Глава 1. Пробуждение.
Сознание вернулось резко, ощущением холодной, гладкой поверхности обожгло спину. Некоторое время Константин лежал, анализируя, пытаясь выстроить логическое объяснение своей неподвижности и обнаженности. Мышцы не повиновались ни одному приказу: глаза не открывались, руки, ноги не шевелились, даже сглотнуть не получалось, хотя собственно и сглатывать было нечего: во рту было сухо как в пустыне. «Пациент скорее мертв, чем жив…» - хихикнуло сознание. Осознание своей беспомощности вызвало приступ паники, захотелось крикнуть, но… не смог выдавить из себя ни звука. «Где?.. Как?.. Зачем?.. Когда?.. " - вопросы теснились, путались в голове. Жажда движения охватила мозг, душу – казалось: чуть двинешься, и все встанет на свои места! Но тело было ужасающе безмолвно и неподвижно. Буря эмоций сменилась просветлением: – «Соберись, анализируй, ты же врач – ты сможешь все понять!» - приказал он сам себе.
Сосредоточенный анализ показал что разум работает (смог вспомнить таблицу умножения и латинские названия почти всех костей черепа), но мысли текут медленно как кисель, осязание и слух функционируют нормально, внутренние органы работают, но в очень медленном режиме, мышечная система, отвечающая за движения тела и речь полностью отключены по неизвестной причине. «Я лежу на спине, на холодной, металлической поверхности, я раздет и обездвижен, но я жив и в сознании», - резюмировал мужчина.
Наблюдение за собой длилось довольно долго (наверно), но вокруг ничего не происходило (ни голосов, ни шумов – ничего). Совсем ничего. «Почему я решил, что слышу? Может, я оглох?» - озадачился Константин. Прислушался. Уверенность, что слух работает, укрепилась, но причина уверенности осталась непонятной. Неожиданно в мозг пришел сигнал: холодно, и воздух чуть заметно движется… сквозняк? Рецепторы тепла и холода зафиксировали разницу температур тела справа и слева, а уши уловили тихий шелест ветерка, ну точно сквозняк! Сосредоточился на слушании и осязании: рядом кто-то есть, не близко, но в одном с ним помещении, он кожей это чувствовал. Продолжая «ощупывать пространство» решил что этих «кого-то» много, но они тоже не двигаются и молчат. «Может я в морге? И я на самом деле…» - текла кисельная мысль, но завершиться не успела. Константин услышал четкий звук, звук движения, не резкого, не быстрого, но четкого, уверенного. Звук пришел откуда-то справа, за головой. Хотелось оглянуться, посмотреть, но молодой человек мог только слышать и ощущать кожей.
Источник шума, тем не менее, приближался. Напрягшись, Константин подобно летучей мыши по объемному эху прикинул размер помещения и материал стен. «Точно морг! Большой, холодный, только почему-то стены металлические!?» Некто подошел вплотную. «Обоняние тоже работает!» - резкий, непривычный запах ударил в нос. Запах прелой шерсти, незнакомой травы и жареного мяса. Медленное рассуждение о природе «аромата» прервалось прикосновением. Точнее толчком, резким, грубым ощупыванием, но не это вызвало новую волну паники в душе молодого человека, а ощущение от руки неизвестного. Руки ли?! Большая, лохматая лапа с пальцами, сильными как тиски. Подошедший, потрогал лежавшее перед ним тело, и что-то недовольно просипел (прошипел, прошуршал). «Кто это еще!? И что ему надо?» - вопило в голове «тела».
