Последний раз я пробовала домашние пельмени до рождения Вани, и лепила их мама. С появлением детей семья перешла на покупные, которые хуже, но экономится куча времени. Все возможные полуфабрикаты шли в ход, и съедалось всё до кусочка. Детдомовские дети всегда голодные, и ядовитая свекровь не уставала острить при них на тему обжорства.
Не то чтобы дети мне совсем не помогали с готовкой и уборкой — они радостно брались и крошить яблоки для пирогов, и мыть посуду, и подметать — но всё равно оставались маленькими шалунами, бьющими тарелки, и приготовление начинки частенько оборачивалось киданием яблочных огрызков в цель (а то и друг в дружку). Да и не могла я их слишком нагружать, у них же ещё и школа.
Месяц назад я купила десятилитровую кастрюлю и не ошиблась. Заполняя её чищеной картошкой, я думала о нашей жизни. До меня вдруг дошло, что мои трудности временные. Очень скоро — я не успею оглянуться — дети вырастут, заживут своей жизнью, и я не буду так уставать. Надо просто ещё немного потерпеть.
А ещё надо сделать так, чтобы дети не повторили моих ошибок. Мама всегда считала, что на первом месте замуж, а работа на втором. А это ошибка, на первом месте должна быть работа, причём любимая, а не хлебная. Вот у меня два хлебных диплома, и что? В одном институте мне забили голову цифрами, в другом привили бездарный литературный стиль, от которого за километр веет районной газетой. По этому стилю можно безошибочно вычислить выпускника филфака.
И что, я книгу написала? Или экономистом работаю в хлебном месте? Я с детьми сижу. С самого начала надо было устроиться нянькой в детдом, от меня там больше пользы было бы. Нельзя обмануть своё призвание, в попытках его обмануть я потеряла целых пятнадцать лет. Призвание даётся с рождения, и у каждого ребёнка оно уже есть, важно только его выявить. Ну, или задушить, если ребёнок мечтает о собственном отеле. Нужно срочно покупать мольберт. Скоро Новый год, вот и подарок будет.
Надо им всем полезные подарки сделать, в соответствии с наклонностями. Ване вот спорт нравится, надо ему что-нибудь спортивное купить. Эля у нас принцесса, ей диадему и юбочку, сейчас такие продаются в наборе. Сеня математик, ему игру математическую.
Тиша зверей любит, ему книгу о животных — вдруг зоологом вырастет? Ваське набор инструментов, у него энергии много, пусть тратит с пользой. Арминэ — вязальщица, ей нитки для кружев и альбом, у Алины музыкальные способности, она иногда берёт Колину гитару и бренчит. Ноты, может, купить? О, придумала — звукосниматель. В мои школьные годы это была мечта всех ребят. И пусть мамы говорят что хотят. У нас — дружная большая семья, и мы готовимся к Новому году. И пошло оно всё.
Я приготовила обед, параллельно прогнала через машинку четыре стирки и выбила половики. Оставалось заменить покрывала на диванах и креслах и вымыть гору посуды. Начали возвращаться из школы дети, но у меня не нашлось времени их встретить. Я стояла на кухне у крана и ничего не слышала из-за шума воды, как вдруг подбежала Эля, что-то крича.
— Подожди, я занята, — ответила я менторским голосом, которым положено разговаривать с детьми. — Вот домою посуду, и скажешь, что тебе нужно.
Эля убежала, она росла на удивление послушным ребёнком. Но почти сразу же прибежала Алина и выпалила без предисловий:
— Мама, Ване голову разбили!
Я бросилась в зал, как была, с мокрыми руками, не закрыв кран и мысленно готовясь к худшему. Из школы вернулись все, кроме Арминэ, и собрались в зале. На диване сидел мой сын с кровоточащим синяком на лбу, а рядом стояли девчонки и прикладывали к синяку мокрые салфетки. Малыши смотрели с уважением, а на грядушке дивана сгорбившись сидел Васька, тоже изрядно побитый. На кухне хлестала вода. Я выдохнула.
