1
Алина спешила на автобус. Она задержалась на полчаса потому что у нее сломался утюг. Банальная ситуация. Но преподавателю не объяснишь этого, потому что там от нее ждут результата, а не глупых оправданий. Девушка увидела автобус еще издалека, поэтому ускорила шаг, а потом и вовсе побежала. На остановке оказалось много людей, значит транспорт задержался.
– Простите, – сказала Алина, случайно задев кого-то локтем.
– Надо быть внимательнее, – донеслось до нее чье-то замечание.
Но попасть в автобус было важнее, чем слушать чужие нотации. Тем более она извинилась. Двери открылись и люди внезапно стали толкаться. Ей никак не удавалось войти внутрь. Пришлось изловчиться и буквально вскочить в последнюю минуту.
– Вы на мою сумку наступили, – повернулась к ней дама с чемоданом и кучей сумок.
– Извините, – произнесла девушка, но пошевелиться уже не могла.
Она стояла спиной к дверям и отступать было некуда. Водитель ехал спокойно, но внезапно на светофоре его кто-то подрезал, и автобус резко дернулся. Пассажиры начали громко ругаться. Кто-то ударился, кто-то чуть не упал. Алина стояла ровно, прижав к себе сумку. На первой остановке все рванули к выходу, и она едва не потеряла равновесие. На следующей остановке ее просто вынес поток людей, и она с трудном зашла обратно.
– Нашли место, где встать, – хмыкнула женщина в синем пальто.
– Но больше нет свободных мест, – возразила ей Алина.
Женщина повернула голову, убедилась, что это действительно так и молча, отвернулась. И все. Возле метро вышли почти все, включая Алину. Она спешила в метро, но люди толкались, нервничали и нехотя пропускали ее вперед. В художественный лицей она прибыла с небольшим опозданием, поэтому мысленно молилась, чтобы ей не сильно досталось от преподавателя.
– Широкова, снова опоздали? – остановил ее в коридоре заместитель директора, мужчина представительной внешности, но с небольшим косоглазием.
– Не по своей вине…
– Ну, еще бы. Все так говорят.
– Я обещаю впредь быть более внимательной, – Алина бросила взгляд на часы.
Когда она влетела на урок, то как ни странно никто даже не посмотрел в ее сторону. Ребята были заняты делом. Кто кисти проверял, кто что-то искал в телефоне, а некоторые расслабленно болтали.
– Широкова, ты где там бродишь? – окликнула ее подруга Надя.
– Долго рассказывать. Преподаватель сегодня…
– Нам повезло, – перебила ее рыжеволосая Мила. – Зинаиды Зиновьевны не будет. Она заболела.
– Это к лучшему, – выпалила Алина и тотчас прикусила язык.
Нет, она вовсе не желала преподавателю зла, просто слишком уж строга была Зинаида Зиновьевна, которую их группа за глаза дразнила «Зинкой-пулеметчицей». Потому что требовала она от учеников четкости и собранности, что особенно трудно давалось молодым и творческим ребятам.
– А кто ее сегодня заменяет? – поинтересовалась Надя, доставая из кармана маленькое зеркальце.
Она взглянула сначала на свое отражение, а затем с его помощью посмотрела, чем занимается некий Федор. Все давно догадались о ее нежных чувствах к Феде и даже иногда подшучивали над ней, но Надежда не обижалась. Добрая была девушка.
– Вроде новый препод, – пожала плечами Мила.
Дверь неожиданно открылась и перед ними возник молодой мужчина в бирюзовой рубашке. Он поздоровался и тотчас представился. Илья Илларионович. Девушки ахнули от восторга. Молодой красавец с копной темно-каштановых волос и бархатистым взглядом. Такому бы в кино сниматься, а не про живопись вещать.
– Похоже, он не женат, – отметила соседка Алины, голубоглазая Вика.
– Да, кольца на руке нет, – кивнула Мила, улыбнувшись преподавателю.
– Надеюсь, что вы все выбрали для себя тот сюжет, что вам ближе? – заговорил Илья Илларионович.
