- Нет, - бросил Ильдар, давая команду и выступая вперед, чтобы прикрыть собой брата. – Входи, - приказал он Марии, которая, заметив, что тот не один, замерла на пороге. – Капитан Орин доволен тобой. Я – тоже.
- Мой господин только ради этого отправил за мной своего интасси? – вроде как смиренно, но с явно прозвучавшим в голосе вызовом, поинтересовалась Мария.
- Не только, - как обычно равнодушно отреагировал на ее выпад Ильдар. Это его реакции на нее мало соответствовали задуманному, действия же Марии не выходили за рамки просчитанного. - Я хотел представить тебя...
- Не утруждай себя, - перебил его Риман, выступая вперед и отпуская на волю ту силу, что делала его опасным даже для ныне правящего эклиса. - Ей не стоит обманывать себя... Всего лишь игрушка...
Глядя, как медленно опускает голову Мария, пряча от него свой взгляд, Ильдар не чувствовал ничего, кроме пустоты. Той самой, что должна была либо убить, либо поставить перед новым Выбором.
Выбором своей Богини...
Попросив Дамира остаться внизу, на холм я поднялась одна. Сдерживала себя с трудом, не хотела, чтобы он стал свидетелем моих слез или… проклятий, адресуемых нашему с ним господину.
Ильдар мог праздновать победу – ему удалось меня сломить. Оказалось достаточно натолкнуться на понимающий взгляд Римана, чтобы осознать со всей очевидностью то, в чем я отказывалась признаваться сама себе. Будущего для меня больше не было...
Каменная дорожка была склизкой после сильного дождя, начавшегося, как нередко здесь случалось, совершенно внезапно. Воздух свежим и пряным. А на душе у меня было черным-черно...
Страшно жить, узнав, что потеряла все, что имела. Родителей, сестер, любимую работу, честь...
Как он сказал... Не стоит обманывать себя...
Горло перехватило спазмом... Жаль, что так же просто не могло остановиться сердце.
Едва не упав на очередном повороте, ухватилась за мокрую ветку. Деревце согнулось, щедро окатив оставшимися на листве дождевыми каплями, но я этого практически не заметила, пробираясь все выше. Чтобы вздохнуть свободно, чтобы хоть на миг избавиться от ощущения ловушки, в которую меня загнали.
Справа, из кустов, недовольно вскрикнув, вылетела птица, едва не коснувшись меня крылом... Она – могла, я… нет.
- Почему я?! – хотелось закричать, вырвав из груди сковавшую ее боль, но я только всхлипнула. Так получилось...
А слезы заливали лицо, мешая видеть, но не чувствовать. Вечер был холодным, но это лучше, чем сжигающий меня огонь.
Ненависти!
К себе! К нему! Ко всему этому миру!
- Я больше не выдержу! – прошептала я, падая на влажную траву. Мысль, о чем может подумать Дамир, когда я спущусь вниз… такая, мелькнула и пропала. Мне было все равно. – Мама! Мамочка... – слова срывались с губ, меня трясло, словно в лихорадке. – Я так больше не могу...
Но все они были так далеко, что не услышать… не ответить... Лишь я и ветер, что налетал порывами, будто пытаясь еще сильнее раздуть пламя.
- Я так больше не могу, - повторил я, в полном угрозы тяжелом шелесте листвы расслышав журчание воды. – Я не могу, - произнесла тверже, заставляя себя подняться. – Если у меня остался лишь такой выбор...
- Быстро же ты сдалась, - весьма брезгливо раздалось из-за спины. – Я считал, что ты крепче.
- Ты! – с ненавистью выдохнула я, разворачиваясь, и едва не падая, поскользнувшись. – Кто тебе дал право, решать, кому жить, а кому лишь существовать?! – Я кричала, прекрасно осознавая, чем это может для меня закончиться. Вот только… когда смерть совсем близко, страха больше нет. - Кто дал тебе право играть чужими судьбами?! Твоя Богиня?! Тогда, она – такое же чудовище, бесстрастно взирающая на творимое тобой!
