И тут Наи совершил ошибку. Как он потом понял — роковую. Надо было оставить юнца в покое и обратиться к смотрителю постарше — авось и попал бы на продажного, но усталость сыграла свою роль, обычно верное наитие спало мёртвым сном, и Наи продолжал ломиться в закрытые двери.
— А что вы скажете насчёт этого? — понизив голос, сказал он юнцу и показал золотой.
Парень выпучил глаза, пробормотал что-то вроде:
— Подождите, я сейчас, — и засеменил прочь.
Ещё можно было исправить положение, можно было сунуть книгу на полку и взять в руки первую попавшуюся, но Наи стоял столбом, ожидая, когда юнец приведёт своего начальника. Начальники не замедлили явиться — целых двое, в одинаковых серых мантиях и чёрных шапочках книгочеев. Юнца след простыл.
— Добрый вечер, уважаемый. Какая книга вас заинтересовала?
— И вам доброго вечера, господа книгочеи. Если бы вы были так добры и позволили мне ознакомиться с этой книгой дома, я заплатил бы вам по золотой монете, — лучезарно улыбаясь, как последний дурак, сказал Наи и протянул им свою находку.
Они схватили её оба — чересчур поспешно, как ему показалось. «Подземье, надо было предлагать серебро, — мелькнула запоздалая мысль. — Обычная книга такого объёма не стоит и одного золотого. А они не вчера на свет родились, наверняка заподозрят неладное». Книгочеи разложили книгу на столе, раскрыли на середине и, пробежав глазами пару строк, переглянулись. Тот, что был покрепче и помоложе, захлопнул её и взял, обхватив обеими руками, как добычу, а второй любезно предложил Наи подождать четверть часа, пока они оформят доверенную бумагу. Наи кивнул, и они быстро зашагали вниз по коридору.
Он в рассеянности сел, но тут же встал и двинулся за ними. Сроду он не слышал ни о каких доверенных бумагах в книгохранилищах! Книги либо давали на дом, либо не давали. Если давали, то под запись, но безо всяких лишних бумаг и церемоний. У старшего книгочея было такое лицо, словно он выдумывал на ходу — готов был сочинить любой бред, лишь бы усыпить бдительность назойливого клиента и отобрать у него книгу. Всё это очень не нравилось Наи. Что, если они хотят её подменить? Тогда тем более нужно запомнить, куда они положат книгу Рантоэля, чтобы потом за ней вернуться.
Но он недооценил коварства финорских книгочеев.
Стараясь не привлекать к себе внимания, он шёл за ними на расстоянии тридцати шагов, но они всё не останавливались. Людная часть коридора осталась позади, и Наи задержался, притворившись, что разглядывает стеллажи, хотя зорко следил за книгочеями. Он думал, что они отнесут книгу туда, где он её взял, но оба внезапно остановились и, должно быть, оглянулись — издалека не было видно. Наи уткнулся в пыльные корешки. Боковым зрением заметил движение, скосил глаза и чуть не выругался: смотрители что-то сделали со стеллажом, и он отъехал в сторону, как дверь. Оба скрылись в потайной нише и задвинули стеллаж за собой. Наи устремился за ними — он уже не прятался, лишь старался помягче ступать.
Дойдя до того самого места, начал лихорадочно ощупывать полки в поисках рычага, но вдруг заметил, что подвижная стенка закрылась не полностью и выступает на вершок из общего ряда. Он прислушался, но не уловил ни звука. Взялся за стеллаж, бесшумно отодвинул его — механизм работал на редкость гладко, словно это был не чулан в подвале, а кабинет в королевском дворце — и пролез внутрь.
Он оказался в полутёмном каменном коридоре, который сразу же сворачивал направо и шёл параллельно книжному подвалу. Через несколько шагов коридор повернул налево, стало свелее, и до Наи донеслись приглушённые голоса. Он не смог разобрать ни слова, но явственно слышал в разговоре повторяющееся имя попечителя хранилища — Ридо. Говорящих было двое.
