Он не видел, что я нашла. Он просто застал меня на месте, где мне, по всем канонам моего прикрытия, делать нечего. Значит, я себя выдала только наполовину. Получается и врать требуется лишь наполовину.
– А вы, лорд Элион, – парировала я, стараясь, чтобы голос не дрожал, – как я вижу, имеете привычку появляться из ниоткуда в самое неподходящее время. Или, может, это вы следите за мной?
Он мягко рассмеялся. Звук был тихим, но в ночной тишине он прозвучал оглушительно.
– Просто исполняю долг. Город неспокоен. После случая с купцом… – он сделал паузу, давая мне прочувствовать намёк, – …я велел своим людям усилить наблюдение за всеми ключевыми точками. Включая поместья знати. Представьте моё удивление, когда мне доложили, что из окна спальни леди Офелии спускается тёмная фигура.
«Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт»! Значит, он выставил наружное наблюдение. Я была так уверена, что меня никто не видел. Самонадеянность, Воронцова, глупая и непростительная.
– Может, вам просто померещилось? – рискнула я, всё ещё пытаясь найти лазейку. – Или это была тень?
Он шагнул ближе. Теперь его было видно отчётливо. На нём не было парадного камзола, только простой тёмный плащ и такие же практичные штаны. Одежда для работы, а не для светских визитов.
– Тени не ломают ветки кустарника и не роются в земле, – констатировал он. Его взгляд скользнул по кустам «когтей дракона», где я только что вела свои изыскания. – Что вы искали, леди Офелия? Или, быть может, кого-то вспоминали?
Отступать было некуда. Прятаться за амнезию теперь – значит окончательно подписать себе приговор в его глазах. Он знал, что я вру. Значит, нужно было сменить тактику. Сделать вид, что его план сработал.
Я сделала вид, что сдаюсь, и обхватила себя за плечи, изображая дрожь – на этот раз не совсем притворную. Ночь и впрямь была прохладной.
– Я… я не знаю, – начала я, запинаясь и глядя куда-то мимо него. – После вашего визита… у меня в голове начали всплывать обрывки. Чьи-то голоса… Сильные руки… Боль от верёвок на запястьях. – Я посмотрела на него, широко раскрыв глаза, пытаясь наполнить их искренним страхом. – Я подумала… если я приду сюда, на то самое место, где всё началось, может, память вернётся окончательно.
Он изучал меня с тем же безразличным, аналитическим интересом, с каким его брат по науке разглядывал обгоревший чертёж.
– И? – мягко спросил он. – Вернулась?
– Нет, – выдохнула я, опуская голову. – Только стало ещё страшнее. Я ничего не помню, лорд Элион. Только чувства. Ужас. Беспомощность, – это была чистая правда, просто не моя, а Офелии.
Элион помолчал, но я почувствовала его взгляд.
– Вы солгали мне с самого начала, – произнёс он наконец, но в его тоне не было обвинения. Была лишь констатация факта. – Почему?
– Потому что я боюсь! – выпалила я, и снова – не соврала. Я боялась его, этого мира, той ловушки, в которую угодила. – Кто-то попытался меня убить! Кто-то в этом доме, возможно, знает, почему! Вы говорите о долге, о правде, но что вы можете мне гарантировать? Что ваша защита сработает лучше, чем стены этого поместья?
Впервые на его идеальном лице я увидела нечто, похожее на живую эмоцию. Лёгкое, едва заметное раздражение.
– Моя защита, леди Офелия, основывается на действиях, а не на слепой вере. И первое из этих действий – информация. Вы скрываете её, мешая мне работать.
– А вы уверены, что хотите докопаться до истины? – ринулась я в контратаку, чувствуя, что задела его за живое. – Что, если эта истина окажется неудобной для вашей семьи? Правда – товар штучный и часто ядовитый.
Его глаза сузились. Я попала в цель.
– Вы что-то знаете о правде? – спросил он, и в его голосе впервые послышалась настоящая опасность. – Или ваша «амнезия» избирательна?