Не знаю, чего я хотела добиться своими обвинениями, в любом случае результата не было. Он продолжал стоять в нескольких шагах от меня. Идеально белый плащ, невозмутимость в качестве маски на лице, обжигающий холод в глазах... Если я его ненавидела, то он меня – презирал.
- Я сделала свой выбор, - заставив свой голос звучать безразлично, произнесла я, выпрямляясь. – Ты не сможешь мне помешать.
- Это не выбор, - скривившись, усмехнулся Ильдар. – Всего лишь трусость. Умереть, чего же проще... Сомкнется вода над головой и… все. Нет неба, надежды... Нет ничего.
- Ты умеешь произносить красивые слова, но продолжаешь делать при этом страшные вещи, - сквозь зубы процедила я, понимая, что в чем-то он прав.
Миг слабости... Боль никуда не делась, да и сил больше не стало, но в душе что-то дернулось. Пока я жива...
- А может, ты просто чего-то не понимаешь? – без малейшего намека на улыбку, поинтересовался он. Потом, не дожидаясь моего ответа, окинул быстрым взглядом. – Нам надо вернуться, пока ты не замерзла окончательно.
- Тебя это так беспокоит? - огрызнулась я, только теперь ощутив, о чем он говорил. Мокрая одежда не спасала от холода. Дело шло к осени, днем еще тепло, к ночи становилось значительно свежее...
- Беспокоит ли это меня? – переспросил он неожиданно хрипло, так и не отведя глаз.
Я, невольно, отступила назад, лишь теперь сообразив, что вымокшая туника плотно облепила тело. Нога соскользнула с камня, я попыталась удержать равновесие, но вокруг было слишком влажно...
Упасть Ильдар мне не дал. Подхватил, прижав к себе. Когда я забилась в его руках, пытаясь освободиться, лишь обнял крепче, шепча в самое ухо:
- Тихо, тихо, моя пташка...
- Отпусти! - потребовала я, чувствуя, как мое тело предательски тянет к нему. К его теплу, к его силе, к его уверенности...
- Отпущу, - все так же, чуть слышно, отозвался он, удерживая меня одной рукой, а второй расстегивая фиксатор плаща. – Согрею и сразу отпущу...
Резкое движение, которым он набросил плащ мне на плечи, заставило нас обоих пошатнуться. Его губы… мои губы...
- Нет, не могу… - выдохнул он, склоняясь ко мне.
Отодвинуться я не успела. Поцелуй был мягким, долгим. Он тянулся и тянулся, заставляя забыть обо всем. О холоде, одиночестве, той боли, что еще недавно корежила отчаянием.
- Как же долго я тебя ждал, мое незаслуженное счастье, - прошептал он, чуть отстранившись, когда я начала задыхаться.
- Это сон? – с трудом выравнивая дыхание и не пытаясь больше вырываться, смущенно уткнулась я ему в грудь. Точно знала, что - сон, но так хотелось услышать его голос. Эти низкие нотки, отзывающиеся желанием в теле.
- Почти, - улыбнулся он, приподнимая мой подбородок. – Твой и мой… сон.
- Тогда я не хочу просыпаться, - закрыла я глаза, позволив ему взять меня на руки. Прижалась крепче, ощущая, как сильно и четко бьется его сердце.
- В эту ночь ты не проснешься, - с какой-то невообразимой нежностью уверил он меня, начиная спускаться по тропинке вниз. – Моя пташка... Моя кайри...
Он все шептал и шептал... И ночь баюкала, звездной пеленой укрывая реальность, рождая тот мир, в котором оставались лишь он и я...
В какой-то момент, вынырнув из омута, в котором его руки осторожно снимали с меня мокрую одежду, растирали холодные ступни, наткнулась на шальной, почти безумный взгляд:
- Ты станешь моей кайри? – заметив, что я смотрю на него, спросил Ильдар, похоже, и сам испугавшись того, что произнес. Но тут же повторил уже тверже: - Ты станешь моей кайри?
- Я уже твоя кайри! – счастливо улыбнулась я, потянувшись к его губам. Если это был сон...
- Моя кайри! – закричал он, подхватывая меня на руки. – Моя! Кайри!
И я радовалась вместе с ним. И смеялась, чувствуя, как по лицу бегут слезы... Соленые слезы моего запретного счастья.
