– Ну да.
– Насмешил! – скривилась Тамара, отдыхая после жарких любовных объятий.
– Значит, я гожусь только для секса?
– Не начинай! – разозлилась она. – Хочешь испортить мне настроение?
Антон Рябов, с которым Тамара изменяла мужу, работал менеджером в той же рекламной фирме, что и она. Молодой, спортивный, без вредных привычек. Они оба вели здоровый образ жизни, посещали один и тот же фитнес-клуб и сошлись на почве общих интересов.
– Ты все еще любишь его?
– Пф-фф-ф…
– Почему же тогда продолжаешь жить с ним?
– А где мне жить? Это, между прочим, его квартира. Мы в прошлом году ремонт сделали, новую мебель купили.
– Переезжай ко мне.
– В Мытищи? Ютиться в старой двушке вместе с твоей мамой? Нет уж, уволь!
– Будем снимать квартиру… – тоскливо вздохнул Антон.
– На какие шиши?
– Тебе не угодишь.
– А ты не старайся. Зачем я тебе нужна? У меня скверный характер, я плохая хозяйка, зато люблю хорошо одеваться и трачу на тряпки кучу бабла.
– Намекаешь, что я зарабатываю меньше твоего Шестакова?
– Тут и без намеков все ясно.
– Мне обещали повысить зарплату.
Тамара рассмеялась, повернулась на бок и погладила любовника по голове, как ребенка. У нее было стройное холеное тело, безукоризненная грудь и широковатые бедра, которые не портили ее фигуру. На вид ей ни за что не дашь тридцати лет. Выглядит на двадцать пять, не больше.
– Наивный ты, Антоша, и совсем не понимаешь женщин.
– Просвети меня…
– Лучше оставайся в заблуждении!
Он потянулся к ней губами, она, смеясь, отстранилась. Антон нахмурился и заявил:
– Наверное, ты права. Если я узнаю, что у тебя на уме… то убью тебя!
– Да ты что? Правда? И каким же образом? Задушишь во время оргазма?
Они опять обнялись и принялись целоваться. Сумрак спальни рассеивал зеленый ночник.
– Мы как будто в аквариуме, – прошептал Антон, давая волю страсти. – Весьма эротично…
Когда оба выдохлись и оторвались друг от друга, он сказал:
– Думаешь, твой Шестаков там один?
– В Гоа? Вряд ли. Но мне плевать, с кем он развлекается. Я ведь тоже не теряюсь.
– Почему он не берет тебя с собой?
– Мне не нравится Индия. Все эти полоумные индусы, йоги, нищета, сутолока и грязь. Такое впечатление, что они деградируют под видом духовного просветления.
– Ты его не ревнуешь?
– Шестакова? Какой смысл ревновать? Я позволяю ему порезвиться в свое удовольствие, и он благодарен мне за это. Потом он возвращается, будто ничего не было, и снова припадает к моим ногам.
– Ты спишь с ним?
– Иногда…
Антон приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза.
– Когда-нибудь я все-таки тебя убью!
– Только во время оргазма, – усмехнулась она. – Обещаешь?
– Как ты можешь отдаваться ему после… после…
Его голос сел от волнения и обиды. Чем сильнее он злился на Тамару, тем острее желал ее. Его возбуждала эта ее холодная рассудочность, эта беспринципность.
– После тебя?
– Нет! После его индийских похождений! Тебе не противно ложиться с ним в постель, зная, что еще вчера он ласкал другую? Какую-нибудь грязную индуску?
– Шестаков весьма разборчив. Он врач, и придает большое значение личной гигиене. С кем попало он сексом заниматься не станет, уж будь уверен.
– Ах, вот как! – вспылил Антон. – Вы друг друга стоите!
– Конечно, милый…
– Он в курсе, что ты ему изменяешь?
– Думаю, он догадывается.
– По-моему, вы оба чокнутые. Больные на всю голову!
Тамара улыбалась, довольная. Она обожала дразнить Антона и выслушивать его ревнивые упреки. Он по-настоящему влюблен в нее, тогда как она играет с ним в кошки-мышки. Мучает, терзает и наслаждается его страданиями.
– Твой Шестаков, небось, регулярно заваливает на кушетку симпатичных пациенток. Я слышал, что гомеопаты заставляют людей раздеваться догола.
