Едва он набросил вожжу на вабрана, как что-то снова показалось ему неладным. Наи прислушался и в наступившей тишине различил тихий шелест. Вабран вырвался и отскочил на четыре акрин, взмахнув хвостом. Наи вскочил, выхватил нож из сапога и в панике завертел головой. Зашелестело ближе. Вабран прижался к песку. Его расширенные зрачки отражали лунный свет, как два зеркала. Стало тихо-тихо. Наи слышал стук своего сердца.
Внезапно под ногами мелькнула маленькая тень. Наи ожидал нападения сверху или сбоку и потому не успел отпрыгнуть — ему не хватило доли секунды, чтобы увернуться от гибкого и цепкого древесного корня, взметнувшегося из-под песка и обмотавшего его ногу.
— Ваби! — закричал караванщик и что есть силы рубанул по корню ножом, но второй корень свалил его на землю.
***
— Я плохой ученик, граф? — спросил Тион после занятий, когда они под птичий щебет возвращались с площадки в замок.
— С чего ты взял? — удивился Орион.
— Равновесие не держу, боль терпеть не умею.
— Так это же всё нарабатывается. Посмотри, какие кулаки у Норте — думаешь, они у него сразу такими стали? Он три года их набивал. Ты, главное, не забывай стойки отрабатывать. Мозоли от палки сошли?
— Давно! — Тион продемонстрировал раскрытые ладони.
— Вот и молодец. Вернусь из Хинории, начнём потихоньку изучать меч.
— Ух ты!
— Скажи Вако, пусть вырежет тебе деревянный. А Нара пусть сплетёт тяжёлую кисть длиной в локоть.
— Для противовесу? — понимающим тоном уточнил мальчик.
— Ага.
— Какого цвета?
— Ну уж не зелёную, — усмехнулся граф. — Обычно делают красную или жёлтую.
Дааро высунулся из своего дома и бесцеремонно сказал:
— Спроси, не являлись ли ему опять ложные драконы.
— Хочешь поскорее заполучить молодую дракониху? — поддел его граф. — Понимаю, весна.
— Ничего ты не понимаешь, глупый человек. Судишь по себе. А я хочу узнать, почему он до сих пор не оживил ни одного ложного дракона. Может, он уже растерял всю свою магию?
— Может, и растерял, — ответил Тион. — Граф, я к ручью сбегаю. Вспотел как лошадь, — и мальчик убежал в сад.
— Дай ему отдохнуть, Дааро. На него и так много свалилось.
— Ты ему рассказал про необходимость выбора?
— Да, сразу же. Не торопи ребёнка, пусть у него в голове всё уложится. Ты не забыл, что мы сегодня летим в Хинорию?
— Лучше завтра с утра. Прошлой ночью я летал над горами, и там творилось неладное: что-то гудело, и я видел лиловые вспышки.
— Может, гроза? — предположил граф.
— Может быть. Хотя не похоже на гром и молнию — вспышки были долгими. Лучше пока не соваться туда по темноте.
— Как скажешь, Дааро. Ты знаешь, что я всегда доверяю твоему чутью. Надеюсь, Наи успел вчера добраться до Хинории до того, как это началось. А зачем ты там летал, если не секрет?
— Секрет, — злорадно ответил дракон.
— Охотился? Или ты ешь зерно, как вабран? Чем ты вообще питаешься?
— Болтунами в зелёных шапках с пером, — ответил Дааро. — Не буди меня до пяти утра. — И улёгся на соломе, выставив наружу хвост.
Глава 16. Принцесса и звездочёт
Линарий раскинул гадальные карты — не на столе, как обычно, а на своём диване под окном в библиотеке. Ему хотелось поразмышлять над раскладом долго и не спеша. Белые круги с надписями и картинками, доставшиеся людям в наследство от народа Эль, причудливой мозаикой легли на зелёный бархат, показывая события сегодняшнего дня и давая туманный намёк о будущем. Этим видом гадания большинство звездочётов брезговало, считая его уделом балаганщиков, но Линарий верил в мудрость народа Эль. Он гадал малой колодой в сорок карт, четверть из которых означает смерть.
