– Ты еще не спишь? – удивился он.
От него слабо пахло дымом и химикатами. Этот запах не смывался под душем, не выветривался. Он въелся в поры, пропитал волосы мужа.
– Где ты был? – спросила Катя. – В лаборатории?
– Как обычно, – кивнул он. – Ты же знаешь. Наши опыты затянулись.
– Мягко сказано…
– Ты не в духе? – сразу определил он. – Голова болит?
– Мне нездоровится. Нервы, наверное.
– Принести тебе воды?
– Не надо.
Она колебалась, говорить ему о пентаграмме или промолчать. Уж больно глупо все это выглядит. Муж не поверит. Решит, что она нарочно намалевала на зеркале знак, чтобы привлечь к себе его внимание.
Катя лежала, глотая слезы, и корила себя за вздорный характер, за необоснованные подозрения и больше всего – за флирт с Лавровым.
– Боже! Как я устала… – простонала она.
– От чего, позволь узнать? – с раздражением осведомился Сергей.
В его тоне сквозило презрение и недовольство. Скрытое, но от того не менее оскорбительное.
– От нашей с тобой жизни, – призналась Катя. – Мы отдаляемся друг от друга, ты не находишь?
– Чем же плоха наша жизнь?
– Я живу сама по себе, а ты – сам по себе.
– Я предоставляю тебе необходимую свободу, – возразил он.
– Чтобы тоже быть свободным! Этим ты оправдываешь свои фанатичные увлечения. Тебя дома не бывает. Ты либо торчишь в конюшне, либо скачешь по лесам и полям, либо запираешься с Федором в чертовом подвале! Все, что мы делаем вместе – это едим и спим.
– Твой отец посоветовал мне заняться чем-нибудь. Я, как послушный зять, следую его совету.
– Он имел в виду бизнес, – огрызнулась Катя.
– Тебе отлично известно, что коммерция – это не мое. Прости, дорогая, но твои упреки беспочвенны. Тебе чего-то не хватает?
– Давай! Скажи про деньги, которых у меня вдоволь! Про родителей, которые воспитали меня капризной и балованной! Про дом, который полная чаша! Про то, что я бешусь с жиру!
– В самом деле, чего ты завелась? – удивился Сергей. – Тебе скучно? Поезжай в Москву, развейся. Поболтай с подружками, купи себе новых тряпок.
– Куда мне прикажешь их носить? Переодеваться к обеду и ужину? Мы никуда не ходим, нигде не бываем.
– Это было желанием твоего отца, – невозмутимо парировал супруг. – Он предложил нам поселиться в «Дубраве». Лично меня все устраивает. Неужели, ты мечтаешь о светских тусовках? Хочешь стать «львицей» и попасть на обложку глянца? Извини, Катрин, мне претит публичность, и жить в городе я не собираюсь.
– Ты… предлагаешь разъехаться?
Катя брякнула это сгоряча, желая уязвить и припугнуть Сергея. Но не добилась ни первого, ни второго.
– Что ж, если ты будешь счастлива вдали от меня… я не против. Я не стану чинить тебе препятствий.
Он подошел к окну и отодвинул штору. В ночном мраке завывала метель. Был слышен шум ветра и шуршание снега по стеклам. Погода неожиданно испортилась, как и настроение хозяев дома.
Объяснение, не планируемое заранее ни мужем, ни женой, возникло спонтанно и набирало обороты.
– Ты… разлюбил меня? – всхлипнула Катя.
– При чем тут любовь? Тебе просто скучно. Скука – вот, с чем ты борешься.
Вместо того, чтобы упасть на колени, просить прощения и клясться в пылких чувствах, Сергей продолжал стоять к жене спиной и смотреть в окно.
– Между нами возникла стена, – выпалила Катя, со злостью глядя на его прямую широкую спину, которая раньше так ей нравилась. – И эта стена – Федор! С тех пор, как он поселился у нас… все пошло наперекосяк!
– Чушь.
– Почему ты не смотришь мне в глаза? Повернись!
– Зачем? Я и так тебя слышу.
– Ты изменился…
– Все меняется, Катрин, – жестко произнес он. – И ты, и я… и ночь, и снег. Он никогда не бывает таким же, как вчера. Неизменна только смерть.
У Кати кровь похолодела в жилах от этих слов. Как она прежде не замечала происходящих в муже перемен? Или боялась замечать?
– Почему ты… заговорил о смерти?
– Это страшит тебя?
– В последнее время… у нас в доме происходит что-то странное, – вырвалось у нее. –Кажется, здесь бывает кто-то еще, кроме нас. Я боюсь.
Она чуть не сболтнула про пентаграмму, но вовремя спохватилась. Сейчас неподходящий момент.
– Вот оно, что? – обернулся Сергей. – Может, у нас домовой завелся?
Он не выразил удивления, не усомнился, не стал разубеждать ее. В его глазах даже мелькнула искорка… радости?
– Ты тоже обратил внимание?
– Нет, ничего такого я не видел, – с той же непонятной радостью ответил он. – Ты слишком впечатлительна, Катрин. Тебе стоит подлечить нервы.
– Мои нервы в порядке! – выкрикнула она.
– Разве? А кто пять минут назад жаловался на недомогание?
– У меня обычная бессонница.
– Значит, я зря волнуюсь, – кивнул он, подошел, наклонился и погладил ее по голове. – Успокойся, домовой не причинит тебе вреда.
– Прекрати! Не смей обращаться со мной, как с дурочкой!
– У меня и в мыслях не было.
