Перевела взгляд на спину Дэна и вздрогнула. Мой напарник стоял расслаблено, опустив руку с оружием вдоль тела, и смотрел на некроманта. Что это? Марк все же применил какое-то заклинание подчинения? Или накинул на Дэна морок?
В этот момент мне стало по-настоящему страшно. Так страшно, как не было уже давно. Инквизиторов очень сложно зачаровать – это мы знали так же хорошо, как собственное имя – мы практически не поддаемся внушению, умеем отличить реальность от колдовства, видим сквозь мороки, нас так учат. И если случилось так, что Дэн все же находится под влиянием, значит, мы столкнулись с очень сильным колдовством.
Марк шевельнулся, откинул на спину капюшон, и я едва сдержала крик ужаса. У некроманта не было одного глаза. На его месте темнел провал, затянутый зеленоватой пленкой плесени, из-под которой по изрытом, словно после оспы, лицу, тек тонкий ручеек сукровицы. На половине лица отсутствовала кожа, обнажая желтоватую кость и разбухшие посиневшие десна, с точащими из них кривыми гнилыми зубами. Голый череп ведьмака был испещрен ужасными шрамами, покрытыми тонкой коркой запекшейся крови, гноя и чего-то еще. Эта корка лопнула местами, обнажая гниющее мясо. И мне даже показалось, что там, в этом самом мясе копошатся белые черви.
Правду говорят, что некроманты – это, прежде всего порождения чистейшего Зла, его слуги и проводники воли его среди живых. Такого ужаса мне видеть не приходилось никогда.
Марк что-то прохрипел. Слов я не разобрала, но обращался он к Дэну. И тот что-то быстро произнес в ответ. И эти слова изрядно повеселили некроманта. Откинув испещренную шрамами голову назад, он загоготал. И от этого смеха у меня подкосились колени, и волосы на затылке зашевелились самопроизвольно. Я сжала зубы с такой силой, что свело челюсти. Внутри меня ворочался даже не страх – первобытный ужас, нашептывающий мне, что я – ничто по сравнению с этим монстром. Мелкая мошка, которую даже убивать не нужно – просто отмахнуться. Внутренний голос, появившийся, словно из неоткуда нашептывал, что не стоит сопротивляться. Что я все равно не спасусь.
«Иди, - шипел он мне в ухо, - иди туда… не противься… ты не спасешшшшься… не сможешшшшь…»
Некромант перестал смеяться. Выпрямился и что-то достал из недр своего балахона. Я не видела, что именно было зажато в его кулаке, даже не представляла себе, что это может быть. Честно признаться, в этот самый момент, я вообще не думала ни о чем. Ни одной мысли не пронеслось в моем пораженном страхом мозге. Я просто смотрела на то, как медленно поднимается рука Марка в направлении Дэна, как разжимается его ладонь…
«Не противьссся… - шипел мне внутренний голос».
Я мотнула головой и выступила вперед. Марк заметил меня. Вперил в меня свой единственный глаз, и мне показалось, что стены в этом помещении стали двигаться. Они сужались, приближаясь ко мне, словно бы пытаясь раздавить. Рисунки на них зашевелились, складываясь в какие-то фигуры и расползаясь, словно круги на воде. В голове у меня образовалась гулкая пустота. И страх отошел на задний план. Я просто стояла, глядя на ужасное, отвратительное лицо некроманта, чувствовала, как меня словно затягивает в какой-то водоворот, но не могла пошевелить и пальцем… только смотрела…
…Дэн обернулся… его лицо исказила судорога, глаза расширились, губы шевельнулись…
Я не слышала, что он сказал, в ушах нарастал гул, но тело…
Тело вдруг обрело чувствительность, и медлить я не стала…
Я не целилась… просто нажала на курок, испытывая в этот момент почти физическую боль.
