– Дорогая, тебе лучше оставить нас наедине, – ласково обратился к ней мистер Штиль.
– Почему ты вечно пытаешься ей угодить? – взвизгнула Ирина Сергеевна, с грохотом поставив на стол серебряный поднос.
– Не смей портить мой фарфор, – зашипела на нее свекровь. – Мой дом она себе прикарманила. Я еще жива, так, что ничего вашего тут нет. Сколько можно повторять одно и то же?
Егор Афанасьевич с большим трудом выпроводил супругу в коридор, хотя та жаждала закатить скандал. Спустя пару минут, когда его мать с наслаждением уже курила трубку, мистер Штиль поставил перед ней чашку кофе со сливками и сел напротив.
– Значит, ты хочешь отдать сестре этот особняк?
– Даже если и так, вы в любом случае останетесь при деньгах. А у Тони с дочкой ничего нет.
Егор Афанасьевич хотел сказать нечто резкое, но благоразумно сдержался, понимая, что прямо сейчас решается будущее его семьи. Да, у него имелся собственный бизнес, плюс часть денег он получил от покойного отца. И все же этот дом не мог достаться никому кроме него. С детских лет он знал, что рано или поздно станет полноправным хозяином поместья Штилей, и теперь, не собирался отступать.
«Нужно как можно скорее что-нибудь придумать» – стучало в висках, пока он добродушно улыбался матери.
– Ты права. Если бы у нее был муж, тогда можно было бы не волноваться…
– Муж? – хмыкнула Соната Людвиговна. – Да, он сбежал почти сразу после того, как родилась Тина.
– Поэтому ты, должно быть, чувствуешь себя виноватой.
– И в чем же, по-твоему, я виновата перед ней?
– Ну-у, – протянул Егор Афанасьевич. – Ведь это именно ты сделала все возможное, чтобы Антонина осталась в полном одиночестве.
– А вот напоминать об этом не стоило. Считаешь было бы лучше, если бы она укатила в Буэнос-Айрес? Это же другой конец света, а я всего лишь хотела, чтобы она жила в Лондоне, рядом с нами. Мне вполне хватило и того, что она назвала мою внучку Аргентиной.
– Тут ее можно понять. Думала, тебя позлить…
Соната открыла рот, чтобы выдать очередную из своих многочисленных тирад относительно непутевой Антонины, но на пороге кабинета возникла ее старшая внучка Георгия. Двадцатилетняя девушка неопределенного телосложения. С недавних пор, она увлеклась французскими романами и требовала, чтобы домашние звали ее Жужу или Жоржета. Родители смотрели на капризы любимого чада сквозь пальцы, а бабушка испытывала к ней смешанные чувства, прилив небывалой нежности, мог довольно быстро смениться раздражением или даже отвращением.
– Бабуля! – вскрикнула Георгия, протянув к ней пухлые руки, плотно украшенные разноцветными браслетами. – Как хорошо, что ты здесь.
– Ты меня искала? – Соната Людвиговна отложила трубку в сторону и пододвинула ближе к сыну.
– У меня есть к тебе маленькая просьба, – подошла к ней ближе мисс Штиль.
– Я тебя внимательно слушаю.
– Мне предложили роль в пьесе…
– Вот это новость! – оживился Егор Афанасьевич. – И что же? Тебе нужны деньги на платье?
– Нет, папочка, – замотала головой Георгия, и ее жидкие волосы забавно растрепались. – Мне может помочь только бабуля.
«Что еще придумала эта девица?» – напряглась Соната, при этом стараясь сохранить на лице добродушную улыбку.
Георгия поправила на голове диадему усыпанную рубинами, и наклонилась к бабушке так низко, чтобы только она могла услышать ее слова.
– Я давно мечтала о такой роли. Сыграть девушку-пирата это как раз то, что мне нужно.
– И в чем же состоит моя помощь?
– Ты всегда была такой проницательной, – захлопала в ладоши внучка. – У каждого актера будут свои козыри. Главная героиня обещала настоящую мантию отороченную горностаем.
– А что придумала ты?
