В моем уме происходил напряженный диалог между двумя Нико. Один убеждал другого, что все подстроено и Анна каким-то образом хочет меня подставить. Сначала у них с Джо был договор одурачить приезжего москвича и раскрутить его на деньги, но потом что-то пошло не так. Сообщники разошлись по ключевому вопросу, и Анна…
Я запутался и отбросил всякие мысли до лучшей поры.
Мы вышли из дома в сырую темноту ночи. Завывал ветер, бросая нам в лицо мелкие брызги. Дождь! – догадался я, радуясь тому, что на улице непогода. Меньше шансов встретить любопытного соседа или случайного прохожего.
Я шагал впереди, увлекая за собой Анну. Слава Богу, никто не попался нам навстречу. Дождь усиливался.
– Это не я, – выдавила она мне в спину.
– Конечно, не ты!
– Кто-то убил его…
– Ага, – равнодушно подтвердил я. – Я видел.
Ее рука в моей ладони была холодной, как лед. Я обернулся и заметил, что она раздета и дрожит. Черт!..
– Где твоя ветровка?
– Там…
Разумеется, она сняла свою унылую курточку, перед тем, как войти в комнату. Я бросил взгляд на ее ноги. В туфлях! Уже легче. Видимо, в халупе у Джо не было принято снимать обувь.
– Постой здесь, – приказал я Анне, не особенно рассчитывая на послушание.
Сбежит – так тому и быть. У меня гора с плеч упадет. Я не обязан возиться с ней. Мы знакомы всего ничего, а она уже втянула меня в серьезные неприятности.
– Ты куда? – жалобно пискнула она.
Но я уже бежал к домику игрока. Скользнуть внутрь, сорвать с вешалки куртку Анны и вернуться обратно, было делом нескольких минут. Я удивился, застав даму на том же месте, где оставил ее. Она стучала зубами от нервного озноба.
– Одевайся!
Анна безропотно натянула на себя ветровку, но это не помогло ей согреться. Пока мы добрались до Верхней улицы, где она жила, оба промокли до нитки.
– Не хватало только простудиться и слечь, – бурчал я, стаскивая мокрую одежду. – Чего стоишь? Снимай все! Надо переодеться в сухое и выпить чего-нибудь.
Она застыла в ступоре, судорожно сжав руки. Ее губы посинели, волосы прилипли к щекам, взгляд был тусклым, потухшим.
Я принудил Анну сесть, снял с ее ног туфли, потом летние брюки. Она не сопротивлялась. Но когда я добрался до кофточки, она вдруг запротестовала.
– Мы брат и сестра, – сказал я. – Тебе нечего меня стыдиться.
Она упрямо оттолкнула мои руки. Мне ничего не стоило справиться с ней, но я счел насилие неуместным и сдался.
– Ладно, раздевайся сама, побыстрее. Я принесу полотенце и какой-нибудь халат. У тебя есть теплый халат?
Она не ответила. Кажется, до нее начало доходить, что произошло в домике Джо. Я со вздохом отправился в ее комнату, нашел в шкафу застиранный махровый халат и принес ей.
– Так дело не пойдет, – рассердился я, увидев ее в той же позе и в мокрой кофточке. – Воспаление легких нам ни к чему, детка. Как я повезу тебя в Москву больную?
Анна то ли не поняла моих слов, то ли ей было не до этого. Возможно, она все еще мысленно находилась там, в неопрятной гостиной своего бой-френда, и переживала содеянное.
– Теперь тебе придется уехать со мной, – заявил я. – У тебя нет другого выхода. Я знаю, ты не хотела убивать Джо. Он довел тебя. Ты защищалась. Нож лежал на столе… – Я вспомнил блюдце с ломтиками лимона и сообразил, как нож оказался у нее под руками. – Кто резал лимон? Ты или Джо?
Она опустила голову и застонала, не разжимая губ. Мне стало жаль ее. Я почувствовал себя сильным и брякнул:
– Не бойся. Я помогу тебе выкрутиться. Джо был плутом, а таких не любят. Любой, кого он обжулил в карты, мог прийти и свести с ним счеты. Думаю, здешние менты усердствовать не будут. Спишут его смерть на бытовую драку, и вся недолга. Подозреваемых будет половина мужского населения городка.
