Все остальные ее увлечения не в счет, в них не было чувств, только бегство от одиночества. Валанду же удалось пробиться сквозь независимость и чрезмерную самостоятельность Лиз.
Рано или поздно, но нечто подобное должно было произойти. Все, на что надеялся Лазовски, что к тому времени он сумеет избавить свою сотрудницу от преклонения перед своей персоной, которую сам же и взрастил на свою голову. Сначала та вроде должна была уберечь ее от него, а теперь... А теперь он уже и не был рад, хоть и понимал, что иначе быть не могло.
Он должен был справиться с собой. Признать, наконец, что прошлое, которого уже не изменить, больше не довлеет над ним.
Не сказать, что справился, но жить захотелось. Не так, как это было последние десять лет, по-другому.
Мысль получилась шокирующей. Вячик, сволочь, предусмотрел и это. Как он сказал однажды: «Тебе надо посмотреть ему в глаза».
Имел в виду и страх, забившийся в такую глубь души, что и не подобраться, и… Исхантеля, который стал его олицетворением.
Про Элизабет, похоже, он тоже не забыл. Сколько все это могло тянуться...
- Разберемся, - бросил Шаевский, разорвав затянувшуюся паузу. И уже обращаясь к Роверу, добавил: - Есть – готовность! – ответив и за себя, и за парней, занявших места в десантном отделении.
Все трое – знакомы только по позывным. На всех тактические десантные БАЗы - тяжелая экзоброня, так что за щитками шлемов лица не разберешь. Представляйся не представляйся, бесполезно.
На них с Лазовски костюмы помягче,. «вязкие». Их не брал даже волновик, но без усиления. Потому и шли под прикрытием, что к штурмовому варианту так быстро не привыкнуть, нужна сноровка.
У тех – была, у них… другие задачи.
Не дожидаясь окончания фразы, Лазовски, на максимальной нагрузке антигравитационной установки, поднял катер в воздух. Перекинул режимы двигателей, бросив машину вперед, резко заложил предельный вираж, выводя на курс.
Из двух вариантов: обойти город по периметру или рвануть через центр, выбрал второй. Опаснее, но… ближе.
Виктор, он сидел в кресле второго пилота, сглотнул и сухо поинтересовался:
- Где тебя учили так пилотировать?
Компенсаторы отсвечивали оранжевым. Если начать с этого, то чем заканчивать?!
Ровер озвученный Шаевским вопрос проигнорировал. Впрочем, Виктор и сам мог ответить. Сначала видел подобное в исполнении Шторма, потом - Элизабет. Теперь появился повод увеличить цепочку еще на одно звено.
Но сейчас этот вывод если и имел значение, то лишь как некая убежденность: раз Лазовски и его бывший командир обучались летному мастерству в одном месте, беспокоиться о том, доберутся или нет, не стоило. Не только доберутся, но и сделают это настолько быстро, насколько это возможно.
Единственная забота – не обмочить белье, но с этим уж Виктор справится.
Когда оказались над Анеме, не сбросив скорости и под прикрытием искажающих полей ушли в нижний эшелон. Могло показаться, что теряли драгоценные минуты – по верхам вроде как быстрее, но как раз там и подстерегала опасность. Катера службы порядка расстреливали с высоток.
Что было обиднее всего – свои же и расстреливали. Те, с кем еще недавно ходили по одним улицам, встречались в парках, кафешках, забегаловках... Сегодня они играли на другой стороне.
Впрочем, они ли это были... Вопрос даже не риторический, да и не вопрос, а лишь иллюстрация к звериной природе человека. Кровь, как спусковой крючок и оружие, как символ безнаказанности.
Виктор об этом не думал, мысли возникали сами и терзали не меньше, чем понимание, что они могут не успеть. Сделать все, чтобы этого не произошло, но… он знал, что иногда и этого было слишком мало.
Лазовски технику не жалел, выжимал максимум, который та могла дать. Людей – тоже. На что Шаевский привык к эквилибристике – сам был способен показать весьма неплохой класс, но тут организм пасовал перед нагрузками, требуя прекратить развлечение.
