для Ани, сродни китайской грамоте! И, вечерами, в комнате общежития, она заливалась слезами: жених обесчестил ее и бросил – и на швею, не приняли учится!! Аня надумала… умереть, только, пока не знала: а, как?! Жажда жизни взяла верх, над смертью – и Аня передумала умирать! И, не дожидаясь отчисления за неуспеваемость, она вознамерилась, покинуть ремесленное училище - и пойти работать на хлебозавод: и там, своих работников, обеспечивали общежитием. Но, у судьбы были свои виды на Аню!
Седьмого ноября все советские люди праздновали День Великой Октябрьской социалистической революции – и в Детском доме, где, ныне, проживали и осваивали школьную программу сводные братья Ани, состоялся торжественный вечер! И Аня с братом Мироном были в числе приглашенных.
Уже, не плачущая, но, весьма задумчивая, Аня не обратила внимание на молодого человека в военной форме, а его заинтересовала девушка-неулыба – и он пригласил ее на танец… Они разговорились – и Аня была очень удивлена: оказалось, что и Павел, до самого начала войны, воспитывался в этом же Детском доме… Потом, с приходом немецких захватчиков, тринадцатилетний Паша подался к партизанам: сперва, был связным отряда – затем, выучился на подрывника… Когда Советская армия погнала врага с нашей территории, возмужавший Павел последовал за наступающими…: в ту пору ему уже было шестнадцать лет – и он считался опытным бойцом – не зря же его, позднее, послали на ускоренные курсы, по подготовке младшего офицерского состава… После прохождения курсов, Павлу, тогда, присвоили звание – младший лейтенант…: артиллерийских войск.
И в этот раз, Павел, возвращался с курсов повышения – на его погоны добавилось еще по звездочке…Высвободившиеся дни, лейтенант Смирнов Павел пожелал провести с пользой для себя, вот и объявился в Детском доме: ему хотелось узнать, как сложилась судьба тех, кого Павел знал и любил…
На следующий день, после праздника, Павел дожидался Аню у крыльца ремесленного училища. Она, как и всегда: печальная показалась в двери – и, после расспросов Павла, призналась ему…, что у нее нелады с химией – и она решила покинуть ремесленное училище! Нынче же, она намерена, посетить отдел кадров хлебозавода…
- Аня, не надо никакого хлебозавода: лучше, выходи за меня замуж! Быть офицерской женой, тоже, непросто, но я, уверен, что с этим ты, Аня, справишься на пять! – Павел ошеломил Аню своим предложением – на него, в изумлении, смотрели огромные глаза, схожие с цветом бирюзы и в обрамлении густых черных ресниц.
- Я не могу, теперь, быть ничьей женой: я, порченная…- густо краснея и смущаясь, произнесла Аня.
- Ты, же не яблоко, чтобы подгнить…- и не можешь быть порченной! – отозвался Павел: теперь, пришел его черед…- удивляться: - У меня был жених Архип, ласковый такой кобелек: и я доверилась ему, а он нашел другую… Не девственница я – зачем, тебе такая?! Вот, так! – и Аня побежала…, но Павел настроен был решительно – и он нагнал ее…
- Аня – не ты, порченная: с тобой все в порядке! Вот этот Архип прогнил: душой, но это уж его трагедия! Если другой причины нет…- выходи за меня: я, чувствую в тебе свою вторую половинку… Ты, подумай, но недолго – и с хлебозаводом погоди…
Мама Василиса была далеко – и Аня пришла к братьям, за советом…
Через два дня, в столовой Детского дома справляли свадьбу Ани и Павла – и Василиса, мать невесты, плакала и не скрывала своих радостных слез: нашелся добрый муж для ее дочки…- не побрезговал ей! Не удалось подлому Архипу разрушить жизнь любимой дочке Анечке!!!