– Я ничего не знаю! – отрезала я. – Но я не дура. Меня похитили и попытались убрать. Зачем? Из мести? Сомнительно. Значит, я кому-то мешаю. Или что-то знала. И раз уж покушение не удалось, рано или поздно они попробуют снова. А вы требуете, чтобы я доверилась вам, первому встречному следователю, который смотрит на меня как на интересную диковинку!
Мы стояли друг напротив друга в лунном свете, как два дуэлянта. Воздух между нашими взглядами трещал от напряжения. Он первым нарушил тишину.
– Вы не так глупы, как пытаетесь казаться, леди Офелия, – произнёс он тихо. – Хорошо. Давайте заключим сделку.
Я насторожилась. «Сделка» – это что-то новенькое.
– Какую?
– Вы перестаёте притворяться и делитесь со мной всеми… обрывками, что приходят вам в голову. А я… – он сделал театральную паузу, – …продолжаю считать вас жертвой, а не соучастницей. И обеспечиваю вам ту самую защиту, в которой вы так нуждаетесь.
Вот так просто. Он предложил мне сделку с дьяволом, причём сам же и выступал в этой роли.
– Никак не могу понять, чего вы добиваетесь?
– Я всегда предпочитаю держать потенциальные источники проблем на виду, – улыбнулся он. Улыбка была красивой и абсолютно бездушной. – Итак, мы договорились?
Что я могла сделать? Только кивнуть, не вижу смысла не соглашаться. Тем более что происхожу из мира, где сделка – это печать, подпись и банковский счёт. А всё что было на словах, в любой момент может стать небылицей.
– Договорились.
– Отлично. Тогда, в качестве жеста доброй воли, – его взгляд снова стал пронзительным, – что вы нашли здесь сегодня?
Я медленно разжала кулак в кармане. Пуговица прилипла к влажной ладони. Секунду я колебалась, но отступать было некуда. Я протянула руку, открывая ладонь. Крошечная деревянная пуговица с птицей и молнией тускло блеснула в лунном свете.
Элион наклонился, но не взял её. Он лишь внимательно рассмотрел.
– Интересно, – произнёс он без тени удивления. – Очень интересно.
– Вы знаете этот символ? – спросила я.
– Возможно, – уклончиво ответил он, выпрямляясь. – А теперь, леди Офелия, позвольте проводить вас обратно. Ночной воздух, как я уже говорил, не для вас.
Он предложил руку, как настоящий кавалер. Я с отвращением посмотрела на его протянутую ладонь, и положила свои пальцы ему на запястье. Его кожа была на удивление тёплой, а пульс ровный. Он совершенно не волновался. Кажется, у этого истукана нет эмоций.
Мы молча шли к дому. Его присутствие было оглушительным. Я чувствовала каждый его шаг, каждое движение.
Подойдя к стене под моим окном, он отпустил мою руку.
– До завтра, леди Офелия. Надеюсь, ваш сон будет спокойным. И… без лишних прогулок.
Я, не говоря ни слова, ухватилась за плющ. Подъём казался в тысячу раз позорнее и тяжелее, чем спуск. Я вползла в комнату, сердце бешено колотилось, а в ушах стоял звон.
«Сделка, Воронцова. Ты заключила сделку с эльфом. Теперь ты официально его информатор. А также одна из разыскиваемых преступниц. Правда о последнем он пока не знает. Интересно, почему он ухватился за дело с купцом? Как бы разузнать о том, как продвигается это расследование?»
Я подошла к туалетному столику и, дрожащими руками, положила пуговицу в ту самую серебряную шкатулку. Она была единственной уликой, связывавшей меня с прошлым Офелии. И теперь я должна была делить её с Элионом.
Но одна мысль не давала мне покоя, пока я смотрела на чёрное дерево с загадочным символом. Элион узнал этот знак. Я была в этом уверена. И его реакция – это не просто «интересно». Это было что-то большее. Что-то, что заставило его замолчать и сменить тему.
Он что-то скрывал. И пока я не узнаю что, наша «сделка» висела на волоске. На одном-единственном волоске, который в любой момент мог оборваться, бросив меня в пустоту.
Утром меня разбудил не стук в дверь, а настойчивый шёпот за ней. Голос Лиры был испуганным и торопливым.