— Тиша. Подай мне с тумбочки белый пакет. Сеня, принеси ножницы. Мальчики, я сначала обработаю ваши раны, а потом вы мне всё расскажете, хорошо? И выключите кто-нибудь воду, наконец!
Пригодилось всё. И корвалол, конечно, куда же мне без него. Увидев своих бойцов, я, естественно, вообразила, что они встретились на улице и подрались — передел территории, так сказать, в данном случае Ваниной комнаты — и собралась их мирить, даже соорудила в уме напыщенную речь.
Но всё оказалось гораздо сложнее. Перебивая друг друга, мальчишки и девчонка рассказали, как произошла драка. После уроков Ваню подстерегли «друзья» и начали приставать. Васька увидел это из окна и, не слушая воплей учительницы, в это же окно и выскочил. Я порадовалась, что у нас одноэтажная школа.
На глазах орущей учительницы прямо перед окнами Васька вступился за названого брата, надавал оплеух и получил сам. Ваня тоже не стоял столбом и помогал Ваське в меру сил. Мои победили. Все дети радостно наблюдали это шоу из окон, а учительница надрывалась: «Оба к директору! Без родителей не приходить!» Васькина сумка осталась в школе, но его это не слишком огорчало.
— Так что будут неприятности, — нахмурившись, сказала Алина.
— Но не они же первые начали, — возразила я.
— Вася одному г... нос разбил, его мамаша теперь не отцепится, — сказала Алина.
— Это уже хуже. Но ведь вся школа видела, кто первый начал?
— Вся. Тот и начал. Он Ване с первого класса проходу не даёт, и все это знали. А Васька заступился и теперь виноват.
Алина рассуждала как взрослая, не говоря ни одного лишнего слова. Моя Аля стояла рядом и теребила перевязочные материалы, и по её лицу я поняла, что проблема ей хорошо знакома. Похоже, только я в этом доме в розовых очках, хоть они у меня и не розовые. Час от часу не легче. Я усадила детей обедать, а сама позвонила Коле.
— Ну, сходишь на родительское собрание, тебе не впервой, — ответил муж. — Сама набрала, сама и расхлёбывай.
— Между прочим, дело касается твоего сына. Его несправедливо обвиняют в хулиганстве.
— Пока ты бандитов не набрала, Ваньку никто ни в чём не обвинял.
Из телефонной трубки до меня донёсся звон кухонной утвари.
— Знаешь что, папаша? Логика у тебя... женская, — сказала я как можно обиднее и дала отбой. Кажется, позвонила не вовремя.
Ничего другого я от Коли, признаться, и не ждала. Не хочет защищать своего сына, потому что в этом случае придётся защищать и приёмного бандита Ваську. Своё отношение к приёмным детям Коля обозначил сразу и не скрывал его. «Набрала!» А что мне было делать? Разве я виновата, что не смогла родить более трёх детей?
После обеда Вася и Ваня ушли в мансарду. Когда вернулась из школы Арминэ, у которой сегодня было шесть уроков, дети ей всё рассказали. Никогда я не видела на её лице такого испуганного выражения. Она с тревогой поглядывала на лестницу и повторяла: «Ничего себе...»
А вечером, после ужина, возвратился блудный муж — дети как раз резались в карты. Они оторвались от игры и нестройно зашумели — кто: «Папа, привет!», кто: «Здрасьте». Я не стала спрашивать, где он мыкался две ночи, у Кати или у матушки, просто поставила перед ним тарелку с ужином. Коля потрепал по волосам Сеню, скользнул тяжёлым взглядом по Ваське, не ответив на его «Здравствуйте», и обратился ко мне:
— Чем это они все занимаются?
— Играют в буру, — ответила я.
— Замечательно. Хорошо детей воспитываешь. Скоро начнут самокрутки курить. Ваня, сынок, тебя этот новый не обижает? Вы вроде как в одной комнате.
Ваня покачал головой.
— Ты не бойся, скажи мне, если что. Всегда помни, что у тебя есть отец.
— А где этот отец три года был, когда Ване в школе проходу не давали? — вскинулась я.
— Три года всё нормально было, а как этот новый приехал, то сразу драка и скандал.