А, через год нашелся славный муж и для самой Василисы: ее приемного сына Илюшу разыскал родной отец. Макар Ильич начало войны встретил в лагере, как репрессированный... Но его желание - защищать Родину, властью было принято с одобрением – и определили Макара Ильича в штрафной батальон… Не раз и не два, он был ранен в боях, но выжил – и встретил Победу в поверженном Берлине. Потом, в течении года, он посылал запросы в разные инстанции – все надеялся, что его сынок Илюшенька жив… Не обмануло сердце бывшего солдата – сын Илья нашелся, вместе с приемной матерью… Затем, последовала Василиса с младшей дочкой Людой за Макаром Ильичом: в деревню, где тот обосновался после войны – и, ныне, председательствовал…
Ладно все сложилось у Василисы, после войны: сын Мирон остался в родном селе – ныне, со своей женой и детьми, живет в родительском доме, что пустовал, после отъезда Василисы. Работает сын в МТС, механиком. Младшая дочка Люда выучилась на учителя начальных классов, но, ныне, живет не в доме отчима Макара Ильича: вышла замуж за учителя физкультуры – и правление колхоза, как молодым специалистам, дали им дом. Недалеко, от мамы Василисы только дочка Люда ушла: живет на соседней улице.
И у приемных детей Василисы все складно сложилось: Леня и Вася окончили геологоразведывательный факультет – теперь, эти геологи-бродяги, постоянно, находятся в экспедициях, но дома их жены ждут и детки… Илья, родной сын Макара Ильича, окончил педагогический институт, как и его покойная мать – теперь, в соседней области восьмилетней школой руководит: он, тоже, как и Люда, частый гость в доме отца и приемной матери…
Старшая дочка Анна с мужем Павлом приезжают к Василисе и Макару Ильичу, лишь, раз в год: Павел – военный и службу несет там, куда его страна пошлет… Вот, нынче Анна с детьми – Машей и Игорем последовали за главой семьи - Павлом заграницу: в ГДР того направили служить. Старший сын Анны и Павла – Василий, тот остался на Родине: он курсант второго курса артиллерийского училища…- по стопам отца пошел их старшенький!
Пожилая Василиса сидит на лавочке, рядом с более молодой подругой: призадумалась, но все же решилась, поделиться с Мусей, своими думами и воспоминаниями… Не болтливая сплетница, эта Муся - ей можно открыться!
- Муся, случаются же в жизни чудные хитросплетения?! Давеча, Аня показывала фотки, что они снимали в Германии. Смотрю на снимок уличного кафе и чуть не обомлела: за соседним столиком, от Анны и Маши…, сидит немчура знакомый… За прошедшие годы, он постарел, но я, его узнала: все такой же худой и долговязый; лицо – плоское и пресное, и вытянутое, а глаза белесые, как холодец…- и все такой же, надменный… Сколько годов утекло, но едва увидела его…, такой страх меня одолел!!! И, словно, оказалась я, в той: зимней поре 1942 года… Нагрянули в наше село каратели - и, хотя мы предупреждены были, но жизнь всегда вносит свои коррективы…- и болезнь Васи порушила наши планы, но он прихворнул – а больному бежать, прятаться на морозе…, тоже не выход! Да, еще двое соседских карапузов оказались в моем доме! Малышню я затолкнула под кровать, в дальней комнате и осталась с больным Васей …- Муся посмотрела на Василису, та выглядела, крайне, взволнованной и отстраненной – и ее смятенный рассказ, порой, прерывался…
- Высокий, долговязый, словно пожарная каланча, немецкий офицер, первым, шагнул в зальную комнату…- и меня обуял такой ужас: сердце мое заколотилось и каждая клеточка тела, словно в лихорадочном ознобе, забилась – и все молитвы из моей головы, разом, «выветрило»! От моей стойкости зависели жизни детей – и глядя в бесстрастное лицо убийцы, я воззвала к его милости и заговорила: что мой сын родился больным, и что он им не нужен, такой золотушный, что и я больна – поэтому и ребенка родила и вскормила чахлого! В доказательство моей правоты, я показала ему одну грудь, что была далека от идеала: все-таки я троих детей вскормила… Смотрю, неотрывно, в его надменное лицо, а в нем ни один мускул не дрогнул, ни одна эмоция не отразилась, а мне и говорить больше нечего, и показывать! Да, он и не слова не понял, из того, что я сказала… Потом, вмешался его подчиненный – и по тону его речи, я поняла, что тот был недоволен… Надменный офицер, сквозь зубы, ответил подчиненному, но выражение его лица, так и осталось никаким…Тогда, мне подумалось, что наш конец пришел: сейчас, начнут грабить, насиловать и убивать! Но, нет – каратели ушли, а мы крепко обнялись с мальчиком Васей и заплакали… Каратели, по полной, «оторвались» на семье соседа Терентия: двоих его детей увели в полон, лишь третьего Терентию удалось вернуть! А, ведь, он был старостой! Вот, сколь годов прошло, а я все не пойму: почему эта каланча бездушная, нас не тронула?! – раскрасневшаяся Василиса помолодела лет на десять – и выглядела весьма привлекательной…
- Василиса, возможно, вы, пришлись по сердцу, этому холоднокровному созданию?!– предположила Муся, но Василиса взглянула на нее с изумлением.