Вдруг окружающее пространство наполнилось звуками, запахами, ощущениями: где-то справа открылась дверь и в комнату вошло несколько…существ. Издавая непонятные звуки с частой сменой высоты звучания, прибывшие «поговорили» с первым и подошли к Константину. Он почувствовал как несколько рук («Пусть будут руки!») грубо стали ощупывать его. Молодого человека поразила степень одеревенения своего тела: абсолютно прямое, руки по швам, шея прямая, ступни под прямым углом. «Я что – статуя?» Руки носильщиков были такие же лохматые и большие, но после холодного стола Константин даже немного согрелся от горячих «объятий» неизвестных. Увы, трогали и грели его не долго, мужчина ощутил под ногами твердую поверхность: его поставили вертикально и он понял что поставили его вместе с крышкой стола, к которой он был видимо привязан. «Интересная спинка, узкая, но с шипами… или иглами вдоль позвоночника», - заметил Константин, да и как было не заметить, эту пластину прилаживали очень тщательно. Даже поругались (наверно ругались – смена высоты звуков была чаще, а голоса резче). На бедра накинули какую-то ткань: «Ну, Аполлон!» - вяло протекло в голове.
Где-то слева работала вторая группа. «Еще кого-то…» - продолжить не смог. Так как не мог определиться, что же с ним делают. Но рядом точно «еще кого-то» - шуршания и звуки голосов, мелодика речи были похожи, только не ругались (вроде). От размышлении о соседе отвлекло неприятное ощущение на горле: его привязывали к спинке! «Похоже, их не интересует жив я или нет!» - ужаснулся Константин,- «Или помру от их действий!» Думать так было крайне не приятно, а на фоне полной беспомощности даже страшно. Напряженные попытки понять происходящее вызвали легкое головокружение, а может и не от этого, но голова закружилась…сознание стало затягиваться туманом, кисель мыслей стал непреодолимо вязким. «Вот и все…» - медленно проползло в голове мужчины, к кадыку подкатывал металлический холод, растекаясь по всему телу… в пальцах появилось морозное покалывание. Все.
Резкий укол где-то внизу спины щелчком включил сознание и запустил мысли. Константин почувствовал себя, тонувшим и резко вынырнувшим… хотелось вдохнуть полной грудью, открыть глаза, но это оказалось не возможным. Грудь оставалась каменной. Веки были тяжелыми, но чуть дрогнули, и в щелки ударил свет. Никто не заметил, и мохнатые пальцы продолжали касаться неподвижного тела, затягивая ремни, проверяя и подтягивая их. Молодой человек приподнял свинцовые веки и попытался осмотреться, но через щелку пробился лишь лучик серебристого света и отблески полутеней. Подавляя желание дернуться, интуитивно ощущая опасность этого, молодой человек вновь решил пообщаться со своим телом. Сосредоточился на внутренних ощущениях начал с пальцев ног, стопы, мышцы ног и выше… Тело вяло, но отвечало, «Пациент скорее жив, чем мертв!».
Глава 2. Вверх.
Прикосновения прекратились, и подступил холод: значит рабочие (или кто они там были) отошли, жар их тел больше не грел. Константин напрягся в ожидании, что последует дальше. Открылась дверь и носильщики вышли, стало холодно. Сквозняк прекратился, значит, двери закрыли плотно. Хорошо, есть время для сосредоточенного анализа. Не спеша, сантиметр за сантиметром продолжил самообследование: пытался напрячь и расслабить мышцы, почувствовать работу внутренних органов. В результате понял: обездвижен почти полностью, но внутренние органы работают ровно, четко… но очень медленно. Тело может производить мелкие движения, почти незаметные, но движения. Это радовало, но и разочаровывало одновременно: такой уровень подвижности не давал ни малейшего шанса на побег (а убежать уже очень хотелось). Константин снова и снова пытался проанализировать немногочисленную информацию, чтобы найти зацепку, возможность… Напряжение в голове росло, казалось - мозг плавится в чаше черепной коробки. «Господи, Боже мой! Что же делать?!» - рванула мозг мысль, ударила в лоб и эхом разбежалась в голове. Парализуя, навалились бессилие и усталость.
Ничего не происходило. Долго. Волнами подступали то маниакальное стремление что-то делать, то полное безразличие и апатия.
