— Хочешь напасть на меня, крошка? И не мечтай. Ты теперь — комочек страха. Не то что ударить — двинуться без моего изволения не сможешь. А сейчас — целуй мои сапоги и проси прощения за прошлую дерзость.
Опускаюсь на колени, целую начищенные до блеска сапоги — как же я себя ненавижу! Внутри холодеет от страха — хотя, казалось бы, куда уж холоднее — и шепчу: «Простите, лорд-феникс... что презираю вас. Простите, что насмехаюсь над вами...»
— Мелкий пакостник! — прорычал Гарра. — Опять дерзишь? Даже в усиленных силках готов зубки скалить? Маг! — От стены отделился мужчина в серебристом балахоне. — Нужно добавить клемм. Он все еще не сломлен.
— Боюсь, его организм не выдержит усиления. Ваш раб может умереть.
Раб? Это я раб? Собрав волю в кулак, поднимаюсь с колен. Гарра и маг одновременно посмотрели в мою сторону. Две пары зеленых глаз, полных удивления.
— Я. Не. Раб.
— Клеммы! — прорычал король.
Дальнейшее помню плохо, будто в тумане. Часы, дни, недели слились в единый зеленовато-желтый морок. Смутные тени, резкие голоса. Боль, унижение, страх — лишь эти три чувства владели мною. Разум мой спал. Боль, унижение, страх....
Мнится, я дерзил. Вроде даже пытался сопротивляться. Жалкие попытки! Я потерялся в череде похожих друг на друга адовых дней и ночей. Да и есть ли вообще Финор кан Рута?..
…Сознание возвращается медленно, я слышу собственные рыдания. Кто-то гладит меня по голове, опускается рядом, заключает в объятия.
Судорожно хватаю ртом воздух.
— Тихо, тихо, ты меня всего слезами залила...
— Залила?
Отстраняюсь, не поднимаясь с колен, отползаю в сторону. Сквозь дымку слез смотрю на богато одетого самца, сидящего возле обитого кожей кресла. Почему-то знаю, что именно у его ног только что рыдал. И знаю, что он не враг мне, несмотря на то, что в руках держит... Светлые Силы! Из груди вновь вырываются рыдания. Чтобы хоть как-то остановить поток слез, до крови кусаю губы. Помогает. Вытерев лицо руковом шепчу
— Уберите силки, пожалуйста.
— Силки?
Непонимающе смотрит на серебристый ошейник. Тянется к нему магией, хмурится все сильнее и сильнее.
— пожалуйста Пожалуйста, — повторяю я чуть громче, — умоляю вас.
Мыслящий встает, убирает орудие пытки в карман, опускается в кожаное кресло, манит меня пальцем. Я подходить не спешу. Мне все меньше нравится взгляд этой птицы. Никогда раньше на меня так не смотрели. Неуютно.
— Ну же, девочка, иди сюда! — он похлопал себя по колену.
Девочка?
Ковер подо мной начал дымить. Девочка?!
Искры заплясали в воздухе.
— О! О! О! — блондин вскочил с кресла, взмахом руки покрыл меня защитным куполом. — Ты как это... Ты жар-птица?
Щелчком пальцев разбил его купол, начал вставать и упал. Запутался в юбках. Что за?!.
— Жар-птица!.. — удивленно выдохнул мой визави.
— Где я?
— В моих покоях. Ты что, не помнишь ничего?
— Кажется. Помню какой-то пир, музыку... Тебя помню рядом с Гаррой. Мне велели танцевать... Дальше не помню...
— Дальше ты отказалась, послала лорда-феникса в пешее эротическое путешествие. Прямо при придворных и послах. — Блондин расхохотался. — Он озверел, набросился на тебя, намереваясь придушить. Ты юркнула за мою спину и попросилась под крыло.
— Под крыло?
— Ну да.
— Точно под крыло? — Я смотрел с недоверием — может, все-таки под защиту?
Жар-птица — а это была именно жар-птица, настоящая, с Сердцем на груди — усмехнулся.
— Я тебя за язык не тянул.
— И свидетели моей просьбе имеются?
— Все посольство, пол дворца фениксов и сам Гарра.
— И Гарра позволил меня забрать?
— Будто он мог отказать наследнику Нимвода.
Наследник?
— Вы — Томэ кан Арив?
Блондин усмехнулся, заметив в моем голосе почтительность.
— Страшно?
