Немного рискованная тактика, но он ведь не агент Тихого Надзора или Ртути. – Если бы лекарство от трепета было создано, об этом уже трубили бы по всему океану! Больных детей кое-как удаётся адаптировать – конечно, далеко не всех, – а вот взрослых, тем более старых, тем более таких «тяжёлых»… – Женщина махнула рукой.
Арон молчал, ругая себя за всколыхнувшуюся надежду. Корабельный врач не отступала, борясь со старухой-смертью кулаками, ногтями и зубами до самого последнего вздоха больного или раненого – а иногда и того дольше. Раз она говорит, что надежды нет…
– Так, – неожиданно деловито сказала Марисса, поднимаясь и протягивая ему руку, словно старику или тяжелобольному. – Вставай, капитан!
Потирая отсиженный зад, Арон поднялся. Врач решительно взяла его за уши, придвинув лицо вплотную, оглядела внимательно: раздвинула веки, оттянула нижнюю губу, зачем-то полезла в рот – зубы пересчитывать, что ли? Невнятно от исследующих пальцев он прокомментировал неожиданный осмотр:
– За три часа не подхватил ни чумы, ни лихорадки, ни проказы, ни любовных болезней…
– Оно и видно! – Марисса отпустила его, сообщила назидательно: – Мой вердикт: критический недостаток алкоголя в организме и общий недотрах, вызванный долгим плаваньем. Мой рецепт: как следует напиться и отодрать всё, что движется. Можно и что не движется.
Арон засмеялся:
– Обожаю твои рецепты! Они всегда так конкретны и понятны…
– Я бы помогла и с первым, и со вторым, но сейчас тебе лучше убраться с корабля, чтобы команда не увидела кислую морду своего капитана! Проваливай, и чтобы я тебя здесь как минимум сутки не видела! Да поживее!
Понукаемый покрикиваниями, подталкиваниями, а то и лёгкими пинками Арон «убрался» с собственной альбулы. Побрёл по пустынной тёмной пристани – Сохо уже ушла с небосклона, очередь Рохо ещё не наступила, на небесах лишь звёзды. Оглянулся на тёмный силуэт женщины, подсвеченный кормовым фонарём: та то ли помахала ему на прощание, то ли вообще кулаком погрозила. Арон глубоко вздохнул и подумал вслух:
– А почему бы и нет?
Сутки не сутки, но воротился он только к следующему вечеру. Вернувшаяся часть команды приветствовала капитана лениво, но искренне: были благодарны за недолгий, но очень редкий и дорогой отдых на Таричесе. Сейчас он наверняка выглядел таким же расслабленным и довольным. Хорошо, что о его поисках знают лишь врач и помощник: для других хаотичные метания по Таплису были обычной придурью… то есть свойством характера всех Альбатросов. Иначе бы его сейчас завалили вопросами и неуклюжим сочувствием.
Гаспар встретил Арона привычным бурчанием: поди собери всех к утру, может, придётся отплывать только с половиной команды, а всё потому что он, помощник, всегда не в курсе, что взбредёт в голову их капитану… Арон ответил так же привычно – похлопал по широкой спине, фальшиво посочувствовав невезению подчинённого: плавать с таким придурковатым командиром целых десять лет, это ж какой покладистый характер иметь надобно! Ну что ж, как говорится, большому кораблю – большие волны!
Улыбнулся критически оглядывающей его Мариссе и добрался, наконец, до своей каюты. Здесь царили сумерки, разбавляемые прощально заглядывающим в иллюминатор неярким закатным Номо. Арон залез в рундук, насвистывая, выбирал свежую одежду, критически разглядывая и откидывая её на крышку. Свист прервался, лишь когда он спокойно сказал в пространство:
– И зачем припожаловала? Деньги и драгоценности у меня в каюте не хранятся.
И засвистел дальше.
Сумрак за его спиной помолчал-помолчал и спросил – потрясённым голосом:
– Ты что, меня видишь?!
Арон кинул взгляд через плечо: темнота шевельнулась, и из неё проступило серое… нет, бесцветное… нет, просто бледное лицо давешней воришки.