Я вспомнил об украденном у меня мобильнике. Оставалось надеяться, что Джо успел загнать его по дешевке. Иначе…
«Ничего страшного, – успокоил я себя. – В случае, если мой телефон обнаружат на месте преступления, скажу, что вчера проиграл его убитому в карты».
Тело Анны сотрясала крупная дрожь. Я испугался, что у нее поднимется температура, и придется неделю лечить ее от простуды. А тем временем уголовное дело по факту убийства местного Калиостро наберет обороты. Кто знает, чем это обернется? В том числе и для меня. Васька с Петром могут заявить, что я расспрашивал у них про Джо. Поди потом, оправдайся.
«Ты спасаешь барышню от тюрьмы, а она с радостью даст свидетельские показания против тебя, – прокаркал второй Нико. – Ты влип, дружище. Она тебя утопит, чтобы выйти сухой из воды!»
Я отмахнулся и принялся расстегивать на Анне кофточку, – в мокрой одежде она не согреется. В моих действиях не было ничего интимного, только родственная забота. Но сестра вдруг очнулась от оцепенения, вскрикнула и рванулась. Старая кофточка треснула, Анна попыталась вскочить…
Я не хотел насильно раздевать ее, – так получилось. Я невольно сорвал с нее кофточку, и она извернулась, закричала. У меня и в мыслях не было ничего предосудительного! Но то, что я увидел…
Теперь в ступор впал я, правда, на мгновение. Этого оказалось достаточно, чтобы Анна метнулась прочь и закрылась в душевой. Дверь в каморку, оборудованную для мытья, была хлипкая, и я мог выбить ее ударом ноги.
«Это уже перебор, Нико! – возмутился мой внутренний двойник. – Ты теряешь столичный лоск, парень, и превращаешься в зверя».
Я остановился, перевел дух и прислушался. Анна за дверью включила воду. Сквозь плеск водяных струй пробивались ее рыдания. Мне следовало бы извиниться… но я потерял дар речи. Мой язык прилип к небу, а горло пересохло.
Может, у меня сдвиг сознания на почве выпитого накануне коньяка?
«Чушь! – не согласился второй Нико. – Бывало, ты выпивал и побольше. Алкоголь не затуманивает тебе мозги до такой степени!»
«Она что-то подсыпала мне в коньяк, – защищался я. – У меня глюки!»
«Тебе не стоило ехать сюда и ввязываться в чужую жизнь, – парировал он. – Ты изменил своему принципу: не вмешиваться в то, что тебя не касается».
«А как же последняя просьба отца?»
На это мой двойник не нашел ответа и заткнулся.
«Что же ты все-таки увидел? – полюбопытствовал он после вынужденной паузы. – Татуировку «якудза» на теле милой девушки?»
Кто не помнит кадра из фильма о трех мушкетерах, когда потрясенный любовник замечает клеймо в виде лилии на плече Миледи?
Примерно такое же выражение лица было у меня, когда кофточка Анны сползла, и моему взору открылся знак на ее груди, чуть пониже левой ключицы.
– Боже! – пробормотал я, прислушиваясь к звукам в душевой, где заперлась сестра.
Наверное, я побледнел и покрылся испариной. В этом городке творятся дикие вещи. Или у меня горячечный бред.
Я вспомнил, что в кармане моих джинсов до сих пор лежит платок, которым я вытирал рукоятку ножа, торчавшего из мертвого Джо. Я оставил барышню в покое и кинулся во двор избавляться от улик. Платок с пятнами крови я облил бензином и поджег. То же пришлось проделать с кофточкой и брюками Анны.
Следы крови могли остаться на стенках кармана! – вспыхнуло в моем мозгу.
«Не суетись, Нико, – рассердился мой двойник. – Мне больно смотреть на тебя. Где твоя хваленая выдержка, которой ты так гордился?»
Мне стало стыдно. Хорошо, что Анна не видела моих лихорадочных действий. Все же я вывернул карман и торопливо застирал его.
«Да ты трусишка, мой милый, – развеселился второй Нико. – Трусишка и паникер! А строишь из себя супермена. Кто будет проверять твои карманы?»
Моя голова трещала от мыслей.
Нельзя медлить с отъездом. Я начал собирать сумку, но едкие комментарии двойника задели меня за живое.