Балаганщики и деревенские жители тоже любили гадать на эльских картах, но народные трактовки сильно исказили значения. Было даже напечатано несколько мелких книжонок на жёлтой бумаге — учебников для шарлатанов, где карта «Печальное прощание» трактовалась как перемена места работы, а «Закрытый экипаж» — как начало нового этапа в жизни.
Линарий всегда скептически кривился, когда слышал такие интерпретации. Благодаря таким вот доморощенным гадателям эльские карты превратились в посмешище. Конечно, кухарок и балаганщиков можно понять: кому охота каждый раз пугаться? Если клиентам говорить правду, они разбегутся, вот шарлатаны и придумали для «Кубка яда» значение «скандал», а для «Сорванного листа» — «крушение надежд». Линария, приверженца классической школы, это раздражало. Изобрели бы уж тогда свои карты, балаганные, чтобы гадать на любовь да карьеру, а эльские нечего позорить.
Особенно его возмущала новая интерпретация карты «Луна». Чего только не нагородили горе-гадатели! Карте луны приписывали и «супружескую измену», и «ночные страхи», и «неприятное известие», а между тем у неё — единственной из всей колоды — было только одно значение, причём сугубо практическое. Если выпадала карта луны, это значило, что организм человека (или зверя. Линарию доводилось гадать и на животных) атаковали крохотные, почти невидимые существа, вызывающие воспаление и способные убить за сутки. Когда звездочёт видел эту карту, то срочно велел заварить скорлупу плода Гранд или хотя бы напоить больного огненной водой, если скорлупы под рукой не было. Знание этой карты сотни раз помогало ему спасать жизни! А простонародье считает её знаком интрижек…
«Погадать на картах Эль» приравнивалось у обывателей к «предсказать будущее». Между тем карты раскрывали только настоящее, а к будущему лишь указывали самые вероятные пути. Но были и исключения: сочетание «Перекрестья» и «Камня» означало неизбежность. Как сейчас.
В преддверии бракосочетания принцессы и Хино Линарий часто гадал на Финору, но ни об одном из этих гаданий нельзя было рассказать королю. Как ни изворачивался звездочёт, «Камень», «Перекрестье», «Смерть» и «Новая жизнь» выпадали принцессе каждый раз. Не нужно быть великим мудрецом, чтобы трактовать этот печальный расклад: по всему выходило, что рождение ребёнка станет слишком тяжёлым испытанием для хрупкой Финоры. Но говорить ей об этом Линарий не имел права: тогда он испортил бы ей оставшиеся два года жизни. Знать дату и причину своей смерти, но не пасть духом под силу только звездочётам, воинам да, может быть, отдельным книжникам, а для молодой девушки такое знание — непосильная ноша. И уж тем более нельзя допустить, чтобы об этом узнали её родители. Решения своего они не изменят, потому что брак политический, но обстановка во дворце станет адской, и с местом звездочёта придётся распроститься. Хорошо, если не переехав в тюрьму.
Линарий медленно собрал все карты, кроме этих четырёх. Принцессу ему было жаль. Он любил её как родную внучку и всячески оберегал от опасностей, но как убережёшь от судьбы? За свою долгую жизнь звездочёт повидал много нерешаемых задач и безвыходных ситуаций, поэтому пока решил подождать: авось да убьёт кто-нибудь короля Хино на закрытом турнире, ведь до свадьбы ещё целый год. А вот с Эверием дело обстоит куда хуже…
Думы о друге подспудно отравляли ему каждый час и каждую минуту. Время шло, Линарий перебирал все возможные варианты спасения хинорского звездочёта, но каждый раз мысль его разбивалась о просьбу самого Эверия не предпринимать ничего. Тем не менее Линарий не мог сидеть и ждать, когда столетнего старца поведут на эшафот по приказу монарха-самодура. Звездочёт встал и начал ходить по библиотеке.
Его размышления прервал робкий стук в дверь.
— Кто здесь? — не слишком-то приветливо спросил Линарий.
— Это я, Финора, — раздался знакомый голосок.
— Виноват, ваше высочество, — опомнился звездочёт и поспешил навстречу царственной гостье. — Проходите, моя каморка всегда открыта для вас.
