Сняв плащ, она нерешительно пошла вдоль столов. Люди, в основном мужчины, сидели тихо, переговаривались негромко. Кое-кто кивал ей. Зря она постеснялась надеть форму. В пиджаках-костюмах здесь было всего-ничего...
- Аня! - от дальнего стола взметнулась рука, и она с облегчением поспешила на зов. Соболев подвинулся, чтобы она могла сесть рядом. Обнял за плечи.
- Привет!
- Привет, - слабо улыбнувшись, она кивнула сидящим за столом. Кое-кто взглянул с недоумением.
- Здравствуй, Ань, - сказал сидевший за Соболевым Сергей Вешкин. Она пожала протянутую через стол пятерню бородатого Коли Мичмана и посмотрела в центр зала. Там, на столе стояла большая фотография Жени Фогта, перед ней - свеча, стакан водки и кусок хлеба на нем.
- Не успела на похороны, только сегодня сообщили, - сказала, извиняясь.
- А чего там смотреть-то? - мрачно сказал сидевший наискось седой парень. - В цинковом...
Она окинула рассеянным взглядом стол - блины, кутья, рыба, нераспечатанная водка...
- Сейчас Палыч подойдет, и начнем, - сказал Соболев. - Чего, Оль?
Он отодвинулся, оборачиваясь, и ей стало холодно от отсутствия тяжелой теплой руки на ее плечах - и от ледяного взгляда подошедшей женщины.
- Здравствуйте, - пробормотала Аня.
Ольга едва кивнула и обратилась к Соболеву:
- Ну и где ваш Лачугин? Сколько еще ждать? Мать же не железная... и Лариса еле на ногах держится.
Соболев посмотрел на часы, переглянулся с друзьями.
- Ну ладно. Давайте начинать.
Соболев встал и сказал. Говорить он умел хорошо и сказал всю правду - и то, как Женю любили, и то, какой геройский Женя был парень, и что остались у Жени больная мать, молодая жена и двое девчонок-пацанок... Аня слушала, глядя в стакан, который парни, по-свойски, налили ей полный. Выпила следом, села за стол - подавальщица разлила всем супа. Соболев подцепил полную ложку кутьи.
- Третий за полгода, - сказал Леша Генкин.
- Еще мало, - подхватил седой, - помнишь, в прошлом году нашу машину...
Она ела, прислушиваясь к разговорам. Народ был еще тих, переговаривался негромко, больше про Женю, но не пройдет и полчаса...
Когда поднялась Лариса, она посмотрела, и больше глаз не подымала - невелика радость любоваться на чужое горе. Сидела, рассматривая свои руки и слушая сбивчивые слова. Хорошо, когда человек может сказать. Или хотя бы плакать.
Седой потянулся через стол, наливая ей треть стакана.
- Нормально?
- Да...
- Ну что, за Женьку?
Мужики едва не чокнулись машинально, но вовремя спохватились.
- Как живешь-то, Анна? - спросил Коля Мичман, закусывая.
Она пожала плечами.
- Живу...
- Все училка?
- Все училка.
- С их зарплаты с голоду не дохнешь? - спросил через Соболева Вешкин.
Она похлопала себя по животу.
- Зато лишний вес сбрасывать не надо. На шейпинг не трачусь.
- На хрена тебе ихний шейпинг? - заявил Мичман. - И без того все при тебе - и титьки и жопа!
Она перехватила совершенно одинаковые откровенные взгляды мужчин и посмотрела в сторону, скрывая усмешку. Второго такого мастера на комплименты еще поискать... Круче только Семицвет.
- Мэр квартиру обещал, - сказал Соболев, мотнув головой на родственников.
- Было бы сказано, забыть недолго...
- Палыч проследит. Ты-то, правда, как?
- Лучше, чем он, - теперь она мотнула головой на фотографию.
- Я серьезно, Ань...
- Хочешь и надо мной шефство взять? Квартира у меня есть.
- На работе не обижают?
Она хмыкнула.
- В школе-то? Обычные бабские разборки. Гадюшник. Что, морды пойдешь бить?
- Не-а. Приедем пару раз на джипах - даже бабы зауважают...
- У тебя же «жигуль»!
- У Витька попросим!
Аня посмотрела на соседний стол. Обычное дело. После войны часть подалась в менты, часть - в братки. Витек - огромный, погрузневший, в хорошем костюме с кучей наград на нем, - кивнул ей и, встав, поволок за собой стол вместе со всей нехитрой поминальной снедью. За ним, ворча и посмеиваясь, потянулись мужчины.