Ему в ноздри ударил едкий запах не то краски, не то лака. Раздался шелест страниц. Щёлкнуло кресало, на стенах коридора заплясали красные отблески, и почти сразу же потянуло дымом. У Наи внутри всё упало. Он подкрался ближе, выглянул из своего убежища, не выступая из тени, и невольно сжал кулаки от увиденного.
В маленьком круглом зале на каменном полу распустился огненный цветок, а над ним нависли двое людей в мантиях. На лица книгочеев легли резкие тени от света снизу, превратив их в чудовищные маски. Если бы смотрители просто кинули книгу в камин, её можно было бы выхватить и спасти, но они развернули её полностью, поставив боком, да ещё облили горючей жидкостью. Все страницы вспыхнули одновременно.
Книга пылала, и ему казалось, что она беззвучно кричит. То, что он успел прочесть, осталось теперь только в его памяти, а что не успел, кануло навеки. За считанные секунды пламя пожрало всё, написанное Рантоэлем. Наи клял себя последними словами за то, что не дочитал главу про Межгорье. Он с огромным трудом удержался, чтобы не броситься на смотрителей. «Всё потом», — сказал он себе и поторопился убраться из секретного помещения. Он сообразил, что книга догорит меньше чем за минуту, огонь перестанет слепить глаза этим двоим, и в бледном свете настенной лампады он будет как на ладони. Выскочив из тайника, Наи задвинул стеллаж почти до упора и поспешил наверх. Книгу всё равно было уже не спасти.
Он умел владеть собой — жизнь торговца приучила его улыбаться людям, которых хочется прихлопнуть, и сочувственно кивать, когда душит смех, но сейчас его разрывало бешенство. Он знал, что в такие минуты бледнеет, и порадовался, что в книжном подвале не слишком светло. Первым побуждением было уйти, хлопнув дверью, но он заставил себя сесть на лавку и взять со стола какой-то альбом с гравюрами.
Вскоре к нему подошёл смотритель — тот, что постарше. Наи вновь уловил запах горючего вещества и ощутил жар в голове.
— Благодарю вас за ожидание, — скучным голосом сказал книгочей. — К сожалению, возникли небольшие сложности, но вы можете взять книгу завтра. Приходите с утра, мы будем вас ждать.
— Благодарю, уважаемый. На том и порешим, — Наи встал и откланялся. Его хватило ещё на одну улыбку.
«Всё потом, — мысленно твердил он, как заведённый, выходя из книжного подвала, — всё потом…»
***
— Вы прелестны, ваше высочество! Это зелёное платье чудесно, как молодая весенняя листва, а сами вы прекрасны, как цветок! — щебетали фрейлины в гардеробной, норовя разгладить каждую складку на пышной юбке Финоры и расправить каждую оборку.
— Для новогоднего бала сойдёт, — сказала принцесса, критически оглядев своё отражение.
Новый год не считался крупным праздником, потому что приходился на весеннюю страду. Дворяне, понятное дело, не работали в садах, но и им хватало забот по весне: ведь нужно было управлять своими поместьями. А у королевской семьи к тому же намечался вскоре другой праздник, более важный.
— Как я радуюсь вашему счастью, госпожа! — закатила глаза кудрявая баронессочка в жёлтом. — Король Хино будет прекрасным мужем.
— Я жду не дождусь новогоднего бала! — воскликнула русоволосая девушка в сиреневом, молодая графиня, дочь одного из влиятельных лиц в Финории. — Может быть, на этом балу я тоже встречу свою любовь.
— Все вы обязательно встретите свою любовь, — благосклонно сказала Финора. — А теперь оставьте меня. Примерка окончена. Флира поможет мне переодеться.
Шелестя юбками, фрейлины удалились — они уже усвоили, что приказы принцессы нужно понимать с первого раза. Вошла горничная, которая ожидала за дверью.
— Угодно переодеться, госпожа?
— Да, расстегни эти проклятые крючки на спине и развяжи бант на поясе.
Переодевшись в нарочито простое белое платье, Финора сама повесила бальный наряд в шкаф и замерла, задумавшись. Флира терпеливо стояла рядом.
— Ты не видела моего рисунка? — спросила наконец принцесса.
— Какого рисунка, госпожа?
— Простой рисунок углём, портрет. На нём… — Финора запнулась, — один из героев той книги, как я его себе представляю.
