вообще самая красивая.
Быков невольно закашлялся.
- Ясен перец!
- Правда?
- Ну, чего я тебе, врать буду?
- А что тебе в ней больше всего нравится?
- Ээ… Глаза. Они у вас с мамкой у обоих красивые.
Когда ж он отстанет-то??
- А ещё?
- Что?
- Ну, кроме глаз?
- Ноги у неё тоже красивые, - ляпнул Мотя. – Я думал, костяные, как у Бабы-Яги, а они так очень даже. Упругие и…
Блиин! Это ж дитё, а не Колян, а он про ноги вещает!
- Она вообще-то вся такая, - закономерно надулся Кузька. – А ты её с Ягой сравнил, смеёшься надо мной, да?! Это из-за того, что мама в её ступе летала? И что?? Ты вон на Сидоровом коне едешь, но ты же не Сидор!
- Да ладно-ладно, глупость сказал, извини.
- То-то же. Дядь Моть, а…
- А что мы всё о какой-то ерунде говорим, когда можно время с пользой провести! – с фальшивым энтузиазмом перебил Быков. – Кузь, а давай я тебя прямо сейчас считать научу?! Вон на дороге сколько народу, совсем легко будет. Хочешь? Хоть до десяти, хоть до…
Энтузиазм увял под не по-детски тяжёлым взглядом васильковых глаз.
- Мы с мамой для тебя ерунда, да, дядя Мотя? – очень тихо переспросил Кузька. – Всё ясно. А я ещё ей не верил… Спасибо, но учить меня не надо. Всё равно я за один раз не запомню, а уже завтра ты в свой мир уйдёшь. А может, даже сегодня. Так что нечего тратить своё время на всяких…
Стоически улыбнулся – а у самого уже слезинка по щеке ползёт. Матвей не успел его удержать, рыжик буквально скатился с коня и взлетел на идущего следом Сивку. Тонкие детские ручонки изо всех сил обняли потемневшую лицом мать, но на Быкова она так и не взглянула. Да и зачем?
Ближе к столице движение сделалось ещё оживлённей, и путники порой с трудом лавировали в снующей туда-сюда толпе.
«Светофора на них нет, прут все разом, как танки, - хмуро думал Матвей. – Поддать бы паре-тройке под зад, чтоб пошевеливались, а других тормознуть, так нет, все лезут и лезут, ну никакого воспитания! Прямо как у нас…»
Настроение, само собой, было не очень. Тут и накопившаяся за время дороги усталость, и отбитое на сноровистом каурке седалище, и недавний разговор с Кузькой. Сказать по правде, всё остальное на его фоне безнадёжно меркло. Мотя считал себя мужиком выносливым и за несколько дней вполне притёрся к сказявской действительности, на проверку оказавшейся не такой уж суровой. А вот размолвка с рыжиком зацепила его сильнее, чем ему бы хотелось. Вроде и не так уж виноват – просто ляпнул не подумав, с кем не бывает? Нетактично, да. Но неужели малец всерьёз надеялся, что ради него и его «раскрасавицы» матушки он, Матвей, захочет навсегда остаться в этом дурацком триодиннадцатом царстве?! А если и так, значит ли это, что он должен нести ответственность за чужие обманутые ожидания? Пацана жалко, но…
Блин, всё равно жалко. И его, и мамку его. Вот она, похоже, с самого начала всё правильно поняла и ни на что не надеялась. Если уж он ночью с ней побрезговал… Может, и зря. Всё же глаза у неё и вправду красивые… И ноги. Да и вообще, не во внешности дело. По-человечески бабу жалко. Намаялась она уже в жизни, а надёжного плеча всё нет и нет, так, уроды одни. Даже приятно, что его она таковым не считает. Что у неё к нему симпатия, тщательно скрываемая кстати. Гордая женщина! Несмотря на всё ехидство, общаться с ней Моте очень даже нравилось. Но то общаться, а жениться и остаться… А как же родной и современный «похабный» мир, оставленная без присмотра квартира, работа, Колян, в конце концов?! По-любому, узнать, как он сможет вернуться домой, необходимо. Другой вопрос, что потом с этим знанием делать. Свалить сразу, по-английски, чтоб не рвать душу ни им, ни себе, или, наоборот, сначала на столицу поглядеть. Может, Кузьке с мамой там понравится, и они захотят остаться. А что? По крайней мере, погода в Е-М лучше, чем в Гадюкине. Он бы тогда немного задержался и помог им с обустройством.
Вот что теперь делать, как с мелким мириться? До самой столицы Кузька и рта не раскрыл, так и ехал позади матери, то ли спал, то ли продолжал обижаться. Значит, первый шаг должен сделать более взрослый и умный. Если Быков таковым считает себя, ему и карты в руки.
Случай представился только у городских ворот. До этого они так и ползли друг за другом, бдительно косясь на притороченные к сёдлам сумки – в такой толпе только так обчистят. Очередь на въезд, как стало понятно из разговоров, была делом обычным. Стражники собирали по медяку с каждого входящего рыла, будь то человеческое или скотское, профессионально хватали за рукава «зайцев» и выборочно интересовались целью приезда.
Мотя нашарил мешочек с местной «валютой» и решительно отвёл руку Яги.
- Впервые в столице?
- Да. Матвей Быков, а это родня моя.
- Мы тебе не…
Мать исподтишка пихнула сына локтем, он сердито засопел, но явно остался при своём мнении. Плохо дело, бывший дядя Мотя…
- Что «не», это и так видно, по джинсам! – фыркнул наблюдательный стражник. – Идите давайте, а ты, пришелец, задержись.
- А по какому…
- Мы без него…
