– Катрина! – Мадлена возмущенно вскинула брови, но после смягчилась:
– Прости, просто досадую. Я видела, как он возвращался домой под утро. И, потом, этот запах! Страшно представить, что подумал бы о нас наставник...
Она вздохнула и подняла на племянницу страдальческие глаза:
– Девочка моя, скажи. Неужели твой брат настолько не воздержан?
– Нет-нет, что ты, – Катрина поспешно затрясла серыми кудряшками, – обычно Бенедикт... О-о...
Они как раз вышли на храмовую площадь, и Кати с изумлением уставилась на огромные деревья, такие неожиданные для каменного Хоррхола. Толстостволые, с раскидистыми изумрудными кронами, они образовывали сводчатую аллею. А в самом конце зеленого коридора, освещенные розоватым светом, возвышались резные ворота.
– Всё это – остатки дремучего леса, когда-то занимавшего почти весь Миллендау. Здесь верят, что корни деревьев питает само Пламя, – с гордостью произнесла Мадлена. – Тут даже калеки исцеляются. Если достойны, конечно. Орден Пламени сам ухаживает за священными дубами.
– Как красиво, – выдохнула Кати, глядя на солнечные стрелы, проникающие сквозь листву, – совсем как в Тумаллане...
– Не уверена. – Мадлена поджала губы и дернула племянницу за руку: – Дорогая, пойдем. Нехорошо заставлять ждать наставника.
Внутри Храма было многолюдно, но прихожане старались хранить торжественную тишину. Молча раскланивались друг с другом, а потом не спеша обходили огромный янтарный шар в центре зала, где, подобно сердцу самого Храма, бился огонь. Всё тот же розовый свет, в котором медленно кружились пылинки, дарил странный румянец сосредоточенным лицам, а сверкающий чернотой мраморный пол, словно зеркало, отражал медленное шествие перевернутых фигур. Золотая роспись по гагатовым сводам причудливым кружевом тянулась над головой, а в центре потолка были выписаны Светлые Лебеди в своем человеческом обличии. Изображенные в полный рост, простоволосые и босые, в белоснежных симарах и с зелеными венками на головах – они стояли кругом и держали в ладонях лепестки Пламени. И Катрина, застыв на пороге, на мгновение задохнулась от величия и строгой красоты хоррхолского храма. В Тумаллане, были, конечно, и сфера, и росписи на стенах, но тот невысокий каменный дом казался уютным и даже обыденным. Здесь же в горле отчего-то запершило и, испугавшись по-глупому разреветься от восторга, мисс Харт поспешно шагнула за теткой.
Служитель в длинном сером балахоне милостиво кивнул, когда Мадлена положила в блюдо для пожертвований пару серебряных монет. А потом вручил прихожанкам по маленькому янтарному шарику величиной с горошину. Короткий взмах руки – и шарики мягко засветились изнутри, согревая кожу. Кати благодарно улыбнулась магу и зажала в кулаке священную искру.
– Благословение Пламени на вас, – чуть разлепив полные губы, пролепетал служитель и перевел взор на подошедшую сзади дородную матрону. Мадлена нетерпеливо ткнула зазевавшуюся Катрину в спину, и они, взявшись под руки, заскользили по гладкому полу, словно подчиняясь невидимому церемониймейстеру. Откуда-то неслись тихие и нежные звуки флейты, но, как ни крутила мисс Харт головой, музыканта не разглядела. Зато надолго задержалась у сердца Храма, прижав ладонь к теплой поверхности. Ничего для себя не прося, просто стояла, наслаждаясь ощущением чуда, вслушиваясь в ровное гудение Пламени под янтарем. На короткое мгновение Кати даже показалось, что она понимает, каково это – владеть магией, ощущать ее ток по жилам, создавать что-то волшебное и удивительное.
– Пойдем уже, – шепнула в ухо Мадлена, – тебя наставник требует.
Мисс Харт удивленно глянула на тетку – и когда та успела отлучиться? И сколько же сама Кати простояла у сферы?
Народу вокруг заметно поубавилось, и Харты стали подниматься по лестнице, покрытой алой ковровой дорожкой. Там, наверху, за позолоченной балюстрадой, в нишах верхней галереи, наставники дожидались подопечных.
