Содержание ее имеет много параллелей с поэмами Гомера: скитания и невзгоды героя, посещение им царства мертвых, война из-за женщины. Однако повествование «Энеиды» значительно более сжато. Эпическая неторопливость и отступления уступают место четкой композиции. История Рима предстает у Вергилия в картинах, украшающих щит Энея, в череде душ героев, увиденных Энеем в подземном мире, и, в знаменитом пророчестве, которое дает Энею душа его отца:
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличья мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звезды, — не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твое! — налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!
Три книги — о разрушении Трои, о любви Дидоны и Энея и о нисхождении Энея в мир мертвых Вергилий читал перед Августом. На пятьдесят втором году жизни Вергилий отправился в путешествие по Греции и Малой Азии. В Греции он тяжело заболел и на корабле Августа направился обратно на родину. Во время морского переезда болезнь усилилась, и Вергилий скончался. День смерти поэта впоследствии почитался как священный. Считая «Энеиду» незаконченной, Вергилий хотел перед смертью бросить в огонь рукопись поэмы, но друзья не дали ему ее уничтожить.
Значение произведений Вергилия для римской культуры сопоставимо с тем значением, которое имели поэмы Гомера для культуры античной Греции и Библия для христианского средневековья. «Энеиду» изучали в римской школе. Рукописи эти снабжались пространными комментариями.
В средние века Вергилий почитался как великий поэт; в «Божественной комедии» Данте делает его своим спутником и проводником по Аду и Чистилищу. Одновременно в средневековье возникает миф о Вергилии — колдуне и чернокнижнике. В рыцарском романе «Парсифаль» Вергилий считается дедом и наставником в магии злого волшебника Клингсора.
Первый перевод «Энеиды» на древнегреческий язык был выполнен в 1-м веке Полибием вольноотпущенником императора Клавдия. В эпоху Возрождения издаются переводы Вергилия на английском, французском, итальянском языках.
В конце 18 века вышел русский перевод «Энеиды», выполненный В. Петровым. В 1822 В. А. Жуковский опубликовал под названием «Разрушение Трои» перевод второй книги «Энеиды». Над переводом «Энеиды» много работал В. Я. Брюсов В современных изданиях «Энеида» представлена в переводе С. А. Ошерова.
8. Круг третий
Леночка села на черный камень. Демонстративно отвернулась и долго молчала. Это меня беспокоило. Если женщина молчит, то ожидай в скором времени бури. Или даже урагана.
- Всё! С этого места я никуда не тронусь! Даже не пошевелюсь! Можете идти по другим кругам, но уже без меня. Я останусь здесь. С меня довольно! Можете потом полюбоваться на мое бездыханное тело.
- Прикольно! – хохотнул Васька. – Ну, ты даешь! Не надоело на это смотреть? Как хочешь! А я сыт по горло. Уж лучше что-нибудь новенькое! Пойдем отсюда! Чего расселась?
Леночка спохватилась. Поднялась. Посмотрела на долину и тут же отвернулась. Ее всю передернуло.
- Я как-то не подумала об этом! Нет! Конечно, я здесь не желают оставаться ни одного мгновения.
- Следующий круг Аида мы минуем без задержки, - сказал Вергилий. – Так что в путь!
- А чего же так? – удивился Васька. – Наверно, это как по телевизору. Когда там показывают это самое, родители меня всегда выгоняют из зала делать уроки. Но что там интересного? Я же не первоклассник. Я об этом всё давным-давно знаю. Даже раньше родителей узнал.
- Сеньорита права! Есть зрелища, которые лучше нормальному человеку не видеть. Пойдемте, друзья, поскорее отсюда! Вполне достаточно и того, что вы лицезрели.
- Вы только посмотрите! – закричал Васька. – Нет! Если вы взялись провести экскурсию, то извольте ничего не пропускать! Торопиться нам некуда! уроки еще сделать успеем.