Предлагать Роверу поберечь их бренные тела Виктор даже не подумал. Окажись сам на месте пилота, без сомнений повторил бы трюки, выделываемые маршалом. Может не с такой виртуозностью, но с не меньшим остервенением.
- Сектор три – бой.
- Принял, - коротко бросил Ровер невидимому Ромшезу, и нисколько не беспокоясь об удобствах пассажиров, положил катер на горизонтальный стабилизатор, проскальзывая в опасную зону между четырьмя небоскребами, составлявшими единую композицию. – Правый борт! По готовности!
- Самоубийца, - выдохнул Виктор, когда получилось дышать.
У Лазовски ушло меньше десяти секунд, чтобы поднять машину с нижнего уровня до крыши здания, на которой находилась огневая точка. Судя по всему, там стояла пара «Часовых», роботизированных турельных установок, несущих, в том числе, и плазменные блоки.
Две ракеты ушли одновременно. Десантники не сплоховали, те заткнулись, исчезнув в огненном пятне. Тоже вместе.
В чем-то Ровер был прав, у местной службы порядка не было таких игрушек, как десантно-штурмовой катер, но не высказаться Шаевский не смог.
- Кажется, мы торопились...
Лазовски швырнул машину в очередной вираж, и только после этого равнодушно заявил:
- Срезали угол.
Посмотрев на карту города Виктор был вынужден согласиться: действительно, срезали.
- Экстренная эвакуация!
Ровер, в ответ, что-то буркнул себе под нос.
От уточнения Шаевский воздержался. Способен был догадаться, что речь шла не о хорошей погоде.
Если Руми задействовал аварийный сигнал, то дело было не просто плохо – хуже некуда.
А тут еще взвизгнула система предупреждения, добавив так недостающего аккомпанемента. Высветилась сфера, красным вспыхнул сектор обнаруженной сканерами угрозы.
- Атака! Шесть часов! – раздалось по внутренней связи. Один из десантников.
Не зря свой хлеб кушали!
Машина рухнула, крутанулась, спиралью ушла вверх, опять упала вниз.
Виктор отрубил перчатки-вариаторы. Имея Ровера за штурвалом, стоило позаботиться о собственном психическом здоровье. Все остальное тот брал на себя.
Продолжить эти размышления ему не удалось, плюхнулись они на землю неожиданно, но, что радовало, мягко. Парковая зона между домами, Лазовски выбрал самую большую клумбу.
Шаевский вывалился из катера последним. Первыми оказались бойцы Марка – сорвались вниз, когда Ровер переключился на антигравы, затем Лазовски, чему Виктор не удивился – боковой щит, прикрывавший люк с его стороны начал подниматься еще в воздухе.
Вечер был ранним, местное солнце еще не село, а вокруг стояла такая тишина, что даже давило на уши. За последние два дня он от нее отвык совершенно!
Сожалел зря, откликаясь, неподалеку сначала зачавкал импульсник, затем засвистел парализатор. Тонко, пронзительно, без «слухачей» ухо и не восприняло бы, пропустило. Ему подпел второй, отозвался третий.
Выстрелы... Крики...
Полевой интерфейс раскрасил картинку, перейдя в активный режим. Защитное поле сработало раньше, отреагировав на спуск аппарели.
Цель!
Ребята Валанда оттеснили, это была их задача. Все трое в боевом режиме. Захочешь догнать, не получится. Да и стоять у них на пути не стоило: собьют и не заметят.
- Руми!
Ровер бросился в другую сторону, Шаевски задержался, оценивая ситуацию, выругался – Лазовски опять «срезал угол», кинулся за ним.
Опоздал всего на секунду, но успел заметить, как шеф Элизабет застыл, не добежав до лежащего на траве тела нескольких шагов.
Опустил голову, не опасаясь попасть под выстрел. То ли растерялся, то ли... В первое Шаевский не поверил, для второго не было достаточно фактов.
Зафиксировав, что десантники взяли зону под контроль, плюнул на подкинутую Ровером загадку, опустился на колено. Когда запускал диагност, уже знал, что не хватило им как раз тех нескольких секунд, ушедших на «обработку» небоскреба.
