Цензура? Свобода слова? Где грань?

Нужна и нам цензура?
В последнее время всё чаще я слышу мнения о необходимости возвращения цензуры. Ах, мама дорогая, куда мир катится, сплошное насилие, издевательства, изнасилования и порно везде! Мат-перемат и осквернение святынь, и всяких угнетенных меньшинств! Запретить!
Нужна цензура! И тогда будет создано настоящее искусство, настоящая литература, как говорил недавно о цензуре Станислав Говорухин!

А как же тогда свобода слова? Это одно из главных демократических свобод? Упразднить?
Давайте вспомним, что Конституция РФ прямо гарантирует свободу массовой информации и однозначно провозглашает: "Цензура запрещается" (ст.29.5)

Привычка мыслить крайними категориями и давать оценочные суждения – то хорошо, а вот то ну очень плохо – свойственна людям.

По отношению к абсолютно каждому явлению в жизни у человека автоматически вырабатывается свое мнение, и оно часто бывает либо положительным, либо отрицательным по отношению к этому явлению. Мнение это строится всегда само-собой на основании N-ого количества информационного сырья, которое влетает в уши и глаза из того или иного источника. Будь то семья, менталитет определенной народности или школа. Выработка мнения происходит часто без осознания того, обладает ли человек достаточным массивом истинной информации, чтобы из этого массива как из стройматериала строить свое мнение. Наличие привычки давать оценочные суждения мешает подчас взглянуть (или постараться взглянуть) на вещи объективно, не предвзято, то есть не принимая во внимание личную эмоциональную составляющую, а как бы со стороны.

Итак, свобода слова?
И что тогда получается?
Тогда можно на футбольном стадионе скандировать «обезьяна долой!», можно рисовать Аллаха в панамке, писающего на стену со средним пальцем вверх, можно писать что-то про киску ребенка и его изнасилование?
Нет, нельзя.

Это истина (для меня). Но истина может, как через фильтр пропускаться через систему взглядов человека и его «эмоциональное сито» и далее оседать в сознании не в том виде, в котором она реально существует, в искаженном. Или нет же – просто в другом.

Тогда что-то все-таки нельзя писать?

А что нельзя писать?
А что можно?

Но если про Аллаха нельзя, тогда и про Христианского бога тоже. А про Кришну? А сколько этих «нельзя»? Назовите исчерпывающий список, пожалуйста. Нельзя осквернять память военных лет. Согласна. А каких именно военных лет? Про Дениса Давыдова уже можно?
Это вопрос вкусовщины, получается.

Чтобы что-то запретить, надо огласить весь список, не так ли? Закрепить это в законодательстве с детальным описанием правонарушения. Так сказать, написать руководство для цензора.

Потому что одно дело - цензура, будь то цензура предварительная или последующая публикаций, и совсем другое дело прямое нарушение законодательно уже существующих запретов. В том случае, если порнография, представим себе, запрещена, то публикация порнографических материалов, что бы это ни означало, будет прямым нарушением закона. Это может быть закон административный, это может быть закон уголовный. Но до тех пор, пока подобных запретов, представим себе, нет, то выбрасывать в корзину подобные материалы на основании вкусовщины - это и будет в конечном счете цензура. Но это уведет нас в сторону. Я бы сказала, будет кидать нас из стороны в сторону.

Но нельзя же оставить эту вакханалию разгула прославления насилия, дискриминации и беспредела, скажите вы! Люди хотят, чтобы в книгах не показывались сцены насилия, жестокости, чтобы не было пропаганды войны, политического экстремизма, порнографии (тут на самом деле очень туманно что такое эротика и порнография).

Кто-то сказал, оставьте нас в покое – пишем, что хотим, мы все взрослые люди, не хотите - не читайте!
Да, согласна, а как же подростки? «А вот какими воспитали ваших детей, то и получили. Если они хотят читать нас – это ваш промах» - отвечают авторы, это вопрос к родителям, контролируйте ваших детей, воспитывайте. А вы нас обвиняете.

А может, show must go on? Может, мы просто застряли сзади, и их творческой свободе мы противопоставляем нашу отсталую ложную добродетель? Может, мы прославляем стратегию цензуры и контроля, проповедуем логику одомашненного человека, которого надо защищать от любых морально-нравственных колыханий.

«И не ненависть, а отвращение жадно пожирало жизнь мою! О, как часто тяготился я даже духом своим, когда обнаружил, что и у этого сброда есть дух!»
Ф. Ницше, «Так говорил Заратустра»

Может, люди, требуя цензуру, хотят всего-лишь защитить старую, отжившую нормальность? Она возводится людьми на старых аскетических идеалах. Эту постсекулярную идею — комсомольское собрание толпы.