– Когда-то он и меня раздел. Я пришла лечить нервы и получила эффективную терапию. До сих пор не жалуюсь.
– Не испытывай мое терпение! – взревел парень.
Тамара веселилась от души. Ее муж был слишком сложным человеком, а с Антоном все просто. Он полностью зависит от нее, не в пример Шестакову. От того никогда не знаешь, чего ждать. Она думала, что вполне изучила своего супруга, однако он заставил ее усомниться в этом.
– На прошлой неделе я записался к нему на прием, – вдруг выпалил любовник.
– Ты с ума сошел? – растерялась она. – С какой стати?
– Любопытно мне, как он людей лечит. Может, колдовством каким приманивает? Услуги-то у него дорогущие, а под кабинетом целая очередь. Им по записи назначено, а они загодя приходят, сидят и сплетничают. Одни бабы, чтоб ты знала. Расфуфыренные, надушенные, пальцы в перстнях, глазами так и стреляют. Наверняка они надевают на прием самое лучшее белье…
– Да знаю я, знаю.
– Видать, твой Шестаков по женской части мастак.
– Своего не упустит, – кивнула Тамара, лениво потягиваясь.
– И ты спокойна?
– Тебе-то что за дело, Антоша? Это мой муж, а не твой.
– Ну… я за тебя переживаю.
– Переживальщик нашелся! Кстати, кто-то из пациенток пишет угрозы на мою страничку в «Фейсбуке». Я не принимаю это всерьез. Обычная бабская злость.
– Угрозы? И ты терпишь?
– Некая барышня зарегистрировалась как Маша Веткина, я сдуру добавила ее в друзья, и пошло-поехало. Шестаков говорит, что никакой Маши Веткиной среди его больных нет.
– Естественно! В Интернете можно назваться любым именем.
– Вроде ерунда… а мне порой бывает не по себе, – призналась Тамара. – Шестаков в последнее время ведет себя странно. Ударился в какие-то восточные штучки, где-то пропадает сутками, таскается в Индию. Он и раньше любил ездить в Гоа, но теперь это похоже на манию. Порой мне кажется, что он… употребляет наркотики! Я ни разу не видела у него ни колес, ни травки, а отделаться от подозрений не могу. Иногда в квартире чувствуется какой-то запах…
– Индийские благовония, – кивнул Рябов. – У вас ими все пропахло.
– Он может где-то прятать наркоту, если доза маленькая. Я постоянно думаю об этом. Дошло до того, что я стала приглядываться к его венам, нет ли следов от инъекций. Представляешь? Он заметил, раскричался.
– А ты?
– Что я? Тоже кричала. Потом он предложил выпить, и мы помирились. В ту ночь он был особенно нежен.
– Ты нарочно меня бесишь? Хочешь проверить, на что я способен в гневе?
– Я от тебя не скрывала, что замужем и разводиться не собираюсь.
Молодой человек отбросил простыню, встал и прошелся по спальне, обставленной в восточном стиле. Вероятно, по вкусу хозяина. Синие шторы в звездах, афганский ковер, широкая кровать с пологом, много подушек, кованые подсвечники на ножках.
– Ты с ним поднаторела в «Камасутре», да? Какие позы у него любимые?
– Прекрати…
– Чем он приворожил тебя? Тем же, чем и своих пациенток? Индийским сексом? Что же особенное он тебе показывал?
– Хватит, – процедила Тамара.
– Он тебе дороже меня, – понесло Антона. – Ты спишь то с ним, то со мной, сравниваешь. Я боюсь спросить, в чью пользу это сравнение.
– Сходи в гостиную и принеси виски. Я хочу выпить. Да и тебе не помешает.
Он молча вышел и вернулся с бутылкой и двумя бокалами. Налил ей и себе, проглотил, налил еще.
– Чего ты разошелся? – сердито осведомилась Тамара. – Уймись. Наклюкаешься, а утром на работу.
– Эта Маша Веткина… она продолжает угрожать тебе?
– Пусть потешится. Заодно и мне нервы пощекочет. Скучаю я, милый! Шестаков улетел в Гоа, а от тебя мало проку. Хоть бы какой-нибудь фортель выкинул, позабавил меня.
– Какой фортель?
– Да хоть из окна выпрыгни ради любви!
– Так четвертый же этаж…
Тамара саркастически расхохоталась, а любовник побагровел, резко развернулся и отправился в ванную.