– Я подошла к своей работе со всей серьезностью. Мама заказала портнихе все, что полагается носить пирату, но хочется, чтобы и у меня было что-то настоящее. Не подделка, ну ты понимаешь.
– Холодное оружие я тебе достать не обещаю, – нахмурилась Соната Людвиговна.
– Пусть все будет бутафорское, – вскочил на ноги Егор Афанасьевич. – Иначе Георгия может случайно пораниться.
– Папочка, зови меня Жужу или Жоржета, – топнула не стройной ножкой та. – Если у меня получится достойно проявить себя на сцене, то возможно…
– К чему ты клонишь? – Соната едва не опрокинула на пол фарфоровое блюдце с позолоченной окантовкой. – Уж не в актрисы ли ты собираешься податься?
Мисс Штиль отступила назад, задела толстым локтем старинную вазу времен Французской Революции, которая издала гулкий звук и в одно мгновение треснула пополам.
– Ох, – вырвался возглас у Егора Афанасьевича. – Что же ты так невнимательна, доченька?
– Простите меня. Полагаю, что теперь бабуля не дослушает меня до конца.
– Если ты решила стать актрисой, я препятствовать не стану, – Соната Людвиговна склонилась над остатками вазы. – Но однозначно вычеркну тебя из завещания.
– Что? – в один голос спросили Георгия и ее отец.
– Ты знаешь, что я слов на ветер не бросаю. Так что сначала подумай, прежде чем развивать эту тему дальше.
Мисс Штиль надула губы.
– Мамочка, не надо делать подобные заявления, – выпалил Егор Афанасьевич.
– А ты помалкивай. Неужели ты думаешь, я спокойно приму тот факт, что моя внучка стала артисткой? Да это же курам на смех. Из уважаемой и такой богатой семьи, и так низко пасть. Тьфу.
– Я не переживу крушения своей детской мечты, – размазывая тушь по щекам, заплакала Георгия.
– Переживешь, деточка, – растягивая слова, возразила ей бабушка. – В юности я тоже грезила балетом. И что же? Мой отец применил ко мне один метод, и я моментально выбросила всю дурь из головы.
– Какой же метод? – поинтересовался Егор Афанасьевич.
– Он запер меня на чердаке и целую неделю держал на хлебе и воде. А все, потому что он был бизнесмен, и не мог пожертвовать своей репутацией. Что бы сказали люди, если бы наследница картофельного магната стала дрыгать ногами и вести себя, как последняя профурсетка.
– К-кто? – запинаясь, спросила Георгия.
– Неважно. Одним словом, женщина легкого поведения.
– Но мы, просто обязаны поддержать девочку, – мистер Штиль лично помогал матери собирать осколки старинной вазы.
– Допустим. Только я одного не могу понять. Что вы от меня-то хотите?
– Послушай, бабуля, – смахнув слезы, взяла ее за руку Георгия. – Я уже все придумала. И рисунок роли, и свой образ. Не хватает только...
– Дорогостоящей рекламы? – предположила Соната Людвиговна.
– Было бы неплохо. Хотя я и так справлюсь. Ты даже не представляешь насколько я талантливая. Видимо, пошла в тебя. Мне нужны деньги.
– Неудивительно. Ничего иного я и не ожидала.
– Доченька, ты могла бы попросить у меня, – обернулся Егор Афанасьевич. – Зачем же по пустякам беспокоить бабушку?
– Я опасалась, что меня неправильно поймут. Так и вышло.
– Поезжай в банк и сними со счета любую сумму, – посоветовала Соната, бросив тоскливый взгляд на осколки горячо любимой вазы.
– У меня не просто должны быть деньги. Я хочу достать из кармана мешочек с золотыми монетами. Понимаете? Тогда зритель проникнется еще большей симпатией к моей героине.
– Или позавидует, – предположил Егор Афанасьевич.
– Ну, она точно в нашу породу, сынок, – Соната Людвиговна неожиданно обняла внучку. – Вызывать у людей зависть наше главное преимущество. Именно этим всегда славился род Штилей. Чем больше завистников, тем мы сильнее, так говаривал мой покойный отец.
Пока внезапный порыв нежности не исчез, Георгия сообразила, что надо ковать железо, не отходя от бабули.