Время замедлилось, доли секунды растянулись в часы. Я видела, как медленно пуля, покрытая охранными чарами, вылетает из дула, как вращаясь, она направляется к некроманту, оставляя позади себя мерцающий след. Слышала, как звенит от напряжения воздух, как он собирается в густое вязкое нечто, обступает меня со всех сторон, словно бы собираясь заключить в кокон. Успела заметить, как расширился единственный глаз Марка – он точно не ожидал такого поворота…
…А потом время вдруг совершило отчаянный кульбит, и если до этого тянулось ужасающе медленно, то тут вдруг понеслось в несколько раз быстрее.
И сердце ухнуло куда-то в колени… я промахнулась…
Пуля угодила Марку в плечо.
Я видела, как маленький кусочек свинца, вращаясь, преодолел расстояние до некроманта. Как проник в его тело, разрывая ткани. Мне казалось в этот миг, я вижу, как пуля проходит сквозь тело ведьмака, оставляя после себя узкий тоннель, границы которого смыкаются за ней. Как она вырывается из его тела…
Марк дернулся, по инерции отшатнулся назад, но устоял. Он перевел удивленный взгляд с моего лица на собственное плечо, словно бы не веря тому, что произошло, не осознавая, что только что в его теле побывала пуля.
Дэн полностью развернулся в мою сторону. Он подался ко мне всем телом, открыл рот, пытаясь что-то сказать, но в результате выпустил из вида некроманта. А тот слишком быстро пришел в себя. Я не знаю, чувствовал ли Марк боль, имело ли это ранение для него хоть какое-нибудь значение... не представляю даже, но выражение бешенства на его изуродованном лице произвело на меня неизгладимое впечатление.
Меня словно бы парализовало. Я приросла к месту, не в силах шевельнуться, закричать, снова выстрелить… сделать хоть что-нибудь… А все мои инстинкты кричали, что медлить нельзя. Что надо снова нажать на курок, и нажимать снова и снова, выпускать одну пулю за другой, сделать все возможное, чтобы уничтожить ту мразь, что стоит напротив меня и щерится. Выпустить в него всю обойму и быть может тогда, мы спасемся, избежим ужасной, жуткой доли, оказаться жертвами некроманта.
Я все это понимала. Но ничего не могла поделать с собственным телом. Оно не слушалось. Все, что я могла – это смотреть и медленно умирать от ужаса.
Время снова почти остановилось. Растянулось, точно резиновая лента. Боковым зрением я видела, как медленно, преодолевая сопротивление загустевшего, точно кисель, воздуха, движется в мою сторону Дэн. Его лицо было перекошено, рот раскрыт – он явно пытался мне что-то сказать, но гул в ушах перекрывал все иные звуки. Я не могла разобрать слов, да и не стремилась к этому, все мое внимание было сосредоточено на некроманте.
Как в замедленной съемке, я смотрела на то, как наливается кровью единственный глаз Марка, как он скалится. Некромант поднял вверх руку, выставляя ладонь в мою сторону. Меж его длинных тонких, похожих на паучьи лапки, пальцев появилась темная дымка заклинания. Она клубилась, будто дым от сигареты, извивалась, наливалась цветом…
Ждать, что будет дальше, я не стала. Выстрелила еще. Не целясь. Не двигаясь. Просто нажала на курок.
Пуля угодила Марку прямо в лоб. Кровь, смешанная с гноем и мозговым веществом брызнула во все стороны. Изуродованный череп некроманта лопнул точно раздавленный орех, его большое тело по инерции отлетело назад, зависло в неестественной позе на мгновение и рухнуло на каменные плиты пола, подняв клубы пыли.
А я продолжала смотреть. Видела, как ударилась о пол его рука, не та с заклинанием, остаточный след которого все еще продолжал клубиться между тонких неестественно длинных пальцев, а другая. Та, в которой до этого момента Марк что-то сжимал. Она ударилась о каменные плиты пола, подскочила чуть вверх по инерции… тонкие пальцы разжались, выпуская на свободу нечто… яркое, светящееся…
- Нет! – крик Дэна слился с ужасающей по силе вспышкой яркого света.