Мадлена легко подтолкнула племянницу в сторону янтарной занавеси, вышитой багровыми языками пламени. Шепнула обеспокоенно:
– Искру не потеряла?
И, увидев, как из приоткрытого кулака Кати мигнуло светом, напомнила: – Его зовут брат Марк.
Катрина глубоко вздохнула, шагнула вперед и отвела в сторону тяжелую ткань. Навстречу, с алого бархатного диванчика, поднялся молодой мужчина. Вопреки опасениям, он ничуть не походил на противного Жака – худощавый, светлокожий, высокий, в белоснежном одеянии в пол. Каштановые с рыжим отливом волосы свободно опускались на плечи из-под черной остроконечной шапочки, а в карих глазах плавали золотистые искорки. "Он похож на чайку. Только очень большую" – подумала Кати, нервно хихикнула и почувствовала, что краснеет под пристальным взглядом продолговатых глаз.
Наставник ободряюще улыбнулся, а Катрина, совершенно смутившись собственной неловкости, зашарила взглядом по сторонам, соображая, уместным ли будет сейчас присесть.
– Ты – Катрина Харт, – скорее не спросил, а мягко подтвердил брат Марк:
– Впервые в Храме?
– Здесь – впервые, – уточнила Кати и, следуя приглашающему жесту наставника, опустилась на диван, судорожно сжимая в кулаке ставший горячим шарик.
Маг удовлетворенно кивнул и сел рядом. Диванчик скрипнул, Кати слегка отодвинулась, еще больше робея от прикосновения чужого локтя, а потом страшно разозлилась. Да что это такое, ведет себя точно пуганая мышь! Она вскинула подбородок и вызывающе уставилась в глаза наставнику:
– Я знаю, как проходит ритуал!
– Не сомневаюсь, - ответил тот негромко, – мисс Харт рассказывала о вас с братом.
Он немного поразглядывал девушку, отчего та нервно заерзала, колупая пальцем бархатную обивку дивана, а после неожиданно спросил:
– Тебе нравится единение?
Кати растерялась. Раньше ее ни о чем таком не спрашивали, да она и не ждала. Ритуал всегда был неотъемлемой частью жизни, как, допустим, дождь, снег, или пища. Катрина принимала его как данность и сама вопросами тоже не задавалась.
– Не знаю, – пробормотала она недоуменно.
– Смущение? Ты его испытываешь?
– Иногда.
Кати дернула плечиком и неожиданно созналась:
– Бывает, я думаю, что наставник может прочитать в моей голове что-нибудь недостойное. И я начинаю гнать от себя всякие глупости.
– Значит, тебе никогда не объясняли, что такое единение для мага?
– Брат Жак был строгим. И, наверное, немного нелюдимым... – Катрина снова смущенно потупилась, опасаясь, не сболтнула ли чего лишнего. В конце концов – не ее дело осуждать служителя Пламени.
– Не сомневаюсь, твой бывший наставник достойный человек, – Катрине показалось, что в голосе Марка послышалась насмешка, – однако, думаю, ты должна знать.
Он откинулся к спинке дивана, сложил руки на коленях, прикрыл глаза. И теперь Кати стало легче изучать его профиль, не опасаясь быть замеченной.
– Во время ритуала мы не забираем мыслей, не посягаем на твое, даже не знаем, о чем ты думаешь в момент единения. Нам важно настроение подопечного, его чувства, сила, если тебе будет угодно. Сила духа, мысли. К слову, люди приходят разные, – брат Марк коротко ухмыльнулся, – бывает, что потом голова раскалывается не только у вас, прихожан.
– Я хорошо переношу единение. – Катрина подумала, что горбатый нос наставника хоть слегка великоват, но отнюдь не портит общую гармонию лица. – Иногда просто устаю.
– Правда? – маг заинтересованно покосился из-под ресниц. Кати смущенно пожала плечами.
– Тем лучше. Приступим.
Он развернулся и торжественно спросил:
– Знаешь ли ты, для чего нужна магия?
– Магия должна служить людям, - заученно ответила Кати, – а люди быть едиными с магами. Нужно вместе нести Свет Пламени и не давать ему погаснуть. Не будет Света – воцарится Тьма.