– Леди Офелия! Проснитесь, умоляю! Лорд Киран… он требует вас к себе в лабораторию! Говорит, это срочно!
Я мгновенно села на кровати, сердце ёкнуло. Киран? Тихий, безобидный братец, погружённый в свои опыты? Что могло заставить его «требовать» меня?
Наскоро накинув халат, я открыла дверь. Лира стояла на пороге, её лицо было бледным.
– Что случилось? – спросила я.
– Он не говорит! Но он… он в ярости! Такого я никогда не видела!
Я кивнула и, не став дожидаться сопровождения, почти побежала по коридорам к его мастерской. Дверь была приоткрыта, и я вошла.
Картина, открывшаяся мне, была куда страшнее, чем в прошлый раз. Стол был завален не чертежами, а старыми книгами и свитками. Киран стоял посреди комнаты, его обычно рассеянные глаза горели лихорадочным огнём. В руке он сжимал пожелтевший лист пергамента.
– Офелия, – его голос был хриплым, словно он не спал всю ночь. – Ты должна сказать мне правду. Всю правду.
– О чём? – осторожно спросила я, предчувствуя недоброе.
Он шагнул ко мне и ткнул пальцем в пергамент. На нём был нарисован тот самый символ – птица с молнией в когтях.
– Этот знак! Где ты его видела? Где?!
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Он знал. Мой брат, учёный-затворник, знал этот символ.
– Откуда ты про него знаешь? – выдохнула я, пытаясь выиграть время.
– Это неважно! – почти крикнул он. – Важно, что если ты связана с этими людьми, то мы все – мертвецы! Ты понимаешь? Мертвецы! Говори, где ты его видела? На ком?
Я смотрела на его перекошенное страхом лицо и понимала: маленькая деревянная пуговица в моей шкатулке была не просто уликой. Она была ключом. К чему-то настолько ужасному, что даже безумный учёный, не от мира сего, дрожал от одного её вида.
И этот ключ теперь лежал в моей комнате. А за ним, я была уверена, уже охотились не только похитители Офелии, эльф и, судя по всему, мой собственный брат.
Слова Кирана повисли в воздухе, густом от запаха озона и страха. «Мертвецы». Это слово, вырвавшееся у всегда погружённого в свои формулы брата, било сильнее любого открытого обвинения Элиона.
«Спокойно, Воронцова, – приказала я себе, чувствуя, как подступает паника. – Он не знает, что улика с этим символом у тебя. Он просто что-то подозревает. Хотя улику стоит перепрятать. А заодно узнать, откуда брат взял этот рисунок и почему решил, что он мой».
– Киран, – начала я, стараясь говорить мягко и убедительно, как с испуганным свидетелем. – Я не знаю, о чём ты.
Он смотрел на меня с нескрываемым недоверием, его пальцы сжимали пергамент так, что костяшки побелели.
– Не надо мне лгать, Офелия. Я не мать, меня не проведёшь притворной слабостью. Этот символ не из тех, что появляются просто так. Его носят. И носят его те, с кем лучше не сталкиваться.
– Кто они? – не удержалась я. Информация была важнее.
– «Молот Судьбы», – прошептал он, оглядываясь, словно стены могли подслушать. – Тайное общество. Политические заговорщики, фанатики, которые считают, что полукровки и люди, слишком тесно связанные с другими расами, оскверняют «чистоту» эльфийской аристократии. Они не гнушаются ничем. Шантаж, поджоги, убийства.
В голове всё щёлкнуло. Похищение Офелии. Попытка убийства. Неужели причина была в её происхождении? Но она же чистокровный человек… Или нет?
– Но почему мы? Наша семья…
– Наша семья, – перебил он с горькой усмешкой, – уже много поколений заключает браки с людьми. Наш общий прадед был человеком, Офелия! Но это не означает, что браков с эльфами не было в прошлом. Для них мы – помесь. Недостойные носить громкую фамилию. А ты… – его взгляд стал пристальным, – …ты должна была стать самым громким их предупреждением.