– А не должен был? Тогда извини. – Он всё-таки зажёг гальванический шар и уже при освещении вернулся к рундуку. Пора обновить гардероб, тот безнадёжно устарел не только на Таричесе и в двух столицах, но и на всех архипелагах разом. Но когда они вернутся из очередного Поиска, фасоны-цвета-материалы вновь сменятся. А Таплису всё едино, в каких камзолах Альбатросы бороздят его воды. Девчонка таращилась на него, открыв рот.
– Кто тебя пустил на корабль?
– Я никого не спрашивала.
– Вахтенный будет наказан, – прокомментировал Арон и принялся переодеваться. Ни к чему вопросы: сама явилась, сама расскажет. В каюте царила тишина, нарушаемая лишь шелестом одежды да стуком скидываемых ремней и ботинок. Расправляясь со штанами, он мельком глянул на наблюдавшую за ним воришку. – Эй! Чтобы поглазеть на раздевание, между прочим, деньги платят!
Девчонка проворчала в том смысле, «как будто там есть за что платить», но взгляд всё же отвела. Шагнула к столу, выложила давешний срезанный кошелёк.
– Насчёт денег. Возвращаю.
Арон закрыл рундук, уселся на крышку, скрестив босые ноги. Склонил голову набок в ожидании продолжения. Воришка ела глазами лампу, ей же и рапортовала:
– Там не всё. Верну.
– И когда же? – спросил забавлявшийся Альбатрос. Девчонка вытянулась в струнку – ни дать ни взять молоденький новобранец Ртути. Отчеканила:
– На первом же архипелаге, где вы меня высадите!
Арон всё ещё лениво улыбался.
– Тогда мне точно возврата долга не видать!
– Почему же? – упрямо продолжала воришка. – Я верну, что уже потратила, и свой выкуп – тоже. Отработаю всё с лихвой!
– То есть украдешь всё, что я тебе прикажу?
Тут она заколебалась, и Альбатрос впервые за весь разговор заподозрил, что девица настроена серьёзно.
– Всё, что в моих силах… А в моих силах многое! Поинтересуйтесь на Таричесе о воре по имени Тень – все скажут!
– Конечно! – с воодушевлением воскликнул Альбатрос, хлопнув себя по коленке. – Сам Номос привёл тебя ко мне! Мне же только воришки в команде и не хватало!
Теперь уже она уставилась на него с подозрением. Кажется, чувство юмора у девчонки отсутствовало напрочь – её просто сбила с толку его неожиданная горячность. Промолвила осторожно:
– Н-да…
– Поведай-ка, почему тебе так срочно захотелось убраться с Таричеса? Полагаю, дело в главаре этих громил? Где ты ему насолила? Обокрала?
– Н-нет, – с ещё большей осторожностью ответила девица. – Вероятно, помешала какой-то сделке или… Словом, не могу знать. А если б и знала, тоже не ответила, профессиональная честь, вы же понимаете.
Арон хмыкнул.
– Но меня рано или поздно поймают и…
Давит на жалость? Коль Альбатрос принял участие в её судьбе, поплатившись за это собственными деньгами (дважды), то и дальше не останется равнодушным? Арон дотянулся до кошелька, взвесил на ладони, оценивая размер ущерба.
– Ну что ж… Потраченное и твой выкуп прощаю. За то, что решила вернуть остаток, хвалю. А теперь – освободи мою каюту и мою альбулу вообще. – Видя, что девчонка не трогается с места, прикрикнул: – Живо! Мне позвать матросов? Или сразу Ртуть?
– Возьмите с собой, я вам пригожусь, – угрюмо сказала девица. – Не так, так эдак.
Придётся выволакивать за шкирку, не звать же, в самом деле, на помощь – засмеют! Арон опустил ноги на пол.
– Для «эдак» ты не в моём вкусе. – Показалось, или она вздохнула с облегчением? – Так что давай убирайся по-хорошему.
– Старик мне много чего рассказывал.
Он замер, едва приподнявшись с рундука.
– Что?
– Я вчера соврала вам, я многое помню.
– И?
– И всё расскажу, если увезёте меня – куда угодно – с Таричеса!