— Да нет. Можно спросить вас?
— Нет. Мне надоело болтать. Иди сюда.
— Зачем?
— Затем, что я — хозяин. Кстати, где твое Сердце?
— Не знаю.
Потянувшись магией, обнаружил его в доме лорда-феникса. Тянул магией, пока кристалл не оказался в моей руке.
— Вот и шикарно. Давай сюда.
— Зачем оно вам?
Да, попроситься под крыло означало добровольно отдаться в рабство. Я был явно не в себе... Но сейчас-то в норме, и Сердце свое отдавать не собирался.
— Зачем? — Томэ кан Арив окинул меня долгим взглядом. — Для коллекции. Я коллекционирую Сердца тех, с кем сплю.
— Вы со мной СПАТЬ собрались?!
Наследник обошел меня кругом и, опустившись на ковер за спиной, заключил в объятья:
— Нет, разговоры разговаривать!
Я дернулся было, но парализующее заклятие сковало тело. Лишь голова осталась свободной. Ею я и пытался разбить извращенцу нос.
— Господин Томэ, что вы творите?! Снимите паралич!
— Сниму, если обещаешь не колдовать. Сопротивляться разрешаю, меня это заводит.
Решив ему подыграть, пролепетал:
— Простите мою глупость, это просто страх.
Он усмехнулся, снял заклятие — в тот же миг я атаковал его, атаковал, как может атаковать птенец, только открывший пламя. Слабенько получилось. Эх...
Легко отбив мою молнию хмыкнул:
— Значит все-таки силки. Жаль.
Молниеносным движением наследник накинул на меня ошейник. Боль и страх затопили сознание. Бежево-зеленая мгла затуманила взор. А потом рассеялась.
— Ну теперь что скажешь, малышка? Терпимо?
Я сидел в кресле, Арив поставив ногу на подлокотник, насмешливо смотрел сверху вниз. На раскрытой ладони он держал извлеченные из силков дополнительные клеммы.
— Терпимо. Зачем вы это делаете?
— Что «это»?
— Зачем издеваетесь надо мной? Вы сильная взрослая птица. Я — птенец, еще не вылетевший из гнезда...
— Сколько тебе лет?
— Пятнадцать.
— Пламя только-только пробудилось?
— Пожалуйста, Ваше Высочество, отпустите меня.
— Это исключено. Но я могу выслать компенсацию твоим родным. Ты из какой стаи-то?
— Западного Кряжа.
— Проблема. Ну да ладно, придумаю что-нибудь. Сегодня как раз премьер-министр у нас обедает...
Отец... Как он примет меня теперь? Я ведь даже не знаю, что со мной у Гарры делали. И этот, с позволения сказать, наследник…
— Что вы со мной сделали?
— Ничего пока. Только клеммы вытащил.
— А у Гарры? — Лицо мое залила краска стыда. — Может быть, вы хоть что-то знаете?
— Ну, что-то я, безусловно, знаю. Подвинься. — Он потеснил меня в широком кресле, приобнял за плечи, не позволяя встать. — У Гарры ты, судя по всему, была простой служанкой. Во всяком случае, местные тебя порченой не видели. Тебя ведь это интересовало?
— Да. Спасибо.
— Гарра видел тебя дерзкой и опасной. Его люди — отважной и несчастной. Некоторые — мстительной, некоторые — глупой.
— А почему он велел мне танцевать?
— Ну-у, это я его попросил. Ты мне приглянулась. Такая хрупкая самочка среди всех этих широкобедрых баб.
— Подождите, подождите… Вам не сказали...
— Что?
— Светлые Силы, вы всерьез?!
Я внезапно понял, что обращение ко мне в женском роде — не издевка и не заигрывание. Наследник действительно считал меня самкой. Это прекрасно, что он не извращенец, но что сделает со мной, когда поймет, что лапал самца?
Вот, опять принялся оглаживать...
Вынырнув из объятий, я отскочил и, опустившись на колени, произнес:
— Я не самочка, повелитель. Самец. Простите.
Блондин смотрел на меня как на нуждающийся в препарировании труп.
— Самец?
— Я думал, вы знаете.
Ох, лучше бы молчал!
— Ты думал, что я… что?!
— Что вы знаете, что я самец. — Поднявшись с колен, оттянул ошейник. — И я безумно рад, что ошибся. Секите меня, наказывайте — мне в радость ваш гнев.