— Ваня три года не получал обед вовремя, потому что у него отбирали и деньги, и бутерброды, — я старалась говорить как можно спокойней. — А теперь у него из-за этого сахар повысился. И так бы и дальше было, если бы Вася не вмешался.
— Ерунду говоришь. Сметана есть?
Я заметила, что Коля не совсем трезв. Он редко пил, но выпив, становился упрямым, как баран, и я молча подала ему сметану, огурцы из банки и перец. Детей разогнала по комнатам и ушла... снова мыть посуду. Ей-богу, куплю одноразовые тарелки.
Утром после завтрака, когда дети ушли, Коля сказал, глядя на меня искоса:
— В субботу у мамы юбилей. Семьдесят лет. Приедут из разных городов. Ты как, поможешь с готовкой? Или не считаешь нужным?
У меня опустились руки. Я вообще забыла про все юбилеи! О своём-то дне рождения вспоминала, лишь когда дети дарили мне акварельные рисунки с моим портретом. А тут ещё разбирательство с мамашей того паршивца, который годами отравлял жизнь моему сыну. Правильно Васька ему нос разбил. Вот бывают дети, каких не жалко! Чтобы там ни говорили.
Истолковав моё молчание по-своему, муж произнёс иронично:
— Я, конечно, понимаю, тебе теперь некогда. У тебя питомник.
Ядовито произнёс, с выражением.
— Спасибо, что не сказал «собачий питомник». Разумеется, я помогу. Только за продуктами будешь ездить ты на машине, — ответила я, моля богов, чтобы родительское собрание назначили не на пятницу.
Но назначили его именно на пятницу, о чем с затаённой радостью известила меня по телефону Алевтина Петровна, Ванина учительница. Мать паршивца написала письмо в администрацию с жалобой на меня, и наверняка дело кончится штрафом. Подобные дела обычно идут по одному сценарию: потерпевших выставляют агрессорами, обливают грязью и назначают штраф, а девушка — судебный пристав после всего разбирательства сочувственно говорит вам в коридоре: «В мире есть справедливость? Вы как думаете? Ну, а что хотите?»
Значит, сегодня вторник. Блинчики с мясом можно напечь заранее и заморозить, иначе я не управлюсь. Так же следует поступить с котлетами и курятиной, а с овощным рагу не прокатит... Между юбилеем и поминками почти нет разницы, только в первом случае покойник ещё жив и во всё суёт свой нос. Коля уехал на работу, я размешала в кастрюле блинчики, и тут заявилась свекровь.
— Здравствуйте, Галина Георгиевна, а я уже начала готовить к юбилею! — приветствовала я её как можно теплее. — Блинчики с мясом напеку и заморожу.
— Это что я, по-твоему, должна гостей тухлятиной кормить? — нахмурилась свекровь, как грозовая туча. — Везде пишут, что мясо нельзя второй раз замораживать.
— Так то сырое. А то варёное.
— Первый раз слышу, чтоб еду замораживали! Сколько живу — а живу я, поверь, немало, — никогда не видела, чтоб еду замораживали.
— Да в ваши годы морозильников не было! — начала я возражать, и это было тактической ошибкой.
— Это в какие мои годы?! — выпучила глаза свекровь. — Ты что, старухой меня считаешь?
Всю стенограмму передавать не буду. Блинчики я пекла ночью, когда свекровь ушла. Теперь ГГ приходила каждый день, они с Колей привозили продукты и рассовывали по моим морозилкам, а потом бабушка немножко играла с внуками и перед уходом давала мне указания: «Ты, конечно, можешь взять часть продуктов для моих внуков, но прошу тебя, как человека, не трать на приёмных. Я не миллионер, чтобы всех беспризорников кормить». Так что я по-прежнему ходила в магазин.
А в четверг, придя из магазина, я не застала дома Алю. На мой вопрос, в чём дело, Сеня ответил:
— А её на операцию увезли.