– Если ты так мной довольна, то я могу рассчитывать на твою поддержку?
– Конечно. Золотые монеты. Я скоро вернусь.
Соната царственно прошлась по персидскому ковру, затем неторопливо спустилась по широкой лестнице отделанной позолотой, и вошла в свою спальню. Все в доме, включая домашнюю челядь, были наслышаны, какой спартанский стиль жизни вела хозяйка особняка. Туалетный столик, стул, шкаф и кровать. Ничего лишнего. Никаких подушек, драпировок или картин. Пустые стены. Обычные портьеры. Гладкий пол с необычным рисунком. Закрыв за собой дверь на ключ, пожилая женщина потянула за рычаг возле шкафа, и тот бесшумно отъехал в сторону, открывая тайный ход. Соната Людвиговна прошла по темному коридору и очутилась в своей настоящей спальне, что буквально поражала роскошью и больше напоминала сокровищницу, чем жилое помещение. Про себя она звала это место «пещера Али-Бабы» и всякий раз ухмылялась, когда окружающие превозносили ее скромность и отсутствие тщеславия. Времени было немного, поэтому Соната заглянула сначала в один ларец, следом во второй, а затем повернулась к сундуку, что красовался напротив широкой кровати с бархатным пологом. На дне сундука нашелся расшитый бисером мешочек с настоящими дукатами.
Георгия долго и пристально изучала монеты, не веря собственным глазам. Она подозревала, что бабушка очень богата, но все, же боялась, что слухи относительно золотых монет окажутся лишь досужими домыслами разговорчивых служанок. Когда волна оцепенения, наконец, благополучно спала, то оба смогли говорить.
– Так мне и, правда, можно взять дукаты? – мисс Штиль не сводила горящего взгляда с мешочка.
– Да, с условием, что ты вернешь их через неделю.
– Бабушка, ты чудо!
– Заботься о деньгах, как следует, – напутствовал ее Егор Афанасьевич.
«Интересно, она сразу все потратит или дождется спектакля?» – Соната Людвиговна внимательно изучала лицо внучки.
«Бабушка не доверяет мне, значит, нужно ее приятно удивить» – мелькнула мысль в голове Георгии.
«Если дочка потеряет золотые монеты, мать точно лишит меня наследства» – тревожился Егор Афанасьевич, спускаясь к обеду.
Серия 3. Исполнение желаний
Нет ничего невозможного.
«Кунг-Фу Панда»
Москва. Август 1992 года.
После работы Антонина зашла на почту, чтобы забрать посылку из Лондона. Она могла бы из гордости не принимать подачки от своей богатой матери, что лишила ее наследства и практически отлучила от дома, но у нее не было иного выхода. Пусть ей было больно и обидно, зато женщина могла не беспокоиться о том, чем накормить свою дочь. Тина столкнулась с матерью возле магазина и очень обрадовалась, заметив в сумке посылку от бабушки. Дело в том, что девочка искренне надеялась получить какой-то знак внимания от этой строгой дамы, что всегда держала ее на расстоянии. Они поднялись на лифте, зашли в маленькую квартиру на пятом этаже и принялись разбирать сумки.
– Помой руки и садись за стол, – ласково сказала Антонина Афанасьевна.
Аргентина кивнула и с любопытством покосилась на коробку, что стояла в коридоре. Она ела суп без аппетита, то и дело, размышляя о том, что именно прислала ей бабушка. Когда мать поставила перед ней тарелку с макаронами и сосисками, то девочка шумно вздохнула. Маму расстраивать не хотелось, так что она поела совсем немного.
– Не вкусно?
– Очень вкусно, – вздрогнула Тина. – Просто я уже наелась.
– Значит, не будем сегодня открывать посылку?
– Конечно, будем.