Если бы только русская женщина - Василиса могла бы увидеть, как поразился бывший немецкий солдат Йозеф Штольц, встретившись на улице своего города с бывшим гауптштурмфюрером Людвигом Хайц: это был тот командир, что стрелял в Йозефа и его сослуживцев…
- Господин гауптштурмфюрер, как вам живется??!! Кошмарные сны вас не мучают: ведь, немецкие солдаты, из вашей роты, выполнили все ваши приказы, но, а вы, расстреляли нас?!!! – изумленный Йозеф Штольц, без разрешения, присел за столик, где восседал его бывший командир.
Бесстрастный Людвиг не потерял своего самообладания и, теперь – его колючий и холодный, и вязкий…взгляд вперился в бывшего подчиненного:
- И я, выполнил приказ, свыше…, но ты, солдат жив, а я мог добить тебя!
Людвиг Хайц откинулся на спинку стула и взгляд его морозно-белесых глаз переместился на прохожих…- и Йозеф Штольц переместил фокус своего внимания на спутников бывшего гауптштурмфюрера:
- Герр офицер, а, ведь, вы, бессовестно, обманули нашего ефрейтора, тогда: и в 1941, и в1943… Вы, все-таки, проявили благожелательность к той, русской, помните?! И, ныне, я понял, отчего: та, русская, очень, походила на вашу супругу – и у вас не поднялась рука, чтобы застрелить и ее…, и ее худосочного сына - и изнасиловать ее не позволили, и в концлагерь эту чахлую семейку не отправили... Скажите, ведь вы, супруга этого господина, что сидит напротив меня? Фрау, я вас поздравляю: быть любимой черствым Хайц!!!
Сидящие за столиком, уличного кафе: фрау Ингрид – сноха Людвига, его сын Оскар, их друзья семьи – Отто и Грета, и фрау Берта – супруга Людвига…- они, все пребывали в изумлении, от слов, сказанных Йозефом. Не то, чтобы они очень удивились узнав, что в конце войны отдавались приказы, на уничтожение солдат своей армии: таким образом, пытались сокрыть многие тайны, от русских! Но утверждение и приведенные доводы этого незнакомца, свидетельствовали, что Людвиг любит свою супругу Берту - и это открытие повергло присутствующих в шоковое изумление! Фрау Берта разрумянилась, от пристального внимания к своей особе - и спросила у мужа:
- Людвиг, я собираюсь поторопить официанта: ты, хотел выпить кофе? – она посмотрела на мужа вопросительно…
- Кофе, я хочу кофе: жгуче-горячего, с половинкой десертной ложки - сахара – и, чтобы добавили капли три-четыре коньяка…- и Людвиг углубился в свои мысли, а посторонним показалось, что он уснул с открытыми глазами…
Людвиг часто грезил той, русской, что была очень похожа на его Берту, но не совсем… Его Берта, как стакан прозрачной и прохладной воды - для путника пустыни, что может быть слаще?! Та, русская была импульсивна, темпераментна, горяча…- она напоминала кофе, жгуче-горячий кофе…- и в ней есть все: и сласть, и хмель… После встречи с ней, Людвиг разлюбил крем- брюлевых и пышных, как сдоба, женщин: слишком приторны они стали, для него… А, как она упала на колени, перед ним – и принялась целовать его руку:
лишь бы, он помиловал ее соседку, жену старосты – эту пышную квашню, к тому же, вновь, беременную! А он и помиловал: не сумел отказать жгуче-горячей и хмельной, и страстной сласть-женщине, в ее пламенной просьбе!!!