Ледяная рука сжала моё сердце. Значит, покушение было не случайным. Это была политически мотивированная казнь. И если «Молот Судьбы» узнает, что их жертва жива и, более того, активно ищет своих палачей…
– Ты должен никому не говорить об этом, Киран, – строго сказала я, и в моём голосе впервые зазвучали нотки начальника, отдающего приказ подчинённому. – Ни тётушке, ни… Элиону.
– Элиону? – его брови взлетели вверх. – А при чём здесь он?
«Чёрт, проговорилась!»
– Он ведёт расследование моего похищения, – быстро нашлась я. – И если он наткнётся на «Молот Судьбы»… он эльф. Чистокровный. Кто знает, на чьей он стороне?
Киран задумался, кивая. Моя логика, к счастью, показалась ему убедительной.
– Да… да, ты права. Элион… его семья всегда стояла особняком, но их преданность трону не знает границ. Если «Молот» действительно поднял голову… – он провёл рукой по лицу. – Ладно. Я промолчу. Но ты… будь осторожна. Если они поймут, что ты что-то знаешь…
– Они уже пытались меня убить, Киран, – сухо заметила я. – Сложно придумать что-то более очевидное.
Он кивнул, и его напряжение немного спало. Я повернулась, чтобы уйти, чувствуя тяжесть нового знания. Теперь у меня была не просто улика. У меня была мина замедленного действия, спрятанная в серебряной шкатулке.
Весь следующий день прошёл в суматошной подготовке к роковому ужину. Тётушка Гвинет носилась по дому, как ураган, облачённый в парчу. Запах воска и полировки смешивался с ароматом готовящихся изысканных блюд. Меня, как манекен, облачали в одно платье за другим, пока не остановились на воздушном одеянии цвета морской волны, которое, по словам тётушки: «выгодно оттеняет бледность твоего лица и придаёт трагизм, столь уместный в твоей ситуации».
«Трагизм» – это было мягко сказано. Я чувствовала себя на арене, готовой выйти к голодным львам. Элион был одним из них. А его родители… я даже не могла представить, какие они.
Когда в гостиную, наконец, вошли они, у меня на мгновение перехватило дыхание. Если Элион был идеален и опасен, как отточенный клинок, то его родители были олицетворением самой власти.
Лорд Анарион, глава семьи, был выше сына, и в его осанке читалась не гибкая грация, а несгибаемая сталь. Его серебристые волосы были заплетены в сложную воинскую косу, а лицо, с такими же ядовито-изумрудными глазами, казалось, было высечено из мрамора. На нём не было парчи или бархата – только строгий тёмно-зелёный камзол с минимальной серебряной вышивкой, говорящей о статусе громче любых титулов. Он вошёл, окинул комнату одним беглым взглядом, и мне показалось, что он не просто увидел нас, а просканировал, оценил тактическую слабость и потенциал угрозы.
Его супруга, леди Илэрин, была его прямой противоположностью. Хрупкая, с лицом фарфоровой куклы и волосами цвета бледного лунного света, ниспадавшими водопадом на плечи. Её платье из серебристо-серого шёлка казалось сотканным из тумана. Но её глаза… Глаза были того же пронзительного изумруда, что и у мужа и сына, но в них не было ни стальной воли, ни холодного анализа. Они были пусты. Как два отполированных камня. В них не читалось ни любопытства, ни неприязни, ни даже скуки.
А рядом с ними, чуть позади, шла их дочь. Девушка лет восемнадцати, с живыми, дерзкими глазами цвета весенней листвы и светлыми волосами, заплетёнными в сложную, но практичную косу. В её осанке, в размашистом шаге чувствовалась энергия, не вписывающаяся в рамки чопорного приёма. На мне её взгляд остановился на секунду дольше – в нём не было ни любопытства, ни вражды. Скорее… оценка. Как будто она рассматривала нового скакуна на арене.
– Лорд Анарион, леди Илэрин, какая честь! – заверещала тётушка Гвинет, совершая реверанс такой глубины, что я испугалась за её корсет. – И леди Сириэль! Прошу, проходите, располагайтесь!
