Я упираюсь, да куда там, тащит как на прицепе! Очутившись рядом с откидным прилавком, прячусь за хубэ, оживленно выпаливающим: «Привет, Наюн-ши, хорошо выглядишь! Нам два айс американо, а еще…» - и он начинает скороговоркой перечислять всё, что видит. А я встречаюсь глазами с хоновской невестой. Приветливой улыбки на ее лице как ни бывало; взгляд снайперский, словно у меня на лбу красный кружок мишени. Эй, подруга, это я должна так на тебя смотреть! Аккуратно кивнув посередине между ней и Сонги, дергаю хубэ за рукав:
- Хватит! Оставь что-нибудь другим!
- Да ладно! - отвечает тот безмятежно. – Она много привезла, всем хватит. Спасибо, милашка Наюн! Увидимся!
Девушка отвечает вежливой улыбкой, но пока мы возвращаемся к террасе, чувствую ее сверлящий мой затылок взгляд. Ючон вываливает добычу на чистые янтарные доски рядом с нашими тарелками и щедро предлагает:
- Ешьте до отвала, сонбэ!
Да от Наюновских гостинцев я точно заполучу себе какую-нибудь язву желудка! Вдобавок к той дыре, что еще не заросла в сердце, и – машинально трогаю затылок – которую приобрела сейчас.
- Голова разболелась? – замечает мое движение энергично жующий Ючон. – Ну да, толпа, шум… может, сонбэ отдохнет пока в комнате? Я тут один справлюсь.
- Правда справишься?
- Да конечно!
Соблазн удрать хоть на время пересиливает «добросовестность и трудолюбие», которые я декларировала прошлым утром.
- Тогда я пошла. Зови, если что-то случи…
- Да идите уже, Минхва-сонбэ! - отмахивается Ючон.
В комнате, которую предстоит делить этой ночью еще с десятком женщин, доедаю остывший привозной обед и сворачиваюсь клубком на своем спальнике. Как-то не готова я была столкнуться сегодня не только с бывшим, но и с его нынешней. Утреннее воодушевление и гордость от хорошо сделанной работы сменяются саднящей болью. Когда я перестану так реагировать на них – по отдельности и тем более вместе? Когда успокоюсь, смирюсь, привыкну? Лет через десять? Никогда? Надеюсь, никто из окружающих не заметил моей реакции…
Просыпаюсь через несколько часов: да что ж такое, почему меня в этой поездке постоянно рубит? От переизбытка свежего воздуха? Снова испугавшись времени на часах – так поздно?! - торопливо обуваюсь и вылетаю наружу.
А там…
Там уже все готово! Мой хубэ, оказывается, прекрасный организатор! Вернее, припрягатель к своей собственной работе безвинных окружающих. Эти самые окружающие – молодые юристы - со смехом и шутками как раз накрывают длинный стол, составленный из складных столиков для пикника. Даже Хон Сонги достает из упаковок и расставляет бутылки. Это уж никуда не годится! Издалека кланяясь, я подбегаю к нему:
- Руководитель Хон, что вы делаете?
- Выспалась, Минхва-ши? – как ни в чем ни бывало интересуется Сонги.
- Э… да, - теряюсь я от вопроса. А еще больше - от заботы в его взгляде.
- Отлично! - И говорит потише: - Я же знаю, как ты всегда себя загоняешь, пользуйся возможностью, отдохни хоть здесь.
Едва не умилившись, вовремя напоминаю себе, что: во-первых, мы на работе, во-вторых, он - теперь совершенно чужой мне человек, а в-третьих… Где там его длинноножка? Снова кланяюсь и твердо заявляю:
- Руководитель Хон, спасибо, что помогаете, но это наша с хубэ обязанность! Разрешите! - и забираю у него из рук букет бутылок.
- …Сонбэ не умеет быть благодарной! - ворчит сидящий рядом со мной Ючон. Все уже за столом, уже провозгласили тост «победила дружба» - соревнование между отделами закончилось вничью; уже не забывший об ужине деревенский староста пригласил приезжать снова и теперь с чистой совестью и завидным аппетитом поглощает дорогое мяско с алкоголем. Я все порываюсь то принести-подрезать продуктов, то встать к грилю, но Ючон удерживает меня, уверяя, что у него все схвачено, молодые юристы просто рвутся показать начальству свое рвение и трудолюбие…
- Ты их подкупил или очаровал? – интересуюсь я.