Громыхнуло так, что заложило уши. Я зажмурилась, а в следующую секунду оказалась сметена ударной волной, что бросила на меня Дэна. Мы отлетели к стене. Мой напарник принял на себя основной удар заклинания, но я оказалась впечатана в стену, прижата к ней его большим телом. Хруст костей отозвался в ушах, дыхание перехватило, рот заполнился кровью. Дэн навалился на меня всем своим весом, припечатал к стене, словно бы намеревался размазать меня по каменной кладке. Сил оттолкнуть его не было. На этот раз меня парализовало по-настоящему, я безвольной куклой сползла на пол и осталась лежать, погребенная под сильным телом своего напарника. Но сознание не спешило уплывать в зыбкое марево забытья.
Я смотрела сквозь розовую пелену на высокий потолок пещеры. Тело Дэна прижимало меня к полу, но я не чувствовала его тяжести, как не чувствовала и холода, исходившего от камня, на котором лежала.
Гул нарастал. Он родился внутри меня. Сразу тихий, едва слышный, он с каждой секундой становился все сильнее. Меня затрясло. Потолок – единственное, что я могла видеть – вдруг стал приближаться с неумолимой скоростью. И мне бы закрыть глаза, да не получалось. Тело словно перестало принадлежать мне. Оно не слушалось, не подчинялось приказам мозга, превратилось в капкан для израненного, но еще живого сознания. В груди нарастал жар. Он мешал дышать… и я могла лишь смотреть на то, как падает на меня каменная глыба и думать, что произойдет раньше – меня раздавит или я все же сгорю от этого невыносимого огня, что поселился в моем теле…
Кровь стала закипать… боль была невыносимой… всепоглощающей… невозможной… я чувствовала как выворачиваются суставы в моем теле, как рвутся сухожилия...
Меня выгнуло дугой, тело Дэна соскользнуло с меня, но я уже не видела этого… Яркий свет затопил сознание… он вырывался из моих глаз, ушей, пробивался сквозь кожу, опаляя ее, заставляя пузыриться и расползаться лоскутами.
Я закричала… и наконец-то скользнула в спасительную темноту, где не было этой боли. Не было обжигающего до костей жара, не было… ничего…
Вода… мутная, вонючая… она была везде… забивалась в рот и нос… заполнила легкие и желудок. Я не могла пошевелиться, меня что-то держало. Невидимые путы, мерзкие и скользкие наощупь спеленали меня по рукам и ногам и тянули на дно… сдавливали, словно в тисках. Воздух заканчивался… в груди все горело огнем… и только луна была моим ориентиром.
Огромная, выпуклая. Она висела так низко, что казалось, протяни руку, и можно будет дотронуться до ее ледяной поверхности. Она смотрела на меня и… улыбалась? Звала за собой? Обещала успокоение?
И я тянулась к ней. Изо всех сил рвалась вперед, чтобы дотронуться. Это казалось важным, главным. От этого зависела моя жизнь.
Открыть глаза стоило неимоверных усилий. Болело все, даже веки, даже ресницы, хотя по определению это и было невозможно. Меня ослепил свет. Слезы непроизвольно брызнули из глаз. Пришлось снова зажмуриться, чтобы переждать неприятные ощущения.
Затем вернулся слух.
Кто-то разговаривал совсем рядом со мной. Я слышала голос, даже несколько разных голосов, но не могла разобрать ни слова. Они сливались в неопознанную какофонию.
Силовики… они все-таки нашли нас. Пришли… правда, слишком поздно. Сознание снова начало уплывать. Боль оглушала и хотелось свернуться калачиком и хныкать в тишине, но не получалось… я не чувствовала собственного тела, не могла пошевелить даже пальцем…
- Что здесь произошло? – ровный холодный голос Рейза Старински вернул меня в действительность. Подействовал, как удар шокера, и я снова попыталась открыть глаза.
Сквозь бледно-розовую пелену увидела приближение начальника. Он шел не спеша, твердо ступая по испещренному ведьмовскими знаками полу. Останавливался почти после каждого шага, внимательно оглядываясь по сторонам. Я больше никого не видела кроме него и потому попыталась сосредоточиться на его фигуре. Мне казалось это важным. Очень важным.