«Черт бы ее побрал, – думал он, шлепая по полу босыми ногами. – Она кого угодно доведет до греха!»
Стоя под душем, он спрашивал себя, способен ли он убить кого-нибудь. Тамару или ее мужа, к примеру? Как-то разрубить этот любовный треугольник! Выпитое на пустой желудок виски ударило в голову. Антон вспомнил прием у Шестакова, как ему пришлось раздеться и стоять голым посреди кабинета под пристальным взглядом доктора. Было жутко неловко, а потом такая злость одолела, что он чуть не выпалил Шестакову в лицо: «Я сплю с твоей женой, приятель! Пока ты тут лапаешь гламурных дамочек, она тоже не внакладе!»
Тот, кажется, ничего не заподозрил и вручил ему несколько упаковок драже, которые велел принимать строго по часам. Выйдя из кабинета, Антон выбросил их в первую же попавшуюся урну. Прием обошелся ему в кругленькую сумму. За что только люди платят этому прохиндею такие деньги?
– Я мазохист, – сказал он себе, выключил воду и завернулся в полотенце. – Какого черта я к нему поперся?
Тамара уснула, раскинувшись на синих простынях. Красивая циничная стерва, от которой он не в силах отказаться. Странный у них с Шестаковым союз. Он живет своей жизнью, она – своей. Что их связывает?
Антон плеснул в бокал порцию виски, выпил и присел на край кровати. Тамара тихо, легко дышала. За шторами наметился светлый квадрат окна. Уже утро, а он еще глаз не сомкнул. Опять будет клевать носом в офисе и отвечать клиентам невпопад.
В углу спальни на низком турецком столике белел ноутбук Тамары. Рябов не был крутым хакером, но прочитать личные сообщения, которые пришли на чужую страничку, мог без труда. Его научил этому друг детства, компьютерный гений.
Среди обычных обменов любезностями и бабьих сплетен Антон обратил внимание на пару строчек от Маши Веткиной. Она писала: «Пришла пора молиться! Хотя такие, как ты, не верят ни в Бога, ни в черта. Что ж, тогда купи себе платье от кутюр, в котором тебя положат в гроб…»
У Антона вспотели ладони. Он оглянулся на Тамару и позавидовал ее крепким нервам. Неужели ее не пугают подобные вещи? Если это заслуга Шестакова, то гомеопатия сделала прорыв.
Антон не верил в целительные свойства крохотных белых драже. Возможно, он ошибается. Как бы там ни было, отсутствие страха не всегда хорошо. Надо позвонить другу детства, пусть установит, откуда отправлено сообщение. Никакой Маши Веткиной не существует, но адрес ее компьютера можно отыскать. Эти угрозы – чисто женское соперничество.
– Мужики нынче мельчают, – пробормотал он и потянулся за бутылкой. – Я сам не исключение.
Глоток виски обжег горло. Антон вздохнул и отправился в кухню готовить завтрак. Он жарил яичницу с мыслью о Маше Веткиной. Кто бы ни скрывался под этим ником, она умеет испортить настроение.
Молодой человек представил себе перелет в Индию и подумал, что самолеты иногда падают и разбиваются. Почему бы Шестакову не погибнуть в авиакатастрофе? Бац! – и проблема «треугольника» решена самим провидением.
– Это развязало бы мне руки…
Подмосковная деревня Прокудинка
За поворотом машина остановилась, и Лавров спросил:
– Может, передумаешь? Зачем ворошить прошлое?
– Мне давно следовало побывать здесь.
– Уверена?
Вместо ответа Глория вышла и посмотрела по сторонам. С одного боку пыльной грунтовки тянется березовая роща, с другого видна пашня и лоскуты огородов, а впереди на холме привольно раскинулась деревня: тронутые желтизной сады, крыши домов, дым из труб.
– Осенью пахнет…
– Ну и глухомань! – с удовольствием потянулся Лавров. – Хуже, чем Черный Лог. Никогда не понимал дачников, которые забираются отдыхать в такую дыру. Ни газа, ни теплой воды. В магазин за хлебом топать и топать!
– Зато воздух свежий! Грибы, ягоды, рыбалка. А хлеб хозяйки в печи пекут, свой, домашний.