Арон смерил взглядом тщедушную воришку. Та смотрела в ответ не моргая. Кажется, он начинает понимать хозяина местных бандитов: у самого руки зачесались задать девчонке трёпку, чтобы вместе с юшкой из носа и выбитыми зубами посыпались все её (и не её) секреты. Сдерживая ярость – он ведь очень выдержанный и спокойный! – Арон процедил:
– Собираешься удрать, бросив своего беспомощного подопечного? Ты же только вчера так о нём радела, чуть меня не загрызла!
– Он умер, – бесцветно проинформировала девица.
Пробраться на корабль на рассвете было проще простого – вахтенный, утомлённый напряжённым отдыхом, то и дело клевал носом. Рика заглянула в незапертую каюту: длинные курчавые волосы спящей хозяйки доставали до пола; пахло ароматическими маслами, лекарствами; на столе и в шкафчиках посверкивало нечто пугающее из лекарского арсенала. Следующая каюта для двух офицеров. На полуюте имелась ещё парочка, но капитанская точно должна быть наверху. Кажется, вот и она: обставлена просто, но чем только не завалена – карты, свитки, глиняные и каменные таблички, чучела невиданных зверей, книги, морские приборы…
Алонкеи на диво неосторожны – ну да, редко кто осмеливается покуситься на их собственность! Привычка требовала всё обшарить, а будущее настоятельно советовало держать свои загребущие руки при себе. Чтобы унять зуд в пальцах, Рика принялась теребить срезанный алонкейский кошелёк, с сожалением пересчитывая сквозь плотную ткань оставшиеся монеты.
Ожидание длиной в целый день её не смутило: иногда удачный момент ждёшь куда дольше. Когда алонкей наконец вернулся, девушка вжалась в угол, растворилась в сумерках, как она всегда это умела… Однако хозяин её заметил! Как, почему? Может, у Альбатросов глаза устроены иначе, чем у всех?
Рика предвидела, что алонкей так легко не согласится, но что вышвырнет её даже после козыря про истории Ворчуна, не ожидала.
…Сейчас он застыл, уставившись на неё: расширившиеся зрачки сделали его светлые глаза чёрными.
– Что? Умер?!
– Ну да… Ночью.
– С чего бы? Лишь вчера он ещё ел и пил как ни в чём не бывало!
– Все смертны, господин Торо, и вы, алонкеи, тоже…
Движение его руки было стремительным, как бросок ядовитой змеи – Рика не успела увернуться, как хозяин сгрёб её за рубашку, дёрнул к себе, уставившись близкими гневными глазами. Процедил:
– Как… удобно.
– Что – удобно? – Задыхаясь от превратившегося в удавку ворота, Рика вцепилась в его руку, пытаясь разжать железные пальцы – где там, алонкей этого попросту не заметил!
– Тебе срочно понадобилось спасать свою шкуру – и старик так же срочно умирает. Вовремя, правда?
Иногда лучше не сопротивляться, сложить лапки, притвориться мёртвой, как перевёрнутый на спину жук – авось хищник потеряет к тебе интерес! Вот только сейчас она отправится на Изнанку по-настоящему. Звон в ушах, свет лампы тускнеет, голос алонкея расплывается удаляющимся эхом…
Рика не заметила, как отлетела в сторону, боли от удара о переборку тоже не почувствовала, зато поняла, что может наконец глотнуть воздуха: раз, другой, третий… На четвёртый блаженный вздох её вздёрнули на ноги, проволокли по палубе мимо удивлённых моряков, по сходням и швырнули на пристань. Альбатрос метнулся обратно на альбулу с зычным: «Вахтенного ко мне!» Девушка поспешно, задом-задом, сдав в сторону, вскочила на подкашивающиеся ноги и устремилась от негостеприимной пристани прочь…
…Алонкеи обычно хоронят своих в море – мол, где родился, туда и вернулся. Но Рика поступила по обычаю народа своей матери: предала тело огню. А заодно и хижину.
И всю дряхлую Старую пристань разом.