Тут уж ей пришлось в темпе жевать сосиски и макароны, чтобы поскорее узнать, что же находится внутри большой картонной коробки. Наконец, с обедом было покончено. Антонина неторопливо выкладывала на стол бабушкины гостинцы, пока дочь мыла посуду, стараясь не оборачиваться из-за каждого шороха. Конечно, основная масса присланных продуктов уже мало могла их удивить. Картофельные котлеты, чипсы трех видов, хлеб из картофеля, картофельные лепешки, картофельная запеканка и печенье из сладкого картофеля. Тина достала из конверта открытку с изображением Биг-Бена и переменилась в лице. Бабушка Соната часто отправляла им письма или открытки, но в тот раз превзошла саму себя. Девочка точно не могла вспомнить весь текст, зато последняя фраза врезалась в ее память на долгие годы. «И не будь такой злой и бессердечной девочкой».
– Что случилось? – встрепенулась мать, заметив, как та побледнела.
– У меня голова разболелась. Можно я пойду в свою комнату?
– Хорошо.
Аргентина сунула конверт вместе с открыткой в пакет с чипсами и убежала прочь. Едва она закрыла за собой дверь, как горькие слезы хлынули из глаз. Никогда прежде ей не было так больно и обидно. Мало того, что эта женщина всегда относилась к ней строго, всегда сравнивала с кузиной, так теперь еще и написала такие жестокие слова.
«Что я сделала не так? Что?» – спрашивала себя Тина, забравшись в кресло с ногами. «Почему бабушка ненавидит меня?».
Антонина тем вечером тоже нашла эту открытку и тотчас поняла, почему ее дочь так огорчилась. Она просто разорвала ее на мелкие кусочки и выбросила, чтобы не хранить в доме подобное послание. Хотелось плакать и кричать от негодования. И все же, Тоня нашла в себе силы сдержаться. Необходимо было отвлечь девочку от грустных мыслей и тут как раз, она вспомнила, что подруга детства пригласила их в гости. В свой большой дом, что находился в городе Сочи. Утром Тина с трудом разлепила веки. От большого количества слез глаза опухли и покраснели. Она юркнула в ванную, чтобы мама не заметила ее опухшее лицо. Антонина не успела сообщить дочери отличную новость, как зазвонил телефон.
– Алло!
– Тоня, как хорошо, что я тебя застала! – послышался на другом конце провода взволнованный голос Ирины Сергеевны.
– Вы в Москве? – как можно более спокойным тоном, спросила та.
– Пока еще в Лондоне. Но через пару дней Георгия собирается в Россию, ей захотелось с подружками покататься по Волге. Короче, не могла бы она у вас погостить пару дней?
Первым порывом было согласиться. К счастью, Антонина вовремя пришла в себя и припомнила эпизод пятилетней давности, что явно не сулил ничего хорошего от общения с племянницей. В то лето, Ирина и Георгия прилетели на неделю, и девочка осталась у них на выходные. А все потому что, Ирина Сергеевна встретилась с бывшими одноклассниками и поехала к кому-то из них на дачу, жарить шашлыки. Гуляние затянулось дольше, чем предполагалось. А за это время Георгия изрядно потрепала нервы и тете и своей кузине. Мало того, что она капризничала по любому поводу, то еда не такая, то хлеб вчерашний. В свои пятнадцать лет она выглядела весьма взрослой, хотя предпочитала носить бантики и детские платья с изображением Барби. Мать души в ней не чаяла, поэтому закрывала глаза на все выкрутасы, полагая, что причина перепадов настроения это переходный возраст и со временем все как-то выправиться. Тоня терпеливо объясняла, что не стоит брать ее вещи и пользоваться косметикой без разрешения. На что племянница выпучивала маленькие глазки, высовывала язык и даже плевалась. Последней каплей оказался импровизированный показ мод, который они готовили втроем. Нашли много разных тканей, драпировали, что-то шили и мастерили. Тина и Георгия смеялись, кружились. Вели себя точно модели на подиуме. А когда гостье надоело веселье, она сообщила что хочет ужинать в ресторане и легла на пол. Антонина просила, чтобы девочки убрались в комнате, и только тогда садились ужинать. Вот в тот момент и случилась та некрасивая история с пощечиной.
– Георгия, пожалуйста, успокойся, – тетя с трудом сдерживалась, чтобы не повысить голос. – У нас так не принято себя вести.
– А у нас не заставляют никого убираться, – визжала Георгия. – Для грязной работы существует прислуга. Не равняйте меня с чернью!!!