- А давайте поставим вопрос на голосование? – предложил я. – Это будет демократично.
- Всё! Я сдаюсь! Чего терпеть не могу, так всяких ваших демократических выкрутасов.
Васька поднял руки. Он сдавался на милость победителям. Ясно, что он оставался в полном одиночестве.
- К гадалке не ходи! Известно, чем закончится голосование. Почему я такой невезучий? И за что мне досталась такая горькая доля! И никто меня не пожалеет, не приголубит!
Мы карабкались всё вверх и вверх по узкой горной тропинке. Справа возвышалась совершенно гладкая черная стена, как будто ее тщательно отполировали, а слева было глубокое ущелье, на дне которого что-то копошилось и вопило. Но что именно, нельзя было услышать и увидеть, настолько ущелье было глубоким. Да и желания делать это не было. За исключением… понятно кого! Любителя ужастиков!
- Вот я уверен, - проговорил Васька, - если мы проходим мимо чего-то, значит, там самое интересное. Не будете ли вы настолько любезны, Верх… тьфу ты! Не выговоришь эти заграничные имена... чтобы просветить нас, какого зрелища мы лишились? Не примите это за назойливость, то народ весьма интересуется этим вопросом.
Васька даже сам удивился, насколько гладко и витиевато он выразился. Раньше за собой он ничего подобного не замечал. Вот что значит общение с великим человеком! Среди которых, разумеется, и великий древнеримский поэт. Как тут не загордишься!
- Этот круг Аида для маньяков и серийных убийц! Сами представляете, какое наказание они заслужили. У этих нелюдей была богатая фантазия. И они сполна получили теперь за свои злодеяния. Наказания феерические! От одного их перечисления волосы встают дыбом! Мне пришлось здесь побродить и больше не возникает ни малейшего желания оказаться здесь. Я убедился, что фантазия не имеет границ, если она направлена на преступление и на наказание преступников. У некоторых кровожадных деспотов даже были специальные советники, которые придумывали наказание. Если злодею наказание казалось банальным, то тогда советник попадал в кровавую мясорубку. Поэтому им приходилось изощряться изо всех сил. И все они в конце концов оказывались на эшафоте. Если долго заглядывать в бездну, то и сам очутишься в ней.
Аид или Гадес
Бог подземного мира, брат Зевса. Власть над адом он получил при разделе управления миром между Зевсом, Посейдоном и Аидом после победы над титанами Аид обладает особенным шлемом, имеющим свойство делать его невидимым даже самим богам. Аиду были посвящены черные бараны.
9. Сизифов труд
Казалось, конца края не будет этому бесконечному подъему вверх. Тропинка становилась всё круче, а сил всё меньше. Первым не выдержал Васька. Это ему не языком лязгать, восхваляя свои мнимые достоинства. Он упал на камень и простонал:
-Вообще-то я не подписывался на покорение высочайших горных вершин. И не имея никакой подготовки, отказываюсь продолжать подвиг альпинизма. Увольте, дорогие товарищи!
Я уже обратил внимание на то, что наше пребывание в Аиде подействовало на него весьма плодотворно. Васькина речь стала чуть ли не образцом правильной литературной речи. Чему, надо сказать, он и сам в немалой степени был удивлен. В его устах все реже звучали слова-паразиты. А может быть, это воздействие Аида, древнейшей цивилизации, пусть и загробной.
Горная узкая тропинка сделала еще один крутой поворот, и перед нами открылась феерическая картина. Мы застыли на месте и какое-то время стояли безмолвно, наблюдая панораму. На крутую гору отовсюду упорно, как муравьи, карабкались люди. Хотя слово «люди» не совсем уместно, когда речь идет об Аиде. Людьми они были в той земной жизни. Но, как любит говорить один мой хороший знакомый, «это неважно». Тут бы я с ним поспорил. Что может быть важнее жизни и смерти? Это рождение человека совершенно случайно и необязательно. А вот смерти еще никому не удалось избежать. Это – увы! – суровая закономерность. А закономерность всё-таки лучше, чем случайность.