Наставник положил теплые ладони на виски Катрине, и та закрыла глаза.
– Вспоминай. Мечтай.
Голос брата Марка отдалялся, и, почувствовав обычную для ритуала сонливость, Кати стала думать о приятном.
Раскидистый вяз на заднем дворе, куда она любила прибегать посреди жаркого дня. Плюхалась в траву и замирала. Высоко, в густой кроне, жила осторожная иволга. Золотистая, длинноносая, с голосом, напоминающим звуки дудочки. Катрина, как часто бывало в момент единения, представила знакомую до мельчайших подробностей резную тень вяза, шелест листвы над головой.
– Кати? – донесся издалека смеющийся мамин голос, – ты сегодня обедать собираешься?
Нет, вот об этом – нельзя. Это старательно забытое, запертое на дне души. Думалось, надежно, да, как оказалось, не очень. Лучше об иволге. Как та яростно мяукала на обескураженного кота, попытавшегося однажды залезть в гнездо...
– Не заставляй себя. Отпусти. – Голос мага был мягок, но убедителен. И Катрине отчего-то захотелось поверить.
Мама. Высокий лоб, светлые кудряшки, знакомый взгляд. У Бена похожий, вот только не такой ласковый. Полные руки, мягкая грудь, в которую бывало так приятно уткнуться, обнявшись. Только потом, когда мама совсем слегла, куда-то делась вся ее уютность, а глаза стали блестеть по-другому. Лихорадочно, нехорошо. И до последнего вздоха миссис Харт сжимала в руках сферу Пламени, заставив Катрину затаить обиду на священное. Где же была сила, которой все они щедро делились с магами, когда ее так отчаянно звали? Наставник Жак только равнодушно пожимал плечами, а старенький лекарь отводил глаза. Каждому приходит свой срок.
Кати подумала, что ее обида, должно быть, заставит брата Марка мучиться головной болью, а уж крамольные мысли в Храме Пламени, как пить дать, до добра не доведут. Осторожно попыталась высвободиться из рук наставника, а тот, вздохнув, неожиданно и ласково погладил ее по голове:
– Это просто жизнь.
Они просидели долго. Сначала Кати, конечно, поплакала, уткнувшись в кружевной платочек. Неизвестно, как воспринял это маг, но продолжал неловко удерживать ее голову. Потом он сам задавал ход ритуалу. Помогая, говорил отдельные слова, а уж Катрина сама додумывала, как, допустим, может выглядеть лучик солнца в морской воде. Постепенно она успокоилась и даже смогла чуть-чуть помечтать. О том, как они с Бенедиктом приживутся в Хоррхоле, купят дом, может, даже собаку заведут.
– На сегодня хватит, – наконец выдохнул наставник, убирая руки, и Кати открыла глаза. Марк сидел в расслабленной позе, а лицо его приобрело иные краски – кожа разрумянилась и словно светилась изнутри. Катрина отдала наставнику ставший совершенно холодным шарик-искру, и, произнеся традиционное "Сила Пламени в тебе", поднялась.
– Магия – это благо, будь благословенна и ты. – Брат Марк кивнул в ответ и коротко улыбнулся. А когда Катрина уже тронула янтарную занавеску, неожиданно добавил:
– Я бы хотел еще с тобой поговорить.
– Со мной? - Кати удивленно обернулась.
– И с твоим братом. Скажи мисс Мадлене, что вечером буду с визитом.
– О! – Тетушка даже раскраснелась от удовольствия, когда, спускаясь по лестнице, услышала о просьбе наставника. – Это в высшей степени замечательно! Ты просто не представляешь, как вам с Бенедиктом повезло. Брат Марк... – она оглянулась по сторонам и приникла к ушку Катрины, – знаешь, я считаю, что он лучший из крачек!
– Крачек? – Кати вспомнила первое впечатление, которое произвел на нее наставник, и недоуменно подняла брови. Мадлена наморщила нос:
– Дорогая, я помню, ты росла в глуши, но сколь уж приехала на Миллендау, будь добра познакомиться с его укладом и историей. Я же говорила, что нельзя быть такой вызывающей невежей.