Может, требование запретов и цензуры – это борьба Джироламо Савонаролы, требующего благочестия, против Александра Борджии – «чудовища разврата», дающего миру «другую» красоту? Это современный спор этики с эстетикой, спор, в котором творческой свободе противопоставляется ложная, отсталая добродетель? Эстетика же занимается утверждением новой красоты, до которой некоторые не доросли. Мы кричим «порно», но не то же самое кричали и на обнаженную статую Микеланжело Давида и Битву кентавров? Срубаем ли мы писюны статуям в Ватикане и прикрываем их фиговыми листочками? Пытаемся ли мы подчинить эстетику этике?

Еще Ницше писал о предположительно высокой, но на самом деле нигилистской нравственности, о ее деградировавшей форме, которая скрывает собственные противоречия и слабость за маской непреклонности.

Приняв форму повышенной чувствительности к потенциальному оскорблению чьих-то чувств, она делает невозможным противостояние идей и обрекает демократическую систему на вырождение

Может, современный человек просто стал маленьким и хилым созданием, которого может травмировать любое, даже простое упоминание выбивающейся из конформизма идеи?

Год назад был публичный скандал с Фэйсбуком, где группа людей организовала любительский клуб смерти. Писали стихи о том, как здорово умереть и какая шикарная штука смерть, у них была галлерея картин – черно-белых, готических, о романтизме смерти и плакаты «умри», «стань мертвым» все в молодежно-готическом прикиде. И представляете, несколько подростков взяли и убили себя, но при этом в той группе отписались, что идут... А родители увидели и подняли шум.
Фэйсбук получил по шее, выплатили они гигантский штраф, прилюдно извинились, Марк Закенбёрг лично каялся.
Сейчас там еще больше усилились всевозможные фильтры про «hate crime posts", уровень цензуры усилился невероятно.
Так кто-то в комментариях выразил мысль, что слабые подростки умрут, туда им и дорога, а сильные отряхнутся и пройдут мимо.

В 1827 году Франсуа Шатобриан произнес такие слова в обращении к депутатам с критикой нового закона о цензуре: «Господа, вы не целители уязвленного самолюбия и пострадавшей гордости (…), а законодатели». Так, не будем возвращаться во времена библиотек, в которых прятали «непристойные» книги, и пусть литература для ранимых душ останется уделом детской библиотеки.

Итак, нужна ли нам цензура?

А может, и нет.

А надо ли нам звать волка? Александр Солженицын писал: «Не предусмотренная конституцией и потому незаконная, нигде публично не называемая, цензура тяготеет над нашей художественной литературой и осуществляет произвол литературно неграмотных людей над писателями».

Что у нас было при цензуре?
Роман «Доктор Живаго» был запрещён к изданию в СССР. Роман «Архипелаг ГУЛАГ» и другие произведения были запрещены к печати и распространялись до перестройки только в самиздате. За чтение «самиздата» можно было получить статью.
Мама рассказывала, что в машинописной перепечатке читала «Собачье сердце» и «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова.

А может, я передергиваю, увлекаясь демонизацией тех, кто элементарно пытается сопротивляться засилью грязи, насилия и осквернению последних крох святынь.
Я согласна, объяснить толком, что такое цензура на фоне свободы слова, к сожалению, не все могут точно.

Моя чехарда мыслей:

- Наверное, нужна цензура. Не все же можно говорить и писать открыто.

- Нет, наверное. Цензура как цензура нигде не нужна, страшно вернуться к былым временам и плодить злоупотребления, и ограничивать искусство. Под всякими уклонами проникают обманные варианты.

- Да, обязательно. Конкретно - это порнография и сексуальное насилие, вот здесь цензура нужна и больше нигде.

- А может и нет. Вроде как у нас демократия, свобода слова.

- Да. Потому что есть вещи, где она в обязательном порядке должна быть. Прославление и героизация насилия, призыв подростков к самоубийствам, дискриминация меньшинств...

- Нет! Надо ценить каждое мнение и прилагать все усилия, чтобы охватить различные точки зрения и убеждения.

МЫ ХОТИМ, ЧТОБЫ У КАЖДОГО БЫЛА СВОБОДА САМОВЫРАЖЕНИЯ

Должны ли мы все, не только писатели и графоманы, учитывать вред, который может причинить наш текст, а также принимать во внимание международные стандарты в области прав человека?
Но какие же ценности должны мы учитывать? Надо ли остановить этот расцвет прославления сексуального насилия? Эту бесконечную вереницу историй с изнасилованиями, избиениями и обязательной любовью между жертвой и главгадом в конце?

Я для себя дала ответ. Как я сужу текст и человека, творца этого труда. Да, я переношу текст на автора и соответственно формирую свое собственное представление о его личности.
Я сужу по стандартам нравственной культуры. Моей собственной, внутренней. Для меня - это неотъемлемая характеристика личности, являющаяся когнитивной основой формирования нравственно здоровой личности: социально ориентированной, адекватно оценивающей обстановку, имеющей устоявшийся набор человеческих ценностей. В нынешнем обществе во всеобщем использовании бытует определение нравственности, как синонима понятия мораль. То, что нельзя легализовать или узаконить – ценник человека.

Да, но я взрослый человек, а как же подростки?

Ох, запуталась!