Он опустил меня на кровать с такой осторожностью, что я невольно ощутила себя его Богиней. Жестокой, но справедливой. И… любящей.
Скинув тунику, присел рядом, облокотившись на локоть. Провел кончиками пальцев по лицу, спустился вниз по шее, провел ладонью над грудью, не смея прикоснуться, но словно согревая своим теплом.
- Ты отдашь мне эту ночь? – наклонился он ко мне. Лицом зарылся в мои еще влажные волосы.
- Да, - не раздумывая отозвалась я. И тут же жалобно добавила: - Мне холодно. Согрей меня...
Проснулась я довольно поздно, яркий свет слепил даже сквозь закрытые веки. С удовольствием потянулась, ощущая в теле необыкновенную легкость. Да и на душе было тепло и спокойно, словно все самое страшное осталось далеко позади.
И только после этого открыла глаза, тут же наткнувшись взглядом на сидевшего в кресле Ильдара. До полного облачения ему не хватало только злополучного плаща.
- Что ты здесь... – начала я, лишь теперь сообразив, что это я нахожусь не только в его комнате, но и в его постели. - Это был не сон… - со стоном прошептала я, понимая, что моя и без того непростая жизнь стала еще сложнее. Я ему позволила узнать то, в чем и себе-то боялась признаться.
- Нет, не сон, - не без горечи отозвался он, поднимаясь и подходя ближе.
Я непроизвольно отодвинулась от края, натянув одеяло выше, и заметив, как его губы искривились в саркастической улыбке. Моя реакция ему явно не понравилась.
Но, тем не менее, когда Ильдар заговорил, его голос звучал без малейшего намека на язвительность. Скорее уж с грустью.
- Я решил, что ты должна знать.
- Я должна знать?! – выдохнула я, чувствуя, как волна ярости подступает к горлу. – О чем я должна знать, мой господин?!
Решительно откинув одеяло (смешно было смущаться наготы после всего, что произошло), встала с постели. Единственную поблажку, которую дала себе, постаралась его не коснуться.
Одевалась я, чувствуя на себе его взгляд...
Это была меньшая проблема из тех, которые я уже создала.
- Я могу вернуться в свою комнату, мой господин? - поворачиваясь к нему и низко склонив голову, смиренно спросила я. Вот только не было больше смирения в моей душе. Как не было и той опустошенности, которая еще вечером заставляла думать о смерти.
- Да, Мария, - отступил он в сторону, даже не сделав попытки объясниться, - ты можешь вернуться в комнату. И, - продолжил он, когда я уже подошла к двери, - будь готова.
- К чему, мой господин? – замерла я, не оборачиваясь. Если он...
В своих прогнозах ошиблась. Только сердце дернулось, но не радостью - сожалением.
- Эклис Шаенталь сегодня будет гостем Храма. Дамир принесет тебе одежду.
- Да, мой господин, - поклонилась я еще ниже, чем в первый раз. – Я буду готова.
Несмотря на вновь поселившуюся в сердце боль, слез больше не было. Сомнений – тоже.
Чуть больше трех месяцев спустя после событий на Зерхане
- Тебя уже давно пора пристрелить! – выдохнул Орлов, как только за ними закрылась дверь кабинета Шторма. – Авантюрист, твою мать, доморощенный!
- Расслабься! – довольно фыркнул полковник, падая в кресло и активируя оперативку. Без нее обстановочка была явно не та. – Вопрос: кто и что получил, остается открытым, но базы, заправочные и ремонтные станции, считай, в наших руках. А если к ним добавить корабли и экипажи, обещанные Индарсом, так про потрепанные нервы вообще можно забыть.
- Забудешь с тобой, - все еще недовольно проворчал генерал, расстегивая фиксатор кителя. – Где там твой коньяк?
- А может по девочкам? – подмигнул ему Шторм, прежде чем наклониться к нижнему ящику стола, где хранил свои стратегические запасы. – Тебе блондиночку, мне – рыженькую...
- Это ты про ту, что на тебя в коридоре плотоядно смотрела? - усмехнулся Орлов, вспомнив оценивающий взгляд младшей Горевски, уже довольно прочно обосновавшейся под крылом у Шторма. – А мести ее братца не боишься?