Катрина вздохнула. Даже появись у нее желание засесть за книжки – ну и когда бы она успела? Давно, в далеком детстве, рассказы о том, как рождалась Империя, казались интересными, но потом, спустя годы, многое из них позабылось. В памяти осталась только красивая легенда про Светлых Лебедей – правителей острова, открывших простым людям магию. Впрочем, ее так часто пересказывали в храме Тумаллана, славя родоначальников культа Пламени, что и захоти Кати забыть, у нее бы не вышло. Она невольно подняла глаза к потолку и снова залюбовалась удивительной росписью.
– Крачки здесь священные птицы, – неуверенно повторила она то, что услышала за ужином.
– Не только. Я займусь твоим образованием.
Мадлена решительно кивнула и потащила племянницу к выходу. Они миновали аллею, а потом тетушка слегка отстранилась и критически оглядела Катрину:
– Тебе совершенно не идет этот жуткий цыплячий цвет. Определенно нам пора заняться покупками. Вон там.
Она кивнула в сторону невысокого домика с верандой, увитой диким виноградом. Над крыльцом красовалась деревянная загогулина, отдаленно напоминающая портновские ножницы.
– Это что? Лавочка? – удивленно протянула Кати. – Во дворе храма?
– А почему нет? Берта, лучшая портниха Хоррхола, шьет для магов, но никогда не откажет членам кофрадии. К тому же, у нее есть и готовое платье, а мы даже сможем получить скидку.
Мадлена решительно зашагала по лестнице и потрясла изящный серебряный колокольчик.
Портниха оказалась дамой радушной, пышной, весьма говорливой и гостеприимной. Не успела Катрина опомниться, как с нее уже сняли мерки и усадили чаёвничать. Они с теткой расположились за столиком у окна, и Кати отрешенно наблюдала за жизнью церковного двора. После встречи с наставником, как обычно, познабливало, но горячий, пахнущий мелиссой и ванилью напиток быстро заставил кровь разгуляться по венам, а изумительно вкусный мармелад вернул утраченное душевное спокойствие. И здесь, в тени разросшихся виноградных веток с резными листиками, настырно лезущих в открытое окошко, Кати неожиданно почувствовала себя почти дома.
Берта сновала по комнате и без умолку трещала о каких-то церковных поручениях; потом они с теткой стали взахлеб обсуждать оскандалившуюся прихожанку, связавшуюся с приезжим матросом. Разговоры Катрине быстро наскучили, и она стала украдкой крошить мармелад прыгающей по веранде пестрой пичужке. А сама то и дело ловила себя на мысли, что поглядывает на выход из церковной аллеи в надежде увидеть кого-нибудь знакомого. Например, брата Марка.
– Дорогая, а вы слышали? – портниха появилась из-за ширмы, таща в охапке целый ворох платьев. – Вчера днем сектанты попытались похитить приютских детишек!
– Да что вы говорите? – Мадлена охнула и покачала головой. – А чего ради?
– Говорят, для каких-то своих кровавых ритуалов. – Берта закинула одежду на расшитую незабудками ширму. – Катрина, деточка, идите сюда, примерьте платьица.
– Да, кстати, – старшая Харт проводила племянницу взглядом, - а что вы там с Бенедиктом говорили про облаву?
– О, я тоже слышала! – Портниха трагически закатила глаза. – Если бы не воины Пламени, лежать бы к утру бедняжкам с перегрызенным горлом!
– Кого-то поймали?
– Где уж там. Видать, волками обернулись, да в подворотни разбежались.
Катрина, выпутываясь из узкого платья, скептически хмыкнула. Зверюги, подобные той, что она встретила ночью, вряд ли бы стали удирать, поджав хвосты. Впрочем, мысли свои Кати озвучивать не стала, тем более что разговор двух дам плавно перетек к взлетевшим ценам на селедку, а принесенные наряды были великолепны.
Полчаса спустя Кати наконец-то сделала сложный выбор между лиловым и нежно-голубым платьем в пользу последнего и, удовлетворенно разгладив пышную юбку, отошла от зеркала. Дамы распрощались и, пообещав на будущей неделе непременно заглянуть, Харты вышли в город.