- Здорово, Анют, - придавив двух соседей, Витек смачно чмокнул ее в губы. - Все хорошеешь!
- Это я-то? - не поверила она.
Витек покрутил в воздухе рукой.
- Ну, в смысле... волосы отрастила. И вообще. Все в порядке? Никто не наезжает?
Она посмотрела на него. На Соболя. В мужиках неожиданно проснулся инстинкт защитников. Наверное, у нее сегодня какой-то очень сиротский вид.
- Нет, Вить, не наезжает.
- Кто обидит...
- Сразу к тебе.
Витек кивнул с чувством выполненного долга.
- Точ-на. Давайте за Женьку, а?
Выпили за Женьку. Вспомнили и снова выпили.
Потом пришел Палыч - майор Андрей Павлович Лачугин. Постоял, разговаривая с родственниками, пошел по залу, то и дело останавливаясь то с тем, то с другим.
- Ого-го! - сказал Соболев, уже не понижая свой зычный голос. - Вот и наш майор пожаловал! Андрей Палыч, ну их, к нам, к нам просим!
Они шумно поднялись, Лачугин пожал руки мужчинам. Повернулся к Ане.
- Анна Васильевна...
Хотел пожать руку и ей, но спохватился, приложился губами к запястью.
- Как жива-здорова?
- Спасибо, хорошо.
Лачугин оглянулся - от соседнего стола ему уже тащили стул. Похоже, центром сегодня будут они. Сколько она его знала, майор всегда выглядел подтянуто и элегантно - даже там, в горах...
- Палыч, ты с ними был?
- Нет, у меня командировка через неделю, - сказал Лачугин, как всегда, неспешно и негромко. - Может, будь я с ними...
- Может, и тебя бы тогда сегодня поминали. Выпей, Палыч, легче станет...
Она так и не могла определить, чем - но Лачугин притягивал людей, как солнце - подсолнухи. Вот и сейчас народ подтягивался со всего зала - поговорить и поглядеть...
Ушли родственники. После их проводов народ заметно оживился. Шепнув Соболеву: «держи место», она пересекла зал и, миновав курящих в холле мужчин, зашла в туалет. Когда мыла руки, вошли женщины. Она узнала голос жены Соболева - Ольги.
- Никак я этого не пойму! - раздраженно говорила та. - Что значит – «боевая подруга»?
- То и значит, дорогая моя, - значительно отвечала вторая.
- Я ему сколько раз говорила, а он только смеется! Видала? Сегодня - не успела войти - и уже висит на шее... Это на поминках-то!
- Ты знаешь, по-моему, она просто ненормальная! Ну какая нормальная баба пойдет в спецназ или как это там у них называется? Или мужика ищет - тут-то с ее внешностью шансов никаких, а там на безрыбье... А, может, она из этих, ну как их... телом женщина, а...
«Ненормальная», продолжая машинально греть руки под жиденькой струйкой воды, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало.
- Гермафродитка, что ли?
- Нет, и не 'розовая'... Ну эта...
Она, глядя в зеркало, ждала установки очередного своего диагноза. Волосы, действительно, отросли, и шрама практически не было видно. Глаза с расширившимися зрачками сейчас казались очень большими и очень темными. Нижняя губа прикушена, в правом углу рта морщинка из-за привычки кривовато улыбаться. Она и сейчас усмехнулась - себе в лицо - аккуратно закрутила кран, неторопливо стряхнув руки, вытерла влажным уже полотенцем и вышла из-за прикрытия кабинки. Ольгина собеседница, очень милая дама средних лет, поперхнулась от неожиданности. Соболева тоже опешила, но тут же приняла вызывающую позу, готовясь к скандалу. Аня прошла мимо - неспешно и спокойно, точно их не было вовсе - но Ольгина подруга неожиданно шарахнулась в сторону, влепившись плечом в косяк. Она подавила желание сказать ей «Гав!» в лицо. Вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
Бедный Соболек. Неудивительно, если он скоро тоже начнет от нее шарахаться...
Она завернула за угол - и едва сама не шарахнулась. Ну да, давайте сегодня все ко мне, все ко мне!
- Здорово, - сказал Семицвет, или, если угодно, Семицветов Игорь Сергеевич, неспешно вынимая изо рта сигарету.
