И вот, однажды, в один из таких занятых хозяйством дней, объезжал он на Вороном пшеничные поля. А дело было к вечеру, поля безлюдны были уже.
Присел Паша отдохнуть в лесочке, на границе с полем. Достал еду, сидит, перекусывает. Вдруг с другой стороны поля послышалось очень красивое, необычайно красивое женское пение. Оно слышалось издалека.
"Откуда в нашей глуши оперные певицы?» - подумал Павел.
Голос все приближался, и невольный слушатель получал блаженное удовольствие от его звучания.
Пение то переливалось, как колокольчик, то шелестело нежным ветром, то ударяло морскими волнами, то летело вольной птицей. И все время виделись какие-то картины.
Но главным очарованием была какая-то неописуемая духовная сила, и, кроме того, сам тембр голоса, его переливы и градации были, казалось, небесного происхождения.
«А, может, Ангел спустился с небес и удостоил меня подарком?» - снова подумал Павел.
Он осторожно встал, и на звук голоса подался вперед.
И увидел он молоденькую девушку, не спеша едущую на лошади.
Девушка не была ослепительной красавицей. Простое русское лицо, невысокая, стройная фигура. Но пение так вдохновляло весь ее облик, что Павел с восхищением подумал: «Никогда не доводилось мне видеть более красивой девушки!»
Зачарованный, смотрел он на такое чудо. А девушка не замечала его и продолжала петь какую-то свою песню. И чувствовалось, с каким превеликим удовольствием она поет, как будто дышит, как будто вот-вот сейчас взлетит и воспарит, обнимая с любовью весь мир.
Но вот она заметила смотрящего на нее во все глаза Павла, вмиг умолкла и остановила лошадь. Взгляд ее был не то, чтобы сильно настороженный, но вопросительно-ожидающий.
Да и барин слова вымолвить не решается.
Вот и смотрят друг на друга. Только он стоит, а она сидит на лошади: темная коса до пояса, высокий лоб, карие умные глаза, очень выразительные. Худенькая сама, одежда крестьянская, скромная.
Наконец, девушка соскочила с лошади, поклонилась до земли и говорит: «Доброго Вам здравия, барин, Павел Егорович». Понял Павлуша, что она местная.
- Да, ты, никак ипполитовская?
- Ваша крепостная, Григория Палочкина внучка. Василисой зовут.
- Как же так, Василисушка, поешь ты, как ангел в небе, а я знать об этом ничего не знаю! Ведь диковина какая, – голос твой. Давно ли ты поешь так божественно?
Девушка потупила взор и замолчала. Потом вдруг решительно подняла глаза, пристально посмотрела какое-то время и говорит.
- Простите, барин, дерзость мою, но вижу, человек Вы хороший, сердечный и плохого ничего мне не пожелаете. Расскажу Вам все, как было со мной.
Спросите любого в нашей деревне, какой я была в детстве, Вам скажут. А история со мной и моим дедом была такая.
Рассказ Василисы.
Три года назад, в один из осенних вечеров, промозглый и серый, с того и гляди собирающимся пойти дождем, по дороге, по направлению к Ипполитовке, шел старый, оборванный, голодный и продрогший нищий.
Войдя в деревню, стучался он в крестьянские избы.
Но гнали его отовсюду, а то и вовсе дверь не открывали: выглянут в окно, увидят, кто, - да занавесочку и задернут. А нищий и вправду, вида был плачевного, жалкого. Но ни у кого в тот раз сердце не дрогнуло, хотя говорят, бедный бедному всегда быстрее поможет. Видно, устала деревня от нищих, - год выдался сильно неурожайным, да война все подчистую забирала.
Дед Григорий Палочкин в это время сидел во дворе, что-то делал по хозяйству. Увидев старика-нищего, стучащего то в одну дверь, то в другую, встал он, да и позвал к себе убогого.
Изба у Палочкина была самая захудалая в деревне. Хозяйства, можно сказать никакого не было. Сам он – калека, бывший солдат. Работник никудышный, лапти, правда, мастер плести. Да внучка с ним живет родная, сирота, девочка тринадцати лет, тоже болящая. Но помогает деду, как может, - прядет, шьет, вышивает. Только нитки купить им часто не на что.