Алина так была увлечена перепиской с мамой, что даже не расслышала его вопрос. Преподаватель несмотря на молодость имел некоторый опыт, поэтому почти сразу стал подходить к ученикам, чтобы проверить насколько они хорошо подготовились к уроку.
– Как вас зовут? – он обратился к Алине.
Девушка чуть было не выронила телефон:
– Алина Широкова.
– Как давно вы здесь?
– Уже второй год.
– Замечательно. А почему тогда проигнорировали мой вопрос?
– Простите, – вздохнула девушка. – Не хочу жаловаться, но утро сегодня выдалось трудным. Утюг сломался, и я написала об этом маме…
– Обычные бытовые дела, – ровным тоном произнес Илья Илларионович. – Но разве мы здесь чтобы говорить про утюг?
Послышался смех.
– Нет. Мы здесь чтобы постигать тайны живописи.
– Рад, что вы это понимаете, Алина.
Преподаватель подошел ближе и отметил, что у нее весьма хорошие данные. Затем он повторил свой вопрос, желая узнать у каждого насколько он хорошо подготовился к уроку.
– Я выбрала «Черный квадрат» Малевича, – сообщила Надя и все прыснули от смеха.
– Звучит забавно, но не отклоняйтесь от сути, – Илья Илларионович бросил на нее твердый взгляд.
– Я бы хотела писать копию «Девочка с персиками» Серова, – выдавила из себя Надежда.
– Погодите, – подняла руку Вика, – но ее взял уже кто-то из ребят.
– Тогда вам придется выбрать что-то другое.
Вика сказала, что ей нравится «Неравный брак» Пукирева, Мила выбрала «Портрет Лопухиной» Боровиковского. Другие ученики тоже подробно рассказали о своих будущих работах.
– А что же вы молчите, Алина? – повернулся к ней Илья Илларионович.
– Василий Тропинин «Гитарист», – выдержав паузу, объявила Алина.
– Почему вас заинтересовала именно эта картина?
Надя и Мила уставились на нее с удивлением. Они точно помнили, что девушка планировала писать что-то из Брюллова. И тут, скажите, пожалуйста, Тропинин. С чего такая перемена?
– Я увидела в данном сюжете много важных моментов…
– Похвально, – улыбнулся преподаватель. – Вот и напишите мне об этом в коротком сочинении.
– Что? – удивилась Вика, переглянувшись с соседками.
– В нескольких словах опишите свои впечатления от картины, чтобы я мог лучше понять ваш импульс, – пояснил Илья Илларионович.
2
Импульс. Он серьезно? Алина вышла на улицу и весенний ветер охладил ее красные щеки. Она не знала что ответить преподавателю, тем более написать в своем сочинении. Или объяснительной? Ребята из группы пребывали в недоумении потому что более никому Илья Илларионович не сделал подобного предложения.
– Вероятно, ты ему понравилась, – открывая пакет сухариков, сказала Мила.
– С чего вдруг? – напряглась Вика, она всегда считала, что все мужчины должны влюбляться только в нее.
Виктория имела почти идеальную фигуру, длинные русые волосы и ровный тон кожи. Алина на ее фоне выглядела просто нескладной шатенкой с янтарными глазами и пухлыми губами. Мила была невероятно обаятельной, рыжие волосы, зеленые глаза и пышные формы. Надежда имела средний рост, такой же вес, мелкие черты лица и большие, точно у куклы глаза. Так что никак не могла Широкова блистать в этой компании.
– Потому что она у нас красавица, – обняла подругу за плечи Надя.
– Кто сказал? – прищурилась Вика.
– Мы говорим, – улыбнулась Мила, предлагая девчонкам сухарики.
Все взяли, кроме Виктории.
– Может, шаурму возьмем? – оживилась Надежда.
– Ой, нет, – откинула с лица челку Виктория. – Я такое не ем. Только правильное питание делает нашу жизнь более гармоничной.
После этой фразы она свернула за угол и скрылась из вида.
– Как красиво врет, – усмехнулась Мила. – Я сама на днях видела ее поедающей фаст-фуд.