Его Берта, тем временем, вошла в помещение кафе и сделала повторный заказ, на столик, что располагался на веранде… – потом, она присела на свободный стул, перед барменом - и заказала себе сто грамм коньяка…
Когда Берта собралась замуж за Людвига, подруга не одобрила ее выбор:
- Берта, хотя ты, и не красавица, но очень миленькая – и могла бы дождаться предложения, от более привлекательного мужчины: этот Людвиг, даже, ходит, словно лом проглотил! – Берта ничего не ответила подружке, но прекратила поддерживать с ней всякую связь: она считала своего жениха милым – и ей импонировала его немногословность..., и некая недосказанность придавала ее избраннику загадочности - так полагала юная фантазерка Берта!
Молодые супруги зажили тихой, непритязательной жизнью – и Берта была вполне счастлива… Потом, она родила Людвигу сына, но их Оскар уродился таким болезненным…: у малыша, буквально, на все продукты питания была аллергия – и Берте пришлось, кормить сына своей грудью, в течении долгих пяти лет… И все это время Людвиг был внимателен и заботлив - с женой и сыном, но перестал видеть в Берте женщину – и долгое время спали супруги в разных комнатах…
Война с русскими внесла изменения в жизнь супругов Хайц: Людвиг был тяжело ранен, в боях под Смоленском… После лечения в госпитале, ему дали десятидневный отпуск – и все десять дней Людвиг спал со своей женой. После мучительных месяцев полового воздержания и неприглядной окопной жизни, под свист пуль и разрывы снарядов… – и, затем, он заглянул в глаза смерти…- его мироощущение не могло не перемениться! Ныне, Людвиг находил свою Берту весьма желанной женщиной: и ее грудь уже не виделась ему обвислой, чуть ли не до талии… Нет, в свете пережитого, Людвиг находил груди Берты похожими на уши спаниеля – и это, в его глазах, смотрелось мило! В общем, с той поры, супруги Хайц не спят в разных спальнях… И, через столько лет, Берта узнает от постороннего, что ее Людвиг пощадил какую-то русскую – и, только из-за того, что та была очень похожа на нее!!! Берта почувствовала, что у нее выросли крылья за спиной: за всю их совместную жизнь, муж ни разу не сказал Берте, что любит ее!!!
Берта дождалась, выполнения ее заказа, но кофе, лично, принесла мужу. Людвиг пригубил его и остался доволен…- и Берта расцвела, от похвалы, на которую ее муж был, чрезвычайно, скуп…
Скрытный, по натуре, Людвиг остался удовлетворен встречей с бывшим солдатом Йозефом: тот послужил катализатором – и давно минувшее ожило в сердце Людвига с новой силой - и он, вновь, испытал ту остроту чувств, что прочувствовал…- некогда! Сам фюрер, с высокой трибуны, призывал своих воинов: быть беспощадными с врагами!!! И Людвиг следовал его наказу! Убить врага в бою – святое дело! Но в его жизни, как победителя, было много и женщин: некоторые, даже, не пытались, противится его воле, а несогласных Людвиг брал силой - после, мог их и покалечить, и убить - без сожаления!!! И, какие могут быть церемонии с женщинами и детьми проигравших?!
Его Берта, которую он, заново, открыл для себя, повоевав на Восточном фронте, вернула себе особое место, в его сердце: как женщина! И русская, похожая на его жену, но и иная…- и с ней Людвиг не сумел быть безжалостным и жестокосердечным – и она смогла, отвоевать в его нечутком сердце, особое место для себя! Дурак-ефрейтор, похоже, никого не любил: иначе, знал бы, что любовь способна, преодолеть предубеждения и косность привычного! Берта и та, русская – две жемчужины его сердца – осознал Хайц!