Медики могли многое, но не тогда, когда выстрел поставленного на максимум парализатора попадал прямо в сердце...
Они изматывали не его – жрец выглядел столь же вызывающе элегантно, как в тот, первый раз, когда я его увидела в резиденции губернатора.
Они изматывали меня, доводили до состояния полного истощения, до той грани, за которой моя личность готова была исчезнуть, растворившись в единственном желании – не видеть, не слышать, не чувствовать.
Все, что угодно, за возможность расслабиться и уплыть в спасительное небытие.
Тонизаторы, которыми я щедро кормила собственное тело последние дни, этому только способствовали. Единственного специфического адаптогена оказалось слишком мало, чтобы организм не начал использовать собственные резервы.
Я была не совсем права, усталость чувствовалась и в Исхантеле. Когда он подошел ближе, а мои глаза привыкли к свету, я увидела это со всей очевидностью. Круги под глазами казались не просто темными, а практически черными. Заострившиеся скулы, опущенные уголки губ, посеревшая кожа.
И взгляд, в котором безжалостная острота была уже не столь очевидна.
Но даже в таком состоянии он был силен настолько, что я не понимала, как вообще могла подумать, что способна с ним справиться?!
Впрочем, он уже сказал, что это было глупо...
- Как ты попала сюда?
«Они – ментальные садисты, чем ярче сопротивление, тем большее удовлетворения получат. Физическая боль жертвы им не нужна, рабская подчиненность – тоже».
Эх, Марк, Марк... Догадывался ли ты, что когда-нибудь твои слова станут моим шансом? Или, выстраивая свой план, был уверен, что я о них не забуду?
Говорите, раздвоение личности? Скорее, желание дойти до конца, уничтожив эту тварь.
С трудом приподняла голову, посмотрела на жреца пустым, ничего не выражающим взглядом. Сделать это оказалось просто, даже играть не пришлось.
- Не знаю...
Мой ответ ему не понравился. Он замахнулся, чтобы ударить, но его ладонь замерла, так и не коснувшись моего лица.
Я не шелохнулась, мне было все равно...
- Кто был с тобой? Чья это куртка? – Исхантель повел головой в ту сторону, где я лежала до его появления.
Он не кричал, голос был совершенно спокоен, но солгать, если бы и хотела, я не смогла.
Посмотрела, безропотно подчиняясь приказу.
- Иштвана Руми.
Теперь я понимала, зачем Иштван поменялся одеждой с Горевски. Того рядом со мной вроде как и не было.
Мысль была вялой. Да и моей ли она была?
- Где он?
Я смотрела на жреца, а перед глазами был тот миг...
Иштван забрал слот, улыбнулся мне… обнадеживающе.
За эти дни он успел стать другом. Необременительным, надежным. Другом, который оказывался рядом всякий раз, когда был необходим.
А еще Руми был журналистом, который знал цену слову и понимал, как многое может оно изменить, если произнесено вовремя.
В тот миг написанное мною слово было нашим оружием, той лептой, которую мы вносили в мирную жизнь Зерхана.
В мирную жизнь его Зерхана.
Валесантери подошел к Иштвану, закрывая от меня, что-то тихо произнес. Руми кивнул, положил руку на плечо Горевски.
Секунды уходили, а они продолжали стоять. Молча.
Молчала и я, догадываясь, но не веря.
Руми отступил первым. Скинул куртку, протянул Горевски. Тот взял не сразу. Лица Валесантери я не видела, но заметила, как напряглись его плечи.
Интересно, это того стоило?!
- Не знаю...
Это было правдой. Жрец не мог этого не ощутить.
- Встать! – Голосом, как плетью, разрезав тишину.
Команду выполнила безропотно. Поднялась, чтобы тут же скользнуть вниз. Заставить ноги держать мое тело не смогла бы и угроза смерти.
- Встать! – повторил он, но уже другим тоном. Низким, волнующим...
Внутри что-то всколыхнулось, отозвалось, доказывая, что где-то там, глубоко, силы еще были. Для него.