— Нет, госпожа, — ответила Флира, стараясь изобразить глубочайшее сожаление. — Но я обязательно поищу его! Угодно что-то ещё?
— Больше ничего. Ты свободна. Хотя нет, постой… — взгляд Финоры упал на красное церемониальное платье для помолвки. — А не примерить ли заодно и это?
— Как вам будет угодно, госпожа, — с готовностью сказала Флира и сняла платье с вешалки.
— Нет. Я хочу, чтобы его примерила ТЫ.
У Флиры округлились глаза, но медлила она лишь секунду, а потом скинула свою форму горничной прямо на пол и надела красное платье.
— Повернись, — скомандовала Финора и застегнула крючки на спинке. — Оно тебе впору, — задумчиво сказала она. — Разве что чуть коротковато.
Флира молча сбросила туфли на каблуке и встала перед зеркалом босиком.
— Пройдись.
Флира плавно прошла вдоль шкафов и обратно. Переливчатый алый шёлк струился, как языки пламени. Длинный правый рукав с приколотым брошью газовым шарфом, ниспадающим до пола, контрастировал с коротким, почти отсутствующим левым. Голая рука Флиры казалась совершенно беззащитной, и принцессу передёрнуло. А горничная была безмятежна. Она двигалась с таким видом, словно у неё на голове не служаночья наколка, а корона. Флира старалась смотреть вниз, но не удержалась и бросила на принцессу короткий взгляд — всего лишь один взгляд, чуть насмешливый и, может быть, с оттенком презрения. Она тут же спохватилась и присела в глубоком реверансе, но принцесса всё заметила.
— Достаточно, снимай. Я просто хотела посмотреть, как оно выглядит со стороны. Подойди, я расстегну.
— Оно великолепно, госпожа! Вы будете самой красивой невестой в Иэне.
— До свадьбы ещё год, — проворчала Финора, расстёгивая крючки.
Флира сочла благоразумным промолчать.
***
Тион обожал пряники Нары, но в тот день почти не почувствовал даже вкуса еды — так ему не терпелось поскорее приступить к обещанной графом беседе. После обеда начал накрапывать дождик, и они вдвоём — граф и Тион — расположились в комнате графа в креслах у окна, а Дааро, которому дождь был нипочём, улёгся на крыше, обернув хвост вокруг башенки и просунув зрячую голову прямо в комнату.
Обстановка была простая, если не сказать бедная. Обитые деревом стены, еловый потолок, жёсткая кровать, комод, стол и два кресла — вот и всё убранство. Единственным предметом роскоши можно было назвать камин с узорной решёткой. Сейчас в нём весело потрескивали дрова, и несмотря на открытые окна, комнату наполняло тепло.
— Сколько тебе лет? — спросил граф.
— Два миллиарда, — мигом откликнулся дракон, просунув в окно говорящую голову, и Орион рассмеялся.
— Тебе-то, наверно, даже и побольше будет. Но я спрашивал нашего юного друга.
— Почти двенадцать, — ответил Тион. — Но я рослый, и мне все дают тринадцать.
— Чем раньше выйдешь на улицу, тем более сильным магом можно стать, — сказал граф, размышляя. — Но у тебя к тому же есть взгляд дракона, а он усиливает способности.
— Какие у меня способности, — смущённо проговорил Тион. — Я только на барсе летаю.
— А ложные драконы, по-твоему, просто так появляются? Ты хоть знаешь, насколько это редкая штука — ложный дракон?
— Я ничего для этого не делал, честное слово. Они сами собой.
— Как они выглядят?
— Обычные. Как Дааро.
— Я необычный, — вставил дракон.
— Ты у меня вообще чудо, — серьёзно сказал граф и потрепал его по зрячей голове. — Тион, ты не представляешь, как тебе повезло. Я лишь однажды видел ложного дракона, очень давно. Расскажи получше, какие они.
— Зелёные, двухголовые, — мальчик поскрёб затылок. — Я же не знал, что это разные. Думал, это Дааро там тоже прячется.
— «Тоже прячется»? — удивился граф. — Тебе нужно от кого-то прятаться? Тебя обижают? — нахмурился он.