С резким порывом ветра в комнату ворвалось тепло нескольких существ, что-то негромко урча, они засуетились у «тел». Приоткрыв глаза, в щелку Константин наблюдал, как их тени мечутся на полу. Тело изменило положение: его откинули назад, под углом к полу и мужчина жадно стал рассматривать новый открывшийся вид: пол, стены, ноги и … другое «тело». Неподвижное, обнаженное (аккуратно прикрыто ниже талии), похожее на мраморную статую, женское. Взгляд мужчины скользнул на ее грудь. Небольшая, с острыми вздернутыми вверх сосками. «Интересная архитектура соска…!» - как-то вяло, и без вожделения подумал Константин. Ее грудь едва заметно вздымалась. Под грудью, проходила полоска полупрозрачного пластика ремня, такая же полоски фиксировали плечи, запястья и щиколотки (конечно такой же пластиковый ремень проходил и на бедрах, но под тканью его было не видно). «Хорошо зафиксированный пациент в наркозе не нуждается…» - подумал он, и тут его осенило: «Тонкие иглы вдоль позвоночника! Вот что обездвиживало!».
И это была уже зацепка! Это была хоть и призрачная, но надежда. В приливе энтузиазма Константин всегда трепал волосы на затылке, вот и сейчас рефлекторно потянулся рукой. Привычного жеста, конечно, не получилось, но рука дернулась, пальцы шевельнулись. Они заметили. Восклицания, полные недоумения и …ужаса. Чего они испугались? Что будут делать? Мужчина замер. Один, видимо тот, что посмелее (или старший) коснулся его руки, и еще раз,.. дернул за палец, но ничего не происходило. «Тело» не реагировало. Успокоившись, существа подхватили и покатили живые статуи из комнаты.
Девушку везли первой. Длинный, узкий коридор, приглушенный свет. Каталки ехали бесшумно, только шелест шагов. Костя слегка приоткрыл глаза и стал рассматривать своих опекунов. Высокие (около двух метров каждый), телосложением похожи на людей, только руки длиннее, спины уже, а то что ему показалось волосатыми лапами оказалось вполне нормальными руками с широкими ладонями, одетыми в меховые перчатки. Такие же меховые были сандалии, мягкие и почти бесшумные. Одеты они были в довольно простые и свободные хламиды с капюшонами, которые закрывали головы и затемняли лица, что делало их похожими на монахов тайного ордена. В коридоре было не достаточно света, чтобы понять, какого цвета была их кожа, хотя по сравнению с ними девушка на передней каталке казалась мраморно белой. «Интересно, она в сознании?» - подумал Костя, но отогнал мысль, - «Сейчас я все равно этого не узнаю». Куда же их везут и зачем – это было сейчас более актуально.
Везли долго, вверх… Да, определенно вверх, по спирали и очень высоко. Монотонное движение вверх, шуршание шагов, усталость от желания двигаться и бессилия навевали сон, но спать нельзя. Совсем нельзя, а то опять очнешься не известно где, и в каком состоянии. Спать нельзя. А еще есть какое-то странное ощущение в животе: слегка тянет и сводит и… «Что еще?» - устало заскоблило в голове и вдруг осенило: «Голод! Я есть хочу!». Ему хотелось засмеяться, и этим подразнить этих «монахов», напрягшись, потянул мышцы на лице. Уголки рта чуть дрогнули, но ощущение было такое как будто в голос расхохотался, от души, с наслаждением. В коридоре было слишком темно, да никто на него и не смотрел, поэтому никто ничего и не заметил. Насмеявшись, закрыл глаза и стал наслаждаться ощущением голода… Впервые в жизни он радовался голоду, точнее живому ощущению в теле, его сейчас порадовала бы даже боль, лишь бы чувствовать... чувствовать жизнь. «Оказывается жизнь – это так мало, это просто ощущение…» - подумалось вдруг и совсем не вовремя. Но философские мысли отвлекали, даже расслабляли мозг, уставший от титанических и бесполезных усилий решить задачу. «Наслаждайся просто тем, что живешь, плыви по течению…» - мурлыкало новое веянье в размокающем мозгу, - «Не сопротивляйся ибо лишь река знает куда несут щепку ее воды». И он плыл, точнее его везли на каталке в неизвестном направлении с непонятной целью в полном бессилии что-то изменить. Неожиданно в памяти всплыла притча, услышанная (или прочитанная) им где-то на Земле (как давно это было)…
...У одного бедного крестьянина была кобыла и маленький сын. Кобыла помогала пахать, а сын помогал отцу с посевом. Однажды кобыла убежала в лес. Кто-то из соседей сочувствовал отцу, кто-то за спиной злорадствовал, но крестьянин оставался спокоен.