На этот раз вставала я медленно. Хватаясь обломанными ногтями за гладкую стену, пытаясь заслужить хотя бы капельку тепла в его взгляде.
Усилия были тщетны, стоять я не могла.
Глаза стали влажными, слеза скатилась по лицу.
Выдавила из пересохшего горла хриплым шепотом:
- Я не могу...
Наверное, я представляла собой жалкое зрелище, потому что Исхантель брезгливо поморщился, но подхватил под руку, поднял. Попытка отстраниться закончилась тем, что я ухватилась за него, прижимаясь всем телом.
Воспоминание обдало огнем.
Я стояла у него за спиной, и слышала, как набатом бьется сердце в его груди.
С губ сорвалось:
- Поцелуй меня...
Вышло жалобно, как мольба...
А слезы текли и текли. Пеленой застилая взгляд, оставляя соленый привкус на губах.
Ненависть, горечь, обида... Обещание отомстить. За себя, за Иштвана, за Горевски, вынужденного оставить меня одну, чтобы я смогла отыграть финальную сцену, за Марка, который отправил сюда, за Шторма, который посчитал, что эта цель оправдает все.
За Ровера, который еще долго не сможет смотреть мне в глаза. За Сои, ее мать, Шамира, всех тех, кто погиб за эти дни и еще успеет погибнуть.
За нас всех...
- Поцелуй меня! – прорыдала, цепляясь за него, пытаясь дотянуться до лица, вновь вызвать ту гримасу отвращения, что мелькнула едва заметной тенью.
Своего я добилась. Но разве могло быть иначе?!
- Заберите ее! – оторвав от себя, прорычал Исхантель кому-то за моей спиной.
Я дернулась обратно, крича, угрожая, захлебываясь слезами. Билась, пыталась добраться до того, кто держал, до второго, который намеревался перехватить. Тянулась укусить, впиться ногтями и царапать, царапать...
И откуда только взялись силы?!
Имей я возможность активировать нейро-датчики...
Валанд знал, что некоторые рефлексы усмирить тяжело, подстраховался.
Когда меня, подхватив под руки, вытащили в коридор – кроме того, что они самариняне, я об этих двоих ничего сказать не могла, к Исхантелю я больше не рвалась. Бессильно висела между ними, иногда пытаясь переставлять волочившиеся по полу ноги.
Порыв был недолгим, как и отдых.
Лестница наверх – тренировочный зал находился в цокольном этаже. Длинный коридор, памятный холл, едва освещенный сейчас.
- Мой господин! – В голосе Форс, которая неожиданно показалась из темноты, слышалось искреннее удивление.
Неужели я обманывалась и на ее счет?!
- О, Жаклин!– захлебнувшись очередным стоном, прохрипела я. И продолжила, с интонациями обиженного ребенка. – Ты представляешь, я ему не нужна...
Я понимала, что переигрываю, но меня продолжало «нести». Чувствовала, что остались считанные минуты, догадывалась, что еще немного, еще чуть-чуть, но… боялась не выдержать, не дождаться, не дотянуть...
- А где Сои?
Ошибалась! Или чего-то не понимала?!
- А вот у нее и узнаем, - холодно произнес Исхантель, проходя мимо меня. Остановился рядом с Жаклин, приказал этой парочке. – Ее в кар и уходим.
- Нет! – закричала я, вкладывая в этот вопль весь свой страх. Вместо силы. – Не оставляй!
- Мой господин с ней уже работал? – равнодушно полюбопытствовала Форс, смотря на меня с легким прищуром.
Сердце сжалось от ощущения исходящей от нее опасности. То, что не увидел мужчина, легко различила женщина. Прописные истины, о которых так часто забывали...
- Ей наложили ментальный слепок Сои, - холодно объяснил он. – Усталость ослабила барьер, произошло смешение.
Жаклин усмехнулась. Злорадно.
- Так значит, она еще сможет доставить вам удовольствие?
Исхантель задумался на мгновение, потом двинулся в мою сторону, остановился, не дойдя пары шагов.