- Так девочка уже давно подросла, вполне самостоятельна во взрослых вопросах, - задумчиво глядя на пустую бутылку, которую выставил на стол, протянул Шторм. – Ты не знаешь, когда мы ее… того?
- Это не мы ее… того, - сдерживаясь, чтобы не захохотать (отпускало медленно, но отпускало), отозвался генерал. – Это вы ее с Лазовски. Даже блокировки не устояли.
- Веришь – не помню, - вроде как растерялся Шторм. Потом, махнув рукой, наклонился вновь, уже из-под стола поинтересовавшись: - А ты не в курсе, какая она была по счету?
- В курсе, - фыркнул Орлов, вспомнив то утро. По словам оперативного, кодированный по высшему уровню канал связи они в ту ночь держали почти шесть часов. – С твоей стороны было четыре коньяка и одна виски, а вот чем потчевал себя Ровер, извини, не уточнял. Но – хотелось.
- И чем он сумел вызвать у тебя столь пристальный интерес? – не поднимаясь, извернулся Шторм, выглядывая из-за стола.
- Так он потом еще и меня домогался, - «сдал» Лазовски генерал. – Это у тебя боты второго эшелона, а у него после скайлов столь глубоко ничего не цепляется. Тебя сбросило в коллапс, а он потом еще час мне Устав наизусть цитировал. Эмоциональной разрядки нет, а пробивает...
- Твою мать! – Шторм, закрывая, так стукнул ящиком стола, что в комнате отдалось звоном. Хоть и без толку – хватало не больше, чем минут на десять, но арсенал спиртного, располагающийся в горизонтальной плоскости, был весьма солидный. – А раньше сказать не мог?!
- А потому и не мог, - на этот раз жестко отозвался Орлов, - что глаза твои безумные видел. И сейчас вижу, что тебе одного Зерхана мало показалось! На Самаринию решил замахнуться?! Вотчина Ежова покоя не дает?!
- Мы с тобой об этом уже говорили, - никак не отреагировав на выволочку генерала (не свое начальство, чтобы подобострастно трепетать, да и привык уже), Шторм протянул руку к шкафу. Там, прикрытые старыми книгами, прятались стаканы. Не столько мера предосторожности – над головой никого не было, сколько привычка. – Все ниточки ведут туда. Или ты предпочитаешь потом нажираться, наблюдая, как в очередной раз рванет?!
Орлов не стал переспрашивать, о чем тот говорил, и так понятно...
Информация о намерениях домонов подтвердилась, став из практически беспочвенных подозрений в двойной игре предков демонов доказанным фактом. Отпущенное им для подготовки к вторжению время аналитики разных ведомств, проводившие анализ независимо друг от друга, оценивали приблизительно одинаково: два – два с половиной стандарта. Все отличия, что кто-то знал о замашках Индарса на третий корабль артосов, а кто-то оставался в неведении, но на итоговую цифру это мало влияло, если только не отменяло вовсе. Вполне подходило под признаки провокации, даже с учетом того, что первые два существовали лишь для небольшого числа посвященных. Очередная выходка Таши, сыгравшей на самой грани безрассудства, сохранила их для остальных только в памяти.
В подобной ситуации оставлять за спиной флот Самаринии, который по оценкам специалистов, был вполне способен преподнести множество сюрпризов, не зная точно, на чьей стороне те выступят, являлось ошибкой на грани крупномасштабной катастрофы.
Просьба о помощи императора старха, который был лично заинтересован в возвращении Марии Истоминой, давала им оперативный простор, становясь весомым аргументом в предстоящем споре со штабными. И, как правильно заметил Орлов, чужая вотчина, и, сыграй они грубо - серьезные последствия для и так не простых отношений с воинственными соседями. Самариния была слишком близко к Союзу, чтобы забывать об этом.
Шторм потому и пошел на столь неоднозначный разговор с Индарсом, что видел открывающиеся перспективы. Генерал тоже видел… как окончательный приговор всем достигнутым со стархами соглашениям, хоть немного ошибись полковник в оценке своей необходимости Индарсу. Тот никогда не упускал своей выгоды, но… никому и никогда не позволял собой манипулировать, тонко чувствуя, когда это происходило.