Проследив взглядом за моей рукой, прошипел:
— Подойди! — Я повиновался. — Дрянной мальчишка. — Он вплетал в ошейник одну клемму за другой, наблюдая, как мои глаза расширялись от страха. — Вот так. Так и смотри на меня. А будешь дерзить — у меня еще пять штук осталось, — он подкинул на ладони маленькие свинцовые шарики. — Ты понял меня?
— Да, Ваше Высочество.
— Будешь моим слугой. В комнатах убирать, поручения мелкие исполнять, за столом прислуживать.
— Но...
— Ты — мой раб. Не забыл? — Забудешь тут. Со страху я даже имя свое забыл. — Так как тебя зовут? Отвечай!
— Н-неп-помню...
Принц покачал головой, вытащил из ошейника одну клемму:
— Вспомнил?
— Рута, господин. Я...
Прозвонили к обеду. Томэ кан Арив велел мне переодеться, бросив на кресло что-то из своих вещей. Великоваты, конечно, но все лучше, чем платье. Оценив мой внешний вид, фыркнул, повел рукой, подогнав костюм мне по фигуре. Сам он уже оделся. Лишь сапоги пришлось ему застегнуть.
— С этикетом знаком хоть?
— Знаком. Но...
— Что еще?
— Я... Мне...
— Не мямли.
— Как я могу не мямлить в этой... В этих....
Зарычав, Арив расстегнул силки:
— Говори, только быстро!
— Отец может сорваться, увидев меня в силках. Не сочтите за дерзость, господин Томэ, но мне лучше не ходить на обед.
— Отец?
— Финор кан Дорра. Если позволите, я сам с ним поговорю после. Уверен, он все правильно поймет...
— Ты — сын премьер-министра?! Похищенное Сокровище Западного Кряжа Финор кан Рута?!
— Простите, что раньше не сказал. Страшно было...
— Страшно! Да старик взорвал бы дворец к едрене фене! Вот это страшно! Он же на сыночке своем повернут! — Наследник выглядел растерянным. Ну да, моего отца сам император побаивался. — Знаешь, не стану я тебя под крыло брать. Неудачная это идея была. А за спасение… в благодарность… ты никому не говори, что я тебя... Ну... — Он протянул мне орудие пыток.
— Не скажу. Вот только... — Мгновение, и силки захлопнулись на шее. Я посмотрел на побледневшего от страха наследника, произнес: — Дрянной мальчишка. — И принялся вставлять в ошейник одну клемму за другой. Когда из глаз Томэ кан Арива брызнули слезы, спросил: — Страшно? Вот на обед опоздать — это страшно!
И снял силки. Жар-птица, рыдая, упал на колени. Спрятав серебристую змейку в карман, я вышел из комнаты.
Да, взаимоотношения наши с Томэ кан Аривом начинались непросто. Но постепенно ненависть уступила место взаимному уважению, переросшему в симпатию, а потом и дружбу. Дружбу длинной в сто пятьдесят лет.
Солнце припекало, а воздух был свеж. Жизнь прекрасна!
Но что же с Немигоном делать? Ренегатов Хранители убивали. Ох, запутались мы. Вернее сказать, я все запутал. Пока Немигон под клятвой, он вынужден действовать в моих интересах. И для неисполнения присяги у него есть оправдание. Но как только клятва спадет, он будет обязан убить того, кто посмел взяться за Кольцо. То есть меня.
Я, конечно, жертва далеко не безропотная, меня попробуй убей, но для снятия клятвы придется передать Сердце Немигону. А это значит, что ни сопротивляться, ни убежать я не смогу...
Короче, или он, или я.
— Слышь, человек, я вот подумал, на кой мы вообще того задохлика с собой тянем? Скажем жрецам, что убег... Мм?
— И что ты предлагаешь с ним сделать?
— Ну-у-у... У нас же провиант закончился...
— Не понял.
— Что тут не понять? Я жрать хочу.
Достав из-за пояса нож, двинулся к пленнику.
— Тебе руку или ногу? Может, шею? Там мясо слаще, это я тебе как знаток говорю...
— Эй, Рута, что с тобой? Ты в себе, вообще?
— А то! Теперь-то я как раз в себе. — Плотоядно улыбнувшись, подмигнул Немигону. — Ну что, выбрал?
— Ты меня пугаешь. Прекрати.