Принцесса голубым облачком впорхнула в полумрак библиотеки и остановилась посередине. Взгляд её был прикован к картам. Звездочёт спохватился и кинулся к дивану, чтобы спрятать их, но было поздно. На круглых картах гадали все: от солдата до кухарки, и конечно, принцесса поняла расклад — значение этих четырёх не смогли исказить никакие шарлатанские книжонки, уж слишком оно было очевидным.
— Простите, что помешала гаданию, — сказала принцесса, и от Линария не ускользнула тень страха, пробежавшая по её миловидному лицу.
«Экий я старый дурак», — мысленно обругал себя звездочёт, сгрёб карты и бодро сказал вслух:
— Извините за беспорядок. Конюх попросил погадать на вороную кобылу… Присаживайтесь, ваше высочество. Я очень рад вас видеть. Хотели что-то спросить, или просто решили навестить старика?
— Я пришла посоветоваться, — сказала Финора и села в подставленное кресло возле стола с гадальными предметами — монетами, расчерченными листами бумаги, чётками, стеклянным шаром и прочими вещицами, которые для простого человека были лишь хламом, а звездочёту помогали заглянуть за грань сущего.
— Буду счастлив помочь вашему высочеству, — поклонился Линарий.
— Садитесь, пожалуйста. Я здесь не как официальное лицо. Я пришла поговорить со старым другом. Скажите, Линарий, вы верите в сказки?
— Да, — просто ответил он, садясь в другое кресло. — Плох тот звездочёт, который в них не верит
— Заезжий караванщик рассказал мне сказку о зерне Древа Вечности, — смущённо сказала Финора. Линарий напрягся. — Будто бы оно способно бесконечное число раз возвращать своего владельца в дни молодости. Вы знаете её?
— Да, ваше высочество. В наших северных краях она мало известна, но я её читал.
— Я, конечно, понимаю, что это чушь, — улыбнулась принцесса, — но сказка запала мне в душу, и я бы хотела кое-что прояснить. Вот, скажем, у меня есть волшебное зерно. Сейчас, в эту минуту я счищу с него кожуру, а когда мне исполнится лет семьдесят — разломлю его надвое. И что, я прямиком попаду сюда, в вашу библиотеку?
— Именно так, ваше высочество, — ответил Линарий, вымучивая улыбку.
— А если в течение жизни я получу раны, то шрамы так и останутся на моём теле?
— Нет, ваше высочество. Когда вы вернётесь, не будет ни шрамов, ни морщин. Лишь воспоминания о прожитой жизни останутся с вами.
— Интересно! Так насчёт воспоминаний. Во второй раз я проживу ту же самую жизнь, с теми же событиями? И в третий? И в четвёртый?
— А вот здесь — увы, принцесса. Волшебное зерно вернёт вас к истоку, но нет такой силы в Иэне, что могла бы провести человека дважды по одному и тому же пути. С одной стороны, это хорошо, а с другой опасно. Да, вы вернётесь в тот же миг, и я буду сидеть напротив вас в библиотеке, но в следующую минуту события могут пойти совершенно не так, как в прошлый раз. К примеру, если сейчас вы после нашего разговора благополучно вернётесь в свои покои, то после возвращения можете встретить на лестнице отряд хинорских солдат и услышать, что объявлена война.
— Жуткая картина, — поёжилась принцесса.
— Вам не о чем волноваться, ваше высочество, ведь мы всего лишь обсуждаем сказку! К счастью, жизнь у нас всего одна.
— Почему к счастью? — возмутилась Финора. — Да этих зёрен надо вырастить столько, чтобы хватило каждому! Сколько раз слышала от стариков: «Как хорошо, что жизнь не вечна!» А чего хорошего-то? Я бы не прочь пожить подольше. Хоть миллион лет — мне бы не надоело.
Линарий смотрел на неё и пытался подобрать слова. «Вот сидит девочка, которая умрёт через год и двести семьдесят дней. Она рассуждает о вечности, а у самой не хватит времени, чтобы дочитать книгу», — звенела у него в голове неотвязная мысль.