«Ты не только трус, но и болван, – разошелся тот. – Ни в коем случае нельзя увозить Анну сразу же после убийства. Этим ты навлечешь на нее подозрения. Пусть она даст свидетельские показания, если кто-нибудь удосужится поговорить с ней. В конце концов, вы можете подтвердить взаимное алиби».
– Алиби… – выдохнул я. – Ну конечно. Не зря я читал детективы вместо классики. Сейчас пригодятся почерпнутые оттуда знания.
Я остыл, прекратил судорожные метания. И вернулся к двери в душевую. Анна все еще мылась… или плакала, но уже беззвучно. Я слышал только плеск воды.
– Анна! – крикнул я и постучался к ней. – Ты в порядке? Открой, ради Бога. Я хочу извиниться.
Она выключила душ. За дверью воцарилась настороженная тишина.
– Открой, – повторил я значительно мягче, чем в первый раз. – Нам надо поговорить.
Брякнул шпингалет, и дверь сама собой приотворилась, из душевой повалил пар. Анна молча стояла там, завернутая в мое большое синее полотенце. Ее лицо опухло от слез.
– Ну что, видел? – с вызовом спросила она.
Я обескуражено кивнул.
– Не вздумай ни о чем расспрашивать. Все равно не отвечу.
– Захочешь, сама расскажешь.
– Жди, дожидайся…
Она дерзила, забыв о том, что я прикрываю ее.
– Я не враг тебе, – примирительно вымолвил я.
– Ты шпионил за мной! Прикинулся пьяным, а сам крался следом!
– Скажи спасибо, что я оказался рядом.
– Спасибо, – криво улыбнулась она. – Теперь сдашь меня в ментовку?
– Фу…
– Не нравится мой грубый слог? Так я в сестры не напрашиваюсь. Вали, откуда явился!
– Гонишь меня? А как же алиби?
– Какое алиби? – повернулась она, смерив меня испепеляющим взглядом. – Я ни в чем не виновата. Стало быть, мне алиби ни к чему.
– Почему у тебя руки были в крови?
– Я думала, Джо еще живой… нечаянно прикоснулась…
«Она запросто может свалить вину на тебя, – бубнил второй Нико. – Скажет, что вы с Джо ссорились, ты ему угрожал. Потом отправился к нему играть, а когда остался без гроша, пришел в неистовство и прикончил удачливого Калиостро. Анна, заподозрив неладное, кинулась следом и застала тебя на месте преступления, прямо над трупом. Чем ты будешь крыть? Твое слово против ее слова, дружище».
– Как бы не так, – усмехнулся я. – Я шел за тобой по пятам… в доме, кроме тебя и Джо, никого не было.
– А ты проверял?
– Джо был еще теплым, и кровь не успела свернуться.
– Ты эксперт?
– Я все понимаю, Анна… и не собираюсь подставлять тебя. Наоборот, я готов помочь тебе выпутаться. Во имя нашего отца, который хотел позаботиться о тебе.
– Хотел? Где же он был все эти тридцать лет?
Должен отметить, она выглядела гораздо моложе. Я бы дал ей не больше двадцати пяти. Тело упругое, стройное, кожа гладкая, без единой морщинки.
– Отец не знал о твоем существовании.
– Да? А с мамой он как поступил? Поматросил и бросил?
– Мертвых не судят, Анна.
Она помолчала, глотая слезы, потом подошла ко мне, обдавая запахом ромашкового мыла, и неожиданно прильнула к моей груди, шепча:
– Ты мне веришь, Коля?
– Верю, верю…
У меня язык не повернулся сказать другое. Она казалась такой несчастной, одинокой, жалкой в своей неприкаянности. И этот ужасный, позорный след под ключицей. Откуда он взялся? Ее пытали? Кто-то отомстил ей за поруганное чувство?
Я понимал, что сейчас бесполезно допытываться, что и как. Ситуация не располагает.
Я обнял ее и прижал к себе, ощущая тепло и трепет ее тела. Разумеется, это было братское объятие. Кровь ударила мне в голову, еще немного, и…
– Идем в комнату, – приказным тоном заявил я, пугаясь нахлынувшего желания. – Велика вероятность, что к нам завтра заявится следователь с обычными в таких случаях вопросами. Нужно подготовиться.