Девушки развеселились. Все знали о том, как Вика любит пускать пыль в глаза. То она курить бросила, мол, вредит здоровью, а сама в подворотне у ребят стреляла сигареты. То пост соблюдает, а сама мясо заказывает в кафе. Теперь новый пунктик – правильное питание. Пока они втроем дошли до пекарни, Алина поняла, что действительно проголодалась. Но шаурму не хотелось здесь покупать. На витрине красовалась свежая самса, вот ее-то она и выбрала. Сели за столик, взяли напитки. Кто-то кофе, кто-то колу. Алина просто чай, чтобы не есть всухомятку. Еще и соус какой-то раздобыли. Надя в соседнем отделе купила соленые огурцы, так что получился почти пир.
– Как он тебе показался? – повернулась к ней Мила, поливая соусом свою шаурму.
– Илья Илларионович? – уточнила Широкова.
– Именно, – кивнула Надежда. – Видно, что знает себе цену.
– Честно говоря, я его не разглядывала.
– Да, неужели? – лицо Милы вытянулось от удивления.
Они еще добрых полчаса обсуждали нового преподавателя. Его манеры, голос, внешний вид и даже походку. Алина почти не принимала участия, потому что думала о том, как придет домой и начнет работу над копией. У Вики сто процентов все будет готово через неделю или чуть больше. Надя будет долго мучиться с эскизами, а Мила все сделает в последнюю очередь. Но Алина не привыкла откладывать важные дела, поэтому вскоре рассталась с девушками и поспешила на автобус. В этот раз она ехала с комфортом и даже успела немного подзарядить свой мобильный. Домой она прибежала после двух часов дня, так что сначала быстро написала нечто вроде короткого рассказа, где изложила свои идеи относительно выбранной картины. После чего поставила чайник, включила музыку и села делать эскизы. За два часа она управилась, как и ожидала. Потому что точно знала – у нее получится, к тому же не привыкла давать себе время для сомнений или лени. Алина была очень трудолюбивая.
Как только она поняла, что черный чай в ее кружке остыл, то снова позаботилась о заварке. Больше всего ей нравилось, когда рядом был крепкий чай. С лимоном или с листом черной смородины. Без сахара. Пока родители были еще на работе, Алина работала на кухне. Там теплее и светлее. Прямо возле окна она разместила свой мольберт и принялась переносить самый удачный эскиз на холст. Как ни странно, по радио внезапно зазвучала песня Леонида Агутина «Все в твоих руках». Девушка сначала стала двигаться в такт, а потом принялась подпевать. Пока она работала карандашом, то все было спокойно и довольно обыденно. Но едва она коснулась кистью холста, как ощутила некую вибрацию в воздухе. Песня еще звучала… но голоса становились все глуше. Зато вибрация становилась сильнее, хотя понять откуда она исходит было довольно трудно. Алина взяла в руки телефон, но сообщений не приходило. Затем она проверила свой ноутбук, тот был отключен, так что не мог издавать похожие звуки. Широкова тряхнула головой решив, что это ей просто показалось. Она взяла в руки палитру и принялась подбирать подходящий оттенок для кожи гитариста. Ей пришло в голову начать именно с лица и рук молодого человека. Почему-то хотелось поскорее его оживить, поэтому она искала более точный цвет, чтобы передать тепло и естественность кожи.
– Алина, ты уже дома? – послышался из коридора голос матери.
– Да, я на кухне, – крикнула девушка, снова уловив странную вибрацию.
Лидия Сергеевна сначала заглянула в ванную комнату, помыла руки и только потом появилась на кухне. Она внесла сумки с покупками и бросив взгляд на пустую плиту отметила, что дочь даже макароны не отворила.
– Опять не ела толком?
– Я с девочками в кафе посидела.
– В холодильнике есть котлеты, – напомнила Лидия Сергеевна, покачав головой. – Ты со своей учебой так совсем похудеешь.
– Мне это даже полезно.