Эти существа не просто карабкались. Каждый из них перед собой катил огромный каменный шар. И даже на расстоянии было заметно, каких трудов это им стоило. Передвигались они с черепашьей скоростью. Издалека даже казалось, что они застыли на месте.
- Что еще за игра такая? – удивился Васька. – Новый вид олимпийского многоборья. Что-то типа горного кёрлинга? Вообще-то клёво! А если не удержат, и этот шарик покатится на них?
Он остановился. Сделал козырек над глазами, потому что светило прямо нам в лица.
- Я даже знаю, как она называется. Стоун-плэй! Или что-нибудь в этом роде. И придумали это безобразие какие-нибудь шотландцы! Ох, уж эти мне шотландцы! Тароваты на выдумку!
- Но ты же всегда нас уверял, что ненавидишь английский! И в нем не в зуб ногой! – сказал я. – И на тебе такое! Стоун-плэй! Даже я бы не додумался! Молодца, Василий!
- Мало ли что я наговорил! – пробурчал Васька. – Это же было в совершенно другой жизни. Кажется, друзья, я становлюсь мудрым и эрудированным, как Леонардо ди Каприо. Почему кажется? Это точно! Скоро я превзойду этого Леонардо ди Каприо.
- Ты хотел сказать, «как Леонардо да Винчи»! Леонардо ди Каприо – это актер из Голливуда.
- Да! Именно это я и хотел сказать! Только язык как-то запутался между зубами. Он один, а зубов много! И как ему не запутываться, когда некоторые в двух соснах запутываются.
- Мой друг Василий, это Сизифы, - сказал я. – Но почему их так много? Он же был один, насколько я помню. О нем даже миф сложили. Получается, что у него были наследники?
- Адам тоже был когда-то один, - проговорил Вергилий. – Хотя этот круг не кажется таким кошмарным, как тот с маньяками. Но это только кажется. Наказание, которое они понесли на веки вечные, ужасно. Вы сами убедитесь в этом. Видите, вон то существо, которое почти добралось до вершины? Остались считанные метры, несколько рывков.
Вергилий протянул руку. Мы вгляделись. Возле самой вершины шевелился небольшой, как муравьишко, человечек.
- Дни, недели, а, может быть, даже месяцы понадобились ему, чтобы толкать этот камень до вершины. Месяцы невероятного труда! Изнуряющего! С утра до заката.
М-да! Жалкое зрелище! Круглый каменюка был в раза три больше человечка. Смотреть даже страшно.
- Сколько раз он был на грани отчаянья, уверенный, что больше он не сможет этот каменный шар продвинуть и на сантиметр вверх. Это сверх человеческих сил! Надежда возвращала ему силы, и он опять принимался толкать камень перед собой. В час по чайной капле, но всё вверх и вверх. Вот оно счастье! Цель достигнута! Он на вершине! Даже отсюда видна его ликующая улыбка. Он горд собой! Он победитель! Ах, как жаль, что у нас нет подзорной трубы, чтобы вы увидели его улыбку.
- Вон оно как! Выходит, Спартак – чемпион! В смысле Сизиф – чемпион. Ему, наверно, за это дадут медаль.
Васька почесал затылок. Он завидовал спортивной славе Сизифа, поскольку не знал мифа о нем.
-- Он счастлив! Его долгие танталовы муки оказались не напрасны. Он получил заслуженную награду! Разве нельзя считать счастливым того, кто добился своей высокой, в том числе и в прямом смысле, цели? Всё было не зря, - говорил Вергилий с нескрываемой грустью.
Конечно, мы не могли разглядеть его лица, когда он стоял на вершине и что-то кричал. Но без всякого сомнения, это были крики радости. Он махал руками и приплясывал на месте. И все остальные, что были ниже его, завидовали ему. И в то же время они верили, что им тоже удастся это сделать.