Она сникла и покорно дала увести себя в гостиную.
– У тебя был роман с Джо? – спросил я, когда она оделась в халат и уселась на диван, поджав ноги.
– Мы встречались.
Она не отрицала любовной связи с этим проходимцем. Ей было некуда деваться под моим пронизывающим взором.
– Как давно?
– Тебе не все равно? Ну год!
У меня накопилась к ней куча вопросов, но я не торопился их задавать. После, когда все уляжется, и мы уедем в Москву, настанет мой час…
Подмосковье, деревня Черный Лог.
Этой ночью Глория несколько раз просыпалась. Ей опять приснился странный сон, который как будто бы повторялся, но каждый раз в нем появлялись новые персонажи и новые подробности.
Бесконечная анфилада комнат с высокими потолками, вереница зеркал и отраженные в них свечи… за окнами – благоуханный темный сад, полный шума листвы, шепота и приглушенного смеха. По широким аллеям прогуливаются дамы, кавалеры, короли и шуты, монахи, ангелы и демоны… а над ними порхают толстощекие амуры. В глубине сада скрыты мраморные беседки, прохладные гроты и романтические развалины, населенные жуткими призраками. На небе серебряным блюдом висит луна…
В одном из закоулков сада Глория наткнулась на прелестную девушку, которая вела на поводке смирного льва. Она в страхе посторонилась, но лев и ухом не повел, шествуя рядом со своей хозяйкой.
– Вы укротительница? – осмелилась спросить Глория, но девушка только улыбнулась в ответ.
Глория заблудилась в ночных аллеях, зацепилась платьем за какой-то сук, вскрикнула и обернулась. Это был не сук! Ее поймал за подол повешенный…
– А-ааааа! – завопила она, тщетно пытаясь вырваться.
Молодой человек висел вниз головой, привязанный за ногу к дереву. Он не собирался отпускать Глорию.
– Мне скучно висеть одному, – заявил он, глядя на нее снизу вверх. – Присоединяйся!
– А-а-а-аааааа! – в ужасе взвизгнула она. И… проснулась.
В спальне никого не было. Она села на кровати и протерла глаза. Сквозь тонкие занавески на ее подушку лился белый свет луны. На противоположной стене резвилась «Русалочья охота» – средневековые всадницы скакали к лесу в сопровождении своры гончих…
Глория каждое утро видела эту сцену, вытканную на гобелене. Почти все убранство дома досталось ей от прежнего хозяина, умершего карлика Агафона . Она нарочно ничего не меняла. Чтобы не огорчать бывшего владельца, который не торопился покидать свое жилище. Во всяком случае, Глория постоянно ощущала его присутствие. И это было приятно.
Любой другой на ее месте испугался бы. Но Глорию связывало с Агафоном нечто большее, чем короткое знакомство и едва завязавшаяся дружба.
– Что бы это значило? – пробормотала она, вспоминая свой сон.
– Ты не догадываешься?
Карлик был тут как тут. Он сидел в своем любимом креслице, свесив ножки и покачивая красивой головой. Его мягкие волнистые кудри рассыпались по непомерно широким плечам. Абсолютное совершенство лица сочеталось в нем с абсолютным безобразием фигуры. И это сочетание порождало в сознании Глории опасную смуту.
– Ты мне снишься, – сказала она, с удовольствием глядя на Агафона. Его уродство не смущало ее и уже не вызывало стыдливой жалости.
Карлик не нуждался в ее сочувствии. И это каким-то образом примирило Глорию с его отталкивающей внешностью.
– И да, и нет, – усмехнулся он губами греческого бога. – Я решил предупредить тебя.
– О чем?
– Так… о сущей безделице. Скоро тебе нанесет визит весьма загадочный субъект…
Глория не расслышала дальнейшего объяснения. Она внезапно выскользнула из спальни и оказалась в том же закоулке сада, где качался на дереве повешенный.
Кошмар не закончился. Повешенный намертво вцепился в ее подол и скалил блестящие в лунном свете зубы.
– Пусти! – дернулась она.
– Не раньше, чем придет время, – осклабился тот.