- Заклинание, - ответили Старински. Я не видела, кто это сказал, а по голосу не опознала. Странно, на эту операцию вроде бы привлекались только инквизиторы из нашего отдела. Так почему же я не могу понять, кто это говорит?
Рейз выругался и остановился. Замер всего в нескольких шагах от меня. Стоял, уверенно расставив ноги и засунув руки в карманы. Оглядывался по сторонам. Думал.
А я… я вдруг залюбовалась им. Смотрела на него и не могла отвести взгляда. Он был красив, наш начальник. По-настоящему красив. И властен. И скорее именно последнее придавало ему шарма, а вовсе не аристократически правильные черты лица и не атлетическое сложение.
Я моргнула. Хотела позвать его. Что-то сказать, но не смогла пошевелиться. И рот открыть не получалось, мои губы были прочно склеены между собой.
Но Старински вдруг нахмурился и опустил взгляд вниз. Посмотрел прямо на меня.
Стоило нашим взглядам встретиться, меня прошил нехилый разряд. Тело выгнулось.
- Таак, - протянул вдруг Старински и присел передо мной на корточки. – А это что тут у нас?
Он небрежно отбросил в сторону то, что прижимало меня к полу, и склонился ниже. Прикоснулся к моему лицу, нежно-нежно касаясь пальцами щеки, повернул мою голову в одну сторону, в другую. И я чувствовала эти его касания. Ничего больше не чувствовала, кроме его пальцев на своей щеке. Они были холодные, ледяные даже. Но я порадовалась этому. Значит, я все еще жива, раз могу чувствовать…
И почему-то в этот самый момент пришло сожаление.
А потом… Старински заглянул в мои глаза.
Я закричала… в глубине черных зрачков Рейза Стравински загорелось алое пламя. Оно полыхнуло так ярко, что ослепило меня. А черты красивого лица моего начальника потекли, изменяясь. Кожа потемнела, приобрела кирпичный оттенок, глаза стали больше и радужка исчезла, уступив место яркому пламени, скулы заострились, а нос стал грубее. Губы дрогнули, верхняя чуть приподнялась, обнажая… клыки? Клыки?!!
Я закричала снова и…
…все пропало… Передо мной опять было лицо моего непосредственного начальника, Рейза Стравински.
- Севастьян? – сквозь шум в ушах расслышала я его голос. – Севастьян, вы меня слышите? Айрис?
Я попыталась сказать, но губы меня не слушались. И я лишь замычала в ответ. На что Стравински вдруг улыбнулся… и я снова увидела его клыки… но уже отреагировать на это не успела – сознание снова начала поглощать черная дымка, а веки сами опустились, без каких-либо усилий с моей стороны.
- Ну вот и хорошо, Севастьян, - издалека долетел до моего слуха голос Стравински, - вот и замечательно. А то я уже был близок к разочарованию. А меня нельзя разочаровывать, Севастьян. Нельзя.
Правда, я не была уверена, что на самом деле услышала именно это. Что вообще что-либо услышала.
Яркое солнце слепило глаза. Ветер бил в лицо, и от этого на глазах выступали слезы. Они не успевали скатываться по щекам, повисали на ресницах на несколько секунд и срывались с них, улетая блестящими капельками. Волосы темным флагом развивались за спиной, иногда щекоча щеки и шею, отчего хотелось смеяться.
Было весело. Радостно…
И р-раз…
Вверх. К солнцу.
- Мама!
Ииии…два!
Вниз. И сердце ухает желудок.
- Мамочка! Смотри! Я лечу!
И снова вверх! Солнце так близко. Его можно поймать стопами. Прикоснуться на мгновение, чтобы снова ухнуть вниз.
И смеяться хотелось.
Громко. Весело. И чтобы смех этот улетал в облака.
И…. вниз… и снова ощущение полета… и счастливый смех.
Так хорошо…
Детские качели, заботливо прикрученные к толстой ветке старого дерева на заднем дворе, раскачивались, взлетая почти к самым облакам.
- Мамочка! Смотри. Я скоро достану до неба!
Толстая ветка шаталась и скрипела, густая крона шелестела одобрительно. А солнце ласково делилось своим теплом.