- Здоровее видали, - со вздохом отозвалась она. Оглядела опустевший холл с двумя креслами, диваном и кадкой с какой-то гигантской зеленью. - Дай сигарету.
- Ты же не куришь, - заметил он, доставая пачку.
- Курю - с этой минуты. На легкие перешел?
- А я бросаю...
Она прикурила от его зажигалки - Семицвет смотрел недоверчиво, подозревая подвох - оглянулась и села в кресло. Семицвет постоял, подумав; сел в соседнее. Вытянул и скрестил ноги.
Из туалета вышли женщины; усиленно их не замечая, двинулись в зал. Семицвет посмотрел им вслед, и на губах его зазмеилась такая знакомая и такая ненавистная ей усмешечка.
- Это же соболевская баба? То-то я смотрю, ты с такой перекошенной морд... лицом вышла!
- Мордой лица... - пробормотала она, затягиваясь. Семицвет смотрел на нее сбоку неодобрительно.
- Видел тебя на неделе, - сказал неожиданно. - К остановке подходила с мужиком каким-то...
- И хорошо?
- Что - хорошо?
- Хорошо подходила?
- Ничего. Красиво. И мужик у тебя смазливый.
Мужик, и правда, был ничего, только вовсе не у нее. Но уточнять она не собиралась.
- Не из наших? - небрежно спросил Семицвет. Она поглядела.
- Из каких это – «ваших»?
- Чего гонишь-то? Я же ясно спросил! - та-ак, надолго его не хвати-ло. Не проходило и нескольких минут после любой их встречи, как начинали лететь искры.
- Тебе-то что? - спросила Анна, собираясь встать. Семицвет лениво протянул руку - пальцы сомкнулись на ее запястье, словно наручник - не слишком тесный, совсем не болезненный, но по прочности - как настоящий. Она так удивилась, что и не попыталась высвободиться. Осталась сидеть, глядя на него с ожиданием.
- Погоди, ну... - увещевающе сказал Семицвет. - Я же не со зла. Я к тому, чтоб ты смотрела, кто там и что... А то, может, морда у него ниче-го, а сам гнида-гнидой...
Все больше удивляясь, она склонила голову набок.
- Правда, тебе-то что, Семицветик?
- Ну как... - он рыскнул по сторонам зеленоватыми узкими глазами. - Ты мне вроде как родная...
Аня дар речи потеряла, а Семицвет продолжал бубнить:
- Если б кто из наших, мы бы тебе про него все мигом узнали: где, как, что... А то какой-то левый...
- А кто из наших-то? - спросила она, кусая губы, чтобы не рассмеяться. - У тебя кто-нибудь на примете есть?
- А что, кроме твоего Соболя уже и мужиков других нет? - огрызнулся Семицвет.
- Нет, почему, еще Палыч, но он уже женатый. Может, пройдемся по списку?
- По какому списку? - не понял Семицвет.
- Списку кандидатов, - пояснила она. - Будешь давать им характеристику. «Характер выдержанный, нордический»…
Семицвет глянул, как рублем одарил. Пора убираться - от греха подальше. Хорошо, в холл вышел громадный Мичман.
- Опять деретесь? - спросил миролюбиво. - Идите, а то водка кончится.
Прочувствовав этот довод, Семицвет разжал пальцы. Она машинально потерла запястье.
- Больно, что ли?
- А то нет! - огрызнулась она так же машинально. Держал ее Семицвет очень аккуратно.
- Ну, прости, не хотел.
Что-то был сегодня Игорь Семицветов само дружелюбие, и Анна не знала, как себя с ним вести. Не помнила.
А ведь когда-то были они втроем не разлей вода: Соболь, Семицвет и она...
Ее стул, конечно, был занят. Соболев увидел ее, вспомнил, оглянулся и, разведя руками, похлопал себя по коленке. Она живо представила себе выражение лица Ольги - нет уж, я лучше пешком постою!
- Пропустите-пропустите! - Семицвет втискивался в тесное пространство у стола со стулом над головой. - Освободите место для детей и инвалидов!
- И кто из вас дите, а кто инвалид?
- Инвалид я! - объявил Семицвет. - Всегда был слаб на голову! Плесните чуток для профилактики обострения!
С трудом расчистили место. Костя похлопал себя по колену:
- Аньк, садись ко мне на одно полужопие, удобней будет.