– Ах ты, негодник! – с этими словами из-за подстриженной зеленой изгороди выскочил мужчина в парике, кружевной рубахе и панталонах. Воинственно размахивая в воздухе саблей, он двинулся вперед.
Я запутался и отбросил всякие мысли до лучшей поры.
Мы вышли из дома в сырую темноту ночи. Завывал ветер, бросая нам в лицо мелкие брызги. Дождь! – догадался я, радуясь тому, что на улице непогода. Меньше шансов встретить любопытного соседа или случайного прохожего.
Я шагал впереди, увлекая за собой Анну. Слава Богу, никто не попался нам навстречу. Дождь усиливался.
– Это не я, – выдавила она мне в спину.
– Конечно, не ты!
– Кто-то убил его…
– Ага, – равнодушно подтвердил я. – Я видел.
Ее рука в моей ладони была холодной, как лед. Я обернулся и заметил, что она раздета и дрожит. Черт!..
– Где твоя ветровка?
– Там…
Разумеется, она сняла свою унылую курточку, перед тем, как войти в комнату. Я бросил взгляд на ее ноги. В туфлях! Уже легче. Видимо, в халупе у Джо не было принято снимать обувь.
– Постой здесь, – приказал я Анне, не особенно рассчитывая на послушание.
Сбежит – так тому и быть. У меня гора с плеч упадет. Я не обязан возиться с ней. Мы знакомы всего ничего, а она уже втянула меня в серьезные неприятности.
– Ты куда? – жалобно пискнула она.
Но я уже бежал к домику игрока. Скользнуть внутрь, сорвать с вешалки куртку Анны и вернуться обратно, было делом нескольких минут. Я удивился, застав даму на том же месте, где оставил ее. Она стучала зубами от нервного озноба.
– Одевайся!
Анна безропотно натянула на себя ветровку, но это не помогло ей согреться. Пока мы добрались до Верхней улицы, где она жила, оба промокли до нитки.
– Не хватало только простудиться и слечь, – бурчал я, стаскивая мокрую одежду. – Чего стоишь? Снимай все! Надо переодеться в сухое и выпить чего-нибудь.
Она застыла в ступоре, судорожно сжав руки. Ее губы посинели, волосы прилипли к щекам, взгляд был тусклым, потухшим.
Я принудил Анну сесть, снял с ее ног туфли, потом летние брюки. Она не сопротивлялась. Но когда я добрался до кофточки, она вдруг запротестовала.
– Мы брат и сестра, – сказал я. – Тебе нечего меня стыдиться.
Она упрямо оттолкнула мои руки. Мне ничего не стоило справиться с ней, но я счел насилие неуместным и сдался.
– Ладно, раздевайся сама, побыстрее. Я принесу полотенце и какой-нибудь халат. У тебя есть теплый халат?
Она не ответила. Кажется, до нее начало доходить, что произошло в домике Джо. Я со вздохом отправился в ее комнату, нашел в шкафу застиранный махровый халат и принес ей.
– Так дело не пойдет, – рассердился я, увидев ее в той же позе и в мокрой кофточке. – Воспаление легких нам ни к чему, детка. Как я повезу тебя в Москву больную?
Анна то ли не поняла моих слов, то ли ей было не до этого. Возможно, она все еще мысленно находилась там, в неопрятной гостиной своего бой-френда, и переживала содеянное.
– Теперь тебе придется уехать со мной, – заявил я. – У тебя нет другого выхода. Я знаю, ты не хотела убивать Джо. Он довел тебя. Ты защищалась. Нож лежал на столе… – Я вспомнил блюдце с ломтиками лимона и сообразил, как нож оказался у нее под руками. – Кто резал лимон? Ты или Джо?
Она опустила голову и застонала, не разжимая губ. Мне стало жаль ее. Я почувствовал себя сильным и брякнул:
– Не бойся. Я помогу тебе выкрутиться. Джо был плутом, а таких не любят. Любой, кого он обжулил в карты, мог прийти и свести с ним счеты. Думаю, здешние менты усердствовать не будут. Спишут его смерть на бытовую драку, и вся недолга. Подозреваемых будет половина мужского населения городка.
Я вспомнил об украденном у меня мобильнике. Оставалось надеяться, что Джо успел загнать его по дешевке. Иначе…
«Ничего страшного, – успокоил я себя. – В случае, если мой телефон обнаружат на месте преступления, скажу, что вчера проиграл его убитому в карты».