- Айрис! – мама вышла на крыльцо и сощурилась от яркого солнца.
В этот момент мне стало по-настоящему страшно. Так страшно, как не было уже давно. Инквизиторов очень сложно зачаровать – это мы знали так же хорошо, как собственное имя – мы практически не поддаемся внушению, умеем отличить реальность от колдовства, видим сквозь мороки, нас так учат. И если случилось так, что Дэн все же находится под влиянием, значит, мы столкнулись с очень сильным колдовством.
Марк шевельнулся, откинул на спину капюшон, и я едва сдержала крик ужаса. У некроманта не было одного глаза. На его месте темнел провал, затянутый зеленоватой пленкой плесени, из-под которой по изрытом, словно после оспы, лицу, тек тонкий ручеек сукровицы. На половине лица отсутствовала кожа, обнажая желтоватую кость и разбухшие посиневшие десна, с точащими из них кривыми гнилыми зубами. Голый череп ведьмака был испещрен ужасными шрамами, покрытыми тонкой коркой запекшейся крови, гноя и чего-то еще. Эта корка лопнула местами, обнажая гниющее мясо. И мне даже показалось, что там, в этом самом мясе копошатся белые черви.
Правду говорят, что некроманты – это, прежде всего порождения чистейшего Зла, его слуги и проводники воли его среди живых. Такого ужаса мне видеть не приходилось никогда.
Марк что-то прохрипел. Слов я не разобрала, но обращался он к Дэну. И тот что-то быстро произнес в ответ. И эти слова изрядно повеселили некроманта. Откинув испещренную шрамами голову назад, он загоготал. И от этого смеха у меня подкосились колени, и волосы на затылке зашевелились самопроизвольно. Я сжала зубы с такой силой, что свело челюсти. Внутри меня ворочался даже не страх – первобытный ужас, нашептывающий мне, что я – ничто по сравнению с этим монстром. Мелкая мошка, которую даже убивать не нужно – просто отмахнуться. Внутренний голос, появившийся, словно из неоткуда нашептывал, что не стоит сопротивляться. Что я все равно не спасусь.
«Иди, - шипел он мне в ухо, - иди туда… не противься… ты не спасешшшшься… не сможешшшшь…»
Некромант перестал смеяться. Выпрямился и что-то достал из недр своего балахона. Я не видела, что именно было зажато в его кулаке, даже не представляла себе, что это может быть. Честно признаться, в этот самый момент, я вообще не думала ни о чем. Ни одной мысли не пронеслось в моем пораженном страхом мозге. Я просто смотрела на то, как медленно поднимается рука Марка в направлении Дэна, как разжимается его ладонь…
«Не противьссся… - шипел мне внутренний голос».
Я мотнула головой и выступила вперед. Марк заметил меня. Вперил в меня свой единственный глаз, и мне показалось, что стены в этом помещении стали двигаться. Они сужались, приближаясь ко мне, словно бы пытаясь раздавить. Рисунки на них зашевелились, складываясь в какие-то фигуры и расползаясь, словно круги на воде. В голове у меня образовалась гулкая пустота. И страх отошел на задний план. Я просто стояла, глядя на ужасное, отвратительное лицо некроманта, чувствовала, как меня словно затягивает в какой-то водоворот, но не могла пошевелить и пальцем… только смотрела…
…Дэн обернулся… его лицо исказила судорога, глаза расширились, губы шевельнулись…
Я не слышала, что он сказал, в ушах нарастал гул, но тело…
Тело вдруг обрело чувствительность, и медлить я не стала…
Я не целилась… просто нажала на курок, испытывая в этот момент почти физическую боль.
Время замедлилось, доли секунды растянулись в часы. Я видела, как медленно пуля, покрытая охранными чарами, вылетает из дула, как вращаясь, она направляется к некроманту, оставляя позади себя мерцающий след. Слышала, как звенит от напряжения воздух, как он собирается в густое вязкое нечто, обступает меня со всех сторон, словно бы собираясь заключить в кокон. Успела заметить, как расширился единственный глаз Марка – он точно не ожидал такого поворота…
…А потом время вдруг совершило отчаянный кульбит, и если до этого тянулось ужасающе медленно, то тут вдруг понеслось в несколько раз быстрее.