– Не убедила. Какая москвичка умеет печь хлеб? Печку, между прочим, надо еще разжечь правильно. А перед этим дров наколоть, воды натаскать из колодца. Боюсь, нашим дамам такой отдых будет не в радость. Ладно, хватит наслаждаться пейзажем, пора ехать. Садись!
«Туарег» резво поскакал по дороге, взметая клубы пыли.
– Что мы тут забыли? – ворчал сыщик, объезжая глубокие ямы. – Прошлогодний снег?
Холм полого спускался к реке. Вода блестела на солнце, у берега купались утки. На мостках какая-то баба, подоткнув юбку, полоскала белье.
– Дачники, наверное, уже разъехались. Август кончается, детям в школу пора. Скоро дожди зарядят, проселки развезет, без резиновых сапог шагу не ступишь.
– Осень будет теплая и сухая, – возразила Глория.
Она напряженно глядела перед собой. Знакомая улица почти не изменилась. Через штакетник свешивались ветки старых яблонь. У заборов все так же пощипывали травку козы, бродили куры.
– Вот она, нефедовская дача, – объявил Лавров, притормаживая. – Стоит, как стояла. Траву во дворе кто-то выкосил. Значит, не пустует дом. Интересно, продали его Нефедовы или сами хозяйничают?
История этого деревянного дома, этого места пронеслась в сознании Глории. Когда-то домишко, который тут стоял, приобрел путешественник Андрей Карякин, развешал по стенам африканских идолов, а вскоре нашли его на полу в горнице с перерезанным горлом. Следующий хозяин сгорел вместе с жилищем от удара молнии. Долго тут был пустырь, пока дом снова не отстроили. Сюда любил приезжать Павел Нефедов со своим другом Толиком.
– Пашка был моим первым мужчиной, – сказала Глория. – А замуж я вышла за Толика. Теперь оба мертвы. Павел утонул, Толик разбился.
– Ты не виновата в их смерти.
– Виновата, не виновата… не в этом дело. Толик видел, как Пашка тонет, и не помог ему. По сути, он его убил. Я жила с убийцей! Дышала с ним одним воздухом, ложилась в одну постель… и ничего не заподозрила. Ничего!
– У тебя сегодня день покаяния?
– Может быть…
– Твой муж не убивал своего друга. Павел пошел на рыбалку, провалился под лед…
– А Толик мог его спасти! Но не спас.
– Ты этого не знала.
– Я должна была почувствовать!
Лавров помог ей выйти из машины. Она надела очки и панаму. Платье из розового муслина, бусы на шее, босоножки на низком ходу делали ее похожей на дачницу. Солнце палило. Возле козы, привязанной к колышку, стояло ведерко с водой. В воздухе попахивало навозом.
– Все прошло, Глория. Никого и ничего не вернешь. Зачем ты сюда приехала? Чтобы растравлять себе душу?
– Я хочу понять…
– Что? Почему ты вышла за Анатолия?
– Конечно же, нет. Просто меня потянуло к этому дому… первый раз после того, как я чуть не рассталась тут с жизнью…
– Я помню, – кивнул Роман. – У дома дурная слава. Впрочем, таких домов немало. Больше, чем кажется.
Глория молча подошла к калитке и заглянула во двор. Дом был все тот же, – крыльцо, веранда, печная труба, давно немытые окна, те же щели в них толщиной в палец. Новый хозяин не слишком заботился о своем приобретении, но время от времени наведывался сюда. Вон, куча навоза у сарая подсыхает.
– Дом продали.
– Кому? – спросил Лавров.
– Пока не могу сказать. Вижу только, что он не принадлежит Нефедовым. Они давно не бывали здесь.
– Когда-то ты сама хотела купить эту дачу.
– Это был предлог, чтобы побродить по комнатам, ощутить дух этого жилища…
Сыщику было жарко. Хоть бы ветерок подул, а то будто в парилке. Вонища, мухи. Долго им тут торчать, или Глория утолит любопытство и даст команду возвращаться в Черный Лог?
– Наберись терпения, – недовольно бросила она. – Ты мне мешаешь.
– Каким образом?
– Не торопи меня…
Лавров встал под дерево и вытер платком мокрый лоб. Лучше бы он вместо джинсов и футболки надел майку и шорты.
– Хочешь попасть внутрь? – предложил он. – Отмычки у меня с собой.