Тело Анны сотрясала крупная дрожь. Я испугался, что у нее поднимется температура, и придется неделю лечить ее от простуды. А тем временем уголовное дело по факту убийства местного Калиостро наберет обороты. Кто знает, чем это обернется? В том числе и для меня. Васька с Петром могут заявить, что я расспрашивал у них про Джо. Поди потом, оправдайся.
«Ты спасаешь барышню от тюрьмы, а она с радостью даст свидетельские показания против тебя, – прокаркал второй Нико. – Ты влип, дружище. Она тебя утопит, чтобы выйти сухой из воды!»
Я отмахнулся и принялся расстегивать на Анне кофточку, – в мокрой одежде она не согреется. В моих действиях не было ничего интимного, только родственная забота. Но сестра вдруг очнулась от оцепенения, вскрикнула и рванулась. Старая кофточка треснула, Анна попыталась вскочить…
Я не хотел насильно раздевать ее, – так получилось. Я невольно сорвал с нее кофточку, и она извернулась, закричала. У меня и в мыслях не было ничего предосудительного! Но то, что я увидел…
Теперь в ступор впал я, правда, на мгновение. Этого оказалось достаточно, чтобы Анна метнулась прочь и закрылась в душевой. Дверь в каморку, оборудованную для мытья, была хлипкая, и я мог выбить ее ударом ноги.
«Это уже перебор, Нико! – возмутился мой внутренний двойник. – Ты теряешь столичный лоск, парень, и превращаешься в зверя».
Я остановился, перевел дух и прислушался. Анна за дверью включила воду. Сквозь плеск водяных струй пробивались ее рыдания. Мне следовало бы извиниться… но я потерял дар речи. Мой язык прилип к небу, а горло пересохло.
Может, у меня сдвиг сознания на почве выпитого накануне коньяка?
«Чушь! – не согласился второй Нико. – Бывало, ты выпивал и побольше. Алкоголь не затуманивает тебе мозги до такой степени!»
«Она что-то подсыпала мне в коньяк, – защищался я. – У меня глюки!»
«Тебе не стоило ехать сюда и ввязываться в чужую жизнь, – парировал он. – Ты изменил своему принципу: не вмешиваться в то, что тебя не касается».
«А как же последняя просьба отца?»
На это мой двойник не нашел ответа и заткнулся.
«Что же ты все-таки увидел? – полюбопытствовал он после вынужденной паузы. – Татуировку «якудза» на теле милой девушки?»
Кто не помнит кадра из фильма о трех мушкетерах, когда потрясенный любовник замечает клеймо в виде лилии на плече Миледи?
Примерно такое же выражение лица было у меня, когда кофточка Анны сползла, и моему взору открылся знак на ее груди, чуть пониже левой ключицы.
– Боже! – пробормотал я, прислушиваясь к звукам в душевой, где заперлась сестра.
Наверное, я побледнел и покрылся испариной. В этом городке творятся дикие вещи. Или у меня горячечный бред.
Я вспомнил, что в кармане моих джинсов до сих пор лежит платок, которым я вытирал рукоятку ножа, торчавшего из мертвого Джо. Я оставил барышню в покое и кинулся во двор избавляться от улик. Платок с пятнами крови я облил бензином и поджег. То же пришлось проделать с кофточкой и брюками Анны.
Следы крови могли остаться на стенках кармана! – вспыхнуло в моем мозгу.
«Не суетись, Нико, – рассердился мой двойник. – Мне больно смотреть на тебя. Где твоя хваленая выдержка, которой ты так гордился?»
Мне стало стыдно. Хорошо, что Анна не видела моих лихорадочных действий. Все же я вывернул карман и торопливо застирал его.
«Да ты трусишка, мой милый, – развеселился второй Нико. – Трусишка и паникер! А строишь из себя супермена. Кто будет проверять твои карманы?»
Моя голова трещала от мыслей.
Нельзя медлить с отъездом. Я начал собирать сумку, но едкие комментарии двойника задели меня за живое.