Мы тоже обрадовались за него. Молодчина! Что тут скажешь? В этот момент камень, лежавший на самой вершине, покачнулся. Сизиф, то есть один из этой тьмы тьмущей сифизов, вероятно, побледнел в этом момент. Губы его жалостливо затряслись. Сердце учащенно забились. Только не это! Он бросился к камню и навалился на него всем телом, широко расставив ноги. Камень медленно сдвинулся с места, набирая силу, которую уже ничто не могло остановить. И Сизиф понял это. Одна только мысль, что он в очередной раз потерпел поражение, могла убить. Самое разумное, что он сделал, отскочил в последний момент, чтобы не быть раздавленным в лепешку этой каменной махиной, лишенной всякой души и жалости. Шар, ускоряясь, летел вниз по склону, сбивая, как в биллиарде, другие каменные шары и размазывая тех, кто не успел отпрыгнуть в сторону. За собой он оставлял широкий красный след. Окрестность огласилась жутким воем, криками отчаяния и хрустом размалываемых костей. Так снежная лавина сносит всё на своем пути.
- Что же это такое? – простонала Леночка. – За что их так наказали? Это же невыносимо!
- Вот и посмотрели горную олимпиаду! – прокомментировал Васька. – Крутняк! И никаких медалей.
- Мда! У Аида фантазии хватит на целую армию писателей-фантастов и сценаристов. Ему бы снимать блокбастеры, был бы первым в списке «Форбс». Может, некому подсказать.
Это уже я. Васька на этот раз посмотрел на меня с благодарностью. Видно, я выразил его чувства.
- В Голливуде его бы с руками-ногами оторвали, - согласился он. – А тут никакого навара не имеет.
- За что им такие муки? – спросила Леночка. –Ведь если у тебя никогда не получается, это же такое мучение!
- А не возносись! Не считай себя выше всех! Даже выше богов, - ответил Вергилий. Причем совершенно спокойно. – Боги этого страшно не любят. Одной из высших добродетелей людей они считают скромность.
- Значит, здесь те, кого Аид наказывает за высокомерие? За то, что они слишком высокого мнения о себе?
- Это не высокомерие, друзья. С этим еще можно смириться. Не говоря уже о том, что высокомерный человек зачастую бывает смешон. Они бросили вызов всему мирозданию, посчитав, что законы вселенной не для них, и они могут жить по своим законам. И даже требовать подчинения этим законам от других. Помните, как Бог разгневался на строителей Вавилонской башни, которая должна была вознестись выше Небесного Престола? Он не мог их не наказать за такой вызов, который они бросили ему.
- Он смешал языки, люди перестали понимать друг друга. Между ними начались разногласия. Стройка затормозилась, и в конце концов от башни даже фундамента не осталось. Люди были наказаны за гордость, - продолжил я за Вергилия, всё время поглядывая на Леночку.
- Некоторые любят нос задирать, - проговорил Васька и покосился в мою сторону. Я пожал плечами. – Ученые книжки разные читают, контрольные пишут на пятерки, а товарищу, который тонет, не протянут руки. Тони! Они же мимо пройдут! Вот я уверен, что мудрость идет не от книг, и корпеть надо не над учебниками, а над…Ну, вы сами понимаете, что я имею в виду. Но для отдельных индивидов я делаю исключение.
- Над чем же, друг Василий? Просвети, друг любезный! Кому, как тебе не знать, над чем корпеть человечеству!
- Как над чем? Откуда мне знать? Я же не Пушкин! Над природой, наблюдать и понимать происходящее вокруг тебя. И делать соответствующие выводы. Это и называется мудростью.
Леночка кивнула. Но лицо ее сморщилось, как будто она откусила изрядный кусок от лимона.
- А кто мне шелухи от семечек в рюкзак на перемене насыпал? Пушкин Александр Сергеевич?
- А как мне еще обратить твое внимание на себя? Всё-таки обидно, когда на тебя ноль внимания.