- Мой господин только ради этого отправил за мной своего интасси? – вроде как смиренно, но с явно прозвучавшим в голосе вызовом, поинтересовалась Мария.
- Не только, - как обычно равнодушно отреагировал на ее выпад Ильдар. Это его реакции на нее мало соответствовали задуманному, действия же Марии не выходили за рамки просчитанного. - Я хотел представить тебя...
- Не утруждай себя, - перебил его Риман, выступая вперед и отпуская на волю ту силу, что делала его опасным даже для ныне правящего эклиса. - Ей не стоит обманывать себя... Всего лишь игрушка...
Глядя, как медленно опускает голову Мария, пряча от него свой взгляд, Ильдар не чувствовал ничего, кроме пустоты. Той самой, что должна была либо убить, либо поставить перед новым Выбором.
Выбором своей Богини...
***
Попросив Дамира остаться внизу, на холм я поднялась одна. Сдерживала себя с трудом, не хотела, чтобы он стал свидетелем моих слез или… проклятий, адресуемых нашему с ним господину.
Ильдар мог праздновать победу – ему удалось меня сломить. Оказалось достаточно натолкнуться на понимающий взгляд Римана, чтобы осознать со всей очевидностью то, в чем я отказывалась признаваться сама себе. Будущего для меня больше не было...
Каменная дорожка была склизкой после сильного дождя, начавшегося, как нередко здесь случалось, совершенно внезапно. Воздух свежим и пряным. А на душе у меня было черным-черно...
Страшно жить, узнав, что потеряла все, что имела. Родителей, сестер, любимую работу, честь...
Как он сказал... Не стоит обманывать себя...
Горло перехватило спазмом... Жаль, что так же просто не могло остановиться сердце.
Едва не упав на очередном повороте, ухватилась за мокрую ветку. Деревце согнулось, щедро окатив оставшимися на листве дождевыми каплями, но я этого практически не заметила, пробираясь все выше. Чтобы вздохнуть свободно, чтобы хоть на миг избавиться от ощущения ловушки, в которую меня загнали.
Справа, из кустов, недовольно вскрикнув, вылетела птица, едва не коснувшись меня крылом... Она – могла, я… нет.
- Почему я?! – хотелось закричать, вырвав из груди сковавшую ее боль, но я только всхлипнула. Так получилось...
А слезы заливали лицо, мешая видеть, но не чувствовать. Вечер был холодным, но это лучше, чем сжигающий меня огонь.
Ненависти!
К себе! К нему! Ко всему этому миру!
- Я больше не выдержу! – прошептала я, падая на влажную траву. Мысль, о чем может подумать Дамир, когда я спущусь вниз… такая, мелькнула и пропала. Мне было все равно. – Мама! Мамочка... – слова срывались с губ, меня трясло, словно в лихорадке. – Я так больше не могу...
Но все они были так далеко, что не услышать… не ответить... Лишь я и ветер, что налетал порывами, будто пытаясь еще сильнее раздуть пламя.
- Я так больше не могу, - повторил я, в полном угрозы тяжелом шелесте листвы расслышав журчание воды. – Я не могу, - произнесла тверже, заставляя себя подняться. – Если у меня остался лишь такой выбор...
- Быстро же ты сдалась, - весьма брезгливо раздалось из-за спины. – Я считал, что ты крепче.
- Ты! – с ненавистью выдохнула я, разворачиваясь, и едва не падая, поскользнувшись. – Кто тебе дал право, решать, кому жить, а кому лишь существовать?! – Я кричала, прекрасно осознавая, чем это может для меня закончиться. Вот только… когда смерть совсем близко, страха больше нет. - Кто дал тебе право играть чужими судьбами?! Твоя Богиня?! Тогда, она – такое же чудовище, бесстрастно взирающая на творимое тобой!
Не знаю, чего я хотела добиться своими обвинениями, в любом случае результата не было. Он продолжал стоять в нескольких шагах от меня. Идеально белый плащ, невозмутимость в качестве маски на лице, обжигающий холод в глазах... Если я его ненавидела, то он меня – презирал.