Полчаса назад ребёнок был здоров! Какая операция? Кто «увезли»?! Оказалось, приехали какие-то дяди и тёти — органы опеки, надо полагать — сказали, что Але нужно вставлять в руку штифт, и бабушка повезла её на операцию. В какую больницу? В нашу или в городскую? Если не угадаю с первого раза, получу ещё один кошмар. Ну почему всё одно на одно! Оставив замороженные продукты прямо на полу, я помчалась в местную поликлинику, и впервые в жизни моя интуиция сработала как надо.
Сквозь щелку двери я заглянула в процедурную. С Али как раз снимали гипс.
— Женщина, вы кто, что вам здесь...
— Я мать ребёнка! И я имею право знать, что делают с моей дочерью.
— Вашей дочери оказывают помощь. Деточка, пошевели ручкой.
Аля пошевелила. Ручонка была тоненькая после гипса, и словно просвечивала, но работала нормально. Что они ещё выдумали? Они — это две тётки и дядька в белых халатах. Свекровь тоже тут сидела, но на неё я не обращала внимания, маразм он и есть маразм, пусть сидит.
— Из-за вашего упрямства рука срослась неправильно, нужно снова ломать, — сказал врач, типичный флегмат. Если при этом темпераменте случается ещё и дефицит интеллекта, то такие люди не видят ничего и никого, кроме себя, и спорить с ними бесполезно. Уверена, врач не хотел ничего плохого моей дочери, просто он на полном серьёзе считал, что так надо.
У Альки задёргались губы.
— Я не хочу опять руку ломать!
— Ты же будешь спать и ничего не почувствуешь, — напевно сказала добрая медсестра. — Мы вставим тебе в вену иголочку, и ты заснёшь.
Ребёнок захныкал. Хорошо успокоила. Мне вдруг стало скучно. Я поняла, что без моего разрешения они ничего не смогут.
— Вы уже сделали рентгеновский снимок? — спросила я.
— Женщина, вы что, сумасшедшая? — фыркнула вторая тётка в белом. — Вы же видите, мы только что сняли гипс.
— Я не сумасшедшая, — сказала я. — Просто без рентгеновского снимка нельзя сделать вывод, правильно срослось или нет. А мне только что заявили, что срослось неправильно. Будьте любезны сделать снимок.
Нас погнали на второй этаж на рентген. Баба-рентгенолог обругала всех с пеной у рта, сделала снимок, и мы сели ждать, пока он проявится и высохнет. Ходили слухи, что в городских больницах делают цифровые снимки, и пациенты не ждут ни секунды, но я считала это фантастикой.
Дождались. Баба-рентгенолог обругала всех с пеной у рта, отдала снимок, и врач убедился, что срослось правильно.
— Всё равно вы не права, — бросила мне на прощанье одна из медсестёр. Наверно, она училась в одном ПТУ с директрисой детдома.
День подошёл к концу. Свекровь поехала домой. «Милая, я же хотела как лучше». В качестве компенсации я зашла с Алей в универмаг и купила ей игрушку. Когда мы вернулись домой, кошки доедали свиную вырезку и красную рыбу. На полу расползалась вонючая кровавая лужа. Младшие дети резвились во дворе, старшие побросали сумки у порога и ушли искать меня.
Ну почему все одно на одно?
========== 9 ==========
Работы хватило всем, моя мама тоже готовила и морозила с утра до вечера. Ожидались родственники и давние друзья семьи, и я на всякий случай подготовила одну из комнат для свекровиных гостей. Родительское собрание по поводу драки было очень вовремя, как раз в пятницу вечером, когда прибывали первые гости. Свекровь обиделась до слёз, что я пошла на какое-то собрание, а не осталась встречать её гостей, и обещала припомнить. Это были пустые слова, которым я уже давно не придавала значения. Любимой фишкой свекрови было воскликнуть в слезах: «Никогда не прощу!» — и через пять секунд забыть.
О собрании рассказывать не вижу смысла. Ничего там не решили, просто пережевали всё ещё раз и разошлись. Мать паршивца истерила, провоцируя склоку, но меня, закалённую на свекрови, сложно выбить из колеи.
Три дня юбилея прошли как сплошной марафон. Легко угадать, какая роль досталась в этом пышном торжестве мне. Разумеется, я немножко посидела за общим столом, выпила первые три рюмки и даже сказала поздравительную речь, а потом пошло-поехало. Подай, принеси, разогрей... И посуда, разумеется. Горы и пирамиды грязной посуды.