— Оу, милашка Немигон командовать мною вздумал? — Засветив на ладони магический шар, швырнул им в Хранителя. Тот упал, схватившись за поврежденную магией ногу. — Не смей мне приказывать, червь! Или я усвою ТВОЮ силу. — Хранитель был белее мела. — Ты не знал? Серьезно? Не думал, скольких нужно было СОЖРАТЬ, чтобы стать настолько сильным?
Я притянул проводника, облизнулся. Тот, ни жив, ни мертв от страха, смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Занеся над птенчиком кинжал, я расхохотался.
В этот момент на поляне появились ОНИ. Десять закутанных в саваны фигур. Ну или не в саваны — как там эти намотки называются? Набросили на нашу честную компанию магическую сеть. Я отчаянно сопротивлялся. Конечно, безрезультатно. Усиленная артефактом магия жрецов была сильна. Нас арестовали — еще бы, устроили драку при дверях храма, считай! — и потащили вверх по тропе. Проводник наш что-то втолковывал главарю жрецов, отчаянно жестикулируя и бросая на меня полные ненависти взгляды. Ну а что? Сожрать его хотел? Тоже мне, трагедия!
Немигон смотрел себе под ноги. Шел хмурый, бледный. Меня охраняли усиленно. Руки за спиной, кляп во рту, веревка на шее и ноги в кандалах. Человекоядец жеж. Скорее бы все это закончилось.
В голове мелькали образы, разбуженные минувшим спектаклем. Яркие, очень яркие. Оу-у-у...
Шум справа, крики жрецов, рык Немигона... Он без сознания парит на воздушных носилках. Опять я виноват. Слабак.
Так мы и ввалились на территорию храма. Нас встречали. Старый, скрюченный настоятель цокал языком, слушая рассказ проводника. Немигона отправили к врачевателям, меня — в темницу. Пока все нормально. Кабы не воспоминания, я был бы доволен.
Немного, немного мне осталось терпеть. Лишь бы Немигон не подвел.
Ночь прошла тревожно. Сон не шел, перед глазами некстати всплывали кровавые сцены, мерещился запах вишневого пирога. Хорошо, руки связаны были, иначе не дожил бы до утра. Голову себе я, правда, разбил, причем не единожды, однако серьезных повреждений не вышло. Размаха не хватало. Честно, не думал, что моя маленькая импровизация настолько сильно выбьет из колеи. Но это неважно...
На рассвете пришел послушник, вытащил из темницы. Бедняге досталось за избиение пленника. Ну уж извини, признаваться в самоагрессии сейчас не в моих интересах. Я же маньяк-каннибал. Ага.
Пока все шло как по маслу. Даже мой срыв с принуждением Немигона к убийству — это тогда, на подходе к храму — объяснили страхом перед наказанием. Типа, лучше смерть, чем неволя. Ну, пусть фантазируют. Я не против, в общем-то. На самом деле меня любой расклад устроит, кроме смерти одного не в меру самоотверженного Хранителя. Ишь, вздумал он клятвы ради меня нарушать! Будто я не знаю, чем ему это грозит!
Суд проходил в святилище. Такая круглая комната с каменюкой посредине. Жрецы восседали в креслах, спиной к алтарю, мы втроем — на коленях лицом к оному.
Первым допрашивали проводника. Конечно, ни слова о шайке разбойников он не сказал. И, конечно, я с самого начала пути на него облизывался.
Вторым в очереди шел Немигон. Он говорил коротко. Сухо поведав о клятве, коею был связан, попросил настоятеля провести обряд снятия. На вопросы о моем гастрономическом пристрастии сказал, что видел только то, что видели жрецы, и добавить ему нечего.
— Теперь ты. Финор кан Рута, если не ошибаюсь?
— Он самый. А вы кто?
— Здесь вопросы задаю я.
— А я отвечаю. И имею право знать — кому.
— Хорошо. Мое имя Еллей кэр Никура. Устраивает?
— Вообще-то нет. По закону судить вожака имеет право только император. А то, что устроил здесь ты, Никура, есть преступное сборище. Ну или цирк. В зависимости от приговора, который вынесешь.
— На горе свои законы.
— О да! Право сильного называется. Уселись гузками на артефакт и возомнили себя едва ли не Светлыми. А по какому ты праву, скажи, распоряжаешься магией этого места? Может, Силы спустились, благословив тебя? Или сам Демиург сказал свое веское Слово? Кто ты, чтобы судить меня?
— Значит, ты признаешь только суд императора?