И сердце ухнуло куда-то в колени… я промахнулась…
Пуля угодила Марку в плечо.
Я видела, как маленький кусочек свинца, вращаясь, преодолел расстояние до некроманта. Как проник в его тело, разрывая ткани. Мне казалось в этот миг, я вижу, как пуля проходит сквозь тело ведьмака, оставляя после себя узкий тоннель, границы которого смыкаются за ней. Как она вырывается из его тела…
Марк дернулся, по инерции отшатнулся назад, но устоял. Он перевел удивленный взгляд с моего лица на собственное плечо, словно бы не веря тому, что произошло, не осознавая, что только что в его теле побывала пуля.
Дэн полностью развернулся в мою сторону. Он подался ко мне всем телом, открыл рот, пытаясь что-то сказать, но в результате выпустил из вида некроманта. А тот слишком быстро пришел в себя. Я не знаю, чувствовал ли Марк боль, имело ли это ранение для него хоть какое-нибудь значение... не представляю даже, но выражение бешенства на его изуродованном лице произвело на меня неизгладимое впечатление.
Меня словно бы парализовало. Я приросла к месту, не в силах шевельнуться, закричать, снова выстрелить… сделать хоть что-нибудь… А все мои инстинкты кричали, что медлить нельзя. Что надо снова нажать на курок, и нажимать снова и снова, выпускать одну пулю за другой, сделать все возможное, чтобы уничтожить ту мразь, что стоит напротив меня и щерится. Выпустить в него всю обойму и быть может тогда, мы спасемся, избежим ужасной, жуткой доли, оказаться жертвами некроманта.
Я все это понимала. Но ничего не могла поделать с собственным телом. Оно не слушалось. Все, что я могла – это смотреть и медленно умирать от ужаса.
Время снова почти остановилось. Растянулось, точно резиновая лента. Боковым зрением я видела, как медленно, преодолевая сопротивление загустевшего, точно кисель, воздуха, движется в мою сторону Дэн. Его лицо было перекошено, рот раскрыт – он явно пытался мне что-то сказать, но гул в ушах перекрывал все иные звуки. Я не могла разобрать слов, да и не стремилась к этому, все мое внимание было сосредоточено на некроманте.
Как в замедленной съемке, я смотрела на то, как наливается кровью единственный глаз Марка, как он скалится. Некромант поднял вверх руку, выставляя ладонь в мою сторону. Меж его длинных тонких, похожих на паучьи лапки, пальцев появилась темная дымка заклинания. Она клубилась, будто дым от сигареты, извивалась, наливалась цветом…
Ждать, что будет дальше, я не стала. Выстрелила еще. Не целясь. Не двигаясь. Просто нажала на курок.
Пуля угодила Марку прямо в лоб. Кровь, смешанная с гноем и мозговым веществом брызнула во все стороны. Изуродованный череп некроманта лопнул точно раздавленный орех, его большое тело по инерции отлетело назад, зависло в неестественной позе на мгновение и рухнуло на каменные плиты пола, подняв клубы пыли.
А я продолжала смотреть. Видела, как ударилась о пол его рука, не та с заклинанием, остаточный след которого все еще продолжал клубиться между тонких неестественно длинных пальцев, а другая. Та, в которой до этого момента Марк что-то сжимал. Она ударилась о каменные плиты пола, подскочила чуть вверх по инерции… тонкие пальцы разжались, выпуская на свободу нечто… яркое, светящееся…
- Нет! – крик Дэна слился с ужасающей по силе вспышкой яркого света.