Не то чтобы дети мне совсем не помогали с готовкой и уборкой — они радостно брались и крошить яблоки для пирогов, и мыть посуду, и подметать — но всё равно оставались маленькими шалунами, бьющими тарелки, и приготовление начинки частенько оборачивалось киданием яблочных огрызков в цель (а то и друг в дружку). Да и не могла я их слишком нагружать, у них же ещё и школа.
Месяц назад я купила десятилитровую кастрюлю и не ошиблась. Заполняя её чищеной картошкой, я думала о нашей жизни. До меня вдруг дошло, что мои трудности временные. Очень скоро — я не успею оглянуться — дети вырастут, заживут своей жизнью, и я не буду так уставать. Надо просто ещё немного потерпеть.
А ещё надо сделать так, чтобы дети не повторили моих ошибок. Мама всегда считала, что на первом месте замуж, а работа на втором. А это ошибка, на первом месте должна быть работа, причём любимая, а не хлебная. Вот у меня два хлебных диплома, и что? В одном институте мне забили голову цифрами, в другом привили бездарный литературный стиль, от которого за километр веет районной газетой. По этому стилю можно безошибочно вычислить выпускника филфака.
И что, я книгу написала? Или экономистом работаю в хлебном месте? Я с детьми сижу. С самого начала надо было устроиться нянькой в детдом, от меня там больше пользы было бы. Нельзя обмануть своё призвание, в попытках его обмануть я потеряла целых пятнадцать лет. Призвание даётся с рождения, и у каждого ребёнка оно уже есть, важно только его выявить. Ну, или задушить, если ребёнок мечтает о собственном отеле. Нужно срочно покупать мольберт. Скоро Новый год, вот и подарок будет.
Надо им всем полезные подарки сделать, в соответствии с наклонностями. Ване вот спорт нравится, надо ему что-нибудь спортивное купить. Эля у нас принцесса, ей диадему и юбочку, сейчас такие продаются в наборе. Сеня математик, ему игру математическую.
Тиша зверей любит, ему книгу о животных — вдруг зоологом вырастет? Ваське набор инструментов, у него энергии много, пусть тратит с пользой. Арминэ — вязальщица, ей нитки для кружев и альбом, у Алины музыкальные способности, она иногда берёт Колину гитару и бренчит. Ноты, может, купить? О, придумала — звукосниматель. В мои школьные годы это была мечта всех ребят. И пусть мамы говорят что хотят. У нас — дружная большая семья, и мы готовимся к Новому году. И пошло оно всё.
Я приготовила обед, параллельно прогнала через машинку четыре стирки и выбила половики. Оставалось заменить покрывала на диванах и креслах и вымыть гору посуды. Начали возвращаться из школы дети, но у меня не нашлось времени их встретить. Я стояла на кухне у крана и ничего не слышала из-за шума воды, как вдруг подбежала Эля, что-то крича.
— Подожди, я занята, — ответила я менторским голосом, которым положено разговаривать с детьми. — Вот домою посуду, и скажешь, что тебе нужно.
Эля убежала, она росла на удивление послушным ребёнком. Но почти сразу же прибежала Алина и выпалила без предисловий:
— Мама, Ване голову разбили!
Я бросилась в зал, как была, с мокрыми руками, не закрыв кран и мысленно готовясь к худшему. Из школы вернулись все, кроме Арминэ, и собрались в зале. На диване сидел мой сын с кровоточащим синяком на лбу, а рядом стояли девчонки и прикладывали к синяку мокрые салфетки. Малыши смотрели с уважением, а на грядушке дивана сгорбившись сидел Васька, тоже изрядно побитый. На кухне хлестала вода. Я выдохнула.
— Тиша. Подай мне с тумбочки белый пакет. Сеня, принеси ножницы. Мальчики, я сначала обработаю ваши раны, а потом вы мне всё расскажете, хорошо? И выключите кто-нибудь воду, наконец!