— Единственный суд, который я признаю — свой собственный. Ну и Создателя.
Жрец дернул плечом:
Опускаюсь на колени, целую начищенные до блеска сапоги — как же я себя ненавижу! Внутри холодеет от страха — хотя, казалось бы, куда уж холоднее — и шепчу: «Простите, лорд-феникс... что презираю вас. Простите, что насмехаюсь над вами...»
— Мелкий пакостник! — прорычал Гарра. — Опять дерзишь? Даже в усиленных силках готов зубки скалить? Маг! — От стены отделился мужчина в серебристом балахоне. — Нужно добавить клемм. Он все еще не сломлен.
— Боюсь, его организм не выдержит усиления. Ваш раб может умереть.
Раб? Это я раб? Собрав волю в кулак, поднимаюсь с колен. Гарра и маг одновременно посмотрели в мою сторону. Две пары зеленых глаз, полных удивления.
— Я. Не. Раб.
— Клеммы! — прорычал король.
Дальнейшее помню плохо, будто в тумане. Часы, дни, недели слились в единый зеленовато-желтый морок. Смутные тени, резкие голоса. Боль, унижение, страх — лишь эти три чувства владели мною. Разум мой спал. Боль, унижение, страх....
Мнится, я дерзил. Вроде даже пытался сопротивляться. Жалкие попытки! Я потерялся в череде похожих друг на друга адовых дней и ночей. Да и есть ли вообще Финор кан Рута?..
…Сознание возвращается медленно, я слышу собственные рыдания. Кто-то гладит меня по голове, опускается рядом, заключает в объятия.
Судорожно хватаю ртом воздух.
— Тихо, тихо, ты меня всего слезами залила...
— Залила?
Отстраняюсь, не поднимаясь с колен, отползаю в сторону. Сквозь дымку слез смотрю на богато одетого самца, сидящего возле обитого кожей кресла. Почему-то знаю, что именно у его ног только что рыдал. И знаю, что он не враг мне, несмотря на то, что в руках держит... Светлые Силы! Из груди вновь вырываются рыдания. Чтобы хоть как-то остановить поток слез, до крови кусаю губы. Помогает. Вытерев лицо руковом шепчу
— Уберите силки, пожалуйста.
— Силки?
Непонимающе смотрит на серебристый ошейник. Тянется к нему магией, хмурится все сильнее и сильнее.
— пожалуйста Пожалуйста, — повторяю я чуть громче, — умоляю вас.
Мыслящий встает, убирает орудие пытки в карман, опускается в кожаное кресло, манит меня пальцем. Я подходить не спешу. Мне все меньше нравится взгляд этой птицы. Никогда раньше на меня так не смотрели. Неуютно.
— Ну же, девочка, иди сюда! — он похлопал себя по колену.
Девочка?
Ковер подо мной начал дымить. Девочка?!
Искры заплясали в воздухе.
— О! О! О! — блондин вскочил с кресла, взмахом руки покрыл меня защитным куполом. — Ты как это... Ты жар-птица?
Щелчком пальцев разбил его купол, начал вставать и упал. Запутался в юбках. Что за?!.
— Жар-птица!.. — удивленно выдохнул мой визави.
— Где я?
— В моих покоях. Ты что, не помнишь ничего?
— Кажется. Помню какой-то пир, музыку... Тебя помню рядом с Гаррой. Мне велели танцевать... Дальше не помню...
— Дальше ты отказалась, послала лорда-феникса в пешее эротическое путешествие. Прямо при придворных и послах. — Блондин расхохотался. — Он озверел, набросился на тебя, намереваясь придушить. Ты юркнула за мою спину и попросилась под крыло.
— Под крыло?
— Ну да.
— Точно под крыло? — Я смотрел с недоверием — может, все-таки под защиту?
Жар-птица — а это была именно жар-птица, настоящая, с Сердцем на груди — усмехнулся.
— Я тебя за язык не тянул.
— И свидетели моей просьбе имеются?
— Все посольство, пол дворца фениксов и сам Гарра.
— И Гарра позволил меня забрать?
— Будто он мог отказать наследнику Нимвода.
Наследник?
— Вы — Томэ кан Арив?
Блондин усмехнулся, заметив в моем голосе почтительность.
— Страшно?
— Да нет. Можно спросить вас?
— Нет. Мне надоело болтать. Иди сюда.
— Зачем?