- Еще чего! - немедленно окрысился Семицвет. - Размечтался! Ваши кони тихо ходють!
В результате пришлось устроиться на коленях у Самоцвета. Она старалась не обращать внимания на руку, обнявшую ее талию - похоже, он боялся, что она соскочит и убежит. Куда? Тут повернуться-то невозможно - кругом локти и плечи. Семицвет налил себе, ей, Косте, соседу слева, которого она не знала.
- Давайте. За Жеку.
Замахнув стакан, сосед повернулся к ней - громадный, и как только такой на броню взлазит...
- Это ты, значит, и есть соболевская Анька?
Она почувствовала, как напряглась рука Семицвета. Допив, аккуратно поставила стакан и сказала безразлично:
- Анька-то я Анька. Только фамилия у меня другая.
Тот поспешно выставил здоровенную ладонь:
- Без обид! Я ничего такого...
- А раз ничего, - вставил Семицвет, - так за базаром следи! Анька у нас резкая, да и я не мягче.
Сосед с удивлением воззрился на него.
- Зема, да ты че? Я с девушкой знакомлюсь, а не с тобой! Ань, меня Вадим зовут.
Она кивнула.
- Хау ду ю ду?
- И хаю, и дую, - подмигнул ей Вадим. - Ты, правда, что ли, теперь спиногрызов английскому учишь? Возьмешь еще одного?
- Нужен ты ей был... - проворчал Семицвет, и потому она тут же дружелюбно кивнула:
- Позвони, поговорим.
- Щас, я телефончик... - засуетился Вадим, отыскивая салфетку.
- Телефоны кому попало раздаешь, - бурчал ей в шею Семицвет.
- Не кому попало, - невинно возразила она. - НАШИМ.
- Аня, как дела?
Задрав голову, она оглянулась.
- А, Олеж! Ничего. Как рука?
- Видишь? - он сжал-разжал пальцы. - Через две недели на комиссию. А ты то лекарство достала?
Она хмыкнула, выразительно потерла пальцами.
- Тут и доставать не надо, бабло плати!
- В Москве, говорят, дешевле.
- Так то в Москве...
- Какое лекарство? - спросил над ухом Семицвет. Мысленно чертыхнувшись, она дернула плечами.
- Такое.
- Какое лекарство? - повторил он свирепо, встряхнув ее малость.
- Да врач назначил, - неохотно сказала она.
- И что?
- Что - что? Накоплю - куплю.
- Анька, ты дура! - сказал он с яростью. - Я тебя сам убью!
- Вот спасибо, отмучаюсь...
- На, - он завозился, достал и шлепнул перед ней на стол записную книжку. - Пиши название и сколько надо.
Почти прижавшись щекой к ее щеке (что ее очень отвлекало), Семицвет смотрел, как она выводит буквы.
- Поди, даже Соболю не сказала? - спросил мрачно.
- А чего ему говорить, у него своих хлопот полон рот.
- Ну ладно, мне, что ли, не могла позвонить?
Аня едва не рассмеялась. Семицвет иногда звонил ей, и тогда телефон начинал дымиться - каждый разговор их напоминал спарринг: удар - ответ, удар - ответ. Не раз и не два она бросала трубку, не зная, плакать или смеяться, и зачем он звонил ей вообще... Жаловаться Се-мицвету? Нет уж, увольте!
Дописав, она машинально пролистнула книжку и сразу же наткнулась на свою фамилию. Телефон. Адрес.
Изумленно обернулась:
- У тебя и адрес есть?
- И «мыло» твое, - буркнул он, выхватывая книжку.
- И чего не приходил?
- А ты звала? - окрысился он.
Что-то не замечала она раньше за Семицветом такой церемонности...
- Ладно. В следующую командировку мы через Москву. Найду.
- Ну... спасибо, - неловко сказала она.
- Не булькает! - отозвался он. - А Соболю я загривок взгрею.
- За что это?
- Знает же, что ты упертая! Сдохнешь - не попросишь! В следующий раз буду сам узнавать...
- Заткнись, а? - пробормотала она. - Выпей вот.
Семицвет выпил. Сколько она помнила, пил он много, но почему-то почти не пьянел.
- Когда летите?
- Через месяц. Может, кому привет передать?
- Ага. Горячий и пламенный.
- Что горячий - это точно, - ощерился Семицвет. - Не боись, передадим. За Жеку. За тебя.