Пригодилось всё. И корвалол, конечно, куда же мне без него. Увидев своих бойцов, я, естественно, вообразила, что они встретились на улице и подрались — передел территории, так сказать, в данном случае Ваниной комнаты — и собралась их мирить, даже соорудила в уме напыщенную речь.
Но всё оказалось гораздо сложнее. Перебивая друг друга, мальчишки и девчонка рассказали, как произошла драка. После уроков Ваню подстерегли «друзья» и начали приставать. Васька увидел это из окна и, не слушая воплей учительницы, в это же окно и выскочил. Я порадовалась, что у нас одноэтажная школа.
На глазах орущей учительницы прямо перед окнами Васька вступился за названого брата, надавал оплеух и получил сам. Ваня тоже не стоял столбом и помогал Ваське в меру сил. Мои победили. Все дети радостно наблюдали это шоу из окон, а учительница надрывалась: «Оба к директору! Без родителей не приходить!» Васькина сумка осталась в школе, но его это не слишком огорчало.
— Так что будут неприятности, — нахмурившись, сказала Алина.
— Но не они же первые начали, — возразила я.
— Вася одному г... нос разбил, его мамаша теперь не отцепится, — сказала Алина.
— Это уже хуже. Но ведь вся школа видела, кто первый начал?
— Вся. Тот и начал. Он Ване с первого класса проходу не даёт, и все это знали. А Васька заступился и теперь виноват.
Алина рассуждала как взрослая, не говоря ни одного лишнего слова. Моя Аля стояла рядом и теребила перевязочные материалы, и по её лицу я поняла, что проблема ей хорошо знакома. Похоже, только я в этом доме в розовых очках, хоть они у меня и не розовые. Час от часу не легче. Я усадила детей обедать, а сама позвонила Коле.
— Ну, сходишь на родительское собрание, тебе не впервой, — ответил муж. — Сама набрала, сама и расхлёбывай.
— Между прочим, дело касается твоего сына. Его несправедливо обвиняют в хулиганстве.
— Пока ты бандитов не набрала, Ваньку никто ни в чём не обвинял.
Из телефонной трубки до меня донёсся звон кухонной утвари.
— Знаешь что, папаша? Логика у тебя... женская, — сказала я как можно обиднее и дала отбой. Кажется, позвонила не вовремя.
Ничего другого я от Коли, признаться, и не ждала. Не хочет защищать своего сына, потому что в этом случае придётся защищать и приёмного бандита Ваську. Своё отношение к приёмным детям Коля обозначил сразу и не скрывал его. «Набрала!» А что мне было делать? Разве я виновата, что не смогла родить более трёх детей?
После обеда Вася и Ваня ушли в мансарду. Когда вернулась из школы Арминэ, у которой сегодня было шесть уроков, дети ей всё рассказали. Никогда я не видела на её лице такого испуганного выражения. Она с тревогой поглядывала на лестницу и повторяла: «Ничего себе...»
А вечером, после ужина, возвратился блудный муж — дети как раз резались в карты. Они оторвались от игры и нестройно зашумели — кто: «Папа, привет!», кто: «Здрасьте». Я не стала спрашивать, где он мыкался две ночи, у Кати или у матушки, просто поставила перед ним тарелку с ужином. Коля потрепал по волосам Сеню, скользнул тяжёлым взглядом по Ваське, не ответив на его «Здравствуйте», и обратился ко мне:
— Чем это они все занимаются?
— Играют в буру, — ответила я.
— Замечательно. Хорошо детей воспитываешь. Скоро начнут самокрутки курить. Ваня, сынок, тебя этот новый не обижает? Вы вроде как в одной комнате.
Ваня покачал головой.
— Ты не бойся, скажи мне, если что. Всегда помни, что у тебя есть отец.
— А где этот отец три года был, когда Ване в школе проходу не давали? — вскинулась я.
— Три года всё нормально было, а как этот новый приехал, то сразу драка и скандал.
— Ваня три года не получал обед вовремя, потому что у него отбирали и деньги, и бутерброды, — я старалась говорить как можно спокойней. — А теперь у него из-за этого сахар повысился. И так бы и дальше было, если бы Вася не вмешался.