Мать только громко вздохнула и принялась готовить ужин. Девушка посмотрела на часы и ахнула. Половина седьмого. Она настолько погрузилась в работу над копией картины, что забыла счет времени. Когда же Алина все-таки решила сделать перерыв, то буквально застыла на месте. На нее смотрел молодой мужчина. За несколько часов она успела почти полностью прорисовать его лицо, особенно ей удались глаза. Светлые. Немного грустные. И живые.
– Ой, как настоящий прямо, – вздрогнула Лидия Сергеевна.
– Мне тоже нравится.
– А кто автор?
– Василий Тропинин, – сообщила Алина, тщательно вытирая кисти.
Она закрыла мольберт бархатной тканью, и отправилась помыть руки. Мама тем временем успела сварить макароны и помыла овощи для салата. К счастью, дочь нашла время и приготовила салат самостоятельно. Она понимала, что после рабочего дня мать сильно устала.
– Тропинин. Знакомая фамилия. Это тот, что «Бедную Лизу» написал?
– Нет, «Бедная Лиза» принадлежит кисти Ореста Кипренского.
– Надо же, – покачала головой Лидия Сергеевна. – И как я могла их перепутать?
Алина улыбнулась и обняла мать:
– Не важно. Ты не обязана помнить имена живописцев.
3
Весна уже вступала в свои права и последний снег стремительно таял. Вместо того, чтобы в выходные пойти на прогулку, Алина занималась копией картины. Гитарист выходил натурально. Особенно она уделяла внимание его рукам и самому инструменту. Пока Лидия Сергеевна с подругой отправились в парикмахерскую, девушка с упоением стояла у мольберта. По радио зазвучала знакомая песня. Кажется, снова Агутин. Но слов она разобрать не могла, потому что сильная вибрация повторилась. Алина выключила радио и застыла на месте, прислушиваясь к каждому шороху. Внезапно послышалась мелодия. «Все в твоих руках» но только в гитарном исполнении. Девушка повернула голову и почувствовала, что вибрация исходит от картины.
– Так значит это твоих рук дело? – посмотрела Широкова на гитариста.
Тот не двигался. Вроде ничего подозрительного. Она приблизила лицо, чтобы убедиться в том, что ей не показалось.
«Боже мой! О чем я думаю?» – пронеслось у нее в голове. «Неужели картина может издавать звуки? Нелепость какая-то!».
Но вибрация ощущалась в воздухе. Словно по кухне плыл горячий воздух. Алина дотронулась рукой до холста. Краски еще не высохли, поэтому она мгновенно поняла, что могла все испортить своей поспешностью. Гитару закончить удалось еще до обеда, но времени было мало, чтобы судить о качестве работы. Алина взглянула на руку и с удивлением обнаружила, что на пальцах не осталось следов.
– Я была уверена, что краски еще свежие…
Звук гитары зазвучал более отчетливо. Девушка отскочила от картины, схватившись за горло. Сердце билось все быстрее. Она много раз читала и слышала про легенду, что художники благодаря своему искусству могли словно бы красть кусочек чужой души. Но там речь шла о живых моделях, если уж на то пошло. А перед ней копия картины. Руки предательски дрожали, когда она потянулась за кистью. Гитарист не менял позы. Даже его глаза не казались живыми. Но гитара звучала все громче… Этот звук точно звал ее в неведомые дали.
– Проходите, Василий Андреевич, – мужчина в домашнем халате встретил гостя весьма приветливо. – Дуняша, неси нам самовар. Будем чай с баранками пить.
Дородная и розовощекая девица кивнула и поспешила выполнять приказ. Барин у нее был замечательный. Все-то знал, манерам обучен, языками владел, много учился и даже стихи писал. А вот гость его хоть и художник, но сам тоже бывший крепостной. К нему в доме особое уважение и трепет испытывали все. И обычный люди и сам барин с его семейством.
– Я приехал, как только получил ваше письмо, Алексей Степанович, – заговорил художник, едва сделал глоток ароматного чая.
А чай у купца Спиридонова был вкусный да с травами разными. Это его супруга любила подобные чаепития и ввела в моду в их деревне подобные посиделки.
– Вот и славно, – разламывая свежую баранку, сказал собеседник. – У меня есть к вам важное дело.