Если бы меня не держали, давно бы упала, но тут попыталась стоять сама. На этот раз мне удалось. Ломать сейчас не будет, уже можно было начинать показывать характер.
Рано или поздно, но нечто подобное должно было произойти. Все, на что надеялся Лазовски, что к тому времени он сумеет избавить свою сотрудницу от преклонения перед своей персоной, которую сам же и взрастил на свою голову. Сначала та вроде должна была уберечь ее от него, а теперь... А теперь он уже и не был рад, хоть и понимал, что иначе быть не могло.
Он должен был справиться с собой. Признать, наконец, что прошлое, которого уже не изменить, больше не довлеет над ним.
Не сказать, что справился, но жить захотелось. Не так, как это было последние десять лет, по-другому.
Мысль получилась шокирующей. Вячик, сволочь, предусмотрел и это. Как он сказал однажды: «Тебе надо посмотреть ему в глаза».
Имел в виду и страх, забившийся в такую глубь души, что и не подобраться, и… Исхантеля, который стал его олицетворением.
Про Элизабет, похоже, он тоже не забыл. Сколько все это могло тянуться...
- Разберемся, - бросил Шаевский, разорвав затянувшуюся паузу. И уже обращаясь к Роверу, добавил: - Есть – готовность! – ответив и за себя, и за парней, занявших места в десантном отделении.
Все трое – знакомы только по позывным. На всех тактические десантные БАЗы - тяжелая экзоброня, так что за щитками шлемов лица не разберешь. Представляйся не представляйся, бесполезно.
На них с Лазовски костюмы помягче,. «вязкие». Их не брал даже волновик, но без усиления. Потому и шли под прикрытием, что к штурмовому варианту так быстро не привыкнуть, нужна сноровка.
У тех – была, у них… другие задачи.
Не дожидаясь окончания фразы, Лазовски, на максимальной нагрузке антигравитационной установки, поднял катер в воздух. Перекинул режимы двигателей, бросив машину вперед, резко заложил предельный вираж, выводя на курс.
Из двух вариантов: обойти город по периметру или рвануть через центр, выбрал второй. Опаснее, но… ближе.
Виктор, он сидел в кресле второго пилота, сглотнул и сухо поинтересовался:
- Где тебя учили так пилотировать?
Компенсаторы отсвечивали оранжевым. Если начать с этого, то чем заканчивать?!
Ровер озвученный Шаевским вопрос проигнорировал. Впрочем, Виктор и сам мог ответить. Сначала видел подобное в исполнении Шторма, потом - Элизабет. Теперь появился повод увеличить цепочку еще на одно звено.
Но сейчас этот вывод если и имел значение, то лишь как некая убежденность: раз Лазовски и его бывший командир обучались летному мастерству в одном месте, беспокоиться о том, доберутся или нет, не стоило. Не только доберутся, но и сделают это настолько быстро, насколько это возможно.
Единственная забота – не обмочить белье, но с этим уж Виктор справится.
Когда оказались над Анеме, не сбросив скорости и под прикрытием искажающих полей ушли в нижний эшелон. Могло показаться, что теряли драгоценные минуты – по верхам вроде как быстрее, но как раз там и подстерегала опасность. Катера службы порядка расстреливали с высоток.
Что было обиднее всего – свои же и расстреливали. Те, с кем еще недавно ходили по одним улицам, встречались в парках, кафешках, забегаловках... Сегодня они играли на другой стороне.
Впрочем, они ли это были... Вопрос даже не риторический, да и не вопрос, а лишь иллюстрация к звериной природе человека. Кровь, как спусковой крючок и оружие, как символ безнаказанности.
Виктор об этом не думал, мысли возникали сами и терзали не меньше, чем понимание, что они могут не успеть. Сделать все, чтобы этого не произошло, но… он знал, что иногда и этого было слишком мало.
Лазовски технику не жалел, выжимал максимум, который та могла дать. Людей – тоже. На что Шаевский привык к эквилибристике – сам был способен показать весьма неплохой класс, но тут организм пасовал перед нагрузками, требуя прекратить развлечение.