– Насмешил! – скривилась Тамара, отдыхая после жарких любовных объятий.
– Значит, я гожусь только для секса?
– Не начинай! – разозлилась она. – Хочешь испортить мне настроение?
Антон Рябов, с которым Тамара изменяла мужу, работал менеджером в той же рекламной фирме, что и она. Молодой, спортивный, без вредных привычек. Они оба вели здоровый образ жизни, посещали один и тот же фитнес-клуб и сошлись на почве общих интересов.
– Ты все еще любишь его?
– Пф-фф-ф…
– Почему же тогда продолжаешь жить с ним?
– А где мне жить? Это, между прочим, его квартира. Мы в прошлом году ремонт сделали, новую мебель купили.
– Переезжай ко мне.
– В Мытищи? Ютиться в старой двушке вместе с твоей мамой? Нет уж, уволь!
– Будем снимать квартиру… – тоскливо вздохнул Антон.
– На какие шиши?
– Тебе не угодишь.
– А ты не старайся. Зачем я тебе нужна? У меня скверный характер, я плохая хозяйка, зато люблю хорошо одеваться и трачу на тряпки кучу бабла.
– Намекаешь, что я зарабатываю меньше твоего Шестакова?
– Тут и без намеков все ясно.
– Мне обещали повысить зарплату.
Тамара рассмеялась, повернулась на бок и погладила любовника по голове, как ребенка. У нее было стройное холеное тело, безукоризненная грудь и широковатые бедра, которые не портили ее фигуру. На вид ей ни за что не дашь тридцати лет. Выглядит на двадцать пять, не больше.
– Наивный ты, Антоша, и совсем не понимаешь женщин.
– Просвети меня…
– Лучше оставайся в заблуждении!
Он потянулся к ней губами, она, смеясь, отстранилась. Антон нахмурился и заявил:
– Наверное, ты права. Если я узнаю, что у тебя на уме… то убью тебя!
– Да ты что? Правда? И каким же образом? Задушишь во время оргазма?
Они опять обнялись и принялись целоваться. Сумрак спальни рассеивал зеленый ночник.
– Мы как будто в аквариуме, – прошептал Антон, давая волю страсти. – Весьма эротично…
Когда оба выдохлись и оторвались друг от друга, он сказал:
– Думаешь, твой Шестаков там один?
– В Гоа? Вряд ли. Но мне плевать, с кем он развлекается. Я ведь тоже не теряюсь.
– Почему он не берет тебя с собой?
– Мне не нравится Индия. Все эти полоумные индусы, йоги, нищета, сутолока и грязь. Такое впечатление, что они деградируют под видом духовного просветления.
– Ты его не ревнуешь?
– Шестакова? Какой смысл ревновать? Я позволяю ему порезвиться в свое удовольствие, и он благодарен мне за это. Потом он возвращается, будто ничего не было, и снова припадает к моим ногам.
– Ты спишь с ним?
– Иногда…
Антон приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза.
– Когда-нибудь я все-таки тебя убью!
– Только во время оргазма, – усмехнулась она. – Обещаешь?
– Как ты можешь отдаваться ему после… после…
Его голос сел от волнения и обиды. Чем сильнее он злился на Тамару, тем острее желал ее. Его возбуждала эта ее холодная рассудочность, эта беспринципность.
– После тебя?
– Нет! После его индийских похождений! Тебе не противно ложиться с ним в постель, зная, что еще вчера он ласкал другую? Какую-нибудь грязную индуску?
– Шестаков весьма разборчив. Он врач, и придает большое значение личной гигиене. С кем попало он сексом заниматься не станет, уж будь уверен.
– Ах, вот как! – вспылил Антон. – Вы друг друга стоите!
– Конечно, милый…
– Он в курсе, что ты ему изменяешь?
– Думаю, он догадывается.
– По-моему, вы оба чокнутые. Больные на всю голову!
Тамара улыбалась, довольная. Она обожала дразнить Антона и выслушивать его ревнивые упреки. Он по-настоящему влюблен в нее, тогда как она играет с ним в кошки-мышки. Мучает, терзает и наслаждается его страданиями.
– Твой Шестаков, небось, регулярно заваливает на кушетку симпатичных пациенток. Я слышал, что гомеопаты заставляют людей раздеваться догола.