За внучку дед переживал сильно: «Вот умру, кому калека нужна?» Потому старик и на богомолья ходил часто и нищих всегда привечал, - Богу угодить хотел, задобрить Его что ли.
Пригласил дед нищего в дом, у печки посадил лохмотья сушить, дал ему три горячих картофелины, горбушку ржаного хлеба.
Поел нищий, поблагодарил и просит позволения ему на полу, у печки, переночевать. Дед дал ему старый свой тулуп, тряпье какое-то: «Ночуй на здоровье, место есть».
Странник головой повел и видит: с печки два глаза из темноты на него смотрят. Дед Григорий взгляд нищего перехватил и говорит: «А, это там внучка моя, Васенушка, сирота. Году не было, как без родителей осталась. Да болела сильно в то время. Говорить не может, - немая. А слышать, - все слышит. Ноги у нее слабые: шаг шагнет – качнется, два шагнет - нагнется, три шагнет – упадет. Но девчоночка умная, работящая, сама зарабатывает маленько, - хлеб, да дрова покупаем. Ну, спи, прохожий, гашу лучину-то».
Ночью Василиса проснулась от звука шаркающих шагов.
В мелкое, тусклое оконце светила луна, дождь кончился.
Дедушка крепко спал, а нищий, должно быть, захотел пить, и прошел в угол, к ведру с водой. Зачерпнул и пьет, в угол лицом повернувшись. А Василиса на приподнятых локтях во все глаза смотрит на него, и сама не знает, зачем.
Тут старик, не допив черпачок, обернулся, словно почуяв на себе пытливый взгляд девочки. И девчоночка обмерла вся: лицо-то у него не убогого больного старика, - комнату осветил слепящий, переливающийся, прекраснейший Лик.
На миг так обернулся он, - да и назад, допивать воду. Допил, повесил черпак на место и пошаркал назад к печке, - досыпать.
Теперь он был снова тот же убогий нищий. На Васену даже и не взглянул, не замечая горящих двух звезд в ее расширенных глазах.
Долго Василиска не могла уснуть, сердце ее трепетало, перед внутренним взором жило лицо сияющего Ангела.
И так ей хорошо было от этого, так тепло. Благодать волнами проходила по ее телу от головы к ногам. Только под утро, счастливая, уснула она.
А проснулась, - видит, сидят два деда за столом у окна, да «болтушку» молча хлебают.
Стала девочка на нищего пристально смотреть – ничего в нем ангельского не обнаружила.
А он и говорит, в еле заметной улыбке сощурив глаза: «А ты что ж, внученька, не поздравкаешься и кушать не идешь?»
Дед Григорий посмотрел на него и отвечает за внучку: «Да, ведь я тебе давеча сказал, больная она, немая». А старик, знай себе, все щурится.
Встал он, поклонился хозяевам: «Ну, спасибо вам, люди добрые. Бедна изба ваша, да сердца богаты. Пение в них слышу благодатное».
Пошел старик к выходу. Григорий его провожает, вперед вышел, благодарит, что помощь его нищий принял, скудную трапезу разделить не побрезговал. Да за соседей все извинялся, - они завсегда нищим помогают, что это на них нашло в этот раз?
А человек прохожий снова улыбнулся и произнес: «Забыл палку свою у печи. Пусть Васенушка принесет, ты, уж, старый, не бегай».
Василиса услышала слова старика, с печи соскочила, подняла посох, да и поднесла за порог.
Дед Григорий, ошеломленный, рот закрыть забыл .
А нищий, посмеиваясь, взял палку и прочь зашагал.
Когда уж шагов на двадцать ушел, девочка крикнула: «Прощай, дедушка!»
Григорий за косяк дверной ухватился, на внучку смотрит. А она все нищего взглядом провожает, - пока не скрылся он за поворотом, все вслед ему смотрела. А как исчез, - сказала деду: «Дедушка, Ангел это был, а не нищий. Я ночью сама видела». Да рассказала все ему. А голосок у Васены чистый, прозрачный, - так и слушал бы, как он переливается. Дед Григорий сам на пол-дня речи лишился от таких событий, а как пришел в себя, всей деревне случай этот рассказал.