Алина спешила на автобус. Она задержалась на полчаса потому что у нее сломался утюг. Банальная ситуация. Но преподавателю не объяснишь этого, потому что там от нее ждут результата, а не глупых оправданий. Девушка увидела автобус еще издалека, поэтому ускорила шаг, а потом и вовсе побежала. На остановке оказалось много людей, значит транспорт задержался.
– Простите, – сказала Алина, случайно задев кого-то локтем.
– Надо быть внимательнее, – донеслось до нее чье-то замечание.
Но попасть в автобус было важнее, чем слушать чужие нотации. Тем более она извинилась. Двери открылись и люди внезапно стали толкаться. Ей никак не удавалось войти внутрь. Пришлось изловчиться и буквально вскочить в последнюю минуту.
– Вы на мою сумку наступили, – повернулась к ней дама с чемоданом и кучей сумок.
– Извините, – произнесла девушка, но пошевелиться уже не могла.
Она стояла спиной к дверям и отступать было некуда. Водитель ехал спокойно, но внезапно на светофоре его кто-то подрезал, и автобус резко дернулся. Пассажиры начали громко ругаться. Кто-то ударился, кто-то чуть не упал. Алина стояла ровно, прижав к себе сумку. На первой остановке все рванули к выходу, и она едва не потеряла равновесие. На следующей остановке ее просто вынес поток людей, и она с трудном зашла обратно.
– Нашли место, где встать, – хмыкнула женщина в синем пальто.
– Но больше нет свободных мест, – возразила ей Алина.
Женщина повернула голову, убедилась, что это действительно так и молча, отвернулась. И все. Возле метро вышли почти все, включая Алину. Она спешила в метро, но люди толкались, нервничали и нехотя пропускали ее вперед. В художественный лицей она прибыла с небольшим опозданием, поэтому мысленно молилась, чтобы ей не сильно досталось от преподавателя.
– Широкова, снова опоздали? – остановил ее в коридоре заместитель директора, мужчина представительной внешности, но с небольшим косоглазием.
– Не по своей вине…
– Ну, еще бы. Все так говорят.
– Я обещаю впредь быть более внимательной, – Алина бросила взгляд на часы.
Когда она влетела на урок, то как ни странно никто даже не посмотрел в ее сторону. Ребята были заняты делом. Кто кисти проверял, кто что-то искал в телефоне, а некоторые расслабленно болтали.
– Широкова, ты где там бродишь? – окликнула ее подруга Надя.
– Долго рассказывать. Преподаватель сегодня…
– Нам повезло, – перебила ее рыжеволосая Мила. – Зинаиды Зиновьевны не будет. Она заболела.
– Это к лучшему, – выпалила Алина и тотчас прикусила язык.
Нет, она вовсе не желала преподавателю зла, просто слишком уж строга была Зинаида Зиновьевна, которую их группа за глаза дразнила «Зинкой-пулеметчицей». Потому что требовала она от учеников четкости и собранности, что особенно трудно давалось молодым и творческим ребятам.
– А кто ее сегодня заменяет? – поинтересовалась Надя, доставая из кармана маленькое зеркальце.
Она взглянула сначала на свое отражение, а затем с его помощью посмотрела, чем занимается некий Федор. Все давно догадались о ее нежных чувствах к Феде и даже иногда подшучивали над ней, но Надежда не обижалась. Добрая была девушка.
– Вроде новый препод, – пожала плечами Мила.
Дверь неожиданно открылась и перед ними возник молодой мужчина в бирюзовой рубашке. Он поздоровался и тотчас представился. Илья Илларионович. Девушки ахнули от восторга. Молодой красавец с копной темно-каштановых волос и бархатистым взглядом. Такому бы в кино сниматься, а не про живопись вещать.
– Похоже, он не женат, – отметила соседка Алины, голубоглазая Вика.
– Да, кольца на руке нет, – кивнула Мила, улыбнувшись преподавателю.
– Надеюсь, что вы все выбрали для себя тот сюжет, что вам ближе? – заговорил Илья Илларионович.