Предлагать Роверу поберечь их бренные тела Виктор даже не подумал. Окажись сам на месте пилота, без сомнений повторил бы трюки, выделываемые маршалом. Может не с такой виртуозностью, но с не меньшим остервенением.
- Сектор три – бой.
- Принял, - коротко бросил Ровер невидимому Ромшезу, и нисколько не беспокоясь об удобствах пассажиров, положил катер на горизонтальный стабилизатор, проскальзывая в опасную зону между четырьмя небоскребами, составлявшими единую композицию. – Правый борт! По готовности!
- Самоубийца, - выдохнул Виктор, когда получилось дышать.
У Лазовски ушло меньше десяти секунд, чтобы поднять машину с нижнего уровня до крыши здания, на которой находилась огневая точка. Судя по всему, там стояла пара «Часовых», роботизированных турельных установок, несущих, в том числе, и плазменные блоки.
Две ракеты ушли одновременно. Десантники не сплоховали, те заткнулись, исчезнув в огненном пятне. Тоже вместе.
В чем-то Ровер был прав, у местной службы порядка не было таких игрушек, как десантно-штурмовой катер, но не высказаться Шаевский не смог.
- Кажется, мы торопились...
Лазовски швырнул машину в очередной вираж, и только после этого равнодушно заявил:
- Срезали угол.
Посмотрев на карту города Виктор был вынужден согласиться: действительно, срезали.
- Экстренная эвакуация!
Ровер, в ответ, что-то буркнул себе под нос.
От уточнения Шаевский воздержался. Способен был догадаться, что речь шла не о хорошей погоде.
Если Руми задействовал аварийный сигнал, то дело было не просто плохо – хуже некуда.
А тут еще взвизгнула система предупреждения, добавив так недостающего аккомпанемента. Высветилась сфера, красным вспыхнул сектор обнаруженной сканерами угрозы.
- Атака! Шесть часов! – раздалось по внутренней связи. Один из десантников.
Не зря свой хлеб кушали!
Машина рухнула, крутанулась, спиралью ушла вверх, опять упала вниз.
Виктор отрубил перчатки-вариаторы. Имея Ровера за штурвалом, стоило позаботиться о собственном психическом здоровье. Все остальное тот брал на себя.
Продолжить эти размышления ему не удалось, плюхнулись они на землю неожиданно, но, что радовало, мягко. Парковая зона между домами, Лазовски выбрал самую большую клумбу.
Шаевский вывалился из катера последним. Первыми оказались бойцы Марка – сорвались вниз, когда Ровер переключился на антигравы, затем Лазовски, чему Виктор не удивился – боковой щит, прикрывавший люк с его стороны начал подниматься еще в воздухе.
Вечер был ранним, местное солнце еще не село, а вокруг стояла такая тишина, что даже давило на уши. За последние два дня он от нее отвык совершенно!
Сожалел зря, откликаясь, неподалеку сначала зачавкал импульсник, затем засвистел парализатор. Тонко, пронзительно, без «слухачей» ухо и не восприняло бы, пропустило. Ему подпел второй, отозвался третий.
Выстрелы... Крики...
Полевой интерфейс раскрасил картинку, перейдя в активный режим. Защитное поле сработало раньше, отреагировав на спуск аппарели.
Цель!
Ребята Валанда оттеснили, это была их задача. Все трое в боевом режиме. Захочешь догнать, не получится. Да и стоять у них на пути не стоило: собьют и не заметят.
- Руми!
Ровер бросился в другую сторону, Шаевски задержался, оценивая ситуацию, выругался – Лазовски опять «срезал угол», кинулся за ним.
Опоздал всего на секунду, но успел заметить, как шеф Элизабет застыл, не добежав до лежащего на траве тела нескольких шагов.
Опустил голову, не опасаясь попасть под выстрел. То ли растерялся, то ли... В первое Шаевский не поверил, для второго не было достаточно фактов.
Зафиксировав, что десантники взяли зону под контроль, плюнул на подкинутую Ровером загадку, опустился на колено. Когда запускал диагност, уже знал, что не хватило им как раз тех нескольких секунд, ушедших на «обработку» небоскреба.