– Когда-то он и меня раздел. Я пришла лечить нервы и получила эффективную терапию. До сих пор не жалуюсь.
– Не испытывай мое терпение! – взревел парень.
Тамара веселилась от души. Ее муж был слишком сложным человеком, а с Антоном все просто. Он полностью зависит от нее, не в пример Шестакову. От того никогда не знаешь, чего ждать. Она думала, что вполне изучила своего супруга, однако он заставил ее усомниться в этом.
– На прошлой неделе я записался к нему на прием, – вдруг выпалил любовник.
– Ты с ума сошел? – растерялась она. – С какой стати?
– Любопытно мне, как он людей лечит. Может, колдовством каким приманивает? Услуги-то у него дорогущие, а под кабинетом целая очередь. Им по записи назначено, а они загодя приходят, сидят и сплетничают. Одни бабы, чтоб ты знала. Расфуфыренные, надушенные, пальцы в перстнях, глазами так и стреляют. Наверняка они надевают на прием самое лучшее белье…
– Да знаю я, знаю.
– Видать, твой Шестаков по женской части мастак.
– Своего не упустит, – кивнула Тамара, лениво потягиваясь.
– И ты спокойна?
– Тебе-то что за дело, Антоша? Это мой муж, а не твой.
– Ну… я за тебя переживаю.
– Переживальщик нашелся! Кстати, кто-то из пациенток пишет угрозы на мою страничку в «Фейсбуке». Я не принимаю это всерьез. Обычная бабская злость.
– Угрозы? И ты терпишь?
– Некая барышня зарегистрировалась как Маша Веткина, я сдуру добавила ее в друзья, и пошло-поехало. Шестаков говорит, что никакой Маши Веткиной среди его больных нет.
– Естественно! В Интернете можно назваться любым именем.
– Вроде ерунда… а мне порой бывает не по себе, – призналась Тамара. – Шестаков в последнее время ведет себя странно. Ударился в какие-то восточные штучки, где-то пропадает сутками, таскается в Индию. Он и раньше любил ездить в Гоа, но теперь это похоже на манию. Порой мне кажется, что он… употребляет наркотики! Я ни разу не видела у него ни колес, ни травки, а отделаться от подозрений не могу. Иногда в квартире чувствуется какой-то запах…
– Индийские благовония, – кивнул Рябов. – У вас ими все пропахло.
– Он может где-то прятать наркоту, если доза маленькая. Я постоянно думаю об этом. Дошло до того, что я стала приглядываться к его венам, нет ли следов от инъекций. Представляешь? Он заметил, раскричался.
– А ты?
– Что я? Тоже кричала. Потом он предложил выпить, и мы помирились. В ту ночь он был особенно нежен.
– Ты нарочно меня бесишь? Хочешь проверить, на что я способен в гневе?
– Я от тебя не скрывала, что замужем и разводиться не собираюсь.
Молодой человек отбросил простыню, встал и прошелся по спальне, обставленной в восточном стиле. Вероятно, по вкусу хозяина. Синие шторы в звездах, афганский ковер, широкая кровать с пологом, много подушек, кованые подсвечники на ножках.
– Ты с ним поднаторела в «Камасутре», да? Какие позы у него любимые?
– Прекрати…
– Чем он приворожил тебя? Тем же, чем и своих пациенток? Индийским сексом? Что же особенное он тебе показывал?
– Хватит, – процедила Тамара.
– Он тебе дороже меня, – понесло Антона. – Ты спишь то с ним, то со мной, сравниваешь. Я боюсь спросить, в чью пользу это сравнение.
– Сходи в гостиную и принеси виски. Я хочу выпить. Да и тебе не помешает.
Он молча вышел и вернулся с бутылкой и двумя бокалами. Налил ей и себе, проглотил, налил еще.
– Чего ты разошелся? – сердито осведомилась Тамара. – Уймись. Наклюкаешься, а утром на работу.
– Эта Маша Веткина… она продолжает угрожать тебе?
– Пусть потешится. Заодно и мне нервы пощекочет. Скучаю я, милый! Шестаков улетел в Гоа, а от тебя мало проку. Хоть бы какой-нибудь фортель выкинул, позабавил меня.
– Какой фортель?
– Да хоть из окна выпрыгни ради любви!
– Так четвертый же этаж…
Тамара саркастически расхохоталась, а любовник побагровел, резко развернулся и отправился в ванную.