Хубэ смеется:
- И то и другое!
- Это тебя я не умею благодарить?
- Нет. Руководителя Хона, - Ючон указывает подбородком, и мне все-таки приходится взглянуть туда, куда смотреть категорически не хочется. В торце стола сидит Сонги с невестой, обрядившейся в открытый, буквально вечерний наряд: наверное, так она представляет себе дресс-код для загородного пикника. Уже замерзла, вон как к женишку жмется! Надеюсь, заработает себе воспаление легких на пару с циститом, мстительно думаю я.
- А его за что?
- Минхву-сонбэ спрашивал, когда вы отдыхать ушли. Сказал не будить, пока сама не выспится, и так справимся. Нагнал помощников, еще и сам столы-стулья таскал…
- И за что мне такая забота? – язвительно спрашиваю я, запивая это сообщение добрым глотком соджу. Мысленно продолжаю: лучше бы два года назад обо мне волновался!
- Вот и мне интересно, - поддакивает Ючон. – Руководитель Хон сказал еще, что вы о себе вообще не заботитесь… Так хорошо вас знает? Вы много общаетесь?
Пропустив первый вопрос, честно отвечаю, что общаемся мы редко и только по работе, а вообще, налей-ка своей сонбэ еще рюмочку, что-то я подмерзла.
Ким Ючон за сегодняшний день стал очень популярным: к нему то и дело подходят чокнуться, похвалить, поругать, что он подсуживал той или другой команде, сказать спасибо, что так хорошо все организовано, и снова чокнуться. Хубэ встает, благодарит, кается, переводит все похвалы на меня и просит оставлять в корпоративной сети отзывы об отличной работе нашего отдела, прежде всего стажера Ким Минхвы, снова чокается…
Когда в очередной раз опускается на стул, я пихаю его локтем:
- Помнишь о своей норме? Сколько ты уже выпил?
Ючон показывает три пальца и шепчет, склонившись к моему уху, – хотя вокруг уже галдят так, что можно преспокойно признаваться хоть в любви, хоть в убийстве:
- Я уже раз пять наливал воду вместо соджу!
От его горячего дыхания по шее бегут мурашки, но я перехватываю взгляд бывшего и не отодвигаюсь. К тому же и сама подмерзла, так пусть хоть с одного бока меня греет большой и теплый хубэ.
Неожиданно Хон Сонги поднимается и, перекрывая шум, заявляет:
- Хочу поблагодарить отдел управления персоналом в лице этих двух энергичных стажеров Ким Минхвы и Ким Ючона за отличную организацию тимбилдинга! Представляю, как непросто было устроить такое количество человек, позаботиться о нашем быте, комфорте, этом богатом столе… (аплодисменты, топот, свист).
Поднявшись, гляжу на Сонги во все глаза: какой он, оказывается, красноречивый! А раньше и лишнего слова из него было не вытянуть. Так изменился или всегда был таким, просто на меня ему даже слов было жалко?
- …хочу в знак благодарности выпить вместе с ними!
С поклоном подставляю подошедшему Сонги свою рюмку: тот наполняет ее и скептически смотрит на протянутую Ючоном.
- Ну, это не серьезно! – Наливает полный стакан и всовывает хубэ. Говорит наставительно: - Вот так надо пить, когда угощает начальство! Учись, стажер, далеко пойдешь!
Чокнувшись с ним, парень косится на меня с веселым ужасом - вскинутые брови, вытаращенные глаза: что мне делать?!
- Ну, комбэ ! – подбадривает Хон, опрокидывает свою рюмку и смотрит на Ючона с ожиданием.
Может, и он знает о слабости нашего младшего? Кимовская подружка тире хоновская невеста поведала? Очень напоминает ситуацию с менеджером Рю, но у того хотя бы причина для неприязни имеется. Кругом уже стучат по столу, подбадривая медлящего хубэ. Я решительно опустошаю свою рюмку и, отобрав у парня его стакан, так же решительно выпиваю и опрокидываю над своей головой, показывая, что внутри не осталось ни капли. Под удивленное и одобрительное «у-у-у!» со всех сторон громко объявляю:
- Я сегодня - «черная роза» Ким Ючона, так что весь алкоголь моего хубэ отдаете мне!