Пришлось, правда, будить её обитателей – толчками и пинками, а кого-то беспамятного или слишком пьяного выволакивать из хижин, шалашей и шатров. Кучка жавшихся друг к другу людей глазела, как пылают их жалкие обиталища и пожитки, как обрушиваются в шипящие тёмные волны подгнившие доски. Ни у кого не было ни сил, ни желания тушить огонь или вытаскивать вещи. Завтра разгребут остывшее пепелище, найдут, что поцелее, поскребут в затылках и пойдут мастерить новые хижины, благо сезон дождей ещё нескоро… Пена привыкла ко всяческим передрягам в своей жалкой жизни.
Лишь Рика глядела на огонь с мрачным удовлетворением: тот пожирал не только человека, который единственно привязывал её к острову, но и само её прошлое. Убедившись, что хижина догорела, поддёрнула лямки заплечного мешка и спорым шагом отправилась искать того, кто увезет её – обязательно! – в новый мир.
В новую жизнь.
Выйти с первым отливом не удалось, хотя команда вернулась вся (правда, не все на своих двоих). Хмурый после разноса Гаспар резко постучал к капитану и доложил о приказе местного радиса Круга Ртути – дождаться очень важного человека и отвезти, куда ему потребно.
– С чего бы, мы ведь не пассажирское судно и не почтовики! – возмутился Арон.
– А то ж я не знаю! – огрызнулся Гаспар. – Всё им обсказал как есть. Да только у Ртути разговор короткий: а то не выпустим с архипелага! Ещё и байзой какой-то важной в нос тычут! Я, конечно, хотел на всё это дело плюнуть и выйти на рассвете, только вон гляди чего!
Арон прищурился на стоявшие на рейде суда: судя по обводам, «стрекозы», скоростные корабли, используемые и Ртутью. Команды деловито сновали по палубам и в любой момент были готовы поднять все паруса – удери попробуй! Капитан скрипнул зубами: не то чтобы он очень торопился, но когда вольнолюбивых Альбатросов заставляют… И вообще: не любит он задерживаться на месте, где его постигла неудача. Ворошить пепел несбывшихся надежд, выражаясь поэтически…
Но раз уж волей-неволей появилось время, не посетить ли Старую пристань, слова воришки проверить: может, Ворчун вполне себе жив и относительно здоров?
– Вот те на! – растерянно вымолвил лодочник, провёзший Арона – чего зря ноги бить? – вокруг острова. Алонкей даже вскочил, уставившись туда, куда указывал веслом перевозчик.
Ему всё-таки довелось побывать на пепелище…
От Старой пристани сохранился лишь остов, кое-где ещё дымившийся. Чёрные сваи – как редкие зубы с языками-волнами, покачивающими останки вчерашних хижин. Кучка погорельцев ворошила на берегу, вылавливала из воды несгоревшие пожитки. На приплывшего глянули без интереса, ни угрозы, ни помощи от него не ожидая. На вопросы отвечали неохотно: не видишь, мы заняты? Оживились, лишь когда Арон посулил медных «окуней» за информацию. Указали место обиталища парализованного старика: как раз тут всё выгорело дотла, даже дублёные морем сваи; кажется, не обошлось без горючего масла. Не здесь ли вспыхнуло первое пламя? У Ворчуна – если тот был ещё жив – не было никакого шанса выбраться.
– А девчонка, что с ним была? – спросил Арон.
– Так вместе и сгорели! Точно-точно!
– Хорошая девица была, добрая… всегда денежку давала, чтоб присматривали за ним, когда сама не может…
– Пили они той ночью знатно…
– Всё ка-ак вспыхнет, ка-ак рухнет!
Арон стоял на берегу, обшаривая взглядом воду – если что и осталось от Ворчуна, всё уволокло отливом.
– А с чего решили, что девчонка тоже сгорела? Может, как раз перед пожаром ушла… гм… за добавкой?
Пена запереглядывалась, заперешёптывалась и исторгла из себя тщедушного оборванного человека – оглядываясь и ёжась, тот доковылял до Альбатроса, нерешительно протягивая нечто, завёрнутое в замызганную тряпку. Арон принял оказавшийся неожиданно тяжёлым сверток, уставился на разновеликие закопчённые ножи с обгоревшими и оплавленными рукоятями.
– И?
– Это, значится, её ножички, господин Торо, – сообщил Пенный. – Никогда бы не рассталась с ними по доброй воле. Сколько и покрасть пытались и выкупить – только смеялась, мол, с ними и уйду на Изнанку.