— Ерунду говоришь. Сметана есть?
Я заметила, что Коля не совсем трезв. Он редко пил, но выпив, становился упрямым, как баран, и я молча подала ему сметану, огурцы из банки и перец. Детей разогнала по комнатам и ушла... снова мыть посуду. Ей-богу, куплю одноразовые тарелки.
Утром после завтрака, когда дети ушли, Коля сказал, глядя на меня искоса:
— В субботу у мамы юбилей. Семьдесят лет. Приедут из разных городов. Ты как, поможешь с готовкой? Или не считаешь нужным?
У меня опустились руки. Я вообще забыла про все юбилеи! О своём-то дне рождения вспоминала, лишь когда дети дарили мне акварельные рисунки с моим портретом. А тут ещё разбирательство с мамашей того паршивца, который годами отравлял жизнь моему сыну. Правильно Васька ему нос разбил. Вот бывают дети, каких не жалко! Чтобы там ни говорили.
Истолковав моё молчание по-своему, муж произнёс иронично:
— Я, конечно, понимаю, тебе теперь некогда. У тебя питомник.
Ядовито произнёс, с выражением.
— Спасибо, что не сказал «собачий питомник». Разумеется, я помогу. Только за продуктами будешь ездить ты на машине, — ответила я, моля богов, чтобы родительское собрание назначили не на пятницу.
Но назначили его именно на пятницу, о чем с затаённой радостью известила меня по телефону Алевтина Петровна, Ванина учительница. Мать паршивца написала письмо в администрацию с жалобой на меня, и наверняка дело кончится штрафом. Подобные дела обычно идут по одному сценарию: потерпевших выставляют агрессорами, обливают грязью и назначают штраф, а девушка — судебный пристав после всего разбирательства сочувственно говорит вам в коридоре: «В мире есть справедливость? Вы как думаете? Ну, а что хотите?»
Значит, сегодня вторник. Блинчики с мясом можно напечь заранее и заморозить, иначе я не управлюсь. Так же следует поступить с котлетами и курятиной, а с овощным рагу не прокатит... Между юбилеем и поминками почти нет разницы, только в первом случае покойник ещё жив и во всё суёт свой нос. Коля уехал на работу, я размешала в кастрюле блинчики, и тут заявилась свекровь.
— Здравствуйте, Галина Георгиевна, а я уже начала готовить к юбилею! — приветствовала я её как можно теплее. — Блинчики с мясом напеку и заморожу.
— Это что я, по-твоему, должна гостей тухлятиной кормить? — нахмурилась свекровь, как грозовая туча. — Везде пишут, что мясо нельзя второй раз замораживать.
— Так то сырое. А то варёное.
— Первый раз слышу, чтоб еду замораживали! Сколько живу — а живу я, поверь, немало, — никогда не видела, чтоб еду замораживали.
— Да в ваши годы морозильников не было! — начала я возражать, и это было тактической ошибкой.
— Это в какие мои годы?! — выпучила глаза свекровь. — Ты что, старухой меня считаешь?
Всю стенограмму передавать не буду. Блинчики я пекла ночью, когда свекровь ушла. Теперь ГГ приходила каждый день, они с Колей привозили продукты и рассовывали по моим морозилкам, а потом бабушка немножко играла с внуками и перед уходом давала мне указания: «Ты, конечно, можешь взять часть продуктов для моих внуков, но прошу тебя, как человека, не трать на приёмных. Я не миллионер, чтобы всех беспризорников кормить». Так что я по-прежнему ходила в магазин.
А в четверг, придя из магазина, я не застала дома Алю. На мой вопрос, в чём дело, Сеня ответил:
— А её на операцию увезли.
Полчаса назад ребёнок был здоров! Какая операция? Кто «увезли»?! Оказалось, приехали какие-то дяди и тёти — органы опеки, надо полагать — сказали, что Але нужно вставлять в руку штифт, и бабушка повезла её на операцию. В какую больницу? В нашу или в городскую? Если не угадаю с первого раза, получу ещё один кошмар. Ну почему всё одно на одно! Оставив замороженные продукты прямо на полу, я помчалась в местную поликлинику, и впервые в жизни моя интуиция сработала как надо.