С вызовом смотрю в ничего не выражающее лицо Хона Сонги. Тот пожимает плечами, сообщает Ючону: «повезло тебе с сонбэ», и возвращается к невесте, напряженно за нами наблюдающей – боится, после выпивки я закушу ее ненаглядным? Плюхнувшись на место, дергаю хубэ за рукав:
- Садись, чего торчишь?
Тот медленно опускается на стул, не сводя с меня глаз. Спрашивает – недоверчиво, как вчера с завтраком:
- Сонбэ и правда хочет меня выручить?
- А что, опять тебя на себе волочь? Все нормально, у меня метаболизм бешеный, до потери сознания не упьюсь, не бойся! Ну а если упьюсь, теперь уже ты меня потащишь, тем более тут недалеко.
Ючон порывисто кланяется, едва не боднув лбом собственную тарелку:
- Спасибо большое… Минхва-нуна! Спасибо!
Странный парень. Всегда удивляется и благодарит за то, что само собой разумеется!
Метаболизм метаболизмом, но все-таки я выпиваю сегодня куда больше, чем обычно. Хотя соображаловка все равно остается на месте. С чьей-то помощью я еще собираю и упаковываю еду – подальше от ночных зверюшек и птиц, отбираю у старосты любовно прижатую к груди бутылку дорогущего виски, взамен всучив макколи; расталкиваю уснувших прямо за столом (чтобы не замерзли ночью до смерти, мы все-таки в горах) и направляю их в спальни, при этом в упор не замечая ускользающие в темноту парочки… Тело и голову иногда заносит на поворотах, но меня неизменно поддерживает хубэ, беспрерывно нудящий, чтобы я шла спать, он сам справится… Как не понимает, что я просто не усну, если что-то недоделано? Может, во мне и впрямь умерла хозяйка постоялого двора? Не в то время я родилась, ох, не в то…
Мельком замечаю, как Хон Сонги усаживает в машину свою Наюнку – да, не королевское дело спать в каком-то деревенском домишке, уж она-то явно забронировала себе что-то получше!
Наконец дом и двор стихают, лишь на террасе беседует парочка юристов, осыпая друг друга мудреными терминами и пунктами-подпунктами, словно какими-то загадочными ругательствами.
- Спать! – командует мне в затылок хубэ.
Отмахиваюсь:
- Да иду я, иду!
- Сладких снов.
- И тебе.
В комнате «девочек» тепло, даже душно, я оставляю щель в двери и свет на площадке – чтобы не блуждали, если пойдут в туалет или за водой. Падаю на свое место: ура, день, полный тревог, забот и хлопот, наконец-то завершился! Сплю.
И просыпаюсь через какую-то пару часов, конечно, я же полдня продрыхла! Прислушиваюсь к организму: слегка мутит, во рту сухо, но антипохмелин не понадобится. Аккуратно ступая по скрипящим ступеням, спускаюсь под звуки многоголосого храпа. Особенно могучий доносится из комнаты руководительницы Ча: ну так львица и во сне остается львицей!
Во дворе тихо и темно, лишь горит неяркая лампа над входом, в которую упорно бьются осенние мотыльки. Оптимисты! Сажусь на доски террасы, подтянув к груди колени. Смотрю на низкие звезды и медленно катящуюся по небу луну. Так тихо, что и впрямь кажется, в мире остался только ты. И сверчок. И шуршащие крылышками мотыльки. И редко подающая голос ночная птица. И неумолкающий хлопотливый ручей.
И…
Прислушиваясь, поднимаю голову с колен. Нет, не показалось.
Чьи-то шаркающие, неровные шаги. Кто в глухую ночь по темноте шляется? Заблудившийся юрист? Или кому-то не хватило, пошел догоняться в деревенское кафе, но у нас самих еды и выпивки еще до неба, только руку протяни! А может, решил вернуться неутомимый староста? Или там вообще какое-нибудь животное? Корова, допустим, или… м-да, тут же кругом леса, так что может появиться и дикий кабан. Или медведь. Ну не тигр же?!
Я вскакиваю и отступаю к двери, изо всех сил таращась в ночь.