Так вон оно что! Какой же я дурак! Мне уже давно нужно было догадаться об этом!
- Что же получается? Выходит, что ты, ну, втюрился в Леночку? Ну, ты даешь! Не ожидал!
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличья мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звезды, — не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твое! — налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!
Три книги — о разрушении Трои, о любви Дидоны и Энея и о нисхождении Энея в мир мертвых Вергилий читал перед Августом. На пятьдесят втором году жизни Вергилий отправился в путешествие по Греции и Малой Азии. В Греции он тяжело заболел и на корабле Августа направился обратно на родину. Во время морского переезда болезнь усилилась, и Вергилий скончался. День смерти поэта впоследствии почитался как священный. Считая «Энеиду» незаконченной, Вергилий хотел перед смертью бросить в огонь рукопись поэмы, но друзья не дали ему ее уничтожить.
Значение произведений Вергилия для римской культуры сопоставимо с тем значением, которое имели поэмы Гомера для культуры античной Греции и Библия для христианского средневековья. «Энеиду» изучали в римской школе. Рукописи эти снабжались пространными комментариями.
В средние века Вергилий почитался как великий поэт; в «Божественной комедии» Данте делает его своим спутником и проводником по Аду и Чистилищу. Одновременно в средневековье возникает миф о Вергилии — колдуне и чернокнижнике. В рыцарском романе «Парсифаль» Вергилий считается дедом и наставником в магии злого волшебника Клингсора.
Первый перевод «Энеиды» на древнегреческий язык был выполнен в 1-м веке Полибием вольноотпущенником императора Клавдия. В эпоху Возрождения издаются переводы Вергилия на английском, французском, итальянском языках.
В конце 18 века вышел русский перевод «Энеиды», выполненный В. Петровым. В 1822 В. А. Жуковский опубликовал под названием «Разрушение Трои» перевод второй книги «Энеиды». Над переводом «Энеиды» много работал В. Я. Брюсов В современных изданиях «Энеида» представлена в переводе С. А. Ошерова.
8. Круг третий
Леночка села на черный камень. Демонстративно отвернулась и долго молчала. Это меня беспокоило. Если женщина молчит, то ожидай в скором времени бури. Или даже урагана.
- Всё! С этого места я никуда не тронусь! Даже не пошевелюсь! Можете идти по другим кругам, но уже без меня. Я останусь здесь. С меня довольно! Можете потом полюбоваться на мое бездыханное тело.
- Прикольно! – хохотнул Васька. – Ну, ты даешь! Не надоело на это смотреть? Как хочешь! А я сыт по горло. Уж лучше что-нибудь новенькое! Пойдем отсюда! Чего расселась?
Леночка спохватилась. Поднялась. Посмотрела на долину и тут же отвернулась. Ее всю передернуло.
- Я как-то не подумала об этом! Нет! Конечно, я здесь не желают оставаться ни одного мгновения.
- Следующий круг Аида мы минуем без задержки, - сказал Вергилий. – Так что в путь!
- А чего же так? – удивился Васька. – Наверно, это как по телевизору. Когда там показывают это самое, родители меня всегда выгоняют из зала делать уроки. Но что там интересного? Я же не первоклассник. Я об этом всё давным-давно знаю. Даже раньше родителей узнал.
- Сеньорита права! Есть зрелища, которые лучше нормальному человеку не видеть. Пойдемте, друзья, поскорее отсюда! Вполне достаточно и того, что вы лицезрели.
- Вы только посмотрите! – закричал Васька. – Нет! Если вы взялись провести экскурсию, то извольте ничего не пропускать! Торопиться нам некуда! уроки еще сделать успеем.
- А давайте поставим вопрос на голосование? – предложил я. – Это будет демократично.
- Всё! Я сдаюсь! Чего терпеть не могу, так всяких ваших демократических выкрутасов.
Васька поднял руки. Он сдавался на милость победителям. Ясно, что он оставался в полном одиночестве.