– Значит, как есть, померла девка, – подтвердил серьёзный голос из толпы. – Ни за что бы их в огне не бросила!
Арон молчал, ругая себя за всколыхнувшуюся надежду. Корабельный врач не отступала, борясь со старухой-смертью кулаками, ногтями и зубами до самого последнего вздоха больного или раненого – а иногда и того дольше. Раз она говорит, что надежды нет…
– Так, – неожиданно деловито сказала Марисса, поднимаясь и протягивая ему руку, словно старику или тяжелобольному. – Вставай, капитан!
Потирая отсиженный зад, Арон поднялся. Врач решительно взяла его за уши, придвинув лицо вплотную, оглядела внимательно: раздвинула веки, оттянула нижнюю губу, зачем-то полезла в рот – зубы пересчитывать, что ли? Невнятно от исследующих пальцев он прокомментировал неожиданный осмотр:
– За три часа не подхватил ни чумы, ни лихорадки, ни проказы, ни любовных болезней…
– Оно и видно! – Марисса отпустила его, сообщила назидательно: – Мой вердикт: критический недостаток алкоголя в организме и общий недотрах, вызванный долгим плаваньем. Мой рецепт: как следует напиться и отодрать всё, что движется. Можно и что не движется.
Арон засмеялся:
– Обожаю твои рецепты! Они всегда так конкретны и понятны…
– Я бы помогла и с первым, и со вторым, но сейчас тебе лучше убраться с корабля, чтобы команда не увидела кислую морду своего капитана! Проваливай, и чтобы я тебя здесь как минимум сутки не видела! Да поживее!
Понукаемый покрикиваниями, подталкиваниями, а то и лёгкими пинками Арон «убрался» с собственной альбулы. Побрёл по пустынной тёмной пристани – Сохо уже ушла с небосклона, очередь Рохо ещё не наступила, на небесах лишь звёзды. Оглянулся на тёмный силуэт женщины, подсвеченный кормовым фонарём: та то ли помахала ему на прощание, то ли вообще кулаком погрозила. Арон глубоко вздохнул и подумал вслух:
– А почему бы и нет?
***
Сутки не сутки, но воротился он только к следующему вечеру. Вернувшаяся часть команды приветствовала капитана лениво, но искренне: были благодарны за недолгий, но очень редкий и дорогой отдых на Таричесе. Сейчас он наверняка выглядел таким же расслабленным и довольным. Хорошо, что о его поисках знают лишь врач и помощник: для других хаотичные метания по Таплису были обычной придурью… то есть свойством характера всех Альбатросов. Иначе бы его сейчас завалили вопросами и неуклюжим сочувствием.
Гаспар встретил Арона привычным бурчанием: поди собери всех к утру, может, придётся отплывать только с половиной команды, а всё потому что он, помощник, всегда не в курсе, что взбредёт в голову их капитану… Арон ответил так же привычно – похлопал по широкой спине, фальшиво посочувствовав невезению подчинённого: плавать с таким придурковатым командиром целых десять лет, это ж какой покладистый характер иметь надобно! Ну что ж, как говорится, большому кораблю – большие волны!
Улыбнулся критически оглядывающей его Мариссе и добрался, наконец, до своей каюты. Здесь царили сумерки, разбавляемые прощально заглядывающим в иллюминатор неярким закатным Номо. Арон залез в рундук, насвистывая, выбирал свежую одежду, критически разглядывая и откидывая её на крышку. Свист прервался, лишь когда он спокойно сказал в пространство:
– И зачем припожаловала? Деньги и драгоценности у меня в каюте не хранятся.
И засвистел дальше.
Сумрак за его спиной помолчал-помолчал и спросил – потрясённым голосом:
– Ты что, меня видишь?!
Арон кинул взгляд через плечо: темнота шевельнулась, и из неё проступило серое… нет, бесцветное… нет, просто бледное лицо давешней воришки.
– А не должен был? Тогда извини. – Он всё-таки зажёг гальванический шар и уже при освещении вернулся к рундуку. Пора обновить гардероб, тот безнадёжно устарел не только на Таричесе и в двух столицах, но и на всех архипелагах разом. Но когда они вернутся из очередного Поиска, фасоны-цвета-материалы вновь сменятся. А Таплису всё едино, в каких камзолах Альбатросы бороздят его воды. Девчонка таращилась на него, открыв рот.