Но заблудившийся пьяница или даже тигр предпочтительнее еще одного… субъекта, которым меня запугивал вчера проклятый хубэ: в темноте как при проявке старой фотографии медленно проступает нечто блеклое, белое, колышущееся из стороны в сторону… Прибавь еще канонических стонов – и вот тебе бродячий квисин, чья-то неупокоенная душа, ненасытный призрак, ненавидящий все живое!
Но стонов нет, лишь к звуку неровных шагов прибавляется чье-то шумное дыхание… Только поэтому я остаюсь на месте, на последних остатках храбрости уговаривая мозг включить логику: призраки не дышат, а тигры не ходят на двух ногах! А от ночного маньяка – опять же спасибо за этот вариант извращенной фантазии Ючона! – я сигану сейчас в приоткрытую дверь…
Стиснув ее металлическую ручку, окликаю тряским голосом:
- Эй, кто там? Отзовись!
Темнота и отзывается:
- Сонбэ? Вы почему здесь?
Холод испуга сменяет горячая волна облегчения и – злости. Я почти рычу:
- Ким Ючон?! Какого ты?.. - и осекаюсь, когда хубэ выходит из темноты в рассеянный сумрак, а потом под свет тусклой лампы – но в каком виде! Мокрый с головы до хлюпающих кроссовок, в прилипшей к торсу белой майке – ее-то я и приняла за квисиново одеяние – и… злющий донельзя.
Ахаю:
- Ючон, ты что… что случилось?!
Парень делает еще пару неровных шагов, задирает голову, глядя на меня снизу. Выдыхает сердито:
- Что за шуточки, сонбэ!
И начинает падать.
БОНУСНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ:))
КНИГА ПОЯВИЛАСЬ В ПРОДАЖЕ НА ПРИЗРАЧНЫХ МИРАХ.
Хочется наградить верных читателей, которые оставляли комменты к КАЖДОЙ проде (еще и на нескольких сайтах;)) Anna-BabaNura и Nadezhda_tnu, вас ждут промики на эту или любую другую книгу по выбору! Спасибо вам за поддержку! Всем - приятного чтения!
ШПАРГАЛКА СНОСОК: пользуйтесь, если надо
Хубэ – младший по возрасту, должности, положению соученик или коллега.
Нуна («старшая сестра») – обращение мальчика, мужчины к сестре или девочке, девушке, женщине не намного старше.
Сонбэ – обращение к старшим коллегам, соученикам.
Ши, сси – вежливое обращение после имени; в данном случае, после имени-фамилии - официальное обращение.
Вона – южнокорейская денежная единица.
Соджу – традиционный алкогольный напиток из зерна, картофеля и пр.
Мёндон – один из главных торговых районов Сеула с магазинами средней и высокой стоимости, в том числе международных брендов.
Чеболь – «че», богатство, «бол» - семья, клан. Южнокорейские корпорации из формально самостоятельных фирм, управляемых родственниками. Напр. «Самсунг».
Файтинг - «Вперед, борись, удачи» от англ. Fighting – борьба, сражение и пр.
Холь – восклицание «Да ладно? Не может быть! Ничего себе!»
Аджосси – дядя, мужчина, обращение к мужчине старше по возрасту.
Халлю (K-Wave) - «корейская волна», означает рост популярности всего корейского: музыки, игр, моды, косметики, еды и культуры в целом.
Агасши, агасси – девушка.
Чосон – корейское государство 14-20 вв.
Хангук – сокращенное название Республики Кореи Тэханмингук.
Гонги (конги) – детская игра в камешки.
BTS – знаменитая южнокорейская группа.
«Айщ» – в смысле русского «блин», а то и крепче.
Кимчи – квашеные овощи, прежде всего пекинская капуста.
Кумихо – лиса-оборотень, съедающая печень влюбленных в нее мужчин.
Макколи – рисовое вино, бражка.
Дорама – юго-восточный (корейский, китайский, японский и пр.) сериал.
Хэджангук – суп для лечения похмелья.
Самгёпсаль – барбекю-свинина.
Квисин – дух, призрак. Отпугивают их, в том числе, и солью.
Ханган – река Хан.
Харабоджи – дедушка.
Токкпоки – рисовые клецки.
«Гусиный отец» - мужчина, семья, дети которого живут и учится за границей.
Личная печать – вырезанный из дерева или камня именной штамп, используемый как личная подпись.