Однако его удивление не знало границ, когда вечером за прядением внучка запела своим прелестным голосом. Григорий плакал от неожиданного счастья.
Он рассказал внучке о том, что слышал от бабки своей. Будто у ангелов бывает такое как бы развлечение: спуститься на землю в виде какого-нибудь обычного человека и ходить всюду, отыскивая самые добрые и чистые сердца, заслуживающие большего счастья в жизни, чем имеют, и делать им подарки, помогать.
Соседи, конечно, тоже радовались Васениному исцелению.
Но была в деревне одна завистливая баба. Распустила она слух, что у человека не может быть такого голоса, видать, черт в виде противного нищего наколдовал Палочкиным Василискин голос. Некоторые свое сердце слушали, - не обращали внимания на злые слухи, а некоторые поверили этой злыдне.
А Василиса внимания на злых людей не обращала. Понимала, каким богатством владеет. Часто уходила она в поле, в лес, чтобы петь там и изливать из себя дар ангельский.
Подивился Павел Егорович рассказу Васениному и попросил ее еще спеть.
Спела она.
Песни у нее были не только русские народные, но много песен таких, которые из глубины ее собственного сердца шли.
Неграмотная девушка, а песни сочиняла, - дай бог любому поэту и музыканту. Мелодии так и лились из нее.
В тот вечер долго не могли дождаться дома барина. А он проводил певунью до ее избы, чем удивил весь народ деревенский. Да и зашел в гости к деду Григорию, - внучку его за себя сватать.
И не слушая никаких доводов своих родственников, друзей, знакомых, взял он себе в жены девушку Василису и прожил с ней в счастье двадцать восемь лет. И все эти годы поражала она его своей необыкновенной скромностью, душевностью, добротой и, конечно, голосом.
Закончил Павлуша рассказ свой и снова замолчал, будто в молодость свою вернулся, - Василису вспоминает.
Через три дня распрощался я с другом, поехал далее, по делам своим.
Глубоко рассказ друга о жене его Василисе и образ ее простой запал в сердце мое. И под мерный и однообразный скрип колес мне почудилось, будто слышу я божественное женское пение.
«Обязательно, - подумал я, - запишу эту историю».
Глава 6 - Поющая девочка
То ли было, то ли не было. Жила одна молодая женщина. Была у нее маленькая дочка – прелестный
веселый ребенок. Девочке был один год, звали ее Мари.
Однажды в самом добром расположении духа женщина отправилась на базар, чтобы купить дочке яблок. И вот, когда она уже сделала покупки, и, напевая шутливую песенку, пробиралась сквозь базарную толпу к дому, ей встретилась старенькая бабушка с кошелкой, полной продуктов.
Так получилось, что в сутолоке женщину случайно толкнули в сторону этой бабушки. Старушка была очень слаба и от неожиданности выронила свою кошелку, - все продукты рассыпались и были растоптаны людьми. Женщина хотела помочь бабульке, но ее оттеснили от места происшествия.
Не слышала тогда молодая мамочка, что говорила, а вернее бубнила себе под нос пострадавшая бабушка: «Мои любимые финики! Моя румяная курочка! Как я без вас теперь!? Я проучу тебя, наглая женщина! Ты купила яблочек своей девчонке, торопишься, бежишь к ней, песенки поешь. Ну, пой, пой! Ты и твоя дочка надолго запомните эти яблочки.
Подождите два года, а там вас ждет веселая жизнь – бесконечная песня!.. Хи-хи-хи!». Старушка еще что-то пошептала и исчезла в толпе.
С тех пор прошло два года.
Маленькая Мари чуть-чуть лопотала, но говорить почему-то не могла. Это очень огорчало ее мать, ведь другие дети в этом возрасте довольно хорошо говорили.
И вот однажды Мари произнесла «Мама, дай мне яблочко!» Обрадованная мать быстро дала ей фрукт. Но то, что случилось потом, стало кошмаром.