- Эй-эй-эй, - она подтолкнула его локтем. - Я-то живая, если ты еще не заметил.
- Аня! - от дальнего стола взметнулась рука, и она с облегчением поспешила на зов. Соболев подвинулся, чтобы она могла сесть рядом. Обнял за плечи.
- Привет!
- Привет, - слабо улыбнувшись, она кивнула сидящим за столом. Кое-кто взглянул с недоумением.
- Здравствуй, Ань, - сказал сидевший за Соболевым Сергей Вешкин. Она пожала протянутую через стол пятерню бородатого Коли Мичмана и посмотрела в центр зала. Там, на столе стояла большая фотография Жени Фогта, перед ней - свеча, стакан водки и кусок хлеба на нем.
- Не успела на похороны, только сегодня сообщили, - сказала, извиняясь.
- А чего там смотреть-то? - мрачно сказал сидевший наискось седой парень. - В цинковом...
Она окинула рассеянным взглядом стол - блины, кутья, рыба, нераспечатанная водка...
- Сейчас Палыч подойдет, и начнем, - сказал Соболев. - Чего, Оль?
Он отодвинулся, оборачиваясь, и ей стало холодно от отсутствия тяжелой теплой руки на ее плечах - и от ледяного взгляда подошедшей женщины.
- Здравствуйте, - пробормотала Аня.
Ольга едва кивнула и обратилась к Соболеву:
- Ну и где ваш Лачугин? Сколько еще ждать? Мать же не железная... и Лариса еле на ногах держится.
Соболев посмотрел на часы, переглянулся с друзьями.
- Ну ладно. Давайте начинать.
Соболев встал и сказал. Говорить он умел хорошо и сказал всю правду - и то, как Женю любили, и то, какой геройский Женя был парень, и что остались у Жени больная мать, молодая жена и двое девчонок-пацанок... Аня слушала, глядя в стакан, который парни, по-свойски, налили ей полный. Выпила следом, села за стол - подавальщица разлила всем супа. Соболев подцепил полную ложку кутьи.
- Третий за полгода, - сказал Леша Генкин.
- Еще мало, - подхватил седой, - помнишь, в прошлом году нашу машину...
Она ела, прислушиваясь к разговорам. Народ был еще тих, переговаривался негромко, больше про Женю, но не пройдет и полчаса...
Когда поднялась Лариса, она посмотрела, и больше глаз не подымала - невелика радость любоваться на чужое горе. Сидела, рассматривая свои руки и слушая сбивчивые слова. Хорошо, когда человек может сказать. Или хотя бы плакать.
Седой потянулся через стол, наливая ей треть стакана.
- Нормально?
- Да...
- Ну что, за Женьку?
Мужики едва не чокнулись машинально, но вовремя спохватились.
- Как живешь-то, Анна? - спросил Коля Мичман, закусывая.
Она пожала плечами.
- Живу...
- Все училка?
- Все училка.
- С их зарплаты с голоду не дохнешь? - спросил через Соболева Вешкин.
Она похлопала себя по животу.
- Зато лишний вес сбрасывать не надо. На шейпинг не трачусь.
- На хрена тебе ихний шейпинг? - заявил Мичман. - И без того все при тебе - и титьки и жопа!
Она перехватила совершенно одинаковые откровенные взгляды мужчин и посмотрела в сторону, скрывая усмешку. Второго такого мастера на комплименты еще поискать... Круче только Семицвет.
- Мэр квартиру обещал, - сказал Соболев, мотнув головой на родственников.
- Было бы сказано, забыть недолго...
- Палыч проследит. Ты-то, правда, как?
- Лучше, чем он, - теперь она мотнула головой на фотографию.
- Я серьезно, Ань...
- Хочешь и надо мной шефство взять? Квартира у меня есть.
- На работе не обижают?
Она хмыкнула.
- В школе-то? Обычные бабские разборки. Гадюшник. Что, морды пойдешь бить?
- Не-а. Приедем пару раз на джипах - даже бабы зауважают...
- У тебя же «жигуль»!
- У Витька попросим!
Аня посмотрела на соседний стол. Обычное дело. После войны часть подалась в менты, часть - в братки. Витек - огромный, погрузневший, в хорошем костюме с кучей наград на нем, - кивнул ей и, встав, поволок за собой стол вместе со всей нехитрой поминальной снедью. За ним, ворча и посмеиваясь, потянулись мужчины.