Оппа («старший брат») - обращение девочек, девушек, женщин к старшему брату или мужчине не намного старше себя.
Королева Мин, императрица Мёнсон - главная жена короля Коджона из династии Ли, с 1870-х годов и вплоть до гибели в 1895 году правила Кореей «из-за ширмы».
- Хватит! Оставь что-нибудь другим!
- Да ладно! - отвечает тот безмятежно. – Она много привезла, всем хватит. Спасибо, милашка Наюн! Увидимся!
Девушка отвечает вежливой улыбкой, но пока мы возвращаемся к террасе, чувствую ее сверлящий мой затылок взгляд. Ючон вываливает добычу на чистые янтарные доски рядом с нашими тарелками и щедро предлагает:
- Ешьте до отвала, сонбэ!
Да от Наюновских гостинцев я точно заполучу себе какую-нибудь язву желудка! Вдобавок к той дыре, что еще не заросла в сердце, и – машинально трогаю затылок – которую приобрела сейчас.
- Голова разболелась? – замечает мое движение энергично жующий Ючон. – Ну да, толпа, шум… может, сонбэ отдохнет пока в комнате? Я тут один справлюсь.
- Правда справишься?
- Да конечно!
Соблазн удрать хоть на время пересиливает «добросовестность и трудолюбие», которые я декларировала прошлым утром.
- Тогда я пошла. Зови, если что-то случи…
- Да идите уже, Минхва-сонбэ! - отмахивается Ючон.
В комнате, которую предстоит делить этой ночью еще с десятком женщин, доедаю остывший привозной обед и сворачиваюсь клубком на своем спальнике. Как-то не готова я была столкнуться сегодня не только с бывшим, но и с его нынешней. Утреннее воодушевление и гордость от хорошо сделанной работы сменяются саднящей болью. Когда я перестану так реагировать на них – по отдельности и тем более вместе? Когда успокоюсь, смирюсь, привыкну? Лет через десять? Никогда? Надеюсь, никто из окружающих не заметил моей реакции…
Просыпаюсь через несколько часов: да что ж такое, почему меня в этой поездке постоянно рубит? От переизбытка свежего воздуха? Снова испугавшись времени на часах – так поздно?! - торопливо обуваюсь и вылетаю наружу.
А там…
Там уже все готово! Мой хубэ, оказывается, прекрасный организатор! Вернее, припрягатель к своей собственной работе безвинных окружающих. Эти самые окружающие – молодые юристы - со смехом и шутками как раз накрывают длинный стол, составленный из складных столиков для пикника. Даже Хон Сонги достает из упаковок и расставляет бутылки. Это уж никуда не годится! Издалека кланяясь, я подбегаю к нему:
- Руководитель Хон, что вы делаете?
- Выспалась, Минхва-ши? – как ни в чем ни бывало интересуется Сонги.
- Э… да, - теряюсь я от вопроса. А еще больше - от заботы в его взгляде.
- Отлично! - И говорит потише: - Я же знаю, как ты всегда себя загоняешь, пользуйся возможностью, отдохни хоть здесь.
Едва не умилившись, вовремя напоминаю себе, что: во-первых, мы на работе, во-вторых, он - теперь совершенно чужой мне человек, а в-третьих… Где там его длинноножка? Снова кланяюсь и твердо заявляю:
- Руководитель Хон, спасибо, что помогаете, но это наша с хубэ обязанность! Разрешите! - и забираю у него из рук букет бутылок.
- …Сонбэ не умеет быть благодарной! - ворчит сидящий рядом со мной Ючон. Все уже за столом, уже провозгласили тост «победила дружба» - соревнование между отделами закончилось вничью; уже не забывший об ужине деревенский староста пригласил приезжать снова и теперь с чистой совестью и завидным аппетитом поглощает дорогое мяско с алкоголем. Я все порываюсь то принести-подрезать продуктов, то встать к грилю, но Ючон удерживает меня, уверяя, что у него все схвачено, молодые юристы просто рвутся показать начальству свое рвение и трудолюбие…
- Ты их подкупил или очаровал? – интересуюсь я.
Хубэ смеется:
- И то и другое!
- Это тебя я не умею благодарить?