Она подняла на него заплаканные глаза и подумала, что мысли собственного мужа для нее – потемки…
От него слабо пахло дымом и химикатами. Этот запах не смывался под душем, не выветривался. Он въелся в поры, пропитал волосы мужа.
– Где ты был? – спросила Катя. – В лаборатории?
– Как обычно, – кивнул он. – Ты же знаешь. Наши опыты затянулись.
– Мягко сказано…
– Ты не в духе? – сразу определил он. – Голова болит?
– Мне нездоровится. Нервы, наверное.
– Принести тебе воды?
– Не надо.
Она колебалась, говорить ему о пентаграмме или промолчать. Уж больно глупо все это выглядит. Муж не поверит. Решит, что она нарочно намалевала на зеркале знак, чтобы привлечь к себе его внимание.
Катя лежала, глотая слезы, и корила себя за вздорный характер, за необоснованные подозрения и больше всего – за флирт с Лавровым.
– Боже! Как я устала… – простонала она.
– От чего, позволь узнать? – с раздражением осведомился Сергей.
В его тоне сквозило презрение и недовольство. Скрытое, но от того не менее оскорбительное.
– От нашей с тобой жизни, – призналась Катя. – Мы отдаляемся друг от друга, ты не находишь?
– Чем же плоха наша жизнь?
– Я живу сама по себе, а ты – сам по себе.
– Я предоставляю тебе необходимую свободу, – возразил он.
– Чтобы тоже быть свободным! Этим ты оправдываешь свои фанатичные увлечения. Тебя дома не бывает. Ты либо торчишь в конюшне, либо скачешь по лесам и полям, либо запираешься с Федором в чертовом подвале! Все, что мы делаем вместе – это едим и спим.
– Твой отец посоветовал мне заняться чем-нибудь. Я, как послушный зять, следую его совету.
– Он имел в виду бизнес, – огрызнулась Катя.
– Тебе отлично известно, что коммерция – это не мое. Прости, дорогая, но твои упреки беспочвенны. Тебе чего-то не хватает?
– Давай! Скажи про деньги, которых у меня вдоволь! Про родителей, которые воспитали меня капризной и балованной! Про дом, который полная чаша! Про то, что я бешусь с жиру!
– В самом деле, чего ты завелась? – удивился Сергей. – Тебе скучно? Поезжай в Москву, развейся. Поболтай с подружками, купи себе новых тряпок.
– Куда мне прикажешь их носить? Переодеваться к обеду и ужину? Мы никуда не ходим, нигде не бываем.
– Это было желанием твоего отца, – невозмутимо парировал супруг. – Он предложил нам поселиться в «Дубраве». Лично меня все устраивает. Неужели, ты мечтаешь о светских тусовках? Хочешь стать «львицей» и попасть на обложку глянца? Извини, Катрин, мне претит публичность, и жить в городе я не собираюсь.
– Ты… предлагаешь разъехаться?
Катя брякнула это сгоряча, желая уязвить и припугнуть Сергея. Но не добилась ни первого, ни второго.
– Что ж, если ты будешь счастлива вдали от меня… я не против. Я не стану чинить тебе препятствий.
Он подошел к окну и отодвинул штору. В ночном мраке завывала метель. Был слышен шум ветра и шуршание снега по стеклам. Погода неожиданно испортилась, как и настроение хозяев дома.
Объяснение, не планируемое заранее ни мужем, ни женой, возникло спонтанно и набирало обороты.
– Ты… разлюбил меня? – всхлипнула Катя.
– При чем тут любовь? Тебе просто скучно. Скука – вот, с чем ты борешься.
Вместо того, чтобы упасть на колени, просить прощения и клясться в пылких чувствах, Сергей продолжал стоять к жене спиной и смотреть в окно.
– Между нами возникла стена, – выпалила Катя, со злостью глядя на его прямую широкую спину, которая раньше так ей нравилась. – И эта стена – Федор! С тех пор, как он поселился у нас… все пошло наперекосяк!
– Чушь.
– Почему ты не смотришь мне в глаза? Повернись!
– Зачем? Я и так тебя слышу.
– Ты изменился…
– Все меняется, Катрин, – жестко произнес он. – И ты, и я… и ночь, и снег. Он никогда не бывает таким же, как вчера. Неизменна только смерть.
У Кати кровь похолодела в жилах от этих слов. Как она прежде не замечала происходящих в муже перемен? Или боялась замечать?
– Почему ты… заговорил о смерти?
– Это страшит тебя?
– В последнее время… у нас в доме происходит что-то странное, – вырвалось у нее. –Кажется, здесь бывает кто-то еще, кроме нас. Я боюсь.
Она чуть не сболтнула про пентаграмму, но вовремя спохватилась. Сейчас неподходящий момент.
– Вот оно, что? – обернулся Сергей. – Может, у нас домовой завелся?
Он не выразил удивления, не усомнился, не стал разубеждать ее. В его глазах даже мелькнула искорка… радости?
– Ты тоже обратил внимание?
– Нет, ничего такого я не видел, – с той же непонятной радостью ответил он. – Ты слишком впечатлительна, Катрин. Тебе стоит подлечить нервы.
– Мои нервы в порядке! – выкрикнула она.
– Разве? А кто пять минут назад жаловался на недомогание?
– У меня обычная бессонница.
– Значит, я зря волнуюсь, – кивнул он, подошел, наклонился и погладил ее по голове. – Успокойся, домовой не причинит тебе вреда.
– Прекрати! Не смей обращаться со мной, как с дурочкой!
– У меня и в мыслях не было.
Она подняла на него заплаканные глаза и подумала, что мысли собственного мужа для нее – потемки…