— Затем, что я — хозяин. Кстати, где твое Сердце?
— Не знаю.
Потянувшись магией, обнаружил его в доме лорда-феникса. Тянул магией, пока кристалл не оказался в моей руке.
— Вот и шикарно. Давай сюда.
— Зачем оно вам?
Да, попроситься под крыло означало добровольно отдаться в рабство. Я был явно не в себе... Но сейчас-то в норме, и Сердце свое отдавать не собирался.
— Зачем? — Томэ кан Арив окинул меня долгим взглядом. — Для коллекции. Я коллекционирую Сердца тех, с кем сплю.
— Вы со мной СПАТЬ собрались?!
Наследник обошел меня кругом и, опустившись на ковер за спиной, заключил в объятья:
— Нет, разговоры разговаривать!
Я дернулся было, но парализующее заклятие сковало тело. Лишь голова осталась свободной. Ею я и пытался разбить извращенцу нос.
— Господин Томэ, что вы творите?! Снимите паралич!
— Сниму, если обещаешь не колдовать. Сопротивляться разрешаю, меня это заводит.
Решив ему подыграть, пролепетал:
— Простите мою глупость, это просто страх.
Он усмехнулся, снял заклятие — в тот же миг я атаковал его, атаковал, как может атаковать птенец, только открывший пламя. Слабенько получилось. Эх...
Легко отбив мою молнию хмыкнул:
— Значит все-таки силки. Жаль.
Молниеносным движением наследник накинул на меня ошейник. Боль и страх затопили сознание. Бежево-зеленая мгла затуманила взор. А потом рассеялась.
— Ну теперь что скажешь, малышка? Терпимо?
Я сидел в кресле, Арив поставив ногу на подлокотник, насмешливо смотрел сверху вниз. На раскрытой ладони он держал извлеченные из силков дополнительные клеммы.
— Терпимо. Зачем вы это делаете?
— Что «это»?
— Зачем издеваетесь надо мной? Вы сильная взрослая птица. Я — птенец, еще не вылетевший из гнезда...
— Сколько тебе лет?
— Пятнадцать.
— Пламя только-только пробудилось?
— Пожалуйста, Ваше Высочество, отпустите меня.
— Это исключено. Но я могу выслать компенсацию твоим родным. Ты из какой стаи-то?
— Западного Кряжа.
— Проблема. Ну да ладно, придумаю что-нибудь. Сегодня как раз премьер-министр у нас обедает...
Отец... Как он примет меня теперь? Я ведь даже не знаю, что со мной у Гарры делали. И этот, с позволения сказать, наследник…
— Что вы со мной сделали?
— Ничего пока. Только клеммы вытащил.
— А у Гарры? — Лицо мое залила краска стыда. — Может быть, вы хоть что-то знаете?
— Ну, что-то я, безусловно, знаю. Подвинься. — Он потеснил меня в широком кресле, приобнял за плечи, не позволяя встать. — У Гарры ты, судя по всему, была простой служанкой. Во всяком случае, местные тебя порченой не видели. Тебя ведь это интересовало?
— Да. Спасибо.
— Гарра видел тебя дерзкой и опасной. Его люди — отважной и несчастной. Некоторые — мстительной, некоторые — глупой.
— А почему он велел мне танцевать?
— Ну-у, это я его попросил. Ты мне приглянулась. Такая хрупкая самочка среди всех этих широкобедрых баб.
— Подождите, подождите… Вам не сказали...
— Что?
— Светлые Силы, вы всерьез?!
Я внезапно понял, что обращение ко мне в женском роде — не издевка и не заигрывание. Наследник действительно считал меня самкой. Это прекрасно, что он не извращенец, но что сделает со мной, когда поймет, что лапал самца?
Вот, опять принялся оглаживать...
Вынырнув из объятий, я отскочил и, опустившись на колени, произнес:
— Я не самочка, повелитель. Самец. Простите.
Блондин смотрел на меня как на нуждающийся в препарировании труп.
— Самец?
— Я думал, вы знаете.
Ох, лучше бы молчал!
— Ты думал, что я… что?!
— Что вы знаете, что я самец. — Поднявшись с колен, оттянул ошейник. — И я безумно рад, что ошибся. Секите меня, наказывайте — мне в радость ваш гнев.