- Нет. Руководителя Хона, - Ючон указывает подбородком, и мне все-таки приходится взглянуть туда, куда смотреть категорически не хочется. В торце стола сидит Сонги с невестой, обрядившейся в открытый, буквально вечерний наряд: наверное, так она представляет себе дресс-код для загородного пикника. Уже замерзла, вон как к женишку жмется! Надеюсь, заработает себе воспаление легких на пару с циститом, мстительно думаю я.
- А его за что?
- Минхву-сонбэ спрашивал, когда вы отдыхать ушли. Сказал не будить, пока сама не выспится, и так справимся. Нагнал помощников, еще и сам столы-стулья таскал…
- И за что мне такая забота? – язвительно спрашиваю я, запивая это сообщение добрым глотком соджу. Мысленно продолжаю: лучше бы два года назад обо мне волновался!
- Вот и мне интересно, - поддакивает Ючон. – Руководитель Хон сказал еще, что вы о себе вообще не заботитесь… Так хорошо вас знает? Вы много общаетесь?
Пропустив первый вопрос, честно отвечаю, что общаемся мы редко и только по работе, а вообще, налей-ка своей сонбэ еще рюмочку, что-то я подмерзла.
Ким Ючон за сегодняшний день стал очень популярным: к нему то и дело подходят чокнуться, похвалить, поругать, что он подсуживал той или другой команде, сказать спасибо, что так хорошо все организовано, и снова чокнуться. Хубэ встает, благодарит, кается, переводит все похвалы на меня и просит оставлять в корпоративной сети отзывы об отличной работе нашего отдела, прежде всего стажера Ким Минхвы, снова чокается…
Когда в очередной раз опускается на стул, я пихаю его локтем:
- Помнишь о своей норме? Сколько ты уже выпил?
Ючон показывает три пальца и шепчет, склонившись к моему уху, – хотя вокруг уже галдят так, что можно преспокойно признаваться хоть в любви, хоть в убийстве:
- Я уже раз пять наливал воду вместо соджу!
От его горячего дыхания по шее бегут мурашки, но я перехватываю взгляд бывшего и не отодвигаюсь. К тому же и сама подмерзла, так пусть хоть с одного бока меня греет большой и теплый хубэ.
Неожиданно Хон Сонги поднимается и, перекрывая шум, заявляет:
- Хочу поблагодарить отдел управления персоналом в лице этих двух энергичных стажеров Ким Минхвы и Ким Ючона за отличную организацию тимбилдинга! Представляю, как непросто было устроить такое количество человек, позаботиться о нашем быте, комфорте, этом богатом столе… (аплодисменты, топот, свист).
Поднявшись, гляжу на Сонги во все глаза: какой он, оказывается, красноречивый! А раньше и лишнего слова из него было не вытянуть. Так изменился или всегда был таким, просто на меня ему даже слов было жалко?
- …хочу в знак благодарности выпить вместе с ними!
С поклоном подставляю подошедшему Сонги свою рюмку: тот наполняет ее и скептически смотрит на протянутую Ючоном.
- Ну, это не серьезно! – Наливает полный стакан и всовывает хубэ. Говорит наставительно: - Вот так надо пить, когда угощает начальство! Учись, стажер, далеко пойдешь!
Чокнувшись с ним, парень косится на меня с веселым ужасом - вскинутые брови, вытаращенные глаза: что мне делать?!
- Ну, комбэ ! – подбадривает Хон, опрокидывает свою рюмку и смотрит на Ючона с ожиданием.
Может, и он знает о слабости нашего младшего? Кимовская подружка тире хоновская невеста поведала? Очень напоминает ситуацию с менеджером Рю, но у того хотя бы причина для неприязни имеется. Кругом уже стучат по столу, подбадривая медлящего хубэ. Я решительно опустошаю свою рюмку и, отобрав у парня его стакан, так же решительно выпиваю и опрокидываю над своей головой, показывая, что внутри не осталось ни капли. Под удивленное и одобрительное «у-у-у!» со всех сторон громко объявляю:
- Я сегодня - «черная роза» Ким Ючона, так что весь алкоголь моего хубэ отдаете мне!
С вызовом смотрю в ничего не выражающее лицо Хона Сонги. Тот пожимает плечами, сообщает Ючону: «повезло тебе с сонбэ», и возвращается к невесте, напряженно за нами наблюдающей – боится, после выпивки я закушу ее ненаглядным? Плюхнувшись на место, дергаю хубэ за рукав:
- Садись, чего торчишь?