– Почему ты вечно пытаешься ей угодить? – взвизгнула Ирина Сергеевна, с грохотом поставив на стол серебряный поднос.
– Не смей портить мой фарфор, – зашипела на нее свекровь. – Мой дом она себе прикарманила. Я еще жива, так, что ничего вашего тут нет. Сколько можно повторять одно и то же?
Егор Афанасьевич с большим трудом выпроводил супругу в коридор, хотя та жаждала закатить скандал. Спустя пару минут, когда его мать с наслаждением уже курила трубку, мистер Штиль поставил перед ней чашку кофе со сливками и сел напротив.
– Значит, ты хочешь отдать сестре этот особняк?
– Даже если и так, вы в любом случае останетесь при деньгах. А у Тони с дочкой ничего нет.
Егор Афанасьевич хотел сказать нечто резкое, но благоразумно сдержался, понимая, что прямо сейчас решается будущее его семьи. Да, у него имелся собственный бизнес, плюс часть денег он получил от покойного отца. И все же этот дом не мог достаться никому кроме него. С детских лет он знал, что рано или поздно станет полноправным хозяином поместья Штилей, и теперь, не собирался отступать.
«Нужно как можно скорее что-нибудь придумать» – стучало в висках, пока он добродушно улыбался матери.
– Ты права. Если бы у нее был муж, тогда можно было бы не волноваться…
– Муж? – хмыкнула Соната Людвиговна. – Да, он сбежал почти сразу после того, как родилась Тина.
– Поэтому ты, должно быть, чувствуешь себя виноватой.
– И в чем же, по-твоему, я виновата перед ней?
– Ну-у, – протянул Егор Афанасьевич. – Ведь это именно ты сделала все возможное, чтобы Антонина осталась в полном одиночестве.
– А вот напоминать об этом не стоило. Считаешь было бы лучше, если бы она укатила в Буэнос-Айрес? Это же другой конец света, а я всего лишь хотела, чтобы она жила в Лондоне, рядом с нами. Мне вполне хватило и того, что она назвала мою внучку Аргентиной.
– Тут ее можно понять. Думала, тебя позлить…
Соната открыла рот, чтобы выдать очередную из своих многочисленных тирад относительно непутевой Антонины, но на пороге кабинета возникла ее старшая внучка Георгия. Двадцатилетняя девушка неопределенного телосложения. С недавних пор, она увлеклась французскими романами и требовала, чтобы домашние звали ее Жужу или Жоржета. Родители смотрели на капризы любимого чада сквозь пальцы, а бабушка испытывала к ней смешанные чувства, прилив небывалой нежности, мог довольно быстро смениться раздражением или даже отвращением.
– Бабуля! – вскрикнула Георгия, протянув к ней пухлые руки, плотно украшенные разноцветными браслетами. – Как хорошо, что ты здесь.
– Ты меня искала? – Соната Людвиговна отложила трубку в сторону и пододвинула ближе к сыну.
– У меня есть к тебе маленькая просьба, – подошла к ней ближе мисс Штиль.
– Я тебя внимательно слушаю.
– Мне предложили роль в пьесе…
– Вот это новость! – оживился Егор Афанасьевич. – И что же? Тебе нужны деньги на платье?
– Нет, папочка, – замотала головой Георгия, и ее жидкие волосы забавно растрепались. – Мне может помочь только бабуля.
«Что еще придумала эта девица?» – напряглась Соната, при этом стараясь сохранить на лице добродушную улыбку.
Георгия поправила на голове диадему усыпанную рубинами, и наклонилась к бабушке так низко, чтобы только она могла услышать ее слова.
– Я давно мечтала о такой роли. Сыграть девушку-пирата это как раз то, что мне нужно.
– И в чем же состоит моя помощь?
– Ты всегда была такой проницательной, – захлопала в ладоши внучка. – У каждого актера будут свои козыри. Главная героиня обещала настоящую мантию отороченную горностаем.
– А что придумала ты?
– Я подошла к своей работе со всей серьезностью. Мама заказала портнихе все, что полагается носить пирату, но хочется, чтобы и у меня было что-то настоящее. Не подделка, ну ты понимаешь.