Алина так была увлечена перепиской с мамой, что даже не расслышала его вопрос. Преподаватель несмотря на молодость имел некоторый опыт, поэтому почти сразу стал подходить к ученикам, чтобы проверить насколько они хорошо подготовились к уроку.
– Как вас зовут? – он обратился к Алине.
Девушка чуть было не выронила телефон:
– Алина Широкова.
– Как давно вы здесь?
– Уже второй год.
– Замечательно. А почему тогда проигнорировали мой вопрос?
– Простите, – вздохнула девушка. – Не хочу жаловаться, но утро сегодня выдалось трудным. Утюг сломался, и я написала об этом маме…
– Обычные бытовые дела, – ровным тоном произнес Илья Илларионович. – Но разве мы здесь чтобы говорить про утюг?
Послышался смех.
– Нет. Мы здесь чтобы постигать тайны живописи.
– Рад, что вы это понимаете, Алина.
Преподаватель подошел ближе и отметил, что у нее весьма хорошие данные. Затем он повторил свой вопрос, желая узнать у каждого насколько он хорошо подготовился к уроку.
– Я выбрала «Черный квадрат» Малевича, – сообщила Надя и все прыснули от смеха.
– Звучит забавно, но не отклоняйтесь от сути, – Илья Илларионович бросил на нее твердый взгляд.
– Я бы хотела писать копию «Девочка с персиками» Серова, – выдавила из себя Надежда.
– Погодите, – подняла руку Вика, – но ее взял уже кто-то из ребят.
– Тогда вам придется выбрать что-то другое.
Вика сказала, что ей нравится «Неравный брак» Пукирева, Мила выбрала «Портрет Лопухиной» Боровиковского. Другие ученики тоже подробно рассказали о своих будущих работах.
– А что же вы молчите, Алина? – повернулся к ней Илья Илларионович.
– Василий Тропинин «Гитарист», – выдержав паузу, объявила Алина.
– Почему вас заинтересовала именно эта картина?
Надя и Мила уставились на нее с удивлением. Они точно помнили, что девушка планировала писать что-то из Брюллова. И тут, скажите, пожалуйста, Тропинин. С чего такая перемена?
– Я увидела в данном сюжете много важных моментов…
– Похвально, – улыбнулся преподаватель. – Вот и напишите мне об этом в коротком сочинении.
– Что? – удивилась Вика, переглянувшись с соседками.
– В нескольких словах опишите свои впечатления от картины, чтобы я мог лучше понять ваш импульс, – пояснил Илья Илларионович.
2
Импульс. Он серьезно? Алина вышла на улицу и весенний ветер охладил ее красные щеки. Она не знала что ответить преподавателю, тем более написать в своем сочинении. Или объяснительной? Ребята из группы пребывали в недоумении потому что более никому Илья Илларионович не сделал подобного предложения.
– Вероятно, ты ему понравилась, – открывая пакет сухариков, сказала Мила.
– С чего вдруг? – напряглась Вика, она всегда считала, что все мужчины должны влюбляться только в нее.
Виктория имела почти идеальную фигуру, длинные русые волосы и ровный тон кожи. Алина на ее фоне выглядела просто нескладной шатенкой с янтарными глазами и пухлыми губами. Мила была невероятно обаятельной, рыжие волосы, зеленые глаза и пышные формы. Надежда имела средний рост, такой же вес, мелкие черты лица и большие, точно у куклы глаза. Так что никак не могла Широкова блистать в этой компании.
– Потому что она у нас красавица, – обняла подругу за плечи Надя.
– Кто сказал? – прищурилась Вика.
– Мы говорим, – улыбнулась Мила, предлагая девчонкам сухарики.
Все взяли, кроме Виктории.
– Может, шаурму возьмем? – оживилась Надежда.
– Ой, нет, – откинула с лица челку Виктория. – Я такое не ем. Только правильное питание делает нашу жизнь более гармоничной.
После этой фразы она свернула за угол и скрылась из вида.
– Как красиво врет, – усмехнулась Мила. – Я сама на днях видела ее поедающей фаст-фуд.