Проследив взглядом за моей рукой, прошипел:
— Подойди! — Я повиновался. — Дрянной мальчишка. — Он вплетал в ошейник одну клемму за другой, наблюдая, как мои глаза расширялись от страха. — Вот так. Так и смотри на меня. А будешь дерзить — у меня еще пять штук осталось, — он подкинул на ладони маленькие свинцовые шарики. — Ты понял меня?
— Да, Ваше Высочество.
— Будешь моим слугой. В комнатах убирать, поручения мелкие исполнять, за столом прислуживать.
— Но...
— Ты — мой раб. Не забыл? — Забудешь тут. Со страху я даже имя свое забыл. — Так как тебя зовут? Отвечай!
— Н-неп-помню...
Принц покачал головой, вытащил из ошейника одну клемму:
— Вспомнил?
— Рута, господин. Я...
Прозвонили к обеду. Томэ кан Арив велел мне переодеться, бросив на кресло что-то из своих вещей. Великоваты, конечно, но все лучше, чем платье. Оценив мой внешний вид, фыркнул, повел рукой, подогнав костюм мне по фигуре. Сам он уже оделся. Лишь сапоги пришлось ему застегнуть.
— С этикетом знаком хоть?
— Знаком. Но...
— Что еще?
— Я... Мне...
— Не мямли.
— Как я могу не мямлить в этой... В этих....
Зарычав, Арив расстегнул силки:
— Говори, только быстро!
— Отец может сорваться, увидев меня в силках. Не сочтите за дерзость, господин Томэ, но мне лучше не ходить на обед.
— Отец?
— Финор кан Дорра. Если позволите, я сам с ним поговорю после. Уверен, он все правильно поймет...
— Ты — сын премьер-министра?! Похищенное Сокровище Западного Кряжа Финор кан Рута?!
— Простите, что раньше не сказал. Страшно было...
— Страшно! Да старик взорвал бы дворец к едрене фене! Вот это страшно! Он же на сыночке своем повернут! — Наследник выглядел растерянным. Ну да, моего отца сам император побаивался. — Знаешь, не стану я тебя под крыло брать. Неудачная это идея была. А за спасение… в благодарность… ты никому не говори, что я тебя... Ну... — Он протянул мне орудие пыток.
— Не скажу. Вот только... — Мгновение, и силки захлопнулись на шее. Я посмотрел на побледневшего от страха наследника, произнес: — Дрянной мальчишка. — И принялся вставлять в ошейник одну клемму за другой. Когда из глаз Томэ кан Арива брызнули слезы, спросил: — Страшно? Вот на обед опоздать — это страшно!
И снял силки. Жар-птица, рыдая, упал на колени. Спрятав серебристую змейку в карман, я вышел из комнаты.
Да, взаимоотношения наши с Томэ кан Аривом начинались непросто. Но постепенно ненависть уступила место взаимному уважению, переросшему в симпатию, а потом и дружбу. Дружбу длинной в сто пятьдесят лет.
Солнце припекало, а воздух был свеж. Жизнь прекрасна!
Но что же с Немигоном делать? Ренегатов Хранители убивали. Ох, запутались мы. Вернее сказать, я все запутал. Пока Немигон под клятвой, он вынужден действовать в моих интересах. И для неисполнения присяги у него есть оправдание. Но как только клятва спадет, он будет обязан убить того, кто посмел взяться за Кольцо. То есть меня.
Я, конечно, жертва далеко не безропотная, меня попробуй убей, но для снятия клятвы придется передать Сердце Немигону. А это значит, что ни сопротивляться, ни убежать я не смогу...
Короче, или он, или я.
— Слышь, человек, я вот подумал, на кой мы вообще того задохлика с собой тянем? Скажем жрецам, что убег... Мм?
— И что ты предлагаешь с ним сделать?
— Ну-у-у... У нас же провиант закончился...
— Не понял.
— Что тут не понять? Я жрать хочу.
Достав из-за пояса нож, двинулся к пленнику.
— Тебе руку или ногу? Может, шею? Там мясо слаще, это я тебе как знаток говорю...
— Эй, Рута, что с тобой? Ты в себе, вообще?
— А то! Теперь-то я как раз в себе. — Плотоядно улыбнувшись, подмигнул Немигону. — Ну что, выбрал?
— Ты меня пугаешь. Прекрати.
— Оу, милашка Немигон командовать мною вздумал? — Засветив на ладони магический шар, швырнул им в Хранителя. Тот упал, схватившись за поврежденную магией ногу. — Не смей мне приказывать, червь! Или я усвою ТВОЮ силу. — Хранитель был белее мела. — Ты не знал? Серьезно? Не думал, скольких нужно было СОЖРАТЬ, чтобы стать настолько сильным?