- Здорово, Анют, - придавив двух соседей, Витек смачно чмокнул ее в губы. - Все хорошеешь!
- Это я-то? - не поверила она.
Витек покрутил в воздухе рукой.
- Ну, в смысле... волосы отрастила. И вообще. Все в порядке? Никто не наезжает?
Она посмотрела на него. На Соболя. В мужиках неожиданно проснулся инстинкт защитников. Наверное, у нее сегодня какой-то очень сиротский вид.
- Нет, Вить, не наезжает.
- Кто обидит...
- Сразу к тебе.
Витек кивнул с чувством выполненного долга.
- Точ-на. Давайте за Женьку, а?
Выпили за Женьку. Вспомнили и снова выпили.
Потом пришел Палыч - майор Андрей Павлович Лачугин. Постоял, разговаривая с родственниками, пошел по залу, то и дело останавливаясь то с тем, то с другим.
- Ого-го! - сказал Соболев, уже не понижая свой зычный голос. - Вот и наш майор пожаловал! Андрей Палыч, ну их, к нам, к нам просим!
Они шумно поднялись, Лачугин пожал руки мужчинам. Повернулся к Ане.
- Анна Васильевна...
Хотел пожать руку и ей, но спохватился, приложился губами к запястью.
- Как жива-здорова?
- Спасибо, хорошо.
Лачугин оглянулся - от соседнего стола ему уже тащили стул. Похоже, центром сегодня будут они. Сколько она его знала, майор всегда выглядел подтянуто и элегантно - даже там, в горах...
- Палыч, ты с ними был?
- Нет, у меня командировка через неделю, - сказал Лачугин, как всегда, неспешно и негромко. - Может, будь я с ними...
- Может, и тебя бы тогда сегодня поминали. Выпей, Палыч, легче станет...
Она так и не могла определить, чем - но Лачугин притягивал людей, как солнце - подсолнухи. Вот и сейчас народ подтягивался со всего зала - поговорить и поглядеть...
Ушли родственники. После их проводов народ заметно оживился. Шепнув Соболеву: «держи место», она пересекла зал и, миновав курящих в холле мужчин, зашла в туалет. Когда мыла руки, вошли женщины. Она узнала голос жены Соболева - Ольги.
- Никак я этого не пойму! - раздраженно говорила та. - Что значит – «боевая подруга»?
- То и значит, дорогая моя, - значительно отвечала вторая.
- Я ему сколько раз говорила, а он только смеется! Видала? Сегодня - не успела войти - и уже висит на шее... Это на поминках-то!
- Ты знаешь, по-моему, она просто ненормальная! Ну какая нормальная баба пойдет в спецназ или как это там у них называется? Или мужика ищет - тут-то с ее внешностью шансов никаких, а там на безрыбье... А, может, она из этих, ну как их... телом женщина, а...
«Ненормальная», продолжая машинально греть руки под жиденькой струйкой воды, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало.
- Гермафродитка, что ли?
- Нет, и не 'розовая'... Ну эта...
Она, глядя в зеркало, ждала установки очередного своего диагноза. Волосы, действительно, отросли, и шрама практически не было видно. Глаза с расширившимися зрачками сейчас казались очень большими и очень темными. Нижняя губа прикушена, в правом углу рта морщинка из-за привычки кривовато улыбаться. Она и сейчас усмехнулась - себе в лицо - аккуратно закрутила кран, неторопливо стряхнув руки, вытерла влажным уже полотенцем и вышла из-за прикрытия кабинки. Ольгина собеседница, очень милая дама средних лет, поперхнулась от неожиданности. Соболева тоже опешила, но тут же приняла вызывающую позу, готовясь к скандалу. Аня прошла мимо - неспешно и спокойно, точно их не было вовсе - но Ольгина подруга неожиданно шарахнулась в сторону, влепившись плечом в косяк. Она подавила желание сказать ей «Гав!» в лицо. Вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
Бедный Соболек. Неудивительно, если он скоро тоже начнет от нее шарахаться...
Она завернула за угол - и едва сама не шарахнулась. Ну да, давайте сегодня все ко мне, все ко мне!
- Здорово, - сказал Семицвет, или, если угодно, Семицветов Игорь Сергеевич, неспешно вынимая изо рта сигарету.