- К гадалке не ходи! Известно, чем закончится голосование. Почему я такой невезучий? И за что мне досталась такая горькая доля! И никто меня не пожалеет, не приголубит!
Мы карабкались всё вверх и вверх по узкой горной тропинке. Справа возвышалась совершенно гладкая черная стена, как будто ее тщательно отполировали, а слева было глубокое ущелье, на дне которого что-то копошилось и вопило. Но что именно, нельзя было услышать и увидеть, настолько ущелье было глубоким. Да и желания делать это не было. За исключением… понятно кого! Любителя ужастиков!
- Вот я уверен, - проговорил Васька, - если мы проходим мимо чего-то, значит, там самое интересное. Не будете ли вы настолько любезны, Верх… тьфу ты! Не выговоришь эти заграничные имена... чтобы просветить нас, какого зрелища мы лишились? Не примите это за назойливость, то народ весьма интересуется этим вопросом.
Васька даже сам удивился, насколько гладко и витиевато он выразился. Раньше за собой он ничего подобного не замечал. Вот что значит общение с великим человеком! Среди которых, разумеется, и великий древнеримский поэт. Как тут не загордишься!
- Этот круг Аида для маньяков и серийных убийц! Сами представляете, какое наказание они заслужили. У этих нелюдей была богатая фантазия. И они сполна получили теперь за свои злодеяния. Наказания феерические! От одного их перечисления волосы встают дыбом! Мне пришлось здесь побродить и больше не возникает ни малейшего желания оказаться здесь. Я убедился, что фантазия не имеет границ, если она направлена на преступление и на наказание преступников. У некоторых кровожадных деспотов даже были специальные советники, которые придумывали наказание. Если злодею наказание казалось банальным, то тогда советник попадал в кровавую мясорубку. Поэтому им приходилось изощряться изо всех сил. И все они в конце концов оказывались на эшафоте. Если долго заглядывать в бездну, то и сам очутишься в ней.
Аид или Гадес
Бог подземного мира, брат Зевса. Власть над адом он получил при разделе управления миром между Зевсом, Посейдоном и Аидом после победы над титанами Аид обладает особенным шлемом, имеющим свойство делать его невидимым даже самим богам. Аиду были посвящены черные бараны.
9. Сизифов труд
Казалось, конца края не будет этому бесконечному подъему вверх. Тропинка становилась всё круче, а сил всё меньше. Первым не выдержал Васька. Это ему не языком лязгать, восхваляя свои мнимые достоинства. Он упал на камень и простонал:
-Вообще-то я не подписывался на покорение высочайших горных вершин. И не имея никакой подготовки, отказываюсь продолжать подвиг альпинизма. Увольте, дорогие товарищи!
Я уже обратил внимание на то, что наше пребывание в Аиде подействовало на него весьма плодотворно. Васькина речь стала чуть ли не образцом правильной литературной речи. Чему, надо сказать, он и сам в немалой степени был удивлен. В его устах все реже звучали слова-паразиты. А может быть, это воздействие Аида, древнейшей цивилизации, пусть и загробной.
Горная узкая тропинка сделала еще один крутой поворот, и перед нами открылась феерическая картина. Мы застыли на месте и какое-то время стояли безмолвно, наблюдая панораму. На крутую гору отовсюду упорно, как муравьи, карабкались люди. Хотя слово «люди» не совсем уместно, когда речь идет об Аиде. Людьми они были в той земной жизни. Но, как любит говорить один мой хороший знакомый, «это неважно». Тут бы я с ним поспорил. Что может быть важнее жизни и смерти? Это рождение человека совершенно случайно и необязательно. А вот смерти еще никому не удалось избежать. Это – увы! – суровая закономерность. А закономерность всё-таки лучше, чем случайность.
Эти существа не просто карабкались. Каждый из них перед собой катил огромный каменный шар. И даже на расстоянии было заметно, каких трудов это им стоило. Передвигались они с черепашьей скоростью. Издалека даже казалось, что они застыли на месте.