Только девочка откусила кусочек яблока, тут же из уст ее разнеслись певучие звуки: «Ах, какое вкусное яблочко!» Мари запела. И теперь все, что она хотела сказать, она пропевала.
Полдня так «говорила» девочка, и счастливая мать не могла нарадоваться. Потом Мари надоело петь, и она закрыла свой ротик. И в тот же миг личико ее, до сей поры прелестное и доброе, резко переменилось: стало злым, капризным и некрасивым. Она стала грубить матери, обзывать ее.
Бедная женщина была полностью обескуражена: милый ребенок, не произносивший никогда ни одного грубого слова, так любивший свою мать, вдруг превратился в маленькую злючку. Однако через час девочка снова запела, и лицо ее вновь стало добрым и красивым, голосок - нежным, как ручеек. Мари просила у матери прощения за грубости и обещала больше так не делать. Но, как только она замолчала, все вновь повторилось. Маленький человечек вообще не мог молчать.
С тех пор так и потекла их жизнь.
Бедные ребенок и ее мать не понимали, в чем дело, почему на них вдруг свалилось такое несчастье.
Обе сильно страдали и были измучены.
Прошло несколько лет.
Несчастная женщина серьезно заболела, она стала выглядеть намного старше своих лет.
Мари тоже имела болезненный вид, была очень худенькой, бледной. Со временем и плохие и хорошие качества характера девушки усугубились. Пела она все лучше и лучше и во время пения была очень доброй и красивой.
Но, когда она не пела, ругалась с каждым разом все безобразнее и свирепее. Мать болела уже давно и не только на жизнь не могла зарабатывать, но и почти уже не могла разговаривать. Мари приходилось весь день петь на базаре, чтобы заработать немного еды и одежды, да заплатить за жилье.
На базарной площади ее часто слушала и чему-то радовалась одна бабушка, божий одуванчик. А, придя домой, Мари снова должна была петь, чтобы не ругаться и не мучить мать. Такая измотанная, она еле доживала до ночи, чтобы забыться тяжелым недолгим сном, беспрерывно просыпаясь и тихонько напевая. Сны ей снились страшные и ужасные, часто она с криком просыпалась. Все эти обстоятельства с каждым днем убавляли ее силы, и девушка «таяла» вместе с матерью.
Соседи знали о двойственных качествах Мари, некоторые жалели их с матерью, а некоторые и подливали масло в огонь, когда лицо Mари искажалось в непередаваемой злобе до неузнаваемости, и она осыпала людей грязными ругательствами и даже пыталась драться. Несколько раз ее сильно били и осыпали не менее грубой бранью, чем она. После побоев Мари убегала в лес и плакала. Но, поплакав, она становилась еще злее и некрасивее, поэтому девушка старалась не плакать.
В один весенний день, когда несчастной Мари исполнилось шестнадцать лет, она вдруг почувствовала, что у нее нет больше сил целыми днями петь, петь хотя бы пять минут. Со страшными ругательствами, под улюлюканье соседских мальчишек, измученная Мари убежала в лес с мыслью не возвращаться домой к матери. И хотя она не пела целый день, а только ругалась и злилась, силы не возвращались к ней. Она чувствовала, что, либо сойдет с ума с часу на час, либо просто умрет.
Внезапно из-за деревьев вышел молодой человек. Бедняжка Мари на миг застыла от удивления, а потом запела. Так они «разговорились».
Юношу звали Анри.
История его жизни тоже была трагичной и необычной.
Он остался сиротой с трех лет и жил в семье своего дяди, у которого было четверо своих детей.
Однажды в возрасте семи лет он играл на улице с другими мальчиками в мячик. Случайно мяч попал в проходившую мимо старушку. И надо же было так случиться, что он угодил ей прямо между глаз. Старая упала и запричитала. Мальчики помогли ей встать, а Анри попросил прощения. Бабушка ничего не ответила ему, а стала что-то бубнить себе под нос. Из всего этого мальчишки услышали только фразу: «Чтобы у тебя отсохли руки…».
Вскоре Анри забыл об этом случае, но однажды почувствовал, что руки его слабеют, не могут поднять тех предметов, которые он раньше свободно поднимал.