Громыхнуло так, что заложило уши. Я зажмурилась, а в следующую секунду оказалась сметена ударной волной, что бросила на меня Дэна. Мы отлетели к стене. Мой напарник принял на себя основной удар заклинания, но я оказалась впечатана в стену, прижата к ней его большим телом. Хруст костей отозвался в ушах, дыхание перехватило, рот заполнился кровью. Дэн навалился на меня всем своим весом, припечатал к стене, словно бы намеревался размазать меня по каменной кладке. Сил оттолкнуть его не было. На этот раз меня парализовало по-настоящему, я безвольной куклой сползла на пол и осталась лежать, погребенная под сильным телом своего напарника. Но сознание не спешило уплывать в зыбкое марево забытья.
Я смотрела сквозь розовую пелену на высокий потолок пещеры. Тело Дэна прижимало меня к полу, но я не чувствовала его тяжести, как не чувствовала и холода, исходившего от камня, на котором лежала.
Гул нарастал. Он родился внутри меня. Сразу тихий, едва слышный, он с каждой секундой становился все сильнее. Меня затрясло. Потолок – единственное, что я могла видеть – вдруг стал приближаться с неумолимой скоростью. И мне бы закрыть глаза, да не получалось. Тело словно перестало принадлежать мне. Оно не слушалось, не подчинялось приказам мозга, превратилось в капкан для израненного, но еще живого сознания. В груди нарастал жар. Он мешал дышать… и я могла лишь смотреть на то, как падает на меня каменная глыба и думать, что произойдет раньше – меня раздавит или я все же сгорю от этого невыносимого огня, что поселился в моем теле…
Кровь стала закипать… боль была невыносимой… всепоглощающей… невозможной… я чувствовала как выворачиваются суставы в моем теле, как рвутся сухожилия...
Меня выгнуло дугой, тело Дэна соскользнуло с меня, но я уже не видела этого… Яркий свет затопил сознание… он вырывался из моих глаз, ушей, пробивался сквозь кожу, опаляя ее, заставляя пузыриться и расползаться лоскутами.
Я закричала… и наконец-то скользнула в спасительную темноту, где не было этой боли. Не было обжигающего до костей жара, не было… ничего…
***
Вода… мутная, вонючая… она была везде… забивалась в рот и нос… заполнила легкие и желудок. Я не могла пошевелиться, меня что-то держало. Невидимые путы, мерзкие и скользкие наощупь спеленали меня по рукам и ногам и тянули на дно… сдавливали, словно в тисках. Воздух заканчивался… в груди все горело огнем… и только луна была моим ориентиром.
Огромная, выпуклая. Она висела так низко, что казалось, протяни руку, и можно будет дотронуться до ее ледяной поверхности. Она смотрела на меня и… улыбалась? Звала за собой? Обещала успокоение?
И я тянулась к ней. Изо всех сил рвалась вперед, чтобы дотронуться. Это казалось важным, главным. От этого зависела моя жизнь.
Открыть глаза стоило неимоверных усилий. Болело все, даже веки, даже ресницы, хотя по определению это и было невозможно. Меня ослепил свет. Слезы непроизвольно брызнули из глаз. Пришлось снова зажмуриться, чтобы переждать неприятные ощущения.
Затем вернулся слух.
Кто-то разговаривал совсем рядом со мной. Я слышала голос, даже несколько разных голосов, но не могла разобрать ни слова. Они сливались в неопознанную какофонию.
Силовики… они все-таки нашли нас. Пришли… правда, слишком поздно. Сознание снова начало уплывать. Боль оглушала и хотелось свернуться калачиком и хныкать в тишине, но не получалось… я не чувствовала собственного тела, не могла пошевелить даже пальцем…
- Что здесь произошло? – ровный холодный голос Рейза Старински вернул меня в действительность. Подействовал, как удар шокера, и я снова попыталась открыть глаза.
Сквозь бледно-розовую пелену увидела приближение начальника. Он шел не спеша, твердо ступая по испещренному ведьмовскими знаками полу. Останавливался почти после каждого шага, внимательно оглядываясь по сторонам. Я больше никого не видела кроме него и потому попыталась сосредоточиться на его фигуре. Мне казалось это важным. Очень важным.
- Заклинание, - ответили Старински. Я не видела, кто это сказал, а по голосу не опознала. Странно, на эту операцию вроде бы привлекались только инквизиторы из нашего отдела. Так почему же я не могу понять, кто это говорит?