— Нет-нет, — поспешно ответил мальчик. — Я там просто гулял. А драконы… Кабы я знал, что они ложные, может, и присмотрелся бы повнимательнее. Но я же не знал. И они всегда молчали. Все. Я с ним говорю, а он молчит. Я даже обижался на тебя, Дааро.
— Да, я помню, — кивнул дракон слепой головой.
— Тион, а когда они появлялись? Ты сам момент появления не заметил?
— Нет… Появлялись по вечерам, когда солнце заходит. Когда вы у костра поёте. — Тион принялся теребить медальон на шее, словно искал защиты.
— Кстати, да. Помню, я ещё удивлялся: ты так любишь музыку, но почему-то всегда уходишь, когда начинаются песни.
— У него вянут уши от голоса Вако, — съехидничал Дааро.
Тион промолчал, уставившись в пол, и граф сказал:
— Дааро, слетай-ка, посмотри, не появился ли на верхней площадке ложный дракон.
Две зелёные головы убрались из комнаты, и раздалось хлопанье крыльев. Граф прикрыл окно. На улице потемнело; моросил мелкий дождь, грозящий перейти в крупный. Капли шуршали по черепице, и от этого звука делалось уютно. Камин залил комнату тёплым оранжевым светом.
— Ну и погодка… — протянул граф. — Сегодня я точно не попаду в город. А что у тебя в медальоне? Если не секрет, конечно.
— Пусто, — ответил мальчик и в доказательство раскрыл капсулу. В плоской латунной ягодке ничего не было. — Он и так работает, без ничего. А стащил я его для… Ой.
— У кого стащил-то? — со смешком спросил граф.
— У старухи одной. Во дворце живёт, королеве прислуживает. Ух и барахольщица! У неё всякого помоечного хлама сундуков десять. Всё подбирает. И банки, и склянки, и тряпки… У неё он просто валялся, а мне нужен. Готов поспорить, она даже не заметила. Вы только не подумайте, что я вор! — испугался Тион. — Я у вас в замке и хлебной корки без спроса не возьму.
— Да успокойся, Тион. Конечно, ты никакой не вор. Ну, украл, бывает. А для чего украл-то?
— Чтобы положить туда… Вы никому не скажете? А то надо мной смеяться будут.
— Ни одной живой душе, — твёрдо пообещал граф.
Тион откинулся в кресле, зажмурился и проговорил:
— Я хочу положить туда яд. И всегда носить при себе.
— О Десятеро, Тион! Зачем тебе?!
— Чтобы, если попаду в тюрьму… в пыточную… По вечерам слуги во дворце такое рассказывали — и про наши тюрьмы, и про хинорские. Про хинорские особенно… Яд собирался у той же старухи украсть, у неё есть, я знаю.
— Чтоб их там всех… — выругался граф. — Так. Давай ты это выбросишь из головы, хорошо? И про яд, и про пытки. И никогда не будешь об этом вспоминать. А в медальон положи что-нибудь полезное. Лекарство, например. Я тебе дам порошок от лихорадки, его и носи в медальоне.
Мальчик нехотя кивнул. Потом встал, подошёл к камину, поворочал дрова кочергой.
— Сосновые, — сказал он, глядя на огонь. — Во дворце дубовыми топили.
— Во дворце всё дубовое, — не удержался граф. — Даже головы у некоторых.
— Там музыка хорошая, — тихо возразил Тион. — Я во время балов сидел в чулане и слушал.
— Стало быть, наше пение похуже дворцового?
— Нет, что вы! Вы здорово поёте. А на лютне вы играете даже лучше королевских музыкантов. Просто я брожу один, когда у меня плохое настроение.
— Почему же оно у тебя плохое?
— Не то чтобы плохое. Просто иногда… как-то странно становится.
— Грустно? — подсказал граф.
— Ну… В общем, да. Только вы не обижайтесь, граф это не из-за вас! Тут здорово, и ко мне все хорошо относятся. Но по вечерам, когда работа уже закончена, вроде бы можно радоваться да отдыхать, а я…
— Со звездочётом бы тебе поговорить, — вздохнул Орион.