– Прости, просто досадую. Я видела, как он возвращался домой под утро. И, потом, этот запах! Страшно представить, что подумал бы о нас наставник...
Она вздохнула и подняла на племянницу страдальческие глаза:
– Девочка моя, скажи. Неужели твой брат настолько не воздержан?
– Нет-нет, что ты, – Катрина поспешно затрясла серыми кудряшками, – обычно Бенедикт... О-о...
Они как раз вышли на храмовую площадь, и Кати с изумлением уставилась на огромные деревья, такие неожиданные для каменного Хоррхола. Толстостволые, с раскидистыми изумрудными кронами, они образовывали сводчатую аллею. А в самом конце зеленого коридора, освещенные розоватым светом, возвышались резные ворота.
– Всё это – остатки дремучего леса, когда-то занимавшего почти весь Миллендау. Здесь верят, что корни деревьев питает само Пламя, – с гордостью произнесла Мадлена. – Тут даже калеки исцеляются. Если достойны, конечно. Орден Пламени сам ухаживает за священными дубами.
– Как красиво, – выдохнула Кати, глядя на солнечные стрелы, проникающие сквозь листву, – совсем как в Тумаллане...
– Не уверена. – Мадлена поджала губы и дернула племянницу за руку: – Дорогая, пойдем. Нехорошо заставлять ждать наставника.
Внутри Храма было многолюдно, но прихожане старались хранить торжественную тишину. Молча раскланивались друг с другом, а потом не спеша обходили огромный янтарный шар в центре зала, где, подобно сердцу самого Храма, бился огонь. Всё тот же розовый свет, в котором медленно кружились пылинки, дарил странный румянец сосредоточенным лицам, а сверкающий чернотой мраморный пол, словно зеркало, отражал медленное шествие перевернутых фигур. Золотая роспись по гагатовым сводам причудливым кружевом тянулась над головой, а в центре потолка были выписаны Светлые Лебеди в своем человеческом обличии. Изображенные в полный рост, простоволосые и босые, в белоснежных симарах и с зелеными венками на головах – они стояли кругом и держали в ладонях лепестки Пламени. И Катрина, застыв на пороге, на мгновение задохнулась от величия и строгой красоты хоррхолского храма. В Тумаллане, были, конечно, и сфера, и росписи на стенах, но тот невысокий каменный дом казался уютным и даже обыденным. Здесь же в горле отчего-то запершило и, испугавшись по-глупому разреветься от восторга, мисс Харт поспешно шагнула за теткой.
Служитель в длинном сером балахоне милостиво кивнул, когда Мадлена положила в блюдо для пожертвований пару серебряных монет. А потом вручил прихожанкам по маленькому янтарному шарику величиной с горошину. Короткий взмах руки – и шарики мягко засветились изнутри, согревая кожу. Кати благодарно улыбнулась магу и зажала в кулаке священную искру.
– Благословение Пламени на вас, – чуть разлепив полные губы, пролепетал служитель и перевел взор на подошедшую сзади дородную матрону. Мадлена нетерпеливо ткнула зазевавшуюся Катрину в спину, и они, взявшись под руки, заскользили по гладкому полу, словно подчиняясь невидимому церемониймейстеру. Откуда-то неслись тихие и нежные звуки флейты, но, как ни крутила мисс Харт головой, музыканта не разглядела. Зато надолго задержалась у сердца Храма, прижав ладонь к теплой поверхности. Ничего для себя не прося, просто стояла, наслаждаясь ощущением чуда, вслушиваясь в ровное гудение Пламени под янтарем. На короткое мгновение Кати даже показалось, что она понимает, каково это – владеть магией, ощущать ее ток по жилам, создавать что-то волшебное и удивительное.
– Пойдем уже, – шепнула в ухо Мадлена, – тебя наставник требует.
Мисс Харт удивленно глянула на тетку – и когда та успела отлучиться? И сколько же сама Кати простояла у сферы?
Народу вокруг заметно поубавилось, и Харты стали подниматься по лестнице, покрытой алой ковровой дорожкой. Там, наверху, за позолоченной балюстрадой, в нишах верхней галереи, наставники дожидались подопечных.