«Ты не только трус, но и болван, – разошелся тот. – Ни в коем случае нельзя увозить Анну сразу же после убийства. Этим ты навлечешь на нее подозрения. Пусть она даст свидетельские показания, если кто-нибудь удосужится поговорить с ней. В конце концов, вы можете подтвердить взаимное алиби».
– Алиби… – выдохнул я. – Ну конечно. Не зря я читал детективы вместо классики. Сейчас пригодятся почерпнутые оттуда знания.
Я остыл, прекратил судорожные метания. И вернулся к двери в душевую. Анна все еще мылась… или плакала, но уже беззвучно. Я слышал только плеск воды.
– Анна! – крикнул я и постучался к ней. – Ты в порядке? Открой, ради Бога. Я хочу извиниться.
Она выключила душ. За дверью воцарилась настороженная тишина.
– Открой, – повторил я значительно мягче, чем в первый раз. – Нам надо поговорить.
Брякнул шпингалет, и дверь сама собой приотворилась, из душевой повалил пар. Анна молча стояла там, завернутая в мое большое синее полотенце. Ее лицо опухло от слез.
– Ну что, видел? – с вызовом спросила она.
Я обескуражено кивнул.
– Не вздумай ни о чем расспрашивать. Все равно не отвечу.
– Захочешь, сама расскажешь.
– Жди, дожидайся…
Она дерзила, забыв о том, что я прикрываю ее.
– Я не враг тебе, – примирительно вымолвил я.
– Ты шпионил за мной! Прикинулся пьяным, а сам крался следом!
– Скажи спасибо, что я оказался рядом.
– Спасибо, – криво улыбнулась она. – Теперь сдашь меня в ментовку?
– Фу…
– Не нравится мой грубый слог? Так я в сестры не напрашиваюсь. Вали, откуда явился!
– Гонишь меня? А как же алиби?
– Какое алиби? – повернулась она, смерив меня испепеляющим взглядом. – Я ни в чем не виновата. Стало быть, мне алиби ни к чему.
– Почему у тебя руки были в крови?
– Я думала, Джо еще живой… нечаянно прикоснулась…
«Она запросто может свалить вину на тебя, – бубнил второй Нико. – Скажет, что вы с Джо ссорились, ты ему угрожал. Потом отправился к нему играть, а когда остался без гроша, пришел в неистовство и прикончил удачливого Калиостро. Анна, заподозрив неладное, кинулась следом и застала тебя на месте преступления, прямо над трупом. Чем ты будешь крыть? Твое слово против ее слова, дружище».
– Как бы не так, – усмехнулся я. – Я шел за тобой по пятам… в доме, кроме тебя и Джо, никого не было.
– А ты проверял?
– Джо был еще теплым, и кровь не успела свернуться.
– Ты эксперт?
– Я все понимаю, Анна… и не собираюсь подставлять тебя. Наоборот, я готов помочь тебе выпутаться. Во имя нашего отца, который хотел позаботиться о тебе.
– Хотел? Где же он был все эти тридцать лет?
Должен отметить, она выглядела гораздо моложе. Я бы дал ей не больше двадцати пяти. Тело упругое, стройное, кожа гладкая, без единой морщинки.
– Отец не знал о твоем существовании.
– Да? А с мамой он как поступил? Поматросил и бросил?
– Мертвых не судят, Анна.
Она помолчала, глотая слезы, потом подошла ко мне, обдавая запахом ромашкового мыла, и неожиданно прильнула к моей груди, шепча:
– Ты мне веришь, Коля?
– Верю, верю…
У меня язык не повернулся сказать другое. Она казалась такой несчастной, одинокой, жалкой в своей неприкаянности. И этот ужасный, позорный след под ключицей. Откуда он взялся? Ее пытали? Кто-то отомстил ей за поруганное чувство?
Я понимал, что сейчас бесполезно допытываться, что и как. Ситуация не располагает.
Я обнял ее и прижал к себе, ощущая тепло и трепет ее тела. Разумеется, это было братское объятие. Кровь ударила мне в голову, еще немного, и…
– Идем в комнату, – приказным тоном заявил я, пугаясь нахлынувшего желания. – Велика вероятность, что к нам завтра заявится следователь с обычными в таких случаях вопросами. Нужно подготовиться.
Она сникла и покорно дала увести себя в гостиную.