– Холодное оружие я тебе достать не обещаю, – нахмурилась Соната Людвиговна.
– Пусть все будет бутафорское, – вскочил на ноги Егор Афанасьевич. – Иначе Георгия может случайно пораниться.
– Папочка, зови меня Жужу или Жоржета, – топнула не стройной ножкой та. – Если у меня получится достойно проявить себя на сцене, то возможно…
– К чему ты клонишь? – Соната едва не опрокинула на пол фарфоровое блюдце с позолоченной окантовкой. – Уж не в актрисы ли ты собираешься податься?
Мисс Штиль отступила назад, задела толстым локтем старинную вазу времен Французской Революции, которая издала гулкий звук и в одно мгновение треснула пополам.
– Ох, – вырвался возглас у Егора Афанасьевича. – Что же ты так невнимательна, доченька?
– Простите меня. Полагаю, что теперь бабуля не дослушает меня до конца.
– Если ты решила стать актрисой, я препятствовать не стану, – Соната Людвиговна склонилась над остатками вазы. – Но однозначно вычеркну тебя из завещания.
– Что? – в один голос спросили Георгия и ее отец.
– Ты знаешь, что я слов на ветер не бросаю. Так что сначала подумай, прежде чем развивать эту тему дальше.
Мисс Штиль надула губы.
– Мамочка, не надо делать подобные заявления, – выпалил Егор Афанасьевич.
– А ты помалкивай. Неужели ты думаешь, я спокойно приму тот факт, что моя внучка стала артисткой? Да это же курам на смех. Из уважаемой и такой богатой семьи, и так низко пасть. Тьфу.
– Я не переживу крушения своей детской мечты, – размазывая тушь по щекам, заплакала Георгия.
– Переживешь, деточка, – растягивая слова, возразила ей бабушка. – В юности я тоже грезила балетом. И что же? Мой отец применил ко мне один метод, и я моментально выбросила всю дурь из головы.
– Какой же метод? – поинтересовался Егор Афанасьевич.
– Он запер меня на чердаке и целую неделю держал на хлебе и воде. А все, потому что он был бизнесмен, и не мог пожертвовать своей репутацией. Что бы сказали люди, если бы наследница картофельного магната стала дрыгать ногами и вести себя, как последняя профурсетка.
– К-кто? – запинаясь, спросила Георгия.
– Неважно. Одним словом, женщина легкого поведения.
– Но мы, просто обязаны поддержать девочку, – мистер Штиль лично помогал матери собирать осколки старинной вазы.
– Допустим. Только я одного не могу понять. Что вы от меня-то хотите?
– Послушай, бабуля, – смахнув слезы, взяла ее за руку Георгия. – Я уже все придумала. И рисунок роли, и свой образ. Не хватает только...
– Дорогостоящей рекламы? – предположила Соната Людвиговна.
– Было бы неплохо. Хотя я и так справлюсь. Ты даже не представляешь насколько я талантливая. Видимо, пошла в тебя. Мне нужны деньги.
– Неудивительно. Ничего иного я и не ожидала.
– Доченька, ты могла бы попросить у меня, – обернулся Егор Афанасьевич. – Зачем же по пустякам беспокоить бабушку?
– Я опасалась, что меня неправильно поймут. Так и вышло.
– Поезжай в банк и сними со счета любую сумму, – посоветовала Соната, бросив тоскливый взгляд на осколки горячо любимой вазы.
– У меня не просто должны быть деньги. Я хочу достать из кармана мешочек с золотыми монетами. Понимаете? Тогда зритель проникнется еще большей симпатией к моей героине.
– Или позавидует, – предположил Егор Афанасьевич.
– Ну, она точно в нашу породу, сынок, – Соната Людвиговна неожиданно обняла внучку. – Вызывать у людей зависть наше главное преимущество. Именно этим всегда славился род Штилей. Чем больше завистников, тем мы сильнее, так говаривал мой покойный отец.
Пока внезапный порыв нежности не исчез, Георгия сообразила, что надо ковать железо, не отходя от бабули.