Мадлена легко подтолкнула племянницу в сторону янтарной занавеси, вышитой багровыми языками пламени. Шепнула обеспокоенно:
– Искру не потеряла?
И, увидев, как из приоткрытого кулака Кати мигнуло светом, напомнила: – Его зовут брат Марк.
Катрина глубоко вздохнула, шагнула вперед и отвела в сторону тяжелую ткань. Навстречу, с алого бархатного диванчика, поднялся молодой мужчина. Вопреки опасениям, он ничуть не походил на противного Жака – худощавый, светлокожий, высокий, в белоснежном одеянии в пол. Каштановые с рыжим отливом волосы свободно опускались на плечи из-под черной остроконечной шапочки, а в карих глазах плавали золотистые искорки. "Он похож на чайку. Только очень большую" – подумала Кати, нервно хихикнула и почувствовала, что краснеет под пристальным взглядом продолговатых глаз.
Наставник ободряюще улыбнулся, а Катрина, совершенно смутившись собственной неловкости, зашарила взглядом по сторонам, соображая, уместным ли будет сейчас присесть.
– Ты – Катрина Харт, – скорее не спросил, а мягко подтвердил брат Марк:
– Впервые в Храме?
– Здесь – впервые, – уточнила Кати и, следуя приглашающему жесту наставника, опустилась на диван, судорожно сжимая в кулаке ставший горячим шарик.
Прода от 28.03.2021, 10:41
Маг удовлетворенно кивнул и сел рядом. Диванчик скрипнул, Кати слегка отодвинулась, еще больше робея от прикосновения чужого локтя, а потом страшно разозлилась. Да что это такое, ведет себя точно пуганая мышь! Она вскинула подбородок и вызывающе уставилась в глаза наставнику:
– Я знаю, как проходит ритуал!
– Не сомневаюсь, - ответил тот негромко, – мисс Харт рассказывала о вас с братом.
Он немного поразглядывал девушку, отчего та нервно заерзала, колупая пальцем бархатную обивку дивана, а после неожиданно спросил:
– Тебе нравится единение?
Кати растерялась. Раньше ее ни о чем таком не спрашивали, да она и не ждала. Ритуал всегда был неотъемлемой частью жизни, как, допустим, дождь, снег, или пища. Катрина принимала его как данность и сама вопросами тоже не задавалась.
– Не знаю, – пробормотала она недоуменно.
– Смущение? Ты его испытываешь?
– Иногда.
Кати дернула плечиком и неожиданно созналась:
– Бывает, я думаю, что наставник может прочитать в моей голове что-нибудь недостойное. И я начинаю гнать от себя всякие глупости.
– Значит, тебе никогда не объясняли, что такое единение для мага?
– Брат Жак был строгим. И, наверное, немного нелюдимым... – Катрина снова смущенно потупилась, опасаясь, не сболтнула ли чего лишнего. В конце концов – не ее дело осуждать служителя Пламени.
– Не сомневаюсь, твой бывший наставник достойный человек, – Катрине показалось, что в голосе Марка послышалась насмешка, – однако, думаю, ты должна знать.
Он откинулся к спинке дивана, сложил руки на коленях, прикрыл глаза. И теперь Кати стало легче изучать его профиль, не опасаясь быть замеченной.
– Во время ритуала мы не забираем мыслей, не посягаем на твое, даже не знаем, о чем ты думаешь в момент единения. Нам важно настроение подопечного, его чувства, сила, если тебе будет угодно. Сила духа, мысли. К слову, люди приходят разные, – брат Марк коротко ухмыльнулся, – бывает, что потом голова раскалывается не только у вас, прихожан.
– Я хорошо переношу единение. – Катрина подумала, что горбатый нос наставника хоть слегка великоват, но отнюдь не портит общую гармонию лица. – Иногда просто устаю.
– Правда? – маг заинтересованно покосился из-под ресниц. Кати смущенно пожала плечами.
– Тем лучше. Приступим.
Он развернулся и торжественно спросил:
– Знаешь ли ты, для чего нужна магия?
– Магия должна служить людям, - заученно ответила Кати, – а люди быть едиными с магами. Нужно вместе нести Свет Пламени и не давать ему погаснуть. Не будет Света – воцарится Тьма.