Тот медленно опускается на стул, не сводя с меня глаз. Спрашивает – недоверчиво, как вчера с завтраком:
- Сонбэ и правда хочет меня выручить?
- А что, опять тебя на себе волочь? Все нормально, у меня метаболизм бешеный, до потери сознания не упьюсь, не бойся! Ну а если упьюсь, теперь уже ты меня потащишь, тем более тут недалеко.
Ючон порывисто кланяется, едва не боднув лбом собственную тарелку:
- Спасибо большое… Минхва-нуна! Спасибо!
Странный парень. Всегда удивляется и благодарит за то, что само собой разумеется!
Метаболизм метаболизмом, но все-таки я выпиваю сегодня куда больше, чем обычно. Хотя соображаловка все равно остается на месте. С чьей-то помощью я еще собираю и упаковываю еду – подальше от ночных зверюшек и птиц, отбираю у старосты любовно прижатую к груди бутылку дорогущего виски, взамен всучив макколи; расталкиваю уснувших прямо за столом (чтобы не замерзли ночью до смерти, мы все-таки в горах) и направляю их в спальни, при этом в упор не замечая ускользающие в темноту парочки… Тело и голову иногда заносит на поворотах, но меня неизменно поддерживает хубэ, беспрерывно нудящий, чтобы я шла спать, он сам справится… Как не понимает, что я просто не усну, если что-то недоделано? Может, во мне и впрямь умерла хозяйка постоялого двора? Не в то время я родилась, ох, не в то…
Мельком замечаю, как Хон Сонги усаживает в машину свою Наюнку – да, не королевское дело спать в каком-то деревенском домишке, уж она-то явно забронировала себе что-то получше!
Наконец дом и двор стихают, лишь на террасе беседует парочка юристов, осыпая друг друга мудреными терминами и пунктами-подпунктами, словно какими-то загадочными ругательствами.
- Спать! – командует мне в затылок хубэ.
Отмахиваюсь:
- Да иду я, иду!
- Сладких снов.
- И тебе.
В комнате «девочек» тепло, даже душно, я оставляю щель в двери и свет на площадке – чтобы не блуждали, если пойдут в туалет или за водой. Падаю на свое место: ура, день, полный тревог, забот и хлопот, наконец-то завершился! Сплю.
И просыпаюсь через какую-то пару часов, конечно, я же полдня продрыхла! Прислушиваюсь к организму: слегка мутит, во рту сухо, но антипохмелин не понадобится. Аккуратно ступая по скрипящим ступеням, спускаюсь под звуки многоголосого храпа. Особенно могучий доносится из комнаты руководительницы Ча: ну так львица и во сне остается львицей!
Во дворе тихо и темно, лишь горит неяркая лампа над входом, в которую упорно бьются осенние мотыльки. Оптимисты! Сажусь на доски террасы, подтянув к груди колени. Смотрю на низкие звезды и медленно катящуюся по небу луну. Так тихо, что и впрямь кажется, в мире остался только ты. И сверчок. И шуршащие крылышками мотыльки. И редко подающая голос ночная птица. И неумолкающий хлопотливый ручей.
И…
Прислушиваясь, поднимаю голову с колен. Нет, не показалось.
Чьи-то шаркающие, неровные шаги. Кто в глухую ночь по темноте шляется? Заблудившийся юрист? Или кому-то не хватило, пошел догоняться в деревенское кафе, но у нас самих еды и выпивки еще до неба, только руку протяни! А может, решил вернуться неутомимый староста? Или там вообще какое-нибудь животное? Корова, допустим, или… м-да, тут же кругом леса, так что может появиться и дикий кабан. Или медведь. Ну не тигр же?!
Я вскакиваю и отступаю к двери, изо всех сил таращась в ночь.
Но заблудившийся пьяница или даже тигр предпочтительнее еще одного… субъекта, которым меня запугивал вчера проклятый хубэ: в темноте как при проявке старой фотографии медленно проступает нечто блеклое, белое, колышущееся из стороны в сторону… Прибавь еще канонических стонов – и вот тебе бродячий квисин, чья-то неупокоенная душа, ненасытный призрак, ненавидящий все живое!