– Кто тебя пустил на корабль?
– Я никого не спрашивала.
– Вахтенный будет наказан, – прокомментировал Арон и принялся переодеваться. Ни к чему вопросы: сама явилась, сама расскажет. В каюте царила тишина, нарушаемая лишь шелестом одежды да стуком скидываемых ремней и ботинок. Расправляясь со штанами, он мельком глянул на наблюдавшую за ним воришку. – Эй! Чтобы поглазеть на раздевание, между прочим, деньги платят!
Девчонка проворчала в том смысле, «как будто там есть за что платить», но взгляд всё же отвела. Шагнула к столу, выложила давешний срезанный кошелёк.
– Насчёт денег. Возвращаю.
Арон закрыл рундук, уселся на крышку, скрестив босые ноги. Склонил голову набок в ожидании продолжения. Воришка ела глазами лампу, ей же и рапортовала:
– Там не всё. Верну.
– И когда же? – спросил забавлявшийся Альбатрос. Девчонка вытянулась в струнку – ни дать ни взять молоденький новобранец Ртути. Отчеканила:
– На первом же архипелаге, где вы меня высадите!
Арон всё ещё лениво улыбался.
– Тогда мне точно возврата долга не видать!
– Почему же? – упрямо продолжала воришка. – Я верну, что уже потратила, и свой выкуп – тоже. Отработаю всё с лихвой!
– То есть украдешь всё, что я тебе прикажу?
Тут она заколебалась, и Альбатрос впервые за весь разговор заподозрил, что девица настроена серьёзно.
– Всё, что в моих силах… А в моих силах многое! Поинтересуйтесь на Таричесе о воре по имени Тень – все скажут!
– Конечно! – с воодушевлением воскликнул Альбатрос, хлопнув себя по коленке. – Сам Номос привёл тебя ко мне! Мне же только воришки в команде и не хватало!
Теперь уже она уставилась на него с подозрением. Кажется, чувство юмора у девчонки отсутствовало напрочь – её просто сбила с толку его неожиданная горячность. Промолвила осторожно:
– Н-да…
– Поведай-ка, почему тебе так срочно захотелось убраться с Таричеса? Полагаю, дело в главаре этих громил? Где ты ему насолила? Обокрала?
– Н-нет, – с ещё большей осторожностью ответила девица. – Вероятно, помешала какой-то сделке или… Словом, не могу знать. А если б и знала, тоже не ответила, профессиональная честь, вы же понимаете.
Арон хмыкнул.
– Но меня рано или поздно поймают и…
Давит на жалость? Коль Альбатрос принял участие в её судьбе, поплатившись за это собственными деньгами (дважды), то и дальше не останется равнодушным? Арон дотянулся до кошелька, взвесил на ладони, оценивая размер ущерба.
– Ну что ж… Потраченное и твой выкуп прощаю. За то, что решила вернуть остаток, хвалю. А теперь – освободи мою каюту и мою альбулу вообще. – Видя, что девчонка не трогается с места, прикрикнул: – Живо! Мне позвать матросов? Или сразу Ртуть?
– Возьмите с собой, я вам пригожусь, – угрюмо сказала девица. – Не так, так эдак.
Придётся выволакивать за шкирку, не звать же, в самом деле, на помощь – засмеют! Арон опустил ноги на пол.
– Для «эдак» ты не в моём вкусе. – Показалось, или она вздохнула с облегчением? – Так что давай убирайся по-хорошему.
– Старик мне много чего рассказывал.
Он замер, едва приподнявшись с рундука.
– Что?
– Я вчера соврала вам, я многое помню.
– И?
– И всё расскажу, если увезёте меня – куда угодно – с Таричеса!
Арон смерил взглядом тщедушную воришку. Та смотрела в ответ не моргая. Кажется, он начинает понимать хозяина местных бандитов: у самого руки зачесались задать девчонке трёпку, чтобы вместе с юшкой из носа и выбитыми зубами посыпались все её (и не её) секреты. Сдерживая ярость – он ведь очень выдержанный и спокойный! – Арон процедил:
– Собираешься удрать, бросив своего беспомощного подопечного? Ты же только вчера так о нём радела, чуть меня не загрызла!