Наставник положил теплые ладони на виски Катрине, и та закрыла глаза.
– Вспоминай. Мечтай.
Голос брата Марка отдалялся, и, почувствовав обычную для ритуала сонливость, Кати стала думать о приятном.
Раскидистый вяз на заднем дворе, куда она любила прибегать посреди жаркого дня. Плюхалась в траву и замирала. Высоко, в густой кроне, жила осторожная иволга. Золотистая, длинноносая, с голосом, напоминающим звуки дудочки. Катрина, как часто бывало в момент единения, представила знакомую до мельчайших подробностей резную тень вяза, шелест листвы над головой.
– Кати? – донесся издалека смеющийся мамин голос, – ты сегодня обедать собираешься?
Нет, вот об этом – нельзя. Это старательно забытое, запертое на дне души. Думалось, надежно, да, как оказалось, не очень. Лучше об иволге. Как та яростно мяукала на обескураженного кота, попытавшегося однажды залезть в гнездо...
– Не заставляй себя. Отпусти. – Голос мага был мягок, но убедителен. И Катрине отчего-то захотелось поверить.
Мама. Высокий лоб, светлые кудряшки, знакомый взгляд. У Бена похожий, вот только не такой ласковый. Полные руки, мягкая грудь, в которую бывало так приятно уткнуться, обнявшись. Только потом, когда мама совсем слегла, куда-то делась вся ее уютность, а глаза стали блестеть по-другому. Лихорадочно, нехорошо. И до последнего вздоха миссис Харт сжимала в руках сферу Пламени, заставив Катрину затаить обиду на священное. Где же была сила, которой все они щедро делились с магами, когда ее так отчаянно звали? Наставник Жак только равнодушно пожимал плечами, а старенький лекарь отводил глаза. Каждому приходит свой срок.
Кати подумала, что ее обида, должно быть, заставит брата Марка мучиться головной болью, а уж крамольные мысли в Храме Пламени, как пить дать, до добра не доведут. Осторожно попыталась высвободиться из рук наставника, а тот, вздохнув, неожиданно и ласково погладил ее по голове:
– Это просто жизнь.
Они просидели долго. Сначала Кати, конечно, поплакала, уткнувшись в кружевной платочек. Неизвестно, как воспринял это маг, но продолжал неловко удерживать ее голову. Потом он сам задавал ход ритуалу. Помогая, говорил отдельные слова, а уж Катрина сама додумывала, как, допустим, может выглядеть лучик солнца в морской воде. Постепенно она успокоилась и даже смогла чуть-чуть помечтать. О том, как они с Бенедиктом приживутся в Хоррхоле, купят дом, может, даже собаку заведут.
– На сегодня хватит, – наконец выдохнул наставник, убирая руки, и Кати открыла глаза. Марк сидел в расслабленной позе, а лицо его приобрело иные краски – кожа разрумянилась и словно светилась изнутри. Катрина отдала наставнику ставший совершенно холодным шарик-искру, и, произнеся традиционное "Сила Пламени в тебе", поднялась.
– Магия – это благо, будь благословенна и ты. – Брат Марк кивнул в ответ и коротко улыбнулся. А когда Катрина уже тронула янтарную занавеску, неожиданно добавил:
– Я бы хотел еще с тобой поговорить.
– Со мной? - Кати удивленно обернулась.
– И с твоим братом. Скажи мисс Мадлене, что вечером буду с визитом.
– О! – Тетушка даже раскраснелась от удовольствия, когда, спускаясь по лестнице, услышала о просьбе наставника. – Это в высшей степени замечательно! Ты просто не представляешь, как вам с Бенедиктом повезло. Брат Марк... – она оглянулась по сторонам и приникла к ушку Катрины, – знаешь, я считаю, что он лучший из крачек!
– Крачек? – Кати вспомнила первое впечатление, которое произвел на нее наставник, и недоуменно подняла брови. Мадлена наморщила нос:
– Дорогая, я помню, ты росла в глуши, но сколь уж приехала на Миллендау, будь добра познакомиться с его укладом и историей. Я же говорила, что нельзя быть такой вызывающей невежей.