Медики могли многое, но не тогда, когда выстрел поставленного на максимум парализатора попадал прямо в сердце...
***
Они изматывали не его – жрец выглядел столь же вызывающе элегантно, как в тот, первый раз, когда я его увидела в резиденции губернатора.
Они изматывали меня, доводили до состояния полного истощения, до той грани, за которой моя личность готова была исчезнуть, растворившись в единственном желании – не видеть, не слышать, не чувствовать.
Все, что угодно, за возможность расслабиться и уплыть в спасительное небытие.
Тонизаторы, которыми я щедро кормила собственное тело последние дни, этому только способствовали. Единственного специфического адаптогена оказалось слишком мало, чтобы организм не начал использовать собственные резервы.
Я была не совсем права, усталость чувствовалась и в Исхантеле. Когда он подошел ближе, а мои глаза привыкли к свету, я увидела это со всей очевидностью. Круги под глазами казались не просто темными, а практически черными. Заострившиеся скулы, опущенные уголки губ, посеревшая кожа.
И взгляд, в котором безжалостная острота была уже не столь очевидна.
Но даже в таком состоянии он был силен настолько, что я не понимала, как вообще могла подумать, что способна с ним справиться?!
Впрочем, он уже сказал, что это было глупо...
- Как ты попала сюда?
«Они – ментальные садисты, чем ярче сопротивление, тем большее удовлетворения получат. Физическая боль жертвы им не нужна, рабская подчиненность – тоже».
Эх, Марк, Марк... Догадывался ли ты, что когда-нибудь твои слова станут моим шансом? Или, выстраивая свой план, был уверен, что я о них не забуду?
Говорите, раздвоение личности? Скорее, желание дойти до конца, уничтожив эту тварь.
С трудом приподняла голову, посмотрела на жреца пустым, ничего не выражающим взглядом. Сделать это оказалось просто, даже играть не пришлось.
- Не знаю...
Мой ответ ему не понравился. Он замахнулся, чтобы ударить, но его ладонь замерла, так и не коснувшись моего лица.
Я не шелохнулась, мне было все равно...
- Кто был с тобой? Чья это куртка? – Исхантель повел головой в ту сторону, где я лежала до его появления.
Он не кричал, голос был совершенно спокоен, но солгать, если бы и хотела, я не смогла.
Посмотрела, безропотно подчиняясь приказу.
- Иштвана Руми.
Теперь я понимала, зачем Иштван поменялся одеждой с Горевски. Того рядом со мной вроде как и не было.
Мысль была вялой. Да и моей ли она была?
- Где он?
Я смотрела на жреца, а перед глазами был тот миг...
Иштван забрал слот, улыбнулся мне… обнадеживающе.
За эти дни он успел стать другом. Необременительным, надежным. Другом, который оказывался рядом всякий раз, когда был необходим.
А еще Руми был журналистом, который знал цену слову и понимал, как многое может оно изменить, если произнесено вовремя.
В тот миг написанное мною слово было нашим оружием, той лептой, которую мы вносили в мирную жизнь Зерхана.
В мирную жизнь его Зерхана.
Валесантери подошел к Иштвану, закрывая от меня, что-то тихо произнес. Руми кивнул, положил руку на плечо Горевски.
Секунды уходили, а они продолжали стоять. Молча.
Молчала и я, догадываясь, но не веря.
Руми отступил первым. Скинул куртку, протянул Горевски. Тот взял не сразу. Лица Валесантери я не видела, но заметила, как напряглись его плечи.
Интересно, это того стоило?!
- Не знаю...
Это было правдой. Жрец не мог этого не ощутить.
- Встать! – Голосом, как плетью, разрезав тишину.
Команду выполнила безропотно. Поднялась, чтобы тут же скользнуть вниз. Заставить ноги держать мое тело не смогла бы и угроза смерти.
- Встать! – повторил он, но уже другим тоном. Низким, волнующим...
Внутри что-то всколыхнулось, отозвалось, доказывая, что где-то там, глубоко, силы еще были. Для него.
На этот раз вставала я медленно. Хватаясь обломанными ногтями за гладкую стену, пытаясь заслужить хотя бы капельку тепла в его взгляде.