«Быть спокойным, ибо то, что происходит сейчас, я изменить не могу, буду экономить силы до момента, когда придет час действовать», - успокаивающе звучало в голове.
...Через некоторое время кобыла вернулась и привела с собой жеребенка. Кто-то из соседей радовался за отца, кто-то завидовал ему, но крестьянин оставался спокоен.
«В конце концов, я все еще жив, не смотря ни на что, я жив и нахожусь в здравом рассудке и, наверно, почти здоровье», - слово «почти» несколько нарушало общую благостную картину, но… становилось спокойнее и легче. Появилась уверенность, не ясно в чем и почему, но уверенность появилась.
...Однажды сын решил покататься на жеребенке и взобрался на него, но не удержался, упал и сломал ногу. Кто-то из соседей сочувствовал отцу, кто-то за спиной злорадствовал, но крестьянин оставался спокоен. Сын поправился, но навсегда остался хромым. Кто-то из соседей сочувствовал отцу, кто-то за спиной злорадствовал, но крестьянин оставался спокоен.
«Конечно, события последних дней (или недель) разворачивались совсем не хорошо, и непонятного было много», - пытаясь удержать очарование покоя, текло в голове. И вдруг, - «Да что там много! Всё! Всё что происходило с того последнего вечера на Земле, было непонятно, лишено объяснения и не укладывалось в голове. Но оно было! И есть сейчас! И судя по всему, еще вовсе не заканчивается!»
...Однажды в деревню пришли рекруты и забрали всех молодых людей в армию, кроме хромого сына крестьянина. Кто-то из соседей радовался за отца, кто-то завидовал ему, но крестьянин оставался спокоен.
«Интересно, а я – хромой сын или из числа «всех молодых людей в деревне?»
Движение вверх прекратилось, и эта остановка прервала плавные размышления о выгодах, которые получил хромоногий сын крестьянина.
Прода от 20.05.2023, 15:25
Глава 3. На площади
Костя приоткрыл глаза (интересно, что движение далось уже достаточно легко). Разочарование: их поставили лицом к стенке (или только его) и кроме скучной серой мелкозернистой поверхности пола и стены ничего не было видно. Молодой человек начал сосредоточено изучать окружающее пространство, аккуратно прослушивая его метр за метром. Рядом толпились «монахи», они молчали и просто дышали часто и громко: видимо для них движение вверх не было таким медленным, как показалось Константину. Коридор был узкий, и даже, наверно это площадка, на ней кроме их группы есть еще одна: тихо переговариваются, шуршат сандалиями, чем-то позвякивают. К «монахам» он привык: их запах и шуршание, редкие прикосновения больше не вызывали паники, даже интереса не вызывали. А вот те, в другом углу и за стеной, очень даже вызывали. Очень хотелось на них посмотреть, сравнить. За последнее время он видел разные формы разумной и полуразумной жизни: на корабле их было не мало.
Где-то сбоку раздался резкий звук трения тяжелого камня о камень, скрежетание мелких камушков, перетирающихся в песок. Усталое такое, вековое скрежетание… Воздух холодный, сухой и живительный ворвался на площадку… «Монахи» засуетились, подхватили каталки, повернули лицом к открывшемуся в стене проходу, но вперед не двигались, чего-то ожидая. Константин видел, как несколько двухметровых фигур скрылись в проеме и через некоторое время вернулись, толкая перед собой такие же каталки с телами.