Катрина вздохнула. Даже появись у нее желание засесть за книжки – ну и когда бы она успела? Давно, в далеком детстве, рассказы о том, как рождалась Империя, казались интересными, но потом, спустя годы, многое из них позабылось. В памяти осталась только красивая легенда про Светлых Лебедей – правителей острова, открывших простым людям магию. Впрочем, ее так часто пересказывали в храме Тумаллана, славя родоначальников культа Пламени, что и захоти Кати забыть, у нее бы не вышло. Она невольно подняла глаза к потолку и снова залюбовалась удивительной росписью.
– Крачки здесь священные птицы, – неуверенно повторила она то, что услышала за ужином.
– Не только. Я займусь твоим образованием.
Мадлена решительно кивнула и потащила племянницу к выходу. Они миновали аллею, а потом тетушка слегка отстранилась и критически оглядела Катрину:
– Тебе совершенно не идет этот жуткий цыплячий цвет. Определенно нам пора заняться покупками. Вон там.
Она кивнула в сторону невысокого домика с верандой, увитой диким виноградом. Над крыльцом красовалась деревянная загогулина, отдаленно напоминающая портновские ножницы.
– Это что? Лавочка? – удивленно протянула Кати. – Во дворе храма?
– А почему нет? Берта, лучшая портниха Хоррхола, шьет для магов, но никогда не откажет членам кофрадии. К тому же, у нее есть и готовое платье, а мы даже сможем получить скидку.
Мадлена решительно зашагала по лестнице и потрясла изящный серебряный колокольчик.
Портниха оказалась дамой радушной, пышной, весьма говорливой и гостеприимной. Не успела Катрина опомниться, как с нее уже сняли мерки и усадили чаёвничать. Они с теткой расположились за столиком у окна, и Кати отрешенно наблюдала за жизнью церковного двора. После встречи с наставником, как обычно, познабливало, но горячий, пахнущий мелиссой и ванилью напиток быстро заставил кровь разгуляться по венам, а изумительно вкусный мармелад вернул утраченное душевное спокойствие. И здесь, в тени разросшихся виноградных веток с резными листиками, настырно лезущих в открытое окошко, Кати неожиданно почувствовала себя почти дома.
Берта сновала по комнате и без умолку трещала о каких-то церковных поручениях; потом они с теткой стали взахлеб обсуждать оскандалившуюся прихожанку, связавшуюся с приезжим матросом. Разговоры Катрине быстро наскучили, и она стала украдкой крошить мармелад прыгающей по веранде пестрой пичужке. А сама то и дело ловила себя на мысли, что поглядывает на выход из церковной аллеи в надежде увидеть кого-нибудь знакомого. Например, брата Марка.
– Дорогая, а вы слышали? – портниха появилась из-за ширмы, таща в охапке целый ворох платьев. – Вчера днем сектанты попытались похитить приютских детишек!
– Да что вы говорите? – Мадлена охнула и покачала головой. – А чего ради?
– Говорят, для каких-то своих кровавых ритуалов. – Берта закинула одежду на расшитую незабудками ширму. – Катрина, деточка, идите сюда, примерьте платьица.
– Да, кстати, – старшая Харт проводила племянницу взглядом, - а что вы там с Бенедиктом говорили про облаву?
– О, я тоже слышала! – Портниха трагически закатила глаза. – Если бы не воины Пламени, лежать бы к утру бедняжкам с перегрызенным горлом!
– Кого-то поймали?
– Где уж там. Видать, волками обернулись, да в подворотни разбежались.
Катрина, выпутываясь из узкого платья, скептически хмыкнула. Зверюги, подобные той, что она встретила ночью, вряд ли бы стали удирать, поджав хвосты. Впрочем, мысли свои Кати озвучивать не стала, тем более что разговор двух дам плавно перетек к взлетевшим ценам на селедку, а принесенные наряды были великолепны.
Полчаса спустя Кати наконец-то сделала сложный выбор между лиловым и нежно-голубым платьем в пользу последнего и, удовлетворенно разгладив пышную юбку, отошла от зеркала. Дамы распрощались и, пообещав на будущей неделе непременно заглянуть, Харты вышли в город.