Сквозь щелку двери я заглянула в процедурную. С Али как раз снимали гипс.
— Женщина, вы кто, что вам здесь...
— Я мать ребёнка! И я имею право знать, что делают с моей дочерью.
— Вашей дочери оказывают помощь. Деточка, пошевели ручкой.
Аля пошевелила. Ручонка была тоненькая после гипса, и словно просвечивала, но работала нормально. Что они ещё выдумали? Они — это две тётки и дядька в белых халатах. Свекровь тоже тут сидела, но на неё я не обращала внимания, маразм он и есть маразм, пусть сидит.
— Из-за вашего упрямства рука срослась неправильно, нужно снова ломать, — сказал врач, типичный флегмат. Если при этом темпераменте случается ещё и дефицит интеллекта, то такие люди не видят ничего и никого, кроме себя, и спорить с ними бесполезно. Уверена, врач не хотел ничего плохого моей дочери, просто он на полном серьёзе считал, что так надо.
У Альки задёргались губы.
— Я не хочу опять руку ломать!
— Ты же будешь спать и ничего не почувствуешь, — напевно сказала добрая медсестра. — Мы вставим тебе в вену иголочку, и ты заснёшь.
Ребёнок захныкал. Хорошо успокоила. Мне вдруг стало скучно. Я поняла, что без моего разрешения они ничего не смогут.
— Вы уже сделали рентгеновский снимок? — спросила я.
— Женщина, вы что, сумасшедшая? — фыркнула вторая тётка в белом. — Вы же видите, мы только что сняли гипс.
— Я не сумасшедшая, — сказала я. — Просто без рентгеновского снимка нельзя сделать вывод, правильно срослось или нет. А мне только что заявили, что срослось неправильно. Будьте любезны сделать снимок.
Нас погнали на второй этаж на рентген. Баба-рентгенолог обругала всех с пеной у рта, сделала снимок, и мы сели ждать, пока он проявится и высохнет. Ходили слухи, что в городских больницах делают цифровые снимки, и пациенты не ждут ни секунды, но я считала это фантастикой.
Дождались. Баба-рентгенолог обругала всех с пеной у рта, отдала снимок, и врач убедился, что срослось правильно.
— Всё равно вы не права, — бросила мне на прощанье одна из медсестёр. Наверно, она училась в одном ПТУ с директрисой детдома.
День подошёл к концу. Свекровь поехала домой. «Милая, я же хотела как лучше». В качестве компенсации я зашла с Алей в универмаг и купила ей игрушку. Когда мы вернулись домой, кошки доедали свиную вырезку и красную рыбу. На полу расползалась вонючая кровавая лужа. Младшие дети резвились во дворе, старшие побросали сумки у порога и ушли искать меня.
Ну почему все одно на одно?
========== 9 ==========
Работы хватило всем, моя мама тоже готовила и морозила с утра до вечера. Ожидались родственники и давние друзья семьи, и я на всякий случай подготовила одну из комнат для свекровиных гостей. Родительское собрание по поводу драки было очень вовремя, как раз в пятницу вечером, когда прибывали первые гости. Свекровь обиделась до слёз, что я пошла на какое-то собрание, а не осталась встречать её гостей, и обещала припомнить. Это были пустые слова, которым я уже давно не придавала значения. Любимой фишкой свекрови было воскликнуть в слезах: «Никогда не прощу!» — и через пять секунд забыть.
О собрании рассказывать не вижу смысла. Ничего там не решили, просто пережевали всё ещё раз и разошлись. Мать паршивца истерила, провоцируя склоку, но меня, закалённую на свекрови, сложно выбить из колеи.
Три дня юбилея прошли как сплошной марафон. Легко угадать, какая роль досталась в этом пышном торжестве мне. Разумеется, я немножко посидела за общим столом, выпила первые три рюмки и даже сказала поздравительную речь, а потом пошло-поехало. Подай, принеси, разогрей... И посуда, разумеется. Горы и пирамиды грязной посуды.