- Здоровее видали, - со вздохом отозвалась она. Оглядела опустевший холл с двумя креслами, диваном и кадкой с какой-то гигантской зеленью. - Дай сигарету.
- Ты же не куришь, - заметил он, доставая пачку.
- Курю - с этой минуты. На легкие перешел?
- А я бросаю...
Она прикурила от его зажигалки - Семицвет смотрел недоверчиво, подозревая подвох - оглянулась и села в кресло. Семицвет постоял, подумав; сел в соседнее. Вытянул и скрестил ноги.
Из туалета вышли женщины; усиленно их не замечая, двинулись в зал. Семицвет посмотрел им вслед, и на губах его зазмеилась такая знакомая и такая ненавистная ей усмешечка.
- Это же соболевская баба? То-то я смотрю, ты с такой перекошенной морд... лицом вышла!
- Мордой лица... - пробормотала она, затягиваясь. Семицвет смотрел на нее сбоку неодобрительно.
- Видел тебя на неделе, - сказал неожиданно. - К остановке подходила с мужиком каким-то...
- И хорошо?
- Что - хорошо?
- Хорошо подходила?
- Ничего. Красиво. И мужик у тебя смазливый.
Мужик, и правда, был ничего, только вовсе не у нее. Но уточнять она не собиралась.
- Не из наших? - небрежно спросил Семицвет. Она поглядела.
- Из каких это – «ваших»?
- Чего гонишь-то? Я же ясно спросил! - та-ак, надолго его не хвати-ло. Не проходило и нескольких минут после любой их встречи, как начинали лететь искры.
- Тебе-то что? - спросила Анна, собираясь встать. Семицвет лениво протянул руку - пальцы сомкнулись на ее запястье, словно наручник - не слишком тесный, совсем не болезненный, но по прочности - как настоящий. Она так удивилась, что и не попыталась высвободиться. Осталась сидеть, глядя на него с ожиданием.
- Погоди, ну... - увещевающе сказал Семицвет. - Я же не со зла. Я к тому, чтоб ты смотрела, кто там и что... А то, может, морда у него ниче-го, а сам гнида-гнидой...
Все больше удивляясь, она склонила голову набок.
- Правда, тебе-то что, Семицветик?
- Ну как... - он рыскнул по сторонам зеленоватыми узкими глазами. - Ты мне вроде как родная...
Аня дар речи потеряла, а Семицвет продолжал бубнить:
- Если б кто из наших, мы бы тебе про него все мигом узнали: где, как, что... А то какой-то левый...
- А кто из наших-то? - спросила она, кусая губы, чтобы не рассмеяться. - У тебя кто-нибудь на примете есть?
- А что, кроме твоего Соболя уже и мужиков других нет? - огрызнулся Семицвет.
- Нет, почему, еще Палыч, но он уже женатый. Может, пройдемся по списку?
- По какому списку? - не понял Семицвет.
- Списку кандидатов, - пояснила она. - Будешь давать им характеристику. «Характер выдержанный, нордический»…
Семицвет глянул, как рублем одарил. Пора убираться - от греха подальше. Хорошо, в холл вышел громадный Мичман.
- Опять деретесь? - спросил миролюбиво. - Идите, а то водка кончится.
Прочувствовав этот довод, Семицвет разжал пальцы. Она машинально потерла запястье.
- Больно, что ли?
- А то нет! - огрызнулась она так же машинально. Держал ее Семицвет очень аккуратно.
- Ну, прости, не хотел.
Что-то был сегодня Игорь Семицветов само дружелюбие, и Анна не знала, как себя с ним вести. Не помнила.
А ведь когда-то были они втроем не разлей вода: Соболь, Семицвет и она...
Ее стул, конечно, был занят. Соболев увидел ее, вспомнил, оглянулся и, разведя руками, похлопал себя по коленке. Она живо представила себе выражение лица Ольги - нет уж, я лучше пешком постою!
- Пропустите-пропустите! - Семицвет втискивался в тесное пространство у стола со стулом над головой. - Освободите место для детей и инвалидов!
- И кто из вас дите, а кто инвалид?
- Инвалид я! - объявил Семицвет. - Всегда был слаб на голову! Плесните чуток для профилактики обострения!
С трудом расчистили место. Костя похлопал себя по колену:
- Аньк, садись ко мне на одно полужопие, удобней будет.
- Еще чего! - немедленно окрысился Семицвет. - Размечтался! Ваши кони тихо ходють!