– Леди Гвинет, – кивнул лорд Анарион. Его голос был низким и глухим, словно отдалённый раскат грома. Он не улыбнулся.
– А вы, лорд Элион, – парировала я, стараясь, чтобы голос не дрожал, – как я вижу, имеете привычку появляться из ниоткуда в самое неподходящее время. Или, может, это вы следите за мной?
Он мягко рассмеялся. Звук был тихим, но в ночной тишине он прозвучал оглушительно.
– Просто исполняю долг. Город неспокоен. После случая с купцом… – он сделал паузу, давая мне прочувствовать намёк, – …я велел своим людям усилить наблюдение за всеми ключевыми точками. Включая поместья знати. Представьте моё удивление, когда мне доложили, что из окна спальни леди Офелии спускается тёмная фигура.
«Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт»! Значит, он выставил наружное наблюдение. Я была так уверена, что меня никто не видел. Самонадеянность, Воронцова, глупая и непростительная.
– Может, вам просто померещилось? – рискнула я, всё ещё пытаясь найти лазейку. – Или это была тень?
Он шагнул ближе. Теперь его было видно отчётливо. На нём не было парадного камзола, только простой тёмный плащ и такие же практичные штаны. Одежда для работы, а не для светских визитов.
– Тени не ломают ветки кустарника и не роются в земле, – констатировал он. Его взгляд скользнул по кустам «когтей дракона», где я только что вела свои изыскания. – Что вы искали, леди Офелия? Или, быть может, кого-то вспоминали?
Отступать было некуда. Прятаться за амнезию теперь – значит окончательно подписать себе приговор в его глазах. Он знал, что я вру. Значит, нужно было сменить тактику. Сделать вид, что его план сработал.
Я сделала вид, что сдаюсь, и обхватила себя за плечи, изображая дрожь – на этот раз не совсем притворную. Ночь и впрямь была прохладной.
– Я… я не знаю, – начала я, запинаясь и глядя куда-то мимо него. – После вашего визита… у меня в голове начали всплывать обрывки. Чьи-то голоса… Сильные руки… Боль от верёвок на запястьях. – Я посмотрела на него, широко раскрыв глаза, пытаясь наполнить их искренним страхом. – Я подумала… если я приду сюда, на то самое место, где всё началось, может, память вернётся окончательно.
Он изучал меня с тем же безразличным, аналитическим интересом, с каким его брат по науке разглядывал обгоревший чертёж.
– И? – мягко спросил он. – Вернулась?
– Нет, – выдохнула я, опуская голову. – Только стало ещё страшнее. Я ничего не помню, лорд Элион. Только чувства. Ужас. Беспомощность, – это была чистая правда, просто не моя, а Офелии.
Элион помолчал, но я почувствовала его взгляд.
– Вы солгали мне с самого начала, – произнёс он наконец, но в его тоне не было обвинения. Была лишь констатация факта. – Почему?
– Потому что я боюсь! – выпалила я, и снова – не соврала. Я боялась его, этого мира, той ловушки, в которую угодила. – Кто-то попытался меня убить! Кто-то в этом доме, возможно, знает, почему! Вы говорите о долге, о правде, но что вы можете мне гарантировать? Что ваша защита сработает лучше, чем стены этого поместья?
Впервые на его идеальном лице я увидела нечто, похожее на живую эмоцию. Лёгкое, едва заметное раздражение.
– Моя защита, леди Офелия, основывается на действиях, а не на слепой вере. И первое из этих действий – информация. Вы скрываете её, мешая мне работать.
– А вы уверены, что хотите докопаться до истины? – ринулась я в контратаку, чувствуя, что задела его за живое. – Что, если эта истина окажется неудобной для вашей семьи? Правда – товар штучный и часто ядовитый.
Его глаза сузились. Я попала в цель.
– Вы что-то знаете о правде? – спросил он, и в его голосе впервые послышалась настоящая опасность. – Или ваша «амнезия» избирательна?
– Я ничего не знаю! – отрезала я. – Но я не дура. Меня похитили и попытались убрать. Зачем? Из мести? Сомнительно. Значит, я кому-то мешаю. Или что-то знала. И раз уж покушение не удалось, рано или поздно они попробуют снова. А вы требуете, чтобы я доверилась вам, первому встречному следователю, который смотрит на меня как на интересную диковинку!