«Черт бы ее побрал, – думал он, шлепая по полу босыми ногами. – Она кого угодно доведет до греха!»
Стоя под душем, он спрашивал себя, способен ли он убить кого-нибудь. Тамару или ее мужа, к примеру? Как-то разрубить этот любовный треугольник! Выпитое на пустой желудок виски ударило в голову. Антон вспомнил прием у Шестакова, как ему пришлось раздеться и стоять голым посреди кабинета под пристальным взглядом доктора. Было жутко неловко, а потом такая злость одолела, что он чуть не выпалил Шестакову в лицо: «Я сплю с твоей женой, приятель! Пока ты тут лапаешь гламурных дамочек, она тоже не внакладе!»
Тот, кажется, ничего не заподозрил и вручил ему несколько упаковок драже, которые велел принимать строго по часам. Выйдя из кабинета, Антон выбросил их в первую же попавшуюся урну. Прием обошелся ему в кругленькую сумму. За что только люди платят этому прохиндею такие деньги?
– Я мазохист, – сказал он себе, выключил воду и завернулся в полотенце. – Какого черта я к нему поперся?
Тамара уснула, раскинувшись на синих простынях. Красивая циничная стерва, от которой он не в силах отказаться. Странный у них с Шестаковым союз. Он живет своей жизнью, она – своей. Что их связывает?
Антон плеснул в бокал порцию виски, выпил и присел на край кровати. Тамара тихо, легко дышала. За шторами наметился светлый квадрат окна. Уже утро, а он еще глаз не сомкнул. Опять будет клевать носом в офисе и отвечать клиентам невпопад.
В углу спальни на низком турецком столике белел ноутбук Тамары. Рябов не был крутым хакером, но прочитать личные сообщения, которые пришли на чужую страничку, мог без труда. Его научил этому друг детства, компьютерный гений.
Среди обычных обменов любезностями и бабьих сплетен Антон обратил внимание на пару строчек от Маши Веткиной. Она писала: «Пришла пора молиться! Хотя такие, как ты, не верят ни в Бога, ни в черта. Что ж, тогда купи себе платье от кутюр, в котором тебя положат в гроб…»
У Антона вспотели ладони. Он оглянулся на Тамару и позавидовал ее крепким нервам. Неужели ее не пугают подобные вещи? Если это заслуга Шестакова, то гомеопатия сделала прорыв.
Антон не верил в целительные свойства крохотных белых драже. Возможно, он ошибается. Как бы там ни было, отсутствие страха не всегда хорошо. Надо позвонить другу детства, пусть установит, откуда отправлено сообщение. Никакой Маши Веткиной не существует, но адрес ее компьютера можно отыскать. Эти угрозы – чисто женское соперничество.
– Мужики нынче мельчают, – пробормотал он и потянулся за бутылкой. – Я сам не исключение.
Глоток виски обжег горло. Антон вздохнул и отправился в кухню готовить завтрак. Он жарил яичницу с мыслью о Маше Веткиной. Кто бы ни скрывался под этим ником, она умеет испортить настроение.
Молодой человек представил себе перелет в Индию и подумал, что самолеты иногда падают и разбиваются. Почему бы Шестакову не погибнуть в авиакатастрофе? Бац! – и проблема «треугольника» решена самим провидением.
– Это развязало бы мне руки…
ГЛАВА 5
Подмосковная деревня Прокудинка
За поворотом машина остановилась, и Лавров спросил:
– Может, передумаешь? Зачем ворошить прошлое?
– Мне давно следовало побывать здесь.
– Уверена?
Вместо ответа Глория вышла и посмотрела по сторонам. С одного боку пыльной грунтовки тянется березовая роща, с другого видна пашня и лоскуты огородов, а впереди на холме привольно раскинулась деревня: тронутые желтизной сады, крыши домов, дым из труб.
– Осенью пахнет…
– Ну и глухомань! – с удовольствием потянулся Лавров. – Хуже, чем Черный Лог. Никогда не понимал дачников, которые забираются отдыхать в такую дыру. Ни газа, ни теплой воды. В магазин за хлебом топать и топать!
– Зато воздух свежий! Грибы, ягоды, рыбалка. А хлеб хозяйки в печи пекут, свой, домашний.