***
Седьмого ноября все советские люди праздновали День Великой Октябрьской социалистической революции – и в Детском доме, где, ныне, проживали и осваивали школьную программу сводные братья Ани, состоялся торжественный вечер! И Аня с братом Мироном были в числе приглашенных.
Уже, не плачущая, но, весьма задумчивая, Аня не обратила внимание на молодого человека в военной форме, а его заинтересовала девушка-неулыба – и он пригласил ее на танец… Они разговорились – и Аня была очень удивлена: оказалось, что и Павел, до самого начала войны, воспитывался в этом же Детском доме… Потом, с приходом немецких захватчиков, тринадцатилетний Паша подался к партизанам: сперва, был связным отряда – затем, выучился на подрывника… Когда Советская армия погнала врага с нашей территории, возмужавший Павел последовал за наступающими…: в ту пору ему уже было шестнадцать лет – и он считался опытным бойцом – не зря же его, позднее, послали на ускоренные курсы, по подготовке младшего офицерского состава… После прохождения курсов, Павлу, тогда, присвоили звание – младший лейтенант…: артиллерийских войск.
И в этот раз, Павел, возвращался с курсов повышения – на его погоны добавилось еще по звездочке…Высвободившиеся дни, лейтенант Смирнов Павел пожелал провести с пользой для себя, вот и объявился в Детском доме: ему хотелось узнать, как сложилась судьба тех, кого Павел знал и любил…
***
На следующий день, после праздника, Павел дожидался Аню у крыльца ремесленного училища. Она, как и всегда: печальная показалась в двери – и, после расспросов Павла, призналась ему…, что у нее нелады с химией – и она решила покинуть ремесленное училище! Нынче же, она намерена, посетить отдел кадров хлебозавода…
- Аня, не надо никакого хлебозавода: лучше, выходи за меня замуж! Быть офицерской женой, тоже, непросто, но я, уверен, что с этим ты, Аня, справишься на пять! – Павел ошеломил Аню своим предложением – на него, в изумлении, смотрели огромные глаза, схожие с цветом бирюзы и в обрамлении густых черных ресниц.
- Я не могу, теперь, быть ничьей женой: я, порченная…- густо краснея и смущаясь, произнесла Аня.
- Ты, же не яблоко, чтобы подгнить…- и не можешь быть порченной! – отозвался Павел: теперь, пришел его черед…- удивляться: - У меня был жених Архип, ласковый такой кобелек: и я доверилась ему, а он нашел другую… Не девственница я – зачем, тебе такая?! Вот, так! – и Аня побежала…, но Павел настроен был решительно – и он нагнал ее…
- Аня – не ты, порченная: с тобой все в порядке! Вот этот Архип прогнил: душой, но это уж его трагедия! Если другой причины нет…- выходи за меня: я, чувствую в тебе свою вторую половинку… Ты, подумай, но недолго – и с хлебозаводом погоди…
Мама Василиса была далеко – и Аня пришла к братьям, за советом…
Через два дня, в столовой Детского дома справляли свадьбу Ани и Павла – и Василиса, мать невесты, плакала и не скрывала своих радостных слез: нашелся добрый муж для ее дочки…- не побрезговал ей! Не удалось подлому Архипу разрушить жизнь любимой дочке Анечке!!!