Мы стояли друг напротив друга в лунном свете, как два дуэлянта. Воздух между нашими взглядами трещал от напряжения. Он первым нарушил тишину.
Прода от 11.11.25
– Вы не так глупы, как пытаетесь казаться, леди Офелия, – произнёс он тихо. – Хорошо. Давайте заключим сделку.
Я насторожилась. «Сделка» – это что-то новенькое.
– Какую?
– Вы перестаёте притворяться и делитесь со мной всеми… обрывками, что приходят вам в голову. А я… – он сделал театральную паузу, – …продолжаю считать вас жертвой, а не соучастницей. И обеспечиваю вам ту самую защиту, в которой вы так нуждаетесь.
Вот так просто. Он предложил мне сделку с дьяволом, причём сам же и выступал в этой роли.
– Никак не могу понять, чего вы добиваетесь?
– Я всегда предпочитаю держать потенциальные источники проблем на виду, – улыбнулся он. Улыбка была красивой и абсолютно бездушной. – Итак, мы договорились?
Что я могла сделать? Только кивнуть, не вижу смысла не соглашаться. Тем более что происхожу из мира, где сделка – это печать, подпись и банковский счёт. А всё что было на словах, в любой момент может стать небылицей.
– Договорились.
– Отлично. Тогда, в качестве жеста доброй воли, – его взгляд снова стал пронзительным, – что вы нашли здесь сегодня?
Я медленно разжала кулак в кармане. Пуговица прилипла к влажной ладони. Секунду я колебалась, но отступать было некуда. Я протянула руку, открывая ладонь. Крошечная деревянная пуговица с птицей и молнией тускло блеснула в лунном свете.
Элион наклонился, но не взял её. Он лишь внимательно рассмотрел.
– Интересно, – произнёс он без тени удивления. – Очень интересно.
– Вы знаете этот символ? – спросила я.
– Возможно, – уклончиво ответил он, выпрямляясь. – А теперь, леди Офелия, позвольте проводить вас обратно. Ночной воздух, как я уже говорил, не для вас.
Он предложил руку, как настоящий кавалер. Я с отвращением посмотрела на его протянутую ладонь, и положила свои пальцы ему на запястье. Его кожа была на удивление тёплой, а пульс ровный. Он совершенно не волновался. Кажется, у этого истукана нет эмоций.
Мы молча шли к дому. Его присутствие было оглушительным. Я чувствовала каждый его шаг, каждое движение.
Подойдя к стене под моим окном, он отпустил мою руку.
– До завтра, леди Офелия. Надеюсь, ваш сон будет спокойным. И… без лишних прогулок.
Я, не говоря ни слова, ухватилась за плющ. Подъём казался в тысячу раз позорнее и тяжелее, чем спуск. Я вползла в комнату, сердце бешено колотилось, а в ушах стоял звон.
«Сделка, Воронцова. Ты заключила сделку с эльфом. Теперь ты официально его информатор. А также одна из разыскиваемых преступниц. Правда о последнем он пока не знает. Интересно, почему он ухватился за дело с купцом? Как бы разузнать о том, как продвигается это расследование?»
Я подошла к туалетному столику и, дрожащими руками, положила пуговицу в ту самую серебряную шкатулку. Она была единственной уликой, связывавшей меня с прошлым Офелии. И теперь я должна была делить её с Элионом.
Но одна мысль не давала мне покоя, пока я смотрела на чёрное дерево с загадочным символом. Элион узнал этот знак. Я была в этом уверена. И его реакция – это не просто «интересно». Это было что-то большее. Что-то, что заставило его замолчать и сменить тему.
Он что-то скрывал. И пока я не узнаю что, наша «сделка» висела на волоске. На одном-единственном волоске, который в любой момент мог оборваться, бросив меня в пустоту.
***
Утром меня разбудил не стук в дверь, а настойчивый шёпот за ней. Голос Лиры был испуганным и торопливым.