- Я сделала свой выбор, - заставив свой голос звучать безразлично, произнесла я, выпрямляясь. – Ты не сможешь мне помешать.
- Это не выбор, - скривившись, усмехнулся Ильдар. – Всего лишь трусость. Умереть, чего же проще... Сомкнется вода над головой и… все. Нет неба, надежды... Нет ничего.
- Ты умеешь произносить красивые слова, но продолжаешь делать при этом страшные вещи, - сквозь зубы процедила я, понимая, что в чем-то он прав.
Миг слабости... Боль никуда не делась, да и сил больше не стало, но в душе что-то дернулось. Пока я жива...
- А может, ты просто чего-то не понимаешь? – без малейшего намека на улыбку, поинтересовался он. Потом, не дожидаясь моего ответа, окинул быстрым взглядом. – Нам надо вернуться, пока ты не замерзла окончательно.
- Тебя это так беспокоит? - огрызнулась я, только теперь ощутив, о чем он говорил. Мокрая одежда не спасала от холода. Дело шло к осени, днем еще тепло, к ночи становилось значительно свежее...
- Беспокоит ли это меня? – переспросил он неожиданно хрипло, так и не отведя глаз.
Я, невольно, отступила назад, лишь теперь сообразив, что вымокшая туника плотно облепила тело. Нога соскользнула с камня, я попыталась удержать равновесие, но вокруг было слишком влажно...
Упасть Ильдар мне не дал. Подхватил, прижав к себе. Когда я забилась в его руках, пытаясь освободиться, лишь обнял крепче, шепча в самое ухо:
- Тихо, тихо, моя пташка...
- Отпусти! - потребовала я, чувствуя, как мое тело предательски тянет к нему. К его теплу, к его силе, к его уверенности...
- Отпущу, - все так же, чуть слышно, отозвался он, удерживая меня одной рукой, а второй расстегивая фиксатор плаща. – Согрею и сразу отпущу...
Резкое движение, которым он набросил плащ мне на плечи, заставило нас обоих пошатнуться. Его губы… мои губы...
- Нет, не могу… - выдохнул он, склоняясь ко мне.
Отодвинуться я не успела. Поцелуй был мягким, долгим. Он тянулся и тянулся, заставляя забыть обо всем. О холоде, одиночестве, той боли, что еще недавно корежила отчаянием.
- Как же долго я тебя ждал, мое незаслуженное счастье, - прошептал он, чуть отстранившись, когда я начала задыхаться.
- Это сон? – с трудом выравнивая дыхание и не пытаясь больше вырываться, смущенно уткнулась я ему в грудь. Точно знала, что - сон, но так хотелось услышать его голос. Эти низкие нотки, отзывающиеся желанием в теле.
- Почти, - улыбнулся он, приподнимая мой подбородок. – Твой и мой… сон.
- Тогда я не хочу просыпаться, - закрыла я глаза, позволив ему взять меня на руки. Прижалась крепче, ощущая, как сильно и четко бьется его сердце.
- В эту ночь ты не проснешься, - с какой-то невообразимой нежностью уверил он меня, начиная спускаться по тропинке вниз. – Моя пташка... Моя кайри...
Он все шептал и шептал... И ночь баюкала, звездной пеленой укрывая реальность, рождая тот мир, в котором оставались лишь он и я...
В какой-то момент, вынырнув из омута, в котором его руки осторожно снимали с меня мокрую одежду, растирали холодные ступни, наткнулась на шальной, почти безумный взгляд:
- Ты станешь моей кайри? – заметив, что я смотрю на него, спросил Ильдар, похоже, и сам испугавшись того, что произнес. Но тут же повторил уже тверже: - Ты станешь моей кайри?
- Я уже твоя кайри! – счастливо улыбнулась я, потянувшись к его губам. Если это был сон...
- Моя кайри! – закричал он, подхватывая меня на руки. – Моя! Кайри!
И я радовалась вместе с ним. И смеялась, чувствуя, как по лицу бегут слезы... Соленые слезы моего запретного счастья.
Он опустил меня на кровать с такой осторожностью, что я невольно ощутила себя его Богиней. Жестокой, но справедливой. И… любящей.