– Не убедила. Какая москвичка умеет печь хлеб? Печку, между прочим, надо еще разжечь правильно. А перед этим дров наколоть, воды натаскать из колодца. Боюсь, нашим дамам такой отдых будет не в радость. Ладно, хватит наслаждаться пейзажем, пора ехать. Садись!
«Туарег» резво поскакал по дороге, взметая клубы пыли.
– Что мы тут забыли? – ворчал сыщик, объезжая глубокие ямы. – Прошлогодний снег?
Холм полого спускался к реке. Вода блестела на солнце, у берега купались утки. На мостках какая-то баба, подоткнув юбку, полоскала белье.
– Дачники, наверное, уже разъехались. Август кончается, детям в школу пора. Скоро дожди зарядят, проселки развезет, без резиновых сапог шагу не ступишь.
– Осень будет теплая и сухая, – возразила Глория.
Она напряженно глядела перед собой. Знакомая улица почти не изменилась. Через штакетник свешивались ветки старых яблонь. У заборов все так же пощипывали травку козы, бродили куры.
– Вот она, нефедовская дача, – объявил Лавров, притормаживая. – Стоит, как стояла. Траву во дворе кто-то выкосил. Значит, не пустует дом. Интересно, продали его Нефедовы или сами хозяйничают?
История этого деревянного дома, этого места пронеслась в сознании Глории. Когда-то домишко, который тут стоял, приобрел путешественник Андрей Карякин, развешал по стенам африканских идолов, а вскоре нашли его на полу в горнице с перерезанным горлом. Следующий хозяин сгорел вместе с жилищем от удара молнии. Долго тут был пустырь, пока дом снова не отстроили. Сюда любил приезжать Павел Нефедов со своим другом Толиком.
– Пашка был моим первым мужчиной, – сказала Глория. – А замуж я вышла за Толика. Теперь оба мертвы. Павел утонул, Толик разбился.
– Ты не виновата в их смерти.
– Виновата, не виновата… не в этом дело. Толик видел, как Пашка тонет, и не помог ему. По сути, он его убил. Я жила с убийцей! Дышала с ним одним воздухом, ложилась в одну постель… и ничего не заподозрила. Ничего!
– У тебя сегодня день покаяния?
– Может быть…
– Твой муж не убивал своего друга. Павел пошел на рыбалку, провалился под лед…
– А Толик мог его спасти! Но не спас.
– Ты этого не знала.
– Я должна была почувствовать!
Лавров помог ей выйти из машины. Она надела очки и панаму. Платье из розового муслина, бусы на шее, босоножки на низком ходу делали ее похожей на дачницу. Солнце палило. Возле козы, привязанной к колышку, стояло ведерко с водой. В воздухе попахивало навозом.
– Все прошло, Глория. Никого и ничего не вернешь. Зачем ты сюда приехала? Чтобы растравлять себе душу?
– Я хочу понять…
– Что? Почему ты вышла за Анатолия?
– Конечно же, нет. Просто меня потянуло к этому дому… первый раз после того, как я чуть не рассталась тут с жизнью…
– Я помню, – кивнул Роман. – У дома дурная слава. Впрочем, таких домов немало. Больше, чем кажется.
Глория молча подошла к калитке и заглянула во двор. Дом был все тот же, – крыльцо, веранда, печная труба, давно немытые окна, те же щели в них толщиной в палец. Новый хозяин не слишком заботился о своем приобретении, но время от времени наведывался сюда. Вон, куча навоза у сарая подсыхает.
– Дом продали.
– Кому? – спросил Лавров.
– Пока не могу сказать. Вижу только, что он не принадлежит Нефедовым. Они давно не бывали здесь.
– Когда-то ты сама хотела купить эту дачу.
– Это был предлог, чтобы побродить по комнатам, ощутить дух этого жилища…
Сыщику было жарко. Хоть бы ветерок подул, а то будто в парилке. Вонища, мухи. Долго им тут торчать, или Глория утолит любопытство и даст команду возвращаться в Черный Лог?
– Наберись терпения, – недовольно бросила она. – Ты мне мешаешь.
– Каким образом?
– Не торопи меня…
Лавров встал под дерево и вытер платком мокрый лоб. Лучше бы он вместо джинсов и футболки надел майку и шорты.
– Хочешь попасть внутрь? – предложил он. – Отмычки у меня с собой.