Девушки развеселились. Все знали о том, как Вика любит пускать пыль в глаза. То она курить бросила, мол, вредит здоровью, а сама в подворотне у ребят стреляла сигареты. То пост соблюдает, а сама мясо заказывает в кафе. Теперь новый пунктик – правильное питание. Пока они втроем дошли до пекарни, Алина поняла, что действительно проголодалась. Но шаурму не хотелось здесь покупать. На витрине красовалась свежая самса, вот ее-то она и выбрала. Сели за столик, взяли напитки. Кто-то кофе, кто-то колу. Алина просто чай, чтобы не есть всухомятку. Еще и соус какой-то раздобыли. Надя в соседнем отделе купила соленые огурцы, так что получился почти пир.
– Как он тебе показался? – повернулась к ней Мила, поливая соусом свою шаурму.
– Илья Илларионович? – уточнила Широкова.
– Именно, – кивнула Надежда. – Видно, что знает себе цену.
– Честно говоря, я его не разглядывала.
– Да, неужели? – лицо Милы вытянулось от удивления.
Они еще добрых полчаса обсуждали нового преподавателя. Его манеры, голос, внешний вид и даже походку. Алина почти не принимала участия, потому что думала о том, как придет домой и начнет работу над копией. У Вики сто процентов все будет готово через неделю или чуть больше. Надя будет долго мучиться с эскизами, а Мила все сделает в последнюю очередь. Но Алина не привыкла откладывать важные дела, поэтому вскоре рассталась с девушками и поспешила на автобус. В этот раз она ехала с комфортом и даже успела немного подзарядить свой мобильный. Домой она прибежала после двух часов дня, так что сначала быстро написала нечто вроде короткого рассказа, где изложила свои идеи относительно выбранной картины. После чего поставила чайник, включила музыку и села делать эскизы. За два часа она управилась, как и ожидала. Потому что точно знала – у нее получится, к тому же не привыкла давать себе время для сомнений или лени. Алина была очень трудолюбивая.
Как только она поняла, что черный чай в ее кружке остыл, то снова позаботилась о заварке. Больше всего ей нравилось, когда рядом был крепкий чай. С лимоном или с листом черной смородины. Без сахара. Пока родители были еще на работе, Алина работала на кухне. Там теплее и светлее. Прямо возле окна она разместила свой мольберт и принялась переносить самый удачный эскиз на холст. Как ни странно, по радио внезапно зазвучала песня Леонида Агутина «Все в твоих руках». Девушка сначала стала двигаться в такт, а потом принялась подпевать. Пока она работала карандашом, то все было спокойно и довольно обыденно. Но едва она коснулась кистью холста, как ощутила некую вибрацию в воздухе. Песня еще звучала… но голоса становились все глуше. Зато вибрация становилась сильнее, хотя понять откуда она исходит было довольно трудно. Алина взяла в руки телефон, но сообщений не приходило. Затем она проверила свой ноутбук, тот был отключен, так что не мог издавать похожие звуки. Широкова тряхнула головой решив, что это ей просто показалось. Она взяла в руки палитру и принялась подбирать подходящий оттенок для кожи гитариста. Ей пришло в голову начать именно с лица и рук молодого человека. Почему-то хотелось поскорее его оживить, поэтому она искала более точный цвет, чтобы передать тепло и естественность кожи.
– Алина, ты уже дома? – послышался из коридора голос матери.
– Да, я на кухне, – крикнула девушка, снова уловив странную вибрацию.
Лидия Сергеевна сначала заглянула в ванную комнату, помыла руки и только потом появилась на кухне. Она внесла сумки с покупками и бросив взгляд на пустую плиту отметила, что дочь даже макароны не отворила.
– Опять не ела толком?
– Я с девочками в кафе посидела.
– В холодильнике есть котлеты, – напомнила Лидия Сергеевна, покачав головой. – Ты со своей учебой так совсем похудеешь.
– Мне это даже полезно.