Скинув тунику, присел рядом, облокотившись на локоть. Провел кончиками пальцев по лицу, спустился вниз по шее, провел ладонью над грудью, не смея прикоснуться, но словно согревая своим теплом.
- Ты отдашь мне эту ночь? – наклонился он ко мне. Лицом зарылся в мои еще влажные волосы.
- Да, - не раздумывая отозвалась я. И тут же жалобно добавила: - Мне холодно. Согрей меня...
Проснулась я довольно поздно, яркий свет слепил даже сквозь закрытые веки. С удовольствием потянулась, ощущая в теле необыкновенную легкость. Да и на душе было тепло и спокойно, словно все самое страшное осталось далеко позади.
И только после этого открыла глаза, тут же наткнувшись взглядом на сидевшего в кресле Ильдара. До полного облачения ему не хватало только злополучного плаща.
- Что ты здесь... – начала я, лишь теперь сообразив, что это я нахожусь не только в его комнате, но и в его постели. - Это был не сон… - со стоном прошептала я, понимая, что моя и без того непростая жизнь стала еще сложнее. Я ему позволила узнать то, в чем и себе-то боялась признаться.
- Нет, не сон, - не без горечи отозвался он, поднимаясь и подходя ближе.
Я непроизвольно отодвинулась от края, натянув одеяло выше, и заметив, как его губы искривились в саркастической улыбке. Моя реакция ему явно не понравилась.
Но, тем не менее, когда Ильдар заговорил, его голос звучал без малейшего намека на язвительность. Скорее уж с грустью.
- Я решил, что ты должна знать.
- Я должна знать?! – выдохнула я, чувствуя, как волна ярости подступает к горлу. – О чем я должна знать, мой господин?!
Решительно откинув одеяло (смешно было смущаться наготы после всего, что произошло), встала с постели. Единственную поблажку, которую дала себе, постаралась его не коснуться.
Одевалась я, чувствуя на себе его взгляд...
Это была меньшая проблема из тех, которые я уже создала.
- Я могу вернуться в свою комнату, мой господин? - поворачиваясь к нему и низко склонив голову, смиренно спросила я. Вот только не было больше смирения в моей душе. Как не было и той опустошенности, которая еще вечером заставляла думать о смерти.
- Да, Мария, - отступил он в сторону, даже не сделав попытки объясниться, - ты можешь вернуться в комнату. И, - продолжил он, когда я уже подошла к двери, - будь готова.
- К чему, мой господин? – замерла я, не оборачиваясь. Если он...
В своих прогнозах ошиблась. Только сердце дернулось, но не радостью - сожалением.
- Эклис Шаенталь сегодня будет гостем Храма. Дамир принесет тебе одежду.
- Да, мой господин, - поклонилась я еще ниже, чем в первый раз. – Я буду готова.
Несмотря на вновь поселившуюся в сердце боль, слез больше не было. Сомнений – тоже.
Глава 9
Чуть больше трех месяцев спустя после событий на Зерхане
- Тебя уже давно пора пристрелить! – выдохнул Орлов, как только за ними закрылась дверь кабинета Шторма. – Авантюрист, твою мать, доморощенный!
- Расслабься! – довольно фыркнул полковник, падая в кресло и активируя оперативку. Без нее обстановочка была явно не та. – Вопрос: кто и что получил, остается открытым, но базы, заправочные и ремонтные станции, считай, в наших руках. А если к ним добавить корабли и экипажи, обещанные Индарсом, так про потрепанные нервы вообще можно забыть.
- Забудешь с тобой, - все еще недовольно проворчал генерал, расстегивая фиксатор кителя. – Где там твой коньяк?
- А может по девочкам? – подмигнул ему Шторм, прежде чем наклониться к нижнему ящику стола, где хранил свои стратегические запасы. – Тебе блондиночку, мне – рыженькую...
- Это ты про ту, что на тебя в коридоре плотоядно смотрела? - усмехнулся Орлов, вспомнив оценивающий взгляд младшей Горевски, уже довольно прочно обосновавшейся под крылом у Шторма. – А мести ее братца не боишься?