А, через год нашелся славный муж и для самой Василисы: ее приемного сына Илюшу разыскал родной отец. Макар Ильич начало войны встретил в лагере, как репрессированный... Но его желание - защищать Родину, властью было принято с одобрением – и определили Макара Ильича в штрафной батальон… Не раз и не два, он был ранен в боях, но выжил – и встретил Победу в поверженном Берлине. Потом, в течении года, он посылал запросы в разные инстанции – все надеялся, что его сынок Илюшенька жив… Не обмануло сердце бывшего солдата – сын Илья нашелся, вместе с приемной матерью… Затем, последовала Василиса с младшей дочкой Людой за Макаром Ильичом: в деревню, где тот обосновался после войны – и, ныне, председательствовал…
Ладно все сложилось у Василисы, после войны: сын Мирон остался в родном селе – ныне, со своей женой и детьми, живет в родительском доме, что пустовал, после отъезда Василисы. Работает сын в МТС, механиком. Младшая дочка Люда выучилась на учителя начальных классов, но, ныне, живет не в доме отчима Макара Ильича: вышла замуж за учителя физкультуры – и правление колхоза, как молодым специалистам, дали им дом. Недалеко, от мамы Василисы только дочка Люда ушла: живет на соседней улице.
И у приемных детей Василисы все складно сложилось: Леня и Вася окончили геологоразведывательный факультет – теперь, эти геологи-бродяги, постоянно, находятся в экспедициях, но дома их жены ждут и детки… Илья, родной сын Макара Ильича, окончил педагогический институт, как и его покойная мать – теперь, в соседней области восьмилетней школой руководит: он, тоже, как и Люда, частый гость в доме отца и приемной матери…
Старшая дочка Анна с мужем Павлом приезжают к Василисе и Макару Ильичу, лишь, раз в год: Павел – военный и службу несет там, куда его страна пошлет… Вот, нынче Анна с детьми – Машей и Игорем последовали за главой семьи - Павлом заграницу: в ГДР того направили служить. Старший сын Анны и Павла – Василий, тот остался на Родине: он курсант второго курса артиллерийского училища…- по стопам отца пошел их старшенький!
***
Пожилая Василиса сидит на лавочке, рядом с более молодой подругой: призадумалась, но все же решилась, поделиться с Мусей, своими думами и воспоминаниями… Не болтливая сплетница, эта Муся - ей можно открыться!
- Муся, случаются же в жизни чудные хитросплетения?! Давеча, Аня показывала фотки, что они снимали в Германии. Смотрю на снимок уличного кафе и чуть не обомлела: за соседним столиком, от Анны и Маши…, сидит немчура знакомый… За прошедшие годы, он постарел, но я, его узнала: все такой же худой и долговязый; лицо – плоское и пресное, и вытянутое, а глаза белесые, как холодец…- и все такой же, надменный… Сколько годов утекло, но едва увидела его…, такой страх меня одолел!!! И, словно, оказалась я, в той: зимней поре 1942 года… Нагрянули в наше село каратели - и, хотя мы предупреждены были, но жизнь всегда вносит свои коррективы…- и болезнь Васи порушила наши планы, но он прихворнул – а больному бежать, прятаться на морозе…, тоже не выход! Да, еще двое соседских карапузов оказались в моем доме! Малышню я затолкнула под кровать, в дальней комнате и осталась с больным Васей …- Муся посмотрела на Василису, та выглядела, крайне, взволнованной и отстраненной – и ее смятенный рассказ, порой, прерывался…
- Высокий, долговязый, словно пожарная каланча, немецкий офицер, первым, шагнул в зальную комнату…- и меня обуял такой ужас: сердце мое заколотилось и каждая клеточка тела, словно в лихорадочном ознобе, забилась – и все молитвы из моей головы, разом, «выветрило»! От моей стойкости зависели жизни детей – и глядя в бесстрастное лицо убийцы, я воззвала к его милости и заговорила: что мой сын родился больным, и что он им не нужен, такой золотушный, что и я больна – поэтому и ребенка родила и вскормила чахлого! В доказательство моей правоты, я показала ему одну грудь, что была далека от идеала: все-таки я троих детей вскормила… Смотрю, неотрывно, в его надменное лицо, а в нем ни один мускул не дрогнул, ни одна эмоция не отразилась, а мне и говорить больше нечего, и показывать! Да, он и не слова не понял, из того, что я сказала… Потом, вмешался его подчиненный – и по тону его речи, я поняла, что тот был недоволен… Надменный офицер, сквозь зубы, ответил подчиненному, но выражение его лица, так и осталось никаким…Тогда, мне подумалось, что наш конец пришел: сейчас, начнут грабить, насиловать и убивать! Но, нет – каратели ушли, а мы крепко обнялись с мальчиком Васей и заплакали… Каратели, по полной, «оторвались» на семье соседа Терентия: двоих его детей увели в полон, лишь третьего Терентию удалось вернуть! А, ведь, он был старостой! Вот, сколь годов прошло, а я все не пойму: почему эта каланча бездушная, нас не тронула?! – раскрасневшаяся Василиса помолодела лет на десять – и выглядела весьма привлекательной…
- Василиса, возможно, вы, пришлись по сердцу, этому холоднокровному созданию?!– предположила Муся, но Василиса взглянула на нее с изумлением.