– Леди Офелия! Проснитесь, умоляю! Лорд Киран… он требует вас к себе в лабораторию! Говорит, это срочно!
Я мгновенно села на кровати, сердце ёкнуло. Киран? Тихий, безобидный братец, погружённый в свои опыты? Что могло заставить его «требовать» меня?
Наскоро накинув халат, я открыла дверь. Лира стояла на пороге, её лицо было бледным.
– Что случилось? – спросила я.
– Он не говорит! Но он… он в ярости! Такого я никогда не видела!
Я кивнула и, не став дожидаться сопровождения, почти побежала по коридорам к его мастерской. Дверь была приоткрыта, и я вошла.
Картина, открывшаяся мне, была куда страшнее, чем в прошлый раз. Стол был завален не чертежами, а старыми книгами и свитками. Киран стоял посреди комнаты, его обычно рассеянные глаза горели лихорадочным огнём. В руке он сжимал пожелтевший лист пергамента.
– Офелия, – его голос был хриплым, словно он не спал всю ночь. – Ты должна сказать мне правду. Всю правду.
– О чём? – осторожно спросила я, предчувствуя недоброе.
Он шагнул ко мне и ткнул пальцем в пергамент. На нём был нарисован тот самый символ – птица с молнией в когтях.
– Этот знак! Где ты его видела? Где?!
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Он знал. Мой брат, учёный-затворник, знал этот символ.
– Откуда ты про него знаешь? – выдохнула я, пытаясь выиграть время.
– Это неважно! – почти крикнул он. – Важно, что если ты связана с этими людьми, то мы все – мертвецы! Ты понимаешь? Мертвецы! Говори, где ты его видела? На ком?
Я смотрела на его перекошенное страхом лицо и понимала: маленькая деревянная пуговица в моей шкатулке была не просто уликой. Она была ключом. К чему-то настолько ужасному, что даже безумный учёный, не от мира сего, дрожал от одного её вида.
И этот ключ теперь лежал в моей комнате. А за ним, я была уверена, уже охотились не только похитители Офелии, эльф и, судя по всему, мой собственный брат.
Глава 7
Слова Кирана повисли в воздухе, густом от запаха озона и страха. «Мертвецы». Это слово, вырвавшееся у всегда погружённого в свои формулы брата, било сильнее любого открытого обвинения Элиона.
«Спокойно, Воронцова, – приказала я себе, чувствуя, как подступает паника. – Он не знает, что улика с этим символом у тебя. Он просто что-то подозревает. Хотя улику стоит перепрятать. А заодно узнать, откуда брат взял этот рисунок и почему решил, что он мой».
– Киран, – начала я, стараясь говорить мягко и убедительно, как с испуганным свидетелем. – Я не знаю, о чём ты.
Он смотрел на меня с нескрываемым недоверием, его пальцы сжимали пергамент так, что костяшки побелели.
– Не надо мне лгать, Офелия. Я не мать, меня не проведёшь притворной слабостью. Этот символ не из тех, что появляются просто так. Его носят. И носят его те, с кем лучше не сталкиваться.
– Кто они? – не удержалась я. Информация была важнее.
– «Молот Судьбы», – прошептал он, оглядываясь, словно стены могли подслушать. – Тайное общество. Политические заговорщики, фанатики, которые считают, что полукровки и люди, слишком тесно связанные с другими расами, оскверняют «чистоту» эльфийской аристократии. Они не гнушаются ничем. Шантаж, поджоги, убийства.
В голове всё щёлкнуло. Похищение Офелии. Попытка убийства. Неужели причина была в её происхождении? Но она же чистокровный человек… Или нет?
– Но почему мы? Наша семья…
– Наша семья, – перебил он с горькой усмешкой, – уже много поколений заключает браки с людьми. Наш общий прадед был человеком, Офелия! Но это не означает, что браков с эльфами не было в прошлом. Для них мы – помесь. Недостойные носить громкую фамилию. А ты… – его взгляд стал пристальным, – …ты должна была стать самым громким их предупреждением.