— Вы рассуждаете, как и все в молодости, — мягко сказал он. — Но чем старше становишься, тем больше понимаешь, как мудро устроен мир. Лишь конечность жизни делает её величайшей ценностью во вселенной. Если бы жизнь была бесконечной, она потеряла бы смысл, — повторил Линарий заученную фразу, а сам подумал: «Что я несу? Да мне и десяти миллионов лет не хватило бы! Но я должен успокоить принцессу».
— Для меня бы не потеряла, — хмыкнула Финора. — Хорошо. А если там, в конце жизни, я оставлю детей и внуков — то вернувшись, я больше их не увижу?
— К сожалению, так, ваше высочество, — склонил голову Линарий.
— Ясно… А если во второй жизни у меня тоже родятся дети, то они будут те же, или другие?
— Другие, — глухо ответил звездочёт, и на его морщинистое лицо легла мрачная тень. «Да что она всё о детях?» — досадливо подумал он и сказал: — Мы так много говорим об одной сказке, а ведь она не самая лучшая. Не угодно ли вам обсудить другую?
— Нет, я хочу обсуждать эту, — заупрямилась принцесса — совсем как в детстве, когда няньки пытались нарядить её в розовое платьице, а она требовала синее. — Скажите, Линарий, а что будет с моими друзьями? Ведь может случиться всякое. Если мне придётся разломить зерно не в семьдесят, а в тридцать лет — мои друзья не вернутся же со мной? И как моё исчезновение будет выглядеть для них: останется ли там другая Финора, моя копия?
— Нет, принцесса, — покорно отвечал звездочёт. — Для них вы просто растаете в воздухе, поэтому я посоветовал бы вам ломать зерно в укромном месте, где вас никто не увидит. И дальше ваши друзья будут жить уже без вас — думая, что вы пропали без вести, либо со светлой грустью вспоминая о вашей дружбе — в случае, если вы расскажете им о зерне. Хотя на вашем месте я бы хранил это в тайне даже от самых близких.
— Почему? — жадно спросила Финора.
— Потому что неизбежно найдутся люди, желающие вам зла. Они пойдут на всё, чтобы отобрать у вас зерно.
— Но зачем? — удивилась принцесса. — Ведь они же не смогут воспользоваться им.
— Не смогут, — подтвердил Линарий. — Но такое зерно — власть. Большая власть. Если вы будете достаточно хитроумны и удачливы, то за множество жизней приобретёте неоценимые знания, а знающий человек всегда опасен — с точки зрения завистников, конечно. И они приложат все усилия, чтобы вас обезвредить, лишив зерна. Это в лучшем случае. А в худшем они постараются вас убить. Простите, ваше высочество, я забыл, что мы говорим всего лишь о легенде.
— Всё в порядке, Линарий, я же не зря спросила, верите ли вы в сказки. Мне очень интересно! Расскажите ещё. Вот, например, у меня отобрали зерно и разломали его. Значит, когда я вернусь к истоку, у меня уже не будет зерна?
— Будет. Если его разломают другие люди — у них в руках останутся обломки, которые быстро истлеют. А вы вернётесь, и волшебное зерно снова будет у вас.
— Это хорошо, — кивнула Финора.
— Но ведь вы уже поняли, что такое зерно очень легко потерять?
Она рассеянно кивнула.
— А ещё легче потерять жизнь, имея такое зерно, — добавил он.
— Если оно ко мне попадёт, обещаю, что не расскажу о нём даже вам, — улыбнулась Финора, но её лицо тут же снова затуманилось. — Хочу спросить. Предположим, у меня есть возлюбленный. Если мы проживём с ним несколько лет, а потом мне придётся сломать зерно, что будет здесь? Тот, к кому я вернусь, будет тем же человеком? Или другим?
Звездочёт надолго замолчал, обдумывая ответ. Принцесса не торопила его. Она откинулась в кресле и разглядывала книги на полках, но руки её, сложенные на коленях, чуть заметно подрагивали. На солнце набежала тучка, и отражение окна в стеклянном шаре поблёкло.
— Скажем, так, — заговорил наконец звездочёт, — вы вернётесь к тому человеку, которого оставили. Возвращаетесь вы всегда в одну и ту же точку, в один и тот же мир, к одним и тем же людям. Но события после каждого возвращения пойдут по-разному.