В результате пришлось устроиться на коленях у Самоцвета. Она старалась не обращать внимания на руку, обнявшую ее талию - похоже, он боялся, что она соскочит и убежит. Куда? Тут повернуться-то невозможно - кругом локти и плечи. Семицвет налил себе, ей, Косте, соседу слева, которого она не знала.
- Давайте. За Жеку.
Замахнув стакан, сосед повернулся к ней - громадный, и как только такой на броню взлазит...
- Это ты, значит, и есть соболевская Анька?
Она почувствовала, как напряглась рука Семицвета. Допив, аккуратно поставила стакан и сказала безразлично:
- Анька-то я Анька. Только фамилия у меня другая.
Тот поспешно выставил здоровенную ладонь:
- Без обид! Я ничего такого...
- А раз ничего, - вставил Семицвет, - так за базаром следи! Анька у нас резкая, да и я не мягче.
Сосед с удивлением воззрился на него.
- Зема, да ты че? Я с девушкой знакомлюсь, а не с тобой! Ань, меня Вадим зовут.
Она кивнула.
- Хау ду ю ду?
- И хаю, и дую, - подмигнул ей Вадим. - Ты, правда, что ли, теперь спиногрызов английскому учишь? Возьмешь еще одного?
- Нужен ты ей был... - проворчал Семицвет, и потому она тут же дружелюбно кивнула:
- Позвони, поговорим.
- Щас, я телефончик... - засуетился Вадим, отыскивая салфетку.
- Телефоны кому попало раздаешь, - бурчал ей в шею Семицвет.
- Не кому попало, - невинно возразила она. - НАШИМ.
- Аня, как дела?
Задрав голову, она оглянулась.
- А, Олеж! Ничего. Как рука?
- Видишь? - он сжал-разжал пальцы. - Через две недели на комиссию. А ты то лекарство достала?
Она хмыкнула, выразительно потерла пальцами.
- Тут и доставать не надо, бабло плати!
- В Москве, говорят, дешевле.
- Так то в Москве...
- Какое лекарство? - спросил над ухом Семицвет. Мысленно чертыхнувшись, она дернула плечами.
- Такое.
- Какое лекарство? - повторил он свирепо, встряхнув ее малость.
- Да врач назначил, - неохотно сказала она.
- И что?
- Что - что? Накоплю - куплю.
- Анька, ты дура! - сказал он с яростью. - Я тебя сам убью!
- Вот спасибо, отмучаюсь...
- На, - он завозился, достал и шлепнул перед ней на стол записную книжку. - Пиши название и сколько надо.
Почти прижавшись щекой к ее щеке (что ее очень отвлекало), Семицвет смотрел, как она выводит буквы.
- Поди, даже Соболю не сказала? - спросил мрачно.
- А чего ему говорить, у него своих хлопот полон рот.
- Ну ладно, мне, что ли, не могла позвонить?
Аня едва не рассмеялась. Семицвет иногда звонил ей, и тогда телефон начинал дымиться - каждый разговор их напоминал спарринг: удар - ответ, удар - ответ. Не раз и не два она бросала трубку, не зная, плакать или смеяться, и зачем он звонил ей вообще... Жаловаться Се-мицвету? Нет уж, увольте!
Дописав, она машинально пролистнула книжку и сразу же наткнулась на свою фамилию. Телефон. Адрес.
Изумленно обернулась:
- У тебя и адрес есть?
- И «мыло» твое, - буркнул он, выхватывая книжку.
- И чего не приходил?
- А ты звала? - окрысился он.
Что-то не замечала она раньше за Семицветом такой церемонности...
- Ладно. В следующую командировку мы через Москву. Найду.
- Ну... спасибо, - неловко сказала она.
- Не булькает! - отозвался он. - А Соболю я загривок взгрею.
- За что это?
- Знает же, что ты упертая! Сдохнешь - не попросишь! В следующий раз буду сам узнавать...
- Заткнись, а? - пробормотала она. - Выпей вот.
Семицвет выпил. Сколько она помнила, пил он много, но почему-то почти не пьянел.
- Когда летите?
- Через месяц. Может, кому привет передать?
- Ага. Горячий и пламенный.
- Что горячий - это точно, - ощерился Семицвет. - Не боись, передадим. За Жеку. За тебя.
- Эй-эй-эй, - она подтолкнула его локтем. - Я-то живая, если ты еще не заметил.