Рейз выругался и остановился. Замер всего в нескольких шагах от меня. Стоял, уверенно расставив ноги и засунув руки в карманы. Оглядывался по сторонам. Думал.
А я… я вдруг залюбовалась им. Смотрела на него и не могла отвести взгляда. Он был красив, наш начальник. По-настоящему красив. И властен. И скорее именно последнее придавало ему шарма, а вовсе не аристократически правильные черты лица и не атлетическое сложение.
Я моргнула. Хотела позвать его. Что-то сказать, но не смогла пошевелиться. И рот открыть не получалось, мои губы были прочно склеены между собой.
Но Старински вдруг нахмурился и опустил взгляд вниз. Посмотрел прямо на меня.
Стоило нашим взглядам встретиться, меня прошил нехилый разряд. Тело выгнулось.
- Таак, - протянул вдруг Старински и присел передо мной на корточки. – А это что тут у нас?
Он небрежно отбросил в сторону то, что прижимало меня к полу, и склонился ниже. Прикоснулся к моему лицу, нежно-нежно касаясь пальцами щеки, повернул мою голову в одну сторону, в другую. И я чувствовала эти его касания. Ничего больше не чувствовала, кроме его пальцев на своей щеке. Они были холодные, ледяные даже. Но я порадовалась этому. Значит, я все еще жива, раз могу чувствовать…
И почему-то в этот самый момент пришло сожаление.
А потом… Старински заглянул в мои глаза.
Я закричала… в глубине черных зрачков Рейза Стравински загорелось алое пламя. Оно полыхнуло так ярко, что ослепило меня. А черты красивого лица моего начальника потекли, изменяясь. Кожа потемнела, приобрела кирпичный оттенок, глаза стали больше и радужка исчезла, уступив место яркому пламени, скулы заострились, а нос стал грубее. Губы дрогнули, верхняя чуть приподнялась, обнажая… клыки? Клыки?!!
Я закричала снова и…
…все пропало… Передо мной опять было лицо моего непосредственного начальника, Рейза Стравински.
- Севастьян? – сквозь шум в ушах расслышала я его голос. – Севастьян, вы меня слышите? Айрис?
Я попыталась сказать, но губы меня не слушались. И я лишь замычала в ответ. На что Стравински вдруг улыбнулся… и я снова увидела его клыки… но уже отреагировать на это не успела – сознание снова начала поглощать черная дымка, а веки сами опустились, без каких-либо усилий с моей стороны.
- Ну вот и хорошо, Севастьян, - издалека долетел до моего слуха голос Стравински, - вот и замечательно. А то я уже был близок к разочарованию. А меня нельзя разочаровывать, Севастьян. Нельзя.
Правда, я не была уверена, что на самом деле услышала именно это. Что вообще что-либо услышала.
ГЛАВА 3
Яркое солнце слепило глаза. Ветер бил в лицо, и от этого на глазах выступали слезы. Они не успевали скатываться по щекам, повисали на ресницах на несколько секунд и срывались с них, улетая блестящими капельками. Волосы темным флагом развивались за спиной, иногда щекоча щеки и шею, отчего хотелось смеяться.
Было весело. Радостно…
И р-раз…
Вверх. К солнцу.
- Мама!
Ииии…два!
Вниз. И сердце ухает желудок.
- Мамочка! Смотри! Я лечу!
И снова вверх! Солнце так близко. Его можно поймать стопами. Прикоснуться на мгновение, чтобы снова ухнуть вниз.
И смеяться хотелось.
Громко. Весело. И чтобы смех этот улетал в облака.
И…. вниз… и снова ощущение полета… и счастливый смех.
Так хорошо…
Детские качели, заботливо прикрученные к толстой ветке старого дерева на заднем дворе, раскачивались, взлетая почти к самым облакам.
- Мамочка! Смотри. Я скоро достану до неба!
Толстая ветка шаталась и скрипела, густая крона шелестела одобрительно. А солнце ласково делилось своим теплом.
- Айрис! – мама вышла на крыльцо и сощурилась от яркого солнца.