– Он умер, – бесцветно проинформировала девица.
***
Пробраться на корабль на рассвете было проще простого – вахтенный, утомлённый напряжённым отдыхом, то и дело клевал носом. Рика заглянула в незапертую каюту: длинные курчавые волосы спящей хозяйки доставали до пола; пахло ароматическими маслами, лекарствами; на столе и в шкафчиках посверкивало нечто пугающее из лекарского арсенала. Следующая каюта для двух офицеров. На полуюте имелась ещё парочка, но капитанская точно должна быть наверху. Кажется, вот и она: обставлена просто, но чем только не завалена – карты, свитки, глиняные и каменные таблички, чучела невиданных зверей, книги, морские приборы…
Алонкеи на диво неосторожны – ну да, редко кто осмеливается покуситься на их собственность! Привычка требовала всё обшарить, а будущее настоятельно советовало держать свои загребущие руки при себе. Чтобы унять зуд в пальцах, Рика принялась теребить срезанный алонкейский кошелёк, с сожалением пересчитывая сквозь плотную ткань оставшиеся монеты.
Ожидание длиной в целый день её не смутило: иногда удачный момент ждёшь куда дольше. Когда алонкей наконец вернулся, девушка вжалась в угол, растворилась в сумерках, как она всегда это умела… Однако хозяин её заметил! Как, почему? Может, у Альбатросов глаза устроены иначе, чем у всех?
Рика предвидела, что алонкей так легко не согласится, но что вышвырнет её даже после козыря про истории Ворчуна, не ожидала.
…Сейчас он застыл, уставившись на неё: расширившиеся зрачки сделали его светлые глаза чёрными.
– Что? Умер?!
– Ну да… Ночью.
– С чего бы? Лишь вчера он ещё ел и пил как ни в чём не бывало!
– Все смертны, господин Торо, и вы, алонкеи, тоже…
Движение его руки было стремительным, как бросок ядовитой змеи – Рика не успела увернуться, как хозяин сгрёб её за рубашку, дёрнул к себе, уставившись близкими гневными глазами. Процедил:
– Как… удобно.
– Что – удобно? – Задыхаясь от превратившегося в удавку ворота, Рика вцепилась в его руку, пытаясь разжать железные пальцы – где там, алонкей этого попросту не заметил!
– Тебе срочно понадобилось спасать свою шкуру – и старик так же срочно умирает. Вовремя, правда?
Иногда лучше не сопротивляться, сложить лапки, притвориться мёртвой, как перевёрнутый на спину жук – авось хищник потеряет к тебе интерес! Вот только сейчас она отправится на Изнанку по-настоящему. Звон в ушах, свет лампы тускнеет, голос алонкея расплывается удаляющимся эхом…
Рика не заметила, как отлетела в сторону, боли от удара о переборку тоже не почувствовала, зато поняла, что может наконец глотнуть воздуха: раз, другой, третий… На четвёртый блаженный вздох её вздёрнули на ноги, проволокли по палубе мимо удивлённых моряков, по сходням и швырнули на пристань. Альбатрос метнулся обратно на альбулу с зычным: «Вахтенного ко мне!» Девушка поспешно, задом-задом, сдав в сторону, вскочила на подкашивающиеся ноги и устремилась от негостеприимной пристани прочь…
…Алонкеи обычно хоронят своих в море – мол, где родился, туда и вернулся. Но Рика поступила по обычаю народа своей матери: предала тело огню. А заодно и хижину.
И всю дряхлую Старую пристань разом.
Пришлось, правда, будить её обитателей – толчками и пинками, а кого-то беспамятного или слишком пьяного выволакивать из хижин, шалашей и шатров. Кучка жавшихся друг к другу людей глазела, как пылают их жалкие обиталища и пожитки, как обрушиваются в шипящие тёмные волны подгнившие доски. Ни у кого не было ни сил, ни желания тушить огонь или вытаскивать вещи. Завтра разгребут остывшее пепелище, найдут, что поцелее, поскребут в затылках и пойдут мастерить новые хижины, благо сезон дождей ещё нескоро… Пена привыкла ко всяческим передрягам в своей жалкой жизни.