Но стонов нет, лишь к звуку неровных шагов прибавляется чье-то шумное дыхание… Только поэтому я остаюсь на месте, на последних остатках храбрости уговаривая мозг включить логику: призраки не дышат, а тигры не ходят на двух ногах! А от ночного маньяка – опять же спасибо за этот вариант извращенной фантазии Ючона! – я сигану сейчас в приоткрытую дверь…
Стиснув ее металлическую ручку, окликаю тряским голосом:
- Эй, кто там? Отзовись!
Темнота и отзывается:
- Сонбэ? Вы почему здесь?
Холод испуга сменяет горячая волна облегчения и – злости. Я почти рычу:
- Ким Ючон?! Какого ты?.. - и осекаюсь, когда хубэ выходит из темноты в рассеянный сумрак, а потом под свет тусклой лампы – но в каком виде! Мокрый с головы до хлюпающих кроссовок, в прилипшей к торсу белой майке – ее-то я и приняла за квисиново одеяние – и… злющий донельзя.
Ахаю:
- Ючон, ты что… что случилось?!
Парень делает еще пару неровных шагов, задирает голову, глядя на меня снизу. Выдыхает сердито:
- Что за шуточки, сонбэ!
И начинает падать.
***
БОНУСНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ:))
КНИГА ПОЯВИЛАСЬ В ПРОДАЖЕ НА ПРИЗРАЧНЫХ МИРАХ.
Хочется наградить верных читателей, которые оставляли комменты к КАЖДОЙ проде (еще и на нескольких сайтах;)) Anna-BabaNura и Nadezhda_tnu, вас ждут промики на эту или любую другую книгу по выбору! Спасибо вам за поддержку! Всем - приятного чтения!
Прода от 16.04.2025, 13:18
ШПАРГАЛКА СНОСОК: пользуйтесь, если надо
Хубэ – младший по возрасту, должности, положению соученик или коллега.
Нуна («старшая сестра») – обращение мальчика, мужчины к сестре или девочке, девушке, женщине не намного старше.
Сонбэ – обращение к старшим коллегам, соученикам.
Ши, сси – вежливое обращение после имени; в данном случае, после имени-фамилии - официальное обращение.
Вона – южнокорейская денежная единица.
Соджу – традиционный алкогольный напиток из зерна, картофеля и пр.
Мёндон – один из главных торговых районов Сеула с магазинами средней и высокой стоимости, в том числе международных брендов.
Чеболь – «че», богатство, «бол» - семья, клан. Южнокорейские корпорации из формально самостоятельных фирм, управляемых родственниками. Напр. «Самсунг».
Файтинг - «Вперед, борись, удачи» от англ. Fighting – борьба, сражение и пр.
Холь – восклицание «Да ладно? Не может быть! Ничего себе!»
Аджосси – дядя, мужчина, обращение к мужчине старше по возрасту.
Халлю (K-Wave) - «корейская волна», означает рост популярности всего корейского: музыки, игр, моды, косметики, еды и культуры в целом.
Агасши, агасси – девушка.
Чосон – корейское государство 14-20 вв.
Хангук – сокращенное название Республики Кореи Тэханмингук.
Гонги (конги) – детская игра в камешки.
BTS – знаменитая южнокорейская группа.
«Айщ» – в смысле русского «блин», а то и крепче.
Кимчи – квашеные овощи, прежде всего пекинская капуста.
Кумихо – лиса-оборотень, съедающая печень влюбленных в нее мужчин.
Макколи – рисовое вино, бражка.
Дорама – юго-восточный (корейский, китайский, японский и пр.) сериал.
Хэджангук – суп для лечения похмелья.
Самгёпсаль – барбекю-свинина.
Квисин – дух, призрак. Отпугивают их, в том числе, и солью.
Ханган – река Хан.
Харабоджи – дедушка.
Токкпоки – рисовые клецки.
«Гусиный отец» - мужчина, семья, дети которого живут и учится за границей.
Личная печать – вырезанный из дерева или камня именной штамп, используемый как личная подпись.
Оппа («старший брат») - обращение девочек, девушек, женщин к старшему брату или мужчине не намного старше себя.
Королева Мин, императрица Мёнсон - главная жена короля Коджона из династии Ли, с 1870-х годов и вплоть до гибели в 1895 году правила Кореей «из-за ширмы».