– Если ты так мной довольна, то я могу рассчитывать на твою поддержку?
– Конечно. Золотые монеты. Я скоро вернусь.
Соната царственно прошлась по персидскому ковру, затем неторопливо спустилась по широкой лестнице отделанной позолотой, и вошла в свою спальню. Все в доме, включая домашнюю челядь, были наслышаны, какой спартанский стиль жизни вела хозяйка особняка. Туалетный столик, стул, шкаф и кровать. Ничего лишнего. Никаких подушек, драпировок или картин. Пустые стены. Обычные портьеры. Гладкий пол с необычным рисунком. Закрыв за собой дверь на ключ, пожилая женщина потянула за рычаг возле шкафа, и тот бесшумно отъехал в сторону, открывая тайный ход. Соната Людвиговна прошла по темному коридору и очутилась в своей настоящей спальне, что буквально поражала роскошью и больше напоминала сокровищницу, чем жилое помещение. Про себя она звала это место «пещера Али-Бабы» и всякий раз ухмылялась, когда окружающие превозносили ее скромность и отсутствие тщеславия. Времени было немного, поэтому Соната заглянула сначала в один ларец, следом во второй, а затем повернулась к сундуку, что красовался напротив широкой кровати с бархатным пологом. На дне сундука нашелся расшитый бисером мешочек с настоящими дукатами.
Георгия долго и пристально изучала монеты, не веря собственным глазам. Она подозревала, что бабушка очень богата, но все, же боялась, что слухи относительно золотых монет окажутся лишь досужими домыслами разговорчивых служанок. Когда волна оцепенения, наконец, благополучно спала, то оба смогли говорить.
– Так мне и, правда, можно взять дукаты? – мисс Штиль не сводила горящего взгляда с мешочка.
– Да, с условием, что ты вернешь их через неделю.
– Бабушка, ты чудо!
– Заботься о деньгах, как следует, – напутствовал ее Егор Афанасьевич.
«Интересно, она сразу все потратит или дождется спектакля?» – Соната Людвиговна внимательно изучала лицо внучки.
«Бабушка не доверяет мне, значит, нужно ее приятно удивить» – мелькнула мысль в голове Георгии.
«Если дочка потеряет золотые монеты, мать точно лишит меня наследства» – тревожился Егор Афанасьевич, спускаясь к обеду.
Серия 3. Исполнение желаний
Нет ничего невозможного.
«Кунг-Фу Панда»
Москва. Август 1992 года.
После работы Антонина зашла на почту, чтобы забрать посылку из Лондона. Она могла бы из гордости не принимать подачки от своей богатой матери, что лишила ее наследства и практически отлучила от дома, но у нее не было иного выхода. Пусть ей было больно и обидно, зато женщина могла не беспокоиться о том, чем накормить свою дочь. Тина столкнулась с матерью возле магазина и очень обрадовалась, заметив в сумке посылку от бабушки. Дело в том, что девочка искренне надеялась получить какой-то знак внимания от этой строгой дамы, что всегда держала ее на расстоянии. Они поднялись на лифте, зашли в маленькую квартиру на пятом этаже и принялись разбирать сумки.
– Помой руки и садись за стол, – ласково сказала Антонина Афанасьевна.
Аргентина кивнула и с любопытством покосилась на коробку, что стояла в коридоре. Она ела суп без аппетита, то и дело, размышляя о том, что именно прислала ей бабушка. Когда мать поставила перед ней тарелку с макаронами и сосисками, то девочка шумно вздохнула. Маму расстраивать не хотелось, так что она поела совсем немного.
– Не вкусно?
– Очень вкусно, – вздрогнула Тина. – Просто я уже наелась.
– Значит, не будем сегодня открывать посылку?
– Конечно, будем.