- Так девочка уже давно подросла, вполне самостоятельна во взрослых вопросах, - задумчиво глядя на пустую бутылку, которую выставил на стол, протянул Шторм. – Ты не знаешь, когда мы ее… того?
- Это не мы ее… того, - сдерживаясь, чтобы не захохотать (отпускало медленно, но отпускало), отозвался генерал. – Это вы ее с Лазовски. Даже блокировки не устояли.
- Веришь – не помню, - вроде как растерялся Шторм. Потом, махнув рукой, наклонился вновь, уже из-под стола поинтересовавшись: - А ты не в курсе, какая она была по счету?
- В курсе, - фыркнул Орлов, вспомнив то утро. По словам оперативного, кодированный по высшему уровню канал связи они в ту ночь держали почти шесть часов. – С твоей стороны было четыре коньяка и одна виски, а вот чем потчевал себя Ровер, извини, не уточнял. Но – хотелось.
- И чем он сумел вызвать у тебя столь пристальный интерес? – не поднимаясь, извернулся Шторм, выглядывая из-за стола.
- Так он потом еще и меня домогался, - «сдал» Лазовски генерал. – Это у тебя боты второго эшелона, а у него после скайлов столь глубоко ничего не цепляется. Тебя сбросило в коллапс, а он потом еще час мне Устав наизусть цитировал. Эмоциональной разрядки нет, а пробивает...
- Твою мать! – Шторм, закрывая, так стукнул ящиком стола, что в комнате отдалось звоном. Хоть и без толку – хватало не больше, чем минут на десять, но арсенал спиртного, располагающийся в горизонтальной плоскости, был весьма солидный. – А раньше сказать не мог?!
- А потому и не мог, - на этот раз жестко отозвался Орлов, - что глаза твои безумные видел. И сейчас вижу, что тебе одного Зерхана мало показалось! На Самаринию решил замахнуться?! Вотчина Ежова покоя не дает?!
- Мы с тобой об этом уже говорили, - никак не отреагировав на выволочку генерала (не свое начальство, чтобы подобострастно трепетать, да и привык уже), Шторм протянул руку к шкафу. Там, прикрытые старыми книгами, прятались стаканы. Не столько мера предосторожности – над головой никого не было, сколько привычка. – Все ниточки ведут туда. Или ты предпочитаешь потом нажираться, наблюдая, как в очередной раз рванет?!
Орлов не стал переспрашивать, о чем тот говорил, и так понятно...
Информация о намерениях домонов подтвердилась, став из практически беспочвенных подозрений в двойной игре предков демонов доказанным фактом. Отпущенное им для подготовки к вторжению время аналитики разных ведомств, проводившие анализ независимо друг от друга, оценивали приблизительно одинаково: два – два с половиной стандарта. Все отличия, что кто-то знал о замашках Индарса на третий корабль артосов, а кто-то оставался в неведении, но на итоговую цифру это мало влияло, если только не отменяло вовсе. Вполне подходило под признаки провокации, даже с учетом того, что первые два существовали лишь для небольшого числа посвященных. Очередная выходка Таши, сыгравшей на самой грани безрассудства, сохранила их для остальных только в памяти.
В подобной ситуации оставлять за спиной флот Самаринии, который по оценкам специалистов, был вполне способен преподнести множество сюрпризов, не зная точно, на чьей стороне те выступят, являлось ошибкой на грани крупномасштабной катастрофы.
Просьба о помощи императора старха, который был лично заинтересован в возвращении Марии Истоминой, давала им оперативный простор, становясь весомым аргументом в предстоящем споре со штабными. И, как правильно заметил Орлов, чужая вотчина, и, сыграй они грубо - серьезные последствия для и так не простых отношений с воинственными соседями. Самариния была слишком близко к Союзу, чтобы забывать об этом.
Шторм потому и пошел на столь неоднозначный разговор с Индарсом, что видел открывающиеся перспективы. Генерал тоже видел… как окончательный приговор всем достигнутым со стархами соглашениям, хоть немного ошибись полковник в оценке своей необходимости Индарсу. Тот никогда не упускал своей выгоды, но… никому и никогда не позволял собой манипулировать, тонко чувствуя, когда это происходило.