Ледяная рука сжала моё сердце. Значит, покушение было не случайным. Это была политически мотивированная казнь. И если «Молот Судьбы» узнает, что их жертва жива и, более того, активно ищет своих палачей…
– Ты должен никому не говорить об этом, Киран, – строго сказала я, и в моём голосе впервые зазвучали нотки начальника, отдающего приказ подчинённому. – Ни тётушке, ни… Элиону.
– Элиону? – его брови взлетели вверх. – А при чём здесь он?
«Чёрт, проговорилась!»
– Он ведёт расследование моего похищения, – быстро нашлась я. – И если он наткнётся на «Молот Судьбы»… он эльф. Чистокровный. Кто знает, на чьей он стороне?
Киран задумался, кивая. Моя логика, к счастью, показалась ему убедительной.
– Да… да, ты права. Элион… его семья всегда стояла особняком, но их преданность трону не знает границ. Если «Молот» действительно поднял голову… – он провёл рукой по лицу. – Ладно. Я промолчу. Но ты… будь осторожна. Если они поймут, что ты что-то знаешь…
– Они уже пытались меня убить, Киран, – сухо заметила я. – Сложно придумать что-то более очевидное.
Он кивнул, и его напряжение немного спало. Я повернулась, чтобы уйти, чувствуя тяжесть нового знания. Теперь у меня была не просто улика. У меня была мина замедленного действия, спрятанная в серебряной шкатулке.
***
Весь следующий день прошёл в суматошной подготовке к роковому ужину. Тётушка Гвинет носилась по дому, как ураган, облачённый в парчу. Запах воска и полировки смешивался с ароматом готовящихся изысканных блюд. Меня, как манекен, облачали в одно платье за другим, пока не остановились на воздушном одеянии цвета морской волны, которое, по словам тётушки: «выгодно оттеняет бледность твоего лица и придаёт трагизм, столь уместный в твоей ситуации».
«Трагизм» – это было мягко сказано. Я чувствовала себя на арене, готовой выйти к голодным львам. Элион был одним из них. А его родители… я даже не могла представить, какие они.
Когда в гостиную, наконец, вошли они, у меня на мгновение перехватило дыхание. Если Элион был идеален и опасен, как отточенный клинок, то его родители были олицетворением самой власти.
Лорд Анарион, глава семьи, был выше сына, и в его осанке читалась не гибкая грация, а несгибаемая сталь. Его серебристые волосы были заплетены в сложную воинскую косу, а лицо, с такими же ядовито-изумрудными глазами, казалось, было высечено из мрамора. На нём не было парчи или бархата – только строгий тёмно-зелёный камзол с минимальной серебряной вышивкой, говорящей о статусе громче любых титулов. Он вошёл, окинул комнату одним беглым взглядом, и мне показалось, что он не просто увидел нас, а просканировал, оценил тактическую слабость и потенциал угрозы.
Его супруга, леди Илэрин, была его прямой противоположностью. Хрупкая, с лицом фарфоровой куклы и волосами цвета бледного лунного света, ниспадавшими водопадом на плечи. Её платье из серебристо-серого шёлка казалось сотканным из тумана. Но её глаза… Глаза были того же пронзительного изумруда, что и у мужа и сына, но в них не было ни стальной воли, ни холодного анализа. Они были пусты. Как два отполированных камня. В них не читалось ни любопытства, ни неприязни, ни даже скуки.
А рядом с ними, чуть позади, шла их дочь. Девушка лет восемнадцати, с живыми, дерзкими глазами цвета весенней листвы и светлыми волосами, заплетёнными в сложную, но практичную косу. В её осанке, в размашистом шаге чувствовалась энергия, не вписывающаяся в рамки чопорного приёма. На мне её взгляд остановился на секунду дольше – в нём не было ни любопытства, ни вражды. Скорее… оценка. Как будто она рассматривала нового скакуна на арене.
– Лорд Анарион, леди Илэрин, какая честь! – заверещала тётушка Гвинет, совершая реверанс такой глубины, что я испугалась за её корсет. – И леди Сириэль! Прошу, проходите, располагайтесь!
– Леди Гвинет, – кивнул лорд Анарион. Его голос был низким и глухим, словно отдалённый раскат грома. Он не улыбнулся.