- Что еще за игра такая? – удивился Васька. – Новый вид олимпийского многоборья. Что-то типа горного кёрлинга? Вообще-то клёво! А если не удержат, и этот шарик покатится на них?
Он остановился. Сделал козырек над глазами, потому что светило прямо нам в лица.
- Я даже знаю, как она называется. Стоун-плэй! Или что-нибудь в этом роде. И придумали это безобразие какие-нибудь шотландцы! Ох, уж эти мне шотландцы! Тароваты на выдумку!
- Но ты же всегда нас уверял, что ненавидишь английский! И в нем не в зуб ногой! – сказал я. – И на тебе такое! Стоун-плэй! Даже я бы не додумался! Молодца, Василий!
- Мало ли что я наговорил! – пробурчал Васька. – Это же было в совершенно другой жизни. Кажется, друзья, я становлюсь мудрым и эрудированным, как Леонардо ди Каприо. Почему кажется? Это точно! Скоро я превзойду этого Леонардо ди Каприо.
- Ты хотел сказать, «как Леонардо да Винчи»! Леонардо ди Каприо – это актер из Голливуда.
- Да! Именно это я и хотел сказать! Только язык как-то запутался между зубами. Он один, а зубов много! И как ему не запутываться, когда некоторые в двух соснах запутываются.
- Мой друг Василий, это Сизифы, - сказал я. – Но почему их так много? Он же был один, насколько я помню. О нем даже миф сложили. Получается, что у него были наследники?
- Адам тоже был когда-то один, - проговорил Вергилий. – Хотя этот круг не кажется таким кошмарным, как тот с маньяками. Но это только кажется. Наказание, которое они понесли на веки вечные, ужасно. Вы сами убедитесь в этом. Видите, вон то существо, которое почти добралось до вершины? Остались считанные метры, несколько рывков.
Вергилий протянул руку. Мы вгляделись. Возле самой вершины шевелился небольшой, как муравьишко, человечек.
- Дни, недели, а, может быть, даже месяцы понадобились ему, чтобы толкать этот камень до вершины. Месяцы невероятного труда! Изнуряющего! С утра до заката.
М-да! Жалкое зрелище! Круглый каменюка был в раза три больше человечка. Смотреть даже страшно.
- Сколько раз он был на грани отчаянья, уверенный, что больше он не сможет этот каменный шар продвинуть и на сантиметр вверх. Это сверх человеческих сил! Надежда возвращала ему силы, и он опять принимался толкать камень перед собой. В час по чайной капле, но всё вверх и вверх. Вот оно счастье! Цель достигнута! Он на вершине! Даже отсюда видна его ликующая улыбка. Он горд собой! Он победитель! Ах, как жаль, что у нас нет подзорной трубы, чтобы вы увидели его улыбку.
- Вон оно как! Выходит, Спартак – чемпион! В смысле Сизиф – чемпион. Ему, наверно, за это дадут медаль.
Васька почесал затылок. Он завидовал спортивной славе Сизифа, поскольку не знал мифа о нем.
-- Он счастлив! Его долгие танталовы муки оказались не напрасны. Он получил заслуженную награду! Разве нельзя считать счастливым того, кто добился своей высокой, в том числе и в прямом смысле, цели? Всё было не зря, - говорил Вергилий с нескрываемой грустью.
Конечно, мы не могли разглядеть его лица, когда он стоял на вершине и что-то кричал. Но без всякого сомнения, это были крики радости. Он махал руками и приплясывал на месте. И все остальные, что были ниже его, завидовали ему. И в то же время они верили, что им тоже удастся это сделать.