Тут уж ей пришлось в темпе жевать сосиски и макароны, чтобы поскорее узнать, что же находится внутри большой картонной коробки. Наконец, с обедом было покончено. Антонина неторопливо выкладывала на стол бабушкины гостинцы, пока дочь мыла посуду, стараясь не оборачиваться из-за каждого шороха. Конечно, основная масса присланных продуктов уже мало могла их удивить. Картофельные котлеты, чипсы трех видов, хлеб из картофеля, картофельные лепешки, картофельная запеканка и печенье из сладкого картофеля. Тина достала из конверта открытку с изображением Биг-Бена и переменилась в лице. Бабушка Соната часто отправляла им письма или открытки, но в тот раз превзошла саму себя. Девочка точно не могла вспомнить весь текст, зато последняя фраза врезалась в ее память на долгие годы. «И не будь такой злой и бессердечной девочкой».
– Что случилось? – встрепенулась мать, заметив, как та побледнела.
– У меня голова разболелась. Можно я пойду в свою комнату?
– Хорошо.
Аргентина сунула конверт вместе с открыткой в пакет с чипсами и убежала прочь. Едва она закрыла за собой дверь, как горькие слезы хлынули из глаз. Никогда прежде ей не было так больно и обидно. Мало того, что эта женщина всегда относилась к ней строго, всегда сравнивала с кузиной, так теперь еще и написала такие жестокие слова.
«Что я сделала не так? Что?» – спрашивала себя Тина, забравшись в кресло с ногами. «Почему бабушка ненавидит меня?».
Антонина тем вечером тоже нашла эту открытку и тотчас поняла, почему ее дочь так огорчилась. Она просто разорвала ее на мелкие кусочки и выбросила, чтобы не хранить в доме подобное послание. Хотелось плакать и кричать от негодования. И все же, Тоня нашла в себе силы сдержаться. Необходимо было отвлечь девочку от грустных мыслей и тут как раз, она вспомнила, что подруга детства пригласила их в гости. В свой большой дом, что находился в городе Сочи. Утром Тина с трудом разлепила веки. От большого количества слез глаза опухли и покраснели. Она юркнула в ванную, чтобы мама не заметила ее опухшее лицо. Антонина не успела сообщить дочери отличную новость, как зазвонил телефон.
– Алло!
– Тоня, как хорошо, что я тебя застала! – послышался на другом конце провода взволнованный голос Ирины Сергеевны.
– Вы в Москве? – как можно более спокойным тоном, спросила та.
– Пока еще в Лондоне. Но через пару дней Георгия собирается в Россию, ей захотелось с подружками покататься по Волге. Короче, не могла бы она у вас погостить пару дней?
Первым порывом было согласиться. К счастью, Антонина вовремя пришла в себя и припомнила эпизод пятилетней давности, что явно не сулил ничего хорошего от общения с племянницей. В то лето, Ирина и Георгия прилетели на неделю, и девочка осталась у них на выходные. А все потому что, Ирина Сергеевна встретилась с бывшими одноклассниками и поехала к кому-то из них на дачу, жарить шашлыки. Гуляние затянулось дольше, чем предполагалось. А за это время Георгия изрядно потрепала нервы и тете и своей кузине. Мало того, что она капризничала по любому поводу, то еда не такая, то хлеб вчерашний. В свои пятнадцать лет она выглядела весьма взрослой, хотя предпочитала носить бантики и детские платья с изображением Барби. Мать души в ней не чаяла, поэтому закрывала глаза на все выкрутасы, полагая, что причина перепадов настроения это переходный возраст и со временем все как-то выправиться. Тоня терпеливо объясняла, что не стоит брать ее вещи и пользоваться косметикой без разрешения. На что племянница выпучивала маленькие глазки, высовывала язык и даже плевалась. Последней каплей оказался импровизированный показ мод, который они готовили втроем. Нашли много разных тканей, драпировали, что-то шили и мастерили. Тина и Георгия смеялись, кружились. Вели себя точно модели на подиуме. А когда гостье надоело веселье, она сообщила что хочет ужинать в ресторане и легла на пол. Антонина просила, чтобы девочки убрались в комнате, и только тогда садились ужинать. Вот в тот момент и случилась та некрасивая история с пощечиной.
– Георгия, пожалуйста, успокойся, – тетя с трудом сдерживалась, чтобы не повысить голос. – У нас так не принято себя вести.
– А у нас не заставляют никого убираться, – визжала Георгия. – Для грязной работы существует прислуга. Не равняйте меня с чернью!!!