Мать только громко вздохнула и принялась готовить ужин. Девушка посмотрела на часы и ахнула. Половина седьмого. Она настолько погрузилась в работу над копией картины, что забыла счет времени. Когда же Алина все-таки решила сделать перерыв, то буквально застыла на месте. На нее смотрел молодой мужчина. За несколько часов она успела почти полностью прорисовать его лицо, особенно ей удались глаза. Светлые. Немного грустные. И живые.
– Ой, как настоящий прямо, – вздрогнула Лидия Сергеевна.
– Мне тоже нравится.
– А кто автор?
– Василий Тропинин, – сообщила Алина, тщательно вытирая кисти.
Она закрыла мольберт бархатной тканью, и отправилась помыть руки. Мама тем временем успела сварить макароны и помыла овощи для салата. К счастью, дочь нашла время и приготовила салат самостоятельно. Она понимала, что после рабочего дня мать сильно устала.
– Тропинин. Знакомая фамилия. Это тот, что «Бедную Лизу» написал?
– Нет, «Бедная Лиза» принадлежит кисти Ореста Кипренского.
– Надо же, – покачала головой Лидия Сергеевна. – И как я могла их перепутать?
Алина улыбнулась и обняла мать:
– Не важно. Ты не обязана помнить имена живописцев.
3
Весна уже вступала в свои права и последний снег стремительно таял. Вместо того, чтобы в выходные пойти на прогулку, Алина занималась копией картины. Гитарист выходил натурально. Особенно она уделяла внимание его рукам и самому инструменту. Пока Лидия Сергеевна с подругой отправились в парикмахерскую, девушка с упоением стояла у мольберта. По радио зазвучала знакомая песня. Кажется, снова Агутин. Но слов она разобрать не могла, потому что сильная вибрация повторилась. Алина выключила радио и застыла на месте, прислушиваясь к каждому шороху. Внезапно послышалась мелодия. «Все в твоих руках» но только в гитарном исполнении. Девушка повернула голову и почувствовала, что вибрация исходит от картины.
– Так значит это твоих рук дело? – посмотрела Широкова на гитариста.
Тот не двигался. Вроде ничего подозрительного. Она приблизила лицо, чтобы убедиться в том, что ей не показалось.
«Боже мой! О чем я думаю?» – пронеслось у нее в голове. «Неужели картина может издавать звуки? Нелепость какая-то!».
Но вибрация ощущалась в воздухе. Словно по кухне плыл горячий воздух. Алина дотронулась рукой до холста. Краски еще не высохли, поэтому она мгновенно поняла, что могла все испортить своей поспешностью. Гитару закончить удалось еще до обеда, но времени было мало, чтобы судить о качестве работы. Алина взглянула на руку и с удивлением обнаружила, что на пальцах не осталось следов.
– Я была уверена, что краски еще свежие…
Звук гитары зазвучал более отчетливо. Девушка отскочила от картины, схватившись за горло. Сердце билось все быстрее. Она много раз читала и слышала про легенду, что художники благодаря своему искусству могли словно бы красть кусочек чужой души. Но там речь шла о живых моделях, если уж на то пошло. А перед ней копия картины. Руки предательски дрожали, когда она потянулась за кистью. Гитарист не менял позы. Даже его глаза не казались живыми. Но гитара звучала все громче… Этот звук точно звал ее в неведомые дали.
– Проходите, Василий Андреевич, – мужчина в домашнем халате встретил гостя весьма приветливо. – Дуняша, неси нам самовар. Будем чай с баранками пить.
Дородная и розовощекая девица кивнула и поспешила выполнять приказ. Барин у нее был замечательный. Все-то знал, манерам обучен, языками владел, много учился и даже стихи писал. А вот гость его хоть и художник, но сам тоже бывший крепостной. К нему в доме особое уважение и трепет испытывали все. И обычный люди и сам барин с его семейством.
– Я приехал, как только получил ваше письмо, Алексей Степанович, – заговорил художник, едва сделал глоток ароматного чая.
А чай у купца Спиридонова был вкусный да с травами разными. Это его супруга любила подобные чаепития и ввела в моду в их деревне подобные посиделки.
– Вот и славно, – разламывая свежую баранку, сказал собеседник. – У меня есть к вам важное дело.