Усилия были тщетны, стоять я не могла.
Глаза стали влажными, слеза скатилась по лицу.
Выдавила из пересохшего горла хриплым шепотом:
- Я не могу...
Наверное, я представляла собой жалкое зрелище, потому что Исхантель брезгливо поморщился, но подхватил под руку, поднял. Попытка отстраниться закончилась тем, что я ухватилась за него, прижимаясь всем телом.
Воспоминание обдало огнем.
Я стояла у него за спиной, и слышала, как набатом бьется сердце в его груди.
С губ сорвалось:
- Поцелуй меня...
Вышло жалобно, как мольба...
А слезы текли и текли. Пеленой застилая взгляд, оставляя соленый привкус на губах.
Ненависть, горечь, обида... Обещание отомстить. За себя, за Иштвана, за Горевски, вынужденного оставить меня одну, чтобы я смогла отыграть финальную сцену, за Марка, который отправил сюда, за Шторма, который посчитал, что эта цель оправдает все.
За Ровера, который еще долго не сможет смотреть мне в глаза. За Сои, ее мать, Шамира, всех тех, кто погиб за эти дни и еще успеет погибнуть.
За нас всех...
- Поцелуй меня! – прорыдала, цепляясь за него, пытаясь дотянуться до лица, вновь вызвать ту гримасу отвращения, что мелькнула едва заметной тенью.
Своего я добилась. Но разве могло быть иначе?!
- Заберите ее! – оторвав от себя, прорычал Исхантель кому-то за моей спиной.
Я дернулась обратно, крича, угрожая, захлебываясь слезами. Билась, пыталась добраться до того, кто держал, до второго, который намеревался перехватить. Тянулась укусить, впиться ногтями и царапать, царапать...
И откуда только взялись силы?!
Имей я возможность активировать нейро-датчики...
Валанд знал, что некоторые рефлексы усмирить тяжело, подстраховался.
Когда меня, подхватив под руки, вытащили в коридор – кроме того, что они самариняне, я об этих двоих ничего сказать не могла, к Исхантелю я больше не рвалась. Бессильно висела между ними, иногда пытаясь переставлять волочившиеся по полу ноги.
Порыв был недолгим, как и отдых.
Лестница наверх – тренировочный зал находился в цокольном этаже. Длинный коридор, памятный холл, едва освещенный сейчас.
- Мой господин! – В голосе Форс, которая неожиданно показалась из темноты, слышалось искреннее удивление.
Неужели я обманывалась и на ее счет?!
- О, Жаклин!– захлебнувшись очередным стоном, прохрипела я. И продолжила, с интонациями обиженного ребенка. – Ты представляешь, я ему не нужна...
Я понимала, что переигрываю, но меня продолжало «нести». Чувствовала, что остались считанные минуты, догадывалась, что еще немного, еще чуть-чуть, но… боялась не выдержать, не дождаться, не дотянуть...
- А где Сои?
Ошибалась! Или чего-то не понимала?!
- А вот у нее и узнаем, - холодно произнес Исхантель, проходя мимо меня. Остановился рядом с Жаклин, приказал этой парочке. – Ее в кар и уходим.
- Нет! – закричала я, вкладывая в этот вопль весь свой страх. Вместо силы. – Не оставляй!
- Мой господин с ней уже работал? – равнодушно полюбопытствовала Форс, смотря на меня с легким прищуром.
Сердце сжалось от ощущения исходящей от нее опасности. То, что не увидел мужчина, легко различила женщина. Прописные истины, о которых так часто забывали...
- Ей наложили ментальный слепок Сои, - холодно объяснил он. – Усталость ослабила барьер, произошло смешение.
Жаклин усмехнулась. Злорадно.
- Так значит, она еще сможет доставить вам удовольствие?
Исхантель задумался на мгновение, потом двинулся в мою сторону, остановился, не дойдя пары шагов.
Если бы меня не держали, давно бы упала, но тут попыталась стоять сама. На этот раз мне удалось. Ломать сейчас не будет, уже можно было начинать показывать характер.