– У тебя был роман с Джо? – спросил я, когда она оделась в халат и уселась на диван, поджав ноги.
– Мы встречались.
Она не отрицала любовной связи с этим проходимцем. Ей было некуда деваться под моим пронизывающим взором.
– Как давно?
– Тебе не все равно? Ну год!
У меня накопилась к ней куча вопросов, но я не торопился их задавать. После, когда все уляжется, и мы уедем в Москву, настанет мой час…
ГЛАВА 8
Подмосковье, деревня Черный Лог.
Этой ночью Глория несколько раз просыпалась. Ей опять приснился странный сон, который как будто бы повторялся, но каждый раз в нем появлялись новые персонажи и новые подробности.
Бесконечная анфилада комнат с высокими потолками, вереница зеркал и отраженные в них свечи… за окнами – благоуханный темный сад, полный шума листвы, шепота и приглушенного смеха. По широким аллеям прогуливаются дамы, кавалеры, короли и шуты, монахи, ангелы и демоны… а над ними порхают толстощекие амуры. В глубине сада скрыты мраморные беседки, прохладные гроты и романтические развалины, населенные жуткими призраками. На небе серебряным блюдом висит луна…
В одном из закоулков сада Глория наткнулась на прелестную девушку, которая вела на поводке смирного льва. Она в страхе посторонилась, но лев и ухом не повел, шествуя рядом со своей хозяйкой.
– Вы укротительница? – осмелилась спросить Глория, но девушка только улыбнулась в ответ.
Глория заблудилась в ночных аллеях, зацепилась платьем за какой-то сук, вскрикнула и обернулась. Это был не сук! Ее поймал за подол повешенный…
– А-ааааа! – завопила она, тщетно пытаясь вырваться.
Молодой человек висел вниз головой, привязанный за ногу к дереву. Он не собирался отпускать Глорию.
– Мне скучно висеть одному, – заявил он, глядя на нее снизу вверх. – Присоединяйся!
– А-а-а-аааааа! – в ужасе взвизгнула она. И… проснулась.
В спальне никого не было. Она села на кровати и протерла глаза. Сквозь тонкие занавески на ее подушку лился белый свет луны. На противоположной стене резвилась «Русалочья охота» – средневековые всадницы скакали к лесу в сопровождении своры гончих…
Глория каждое утро видела эту сцену, вытканную на гобелене. Почти все убранство дома досталось ей от прежнего хозяина, умершего карлика Агафона . Она нарочно ничего не меняла. Чтобы не огорчать бывшего владельца, который не торопился покидать свое жилище. Во всяком случае, Глория постоянно ощущала его присутствие. И это было приятно.
Любой другой на ее месте испугался бы. Но Глорию связывало с Агафоном нечто большее, чем короткое знакомство и едва завязавшаяся дружба.
– Что бы это значило? – пробормотала она, вспоминая свой сон.
– Ты не догадываешься?
Карлик был тут как тут. Он сидел в своем любимом креслице, свесив ножки и покачивая красивой головой. Его мягкие волнистые кудри рассыпались по непомерно широким плечам. Абсолютное совершенство лица сочеталось в нем с абсолютным безобразием фигуры. И это сочетание порождало в сознании Глории опасную смуту.
– Ты мне снишься, – сказала она, с удовольствием глядя на Агафона. Его уродство не смущало ее и уже не вызывало стыдливой жалости.
Карлик не нуждался в ее сочувствии. И это каким-то образом примирило Глорию с его отталкивающей внешностью.
– И да, и нет, – усмехнулся он губами греческого бога. – Я решил предупредить тебя.
– О чем?
– Так… о сущей безделице. Скоро тебе нанесет визит весьма загадочный субъект…
Глория не расслышала дальнейшего объяснения. Она внезапно выскользнула из спальни и оказалась в том же закоулке сада, где качался на дереве повешенный.
Кошмар не закончился. Повешенный намертво вцепился в ее подол и скалил блестящие в лунном свете зубы.
– Пусти! – дернулась она.
– Не раньше, чем придет время, – осклабился тот.
– Ах ты, негодник! – с этими словами из-за подстриженной зеленой изгороди выскочил мужчина в парике, кружевной рубахе и панталонах. Воинственно размахивая в воздухе саблей, он двинулся вперед.