***
Если бы только русская женщина - Василиса могла бы увидеть, как поразился бывший немецкий солдат Йозеф Штольц, встретившись на улице своего города с бывшим гауптштурмфюрером Людвигом Хайц: это был тот командир, что стрелял в Йозефа и его сослуживцев…
- Господин гауптштурмфюрер, как вам живется??!! Кошмарные сны вас не мучают: ведь, немецкие солдаты, из вашей роты, выполнили все ваши приказы, но, а вы, расстреляли нас?!!! – изумленный Йозеф Штольц, без разрешения, присел за столик, где восседал его бывший командир.
Бесстрастный Людвиг не потерял своего самообладания и, теперь – его колючий и холодный, и вязкий…взгляд вперился в бывшего подчиненного:
- И я, выполнил приказ, свыше…, но ты, солдат жив, а я мог добить тебя!
Людвиг Хайц откинулся на спинку стула и взгляд его морозно-белесых глаз переместился на прохожих…- и Йозеф Штольц переместил фокус своего внимания на спутников бывшего гауптштурмфюрера:
- Герр офицер, а, ведь, вы, бессовестно, обманули нашего ефрейтора, тогда: и в 1941, и в1943… Вы, все-таки, проявили благожелательность к той, русской, помните?! И, ныне, я понял, отчего: та, русская, очень, походила на вашу супругу – и у вас не поднялась рука, чтобы застрелить и ее…, и ее худосочного сына - и изнасиловать ее не позволили, и в концлагерь эту чахлую семейку не отправили... Скажите, ведь вы, супруга этого господина, что сидит напротив меня? Фрау, я вас поздравляю: быть любимой черствым Хайц!!!
Сидящие за столиком, уличного кафе: фрау Ингрид – сноха Людвига, его сын Оскар, их друзья семьи – Отто и Грета, и фрау Берта – супруга Людвига…- они, все пребывали в изумлении, от слов, сказанных Йозефом. Не то, чтобы они очень удивились узнав, что в конце войны отдавались приказы, на уничтожение солдат своей армии: таким образом, пытались сокрыть многие тайны, от русских! Но утверждение и приведенные доводы этого незнакомца, свидетельствовали, что Людвиг любит свою супругу Берту - и это открытие повергло присутствующих в шоковое изумление! Фрау Берта разрумянилась, от пристального внимания к своей особе - и спросила у мужа:
- Людвиг, я собираюсь поторопить официанта: ты, хотел выпить кофе? – она посмотрела на мужа вопросительно…
- Кофе, я хочу кофе: жгуче-горячего, с половинкой десертной ложки - сахара – и, чтобы добавили капли три-четыре коньяка…- и Людвиг углубился в свои мысли, а посторонним показалось, что он уснул с открытыми глазами…
Людвиг часто грезил той, русской, что была очень похожа на его Берту, но не совсем… Его Берта, как стакан прозрачной и прохладной воды - для путника пустыни, что может быть слаще?! Та, русская была импульсивна, темпераментна, горяча…- она напоминала кофе, жгуче-горячий кофе…- и в ней есть все: и сласть, и хмель… После встречи с ней, Людвиг разлюбил крем- брюлевых и пышных, как сдоба, женщин: слишком приторны они стали, для него… А, как она упала на колени, перед ним – и принялась целовать его руку:
лишь бы, он помиловал ее соседку, жену старосты – эту пышную квашню, к тому же, вновь, беременную! А он и помиловал: не сумел отказать жгуче-горячей и хмельной, и страстной сласть-женщине, в ее пламенной просьбе!!!