Мы тоже обрадовались за него. Молодчина! Что тут скажешь? В этот момент камень, лежавший на самой вершине, покачнулся. Сизиф, то есть один из этой тьмы тьмущей сифизов, вероятно, побледнел в этом момент. Губы его жалостливо затряслись. Сердце учащенно забились. Только не это! Он бросился к камню и навалился на него всем телом, широко расставив ноги. Камень медленно сдвинулся с места, набирая силу, которую уже ничто не могло остановить. И Сизиф понял это. Одна только мысль, что он в очередной раз потерпел поражение, могла убить. Самое разумное, что он сделал, отскочил в последний момент, чтобы не быть раздавленным в лепешку этой каменной махиной, лишенной всякой души и жалости. Шар, ускоряясь, летел вниз по склону, сбивая, как в биллиарде, другие каменные шары и размазывая тех, кто не успел отпрыгнуть в сторону. За собой он оставлял широкий красный след. Окрестность огласилась жутким воем, криками отчаяния и хрустом размалываемых костей. Так снежная лавина сносит всё на своем пути.
- Что же это такое? – простонала Леночка. – За что их так наказали? Это же невыносимо!
- Вот и посмотрели горную олимпиаду! – прокомментировал Васька. – Крутняк! И никаких медалей.
- Мда! У Аида фантазии хватит на целую армию писателей-фантастов и сценаристов. Ему бы снимать блокбастеры, был бы первым в списке «Форбс». Может, некому подсказать.
Это уже я. Васька на этот раз посмотрел на меня с благодарностью. Видно, я выразил его чувства.
- В Голливуде его бы с руками-ногами оторвали, - согласился он. – А тут никакого навара не имеет.
- За что им такие муки? – спросила Леночка. –Ведь если у тебя никогда не получается, это же такое мучение!
- А не возносись! Не считай себя выше всех! Даже выше богов, - ответил Вергилий. Причем совершенно спокойно. – Боги этого страшно не любят. Одной из высших добродетелей людей они считают скромность.
- Значит, здесь те, кого Аид наказывает за высокомерие? За то, что они слишком высокого мнения о себе?
- Это не высокомерие, друзья. С этим еще можно смириться. Не говоря уже о том, что высокомерный человек зачастую бывает смешон. Они бросили вызов всему мирозданию, посчитав, что законы вселенной не для них, и они могут жить по своим законам. И даже требовать подчинения этим законам от других. Помните, как Бог разгневался на строителей Вавилонской башни, которая должна была вознестись выше Небесного Престола? Он не мог их не наказать за такой вызов, который они бросили ему.
- Он смешал языки, люди перестали понимать друг друга. Между ними начались разногласия. Стройка затормозилась, и в конце концов от башни даже фундамента не осталось. Люди были наказаны за гордость, - продолжил я за Вергилия, всё время поглядывая на Леночку.
- Некоторые любят нос задирать, - проговорил Васька и покосился в мою сторону. Я пожал плечами. – Ученые книжки разные читают, контрольные пишут на пятерки, а товарищу, который тонет, не протянут руки. Тони! Они же мимо пройдут! Вот я уверен, что мудрость идет не от книг, и корпеть надо не над учебниками, а над…Ну, вы сами понимаете, что я имею в виду. Но для отдельных индивидов я делаю исключение.
- Над чем же, друг Василий? Просвети, друг любезный! Кому, как тебе не знать, над чем корпеть человечеству!
- Как над чем? Откуда мне знать? Я же не Пушкин! Над природой, наблюдать и понимать происходящее вокруг тебя. И делать соответствующие выводы. Это и называется мудростью.
Леночка кивнула. Но лицо ее сморщилось, как будто она откусила изрядный кусок от лимона.
- А кто мне шелухи от семечек в рюкзак на перемене насыпал? Пушкин Александр Сергеевич?
- А как мне еще обратить твое внимание на себя? Всё-таки обидно, когда на тебя ноль внимания.
Так вон оно что! Какой же я дурак! Мне уже давно нужно было догадаться об этом!
- Что же получается? Выходит, что ты, ну, втюрился в Леночку? Ну, ты даешь! Не ожидал!