Лишь Рика глядела на огонь с мрачным удовлетворением: тот пожирал не только человека, который единственно привязывал её к острову, но и само её прошлое. Убедившись, что хижина догорела, поддёрнула лямки заплечного мешка и спорым шагом отправилась искать того, кто увезет её – обязательно! – в новый мир.
В новую жизнь.
Часть вторая. Заклинатель из Круга Дыма
Выйти с первым отливом не удалось, хотя команда вернулась вся (правда, не все на своих двоих). Хмурый после разноса Гаспар резко постучал к капитану и доложил о приказе местного радиса Круга Ртути – дождаться очень важного человека и отвезти, куда ему потребно.
– С чего бы, мы ведь не пассажирское судно и не почтовики! – возмутился Арон.
– А то ж я не знаю! – огрызнулся Гаспар. – Всё им обсказал как есть. Да только у Ртути разговор короткий: а то не выпустим с архипелага! Ещё и байзой какой-то важной в нос тычут! Я, конечно, хотел на всё это дело плюнуть и выйти на рассвете, только вон гляди чего!
Арон прищурился на стоявшие на рейде суда: судя по обводам, «стрекозы», скоростные корабли, используемые и Ртутью. Команды деловито сновали по палубам и в любой момент были готовы поднять все паруса – удери попробуй! Капитан скрипнул зубами: не то чтобы он очень торопился, но когда вольнолюбивых Альбатросов заставляют… И вообще: не любит он задерживаться на месте, где его постигла неудача. Ворошить пепел несбывшихся надежд, выражаясь поэтически…
Но раз уж волей-неволей появилось время, не посетить ли Старую пристань, слова воришки проверить: может, Ворчун вполне себе жив и относительно здоров?
– Вот те на! – растерянно вымолвил лодочник, провёзший Арона – чего зря ноги бить? – вокруг острова. Алонкей даже вскочил, уставившись туда, куда указывал веслом перевозчик.
Ему всё-таки довелось побывать на пепелище…
От Старой пристани сохранился лишь остов, кое-где ещё дымившийся. Чёрные сваи – как редкие зубы с языками-волнами, покачивающими останки вчерашних хижин. Кучка погорельцев ворошила на берегу, вылавливала из воды несгоревшие пожитки. На приплывшего глянули без интереса, ни угрозы, ни помощи от него не ожидая. На вопросы отвечали неохотно: не видишь, мы заняты? Оживились, лишь когда Арон посулил медных «окуней» за информацию. Указали место обиталища парализованного старика: как раз тут всё выгорело дотла, даже дублёные морем сваи; кажется, не обошлось без горючего масла. Не здесь ли вспыхнуло первое пламя? У Ворчуна – если тот был ещё жив – не было никакого шанса выбраться.
– А девчонка, что с ним была? – спросил Арон.
– Так вместе и сгорели! Точно-точно!
– Хорошая девица была, добрая… всегда денежку давала, чтоб присматривали за ним, когда сама не может…
– Пили они той ночью знатно…
– Всё ка-ак вспыхнет, ка-ак рухнет!
Арон стоял на берегу, обшаривая взглядом воду – если что и осталось от Ворчуна, всё уволокло отливом.
– А с чего решили, что девчонка тоже сгорела? Может, как раз перед пожаром ушла… гм… за добавкой?
Пена запереглядывалась, заперешёптывалась и исторгла из себя тщедушного оборванного человека – оглядываясь и ёжась, тот доковылял до Альбатроса, нерешительно протягивая нечто, завёрнутое в замызганную тряпку. Арон принял оказавшийся неожиданно тяжёлым сверток, уставился на разновеликие закопчённые ножи с обгоревшими и оплавленными рукоятями.
– И?
– Это, значится, её ножички, господин Торо, – сообщил Пенный. – Никогда бы не рассталась с ними по доброй воле. Сколько и покрасть пытались и выкупить – только смеялась, мол, с ними и уйду на Изнанку.
– Значит, как есть, померла девка, – подтвердил серьёзный голос из толпы. – Ни за что бы их в огне не бросила!