Его Берта, тем временем, вошла в помещение кафе и сделала повторный заказ, на столик, что располагался на веранде… – потом, она присела на свободный стул, перед барменом - и заказала себе сто грамм коньяка…
***
Когда Берта собралась замуж за Людвига, подруга не одобрила ее выбор:
- Берта, хотя ты, и не красавица, но очень миленькая – и могла бы дождаться предложения, от более привлекательного мужчины: этот Людвиг, даже, ходит, словно лом проглотил! – Берта ничего не ответила подружке, но прекратила поддерживать с ней всякую связь: она считала своего жениха милым – и ей импонировала его немногословность..., и некая недосказанность придавала ее избраннику загадочности - так полагала юная фантазерка Берта!
Молодые супруги зажили тихой, непритязательной жизнью – и Берта была вполне счастлива… Потом, она родила Людвигу сына, но их Оскар уродился таким болезненным…: у малыша, буквально, на все продукты питания была аллергия – и Берте пришлось, кормить сына своей грудью, в течении долгих пяти лет… И все это время Людвиг был внимателен и заботлив - с женой и сыном, но перестал видеть в Берте женщину – и долгое время спали супруги в разных комнатах…
Война с русскими внесла изменения в жизнь супругов Хайц: Людвиг был тяжело ранен, в боях под Смоленском… После лечения в госпитале, ему дали десятидневный отпуск – и все десять дней Людвиг спал со своей женой. После мучительных месяцев полового воздержания и неприглядной окопной жизни, под свист пуль и разрывы снарядов… – и, затем, он заглянул в глаза смерти…- его мироощущение не могло не перемениться! Ныне, Людвиг находил свою Берту весьма желанной женщиной: и ее грудь уже не виделась ему обвислой, чуть ли не до талии… Нет, в свете пережитого, Людвиг находил груди Берты похожими на уши спаниеля – и это, в его глазах, смотрелось мило! В общем, с той поры, супруги Хайц не спят в разных спальнях… И, через столько лет, Берта узнает от постороннего, что ее Людвиг пощадил какую-то русскую – и, только из-за того, что та была очень похожа на нее!!! Берта почувствовала, что у нее выросли крылья за спиной: за всю их совместную жизнь, муж ни разу не сказал Берте, что любит ее!!!
***
Берта дождалась, выполнения ее заказа, но кофе, лично, принесла мужу. Людвиг пригубил его и остался доволен…- и Берта расцвела, от похвалы, на которую ее муж был, чрезвычайно, скуп…
***
Скрытный, по натуре, Людвиг остался удовлетворен встречей с бывшим солдатом Йозефом: тот послужил катализатором – и давно минувшее ожило в сердце Людвига с новой силой - и он, вновь, испытал ту остроту чувств, что прочувствовал…- некогда! Сам фюрер, с высокой трибуны, призывал своих воинов: быть беспощадными с врагами!!! И Людвиг следовал его наказу! Убить врага в бою – святое дело! Но в его жизни, как победителя, было много и женщин: некоторые, даже, не пытались, противится его воле, а несогласных Людвиг брал силой - после, мог их и покалечить, и убить - без сожаления!!! И, какие могут быть церемонии с женщинами и детьми проигравших?!
Его Берта, которую он, заново, открыл для себя, повоевав на Восточном фронте, вернула себе особое место, в его сердце: как женщина! И русская, похожая на его жену, но и иная…- и с ней Людвиг не сумел быть безжалостным и жестокосердечным – и она смогла, отвоевать в его нечутком сердце, особое место для себя! Дурак-ефрейтор, похоже, никого не любил: иначе, знал бы, что любовь способна, преодолеть предубеждения и косность привычного! Берта и та, русская – две жемчужины его сердца – осознал Хайц!