Я притянул проводника, облизнулся. Тот, ни жив, ни мертв от страха, смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Занеся над птенчиком кинжал, я расхохотался.
В этот момент на поляне появились ОНИ. Десять закутанных в саваны фигур. Ну или не в саваны — как там эти намотки называются? Набросили на нашу честную компанию магическую сеть. Я отчаянно сопротивлялся. Конечно, безрезультатно. Усиленная артефактом магия жрецов была сильна. Нас арестовали — еще бы, устроили драку при дверях храма, считай! — и потащили вверх по тропе. Проводник наш что-то втолковывал главарю жрецов, отчаянно жестикулируя и бросая на меня полные ненависти взгляды. Ну а что? Сожрать его хотел? Тоже мне, трагедия!
Немигон смотрел себе под ноги. Шел хмурый, бледный. Меня охраняли усиленно. Руки за спиной, кляп во рту, веревка на шее и ноги в кандалах. Человекоядец жеж. Скорее бы все это закончилось.
В голове мелькали образы, разбуженные минувшим спектаклем. Яркие, очень яркие. Оу-у-у...
Шум справа, крики жрецов, рык Немигона... Он без сознания парит на воздушных носилках. Опять я виноват. Слабак.
Так мы и ввалились на территорию храма. Нас встречали. Старый, скрюченный настоятель цокал языком, слушая рассказ проводника. Немигона отправили к врачевателям, меня — в темницу. Пока все нормально. Кабы не воспоминания, я был бы доволен.
Немного, немного мне осталось терпеть. Лишь бы Немигон не подвел.
***
Ночь прошла тревожно. Сон не шел, перед глазами некстати всплывали кровавые сцены, мерещился запах вишневого пирога. Хорошо, руки связаны были, иначе не дожил бы до утра. Голову себе я, правда, разбил, причем не единожды, однако серьезных повреждений не вышло. Размаха не хватало. Честно, не думал, что моя маленькая импровизация настолько сильно выбьет из колеи. Но это неважно...
На рассвете пришел послушник, вытащил из темницы. Бедняге досталось за избиение пленника. Ну уж извини, признаваться в самоагрессии сейчас не в моих интересах. Я же маньяк-каннибал. Ага.
Пока все шло как по маслу. Даже мой срыв с принуждением Немигона к убийству — это тогда, на подходе к храму — объяснили страхом перед наказанием. Типа, лучше смерть, чем неволя. Ну, пусть фантазируют. Я не против, в общем-то. На самом деле меня любой расклад устроит, кроме смерти одного не в меру самоотверженного Хранителя. Ишь, вздумал он клятвы ради меня нарушать! Будто я не знаю, чем ему это грозит!
Суд проходил в святилище. Такая круглая комната с каменюкой посредине. Жрецы восседали в креслах, спиной к алтарю, мы втроем — на коленях лицом к оному.
Первым допрашивали проводника. Конечно, ни слова о шайке разбойников он не сказал. И, конечно, я с самого начала пути на него облизывался.
Вторым в очереди шел Немигон. Он говорил коротко. Сухо поведав о клятве, коею был связан, попросил настоятеля провести обряд снятия. На вопросы о моем гастрономическом пристрастии сказал, что видел только то, что видели жрецы, и добавить ему нечего.
— Теперь ты. Финор кан Рута, если не ошибаюсь?
— Он самый. А вы кто?
— Здесь вопросы задаю я.
— А я отвечаю. И имею право знать — кому.
— Хорошо. Мое имя Еллей кэр Никура. Устраивает?
— Вообще-то нет. По закону судить вожака имеет право только император. А то, что устроил здесь ты, Никура, есть преступное сборище. Ну или цирк. В зависимости от приговора, который вынесешь.
— На горе свои законы.
— О да! Право сильного называется. Уселись гузками на артефакт и возомнили себя едва ли не Светлыми. А по какому ты праву, скажи, распоряжаешься магией этого места? Может, Силы спустились, благословив тебя? Или сам Демиург сказал свое веское Слово? Кто ты, чтобы судить меня?
— Значит, ты признаешь только суд императора?
— Единственный суд, который я признаю — свой собственный. Ну и Создателя.
Жрец дернул плечом:
