Он взял руку Рескатора, проверяя пульс.
– Хорошо.
Блад быстро взглянул на него, зная, что определение «хорошо» не вполне отвечает действительности, но возражать не стал, догадавшись о нежелании Рескатора демонстрировать слабость перед лицом врага.
– Я должен проведать раненых на обоих кораблях, а после загляну к вам. Сегодняшний день покажет, но думаю, что кризис уже миновал, и мне будет достаточно навещать вас время от времени. Я останусь на «Арабелле». В случае необходимости смело посылайте за мной, – усмехнулся он.
– Вы можете располагаться в каюте, смежной с моими апартаментами, – Рескатор показал на дверь в переборке.
– Это неприемлемо, монсеньор, – твердо ответил Блад. – Я провел эту ночь здесь, потому что исполнял долг врача. И дальше я буду оказывать вам и вашим раненым необходимую помощь, поскольку таковы условия нашей сделки. Но теперь мне надо вернуться к моим людям, этого требует мой долг капитана... хоть и бывшего, – его усмешка на этот раз была полна горечи. – До принятия вами окончательного решения относительно наших судеб.
Он поднялся и, учтиво кивнув Рескатору, направился к двери.
Рескатор, чувствуя, что проникается уважением к своему противнику, остановил его.
– Погодите, капитан Блад. Один вопрос: какого дьявола вы атаковали меня?
– А разве на «Голдсборо» не шли полным ходом приготовления к бою?
– Обычная предосторожность. Это часто помогает охладить пыл чересчур воинственного или жадного до наживы противника.
– Да? А ваша попытка пересечь мой курс за кормой тоже была предосторожностью? – в голосе Блада теперь было не меньше сарказма.
– Мы услышали, что на вашем корабле играют атаку, – Рескатор рассмеялся. – Не будем уподобляться юнцам, которые толкаются плечами и раздумывают, не сцепиться ли им. То, что случилось, случилось... Если вы столь щепетильны, оставайтесь со своими корсарами.
– Раз уж мы заговорили об этом, проясните один момент: от кого вы услышали обо мне?
– От капитана Истерлинга, я подобрал его с севшей на мель шхуны. Кстати, совсем забыл: я уже собирался расстаться с ним, ему должны были дать шлюпку...
– Истерлинг?! Этот мерзавец здесь? Тогда понятно, почему вы были так настроены!
Рескатор с интересом взглянул на Блада, но в этот момент они услышали отдаленные выстрелы из мушкета, потом с палубы до них донеслись крики и беготня.
– Что за дьявольщина! – воскликнул Рескатор. – Абдулла!
– Монсеньор!
– Не мешайте мне, – отмахнулся он.
Мавр уже стоял рядом. Рескатор, опираясь на него, поднялся. В глазах у него потемнело, но он, стиснув зубы, упрямо пошел по качающемуся словно в шторм полу.
Они появились на палубе – и Блад не поверил своим глазам: в свете занимающегося дня «Арабелла» все быстрее и быстрее скользила к выходу в открытое море, на ее мачтах один за другим распускались паруса.
К ним подскочил капитан Язон.
– Что случилось, Язон?
– Я не знаю, монсеньор! Все было тихо, потом вдруг мы заметили, как с борта фрегата кинулся в воду человек. В него стреляли, я отправил за ним наших лучших пловцов. Сразу же фрегат начал двигаться. Убит часовой на корме «Голдсборо».
– Проклятье! Это ваших рук дело? – Рескатор повернул к Бладу гневное лицо.
– Ваш мавр караулил меня всю ночь, я здесь ни при чем. – Блад, пораженный до глубины души, был почти в отчаянии, но заставил свой голос звучать спокойно. – Для меня это полная неожиданность. То, что я нахожусь здесь, а не на борту моего корабля, должно бы убедить вас.
– Разберемся.
Двое моряков подняли безвольное тело на палубу, и Рескатор медленно двинулся к ним.
– Язон, поднять паруса! Мы должны настичь фрегат.
Тот прокричал в рупор приказ. Матросы уже взбирались вверх по вантам, корабль поворачивался, устремляясь вслед за «Арабеллой».
Они подошли к раненому, выглядевшему довольно скверно.
– Как ты, Тормини? – обратился к нему Рескатор по-итальянски.
– Ничего, монсеньор... заживет...
– Кто это был?
– Тот капитан, подобранный вами ... возле Бостона...
– Вот как! – Рескатор обернулся к Бладу, который, не зная языка, не понимал, о чем они разговаривали. – Тормини говорит, что это был ваш друг Истерлинг!
– Он такой же мой друг, как и ваш. Полгода назад Истерлинг, рассказывая историю про клад Моргана, пытался заманить меня в ловушку, чтобы завладеть «Арабеллой».
– Так он и вам рассказал эту сказку?
Блад внимательно взглянул на него. По словам Косты, Рескатор прибыл в Карибское море в поисках сокровищ Моргана. Значит, он не нашел их... На всякий случай Блад решил пока ничего не говорить про критянина.
– Меня он пытался завлечь на Панамский перешеек.
– Этот ваш Морган... – пробормотал Рескатор. Ему еще трудно было доверять тому, с кем он недавно сражался, тем не менее он кивнул: - Хорошо. Но он не мог в одиночку управиться с фрегатом! Кто-то из ваших корсаров ему помог.
Эта мысль и Бладу не давала покоя. Неужели его люди пошли на предательство? Он пожал плечами:
- Очевидно, монсеньор.
– Осмотрите Тормини, может быть, вам удастся спасти его.
– Вам надо вернуться в постель, – Блад видел, что на повязке, наложенной им на плечо Рескатора, вновь проступила кровь. – Я помогу раненому, потом приду к вам.
Он напряженно размышлял, что заставило его корсаров встать на сторону Истерлинга, и что будет, если Рескатор вновь захватит «Арабеллу».
Как Истерлинг и надеялся, Питер Блад потерпел поражение в бою с французским авантюристом. Однако упоение торжеством длилось совсем недолго и уступило место разочарованию: раненый Рескатор не расправился с Бладом и его людьми, немедленно перевешав побежденных, а возвратился на свой корабль в сопровождении чертового доктора - это значило, у Блада опять появлялся шанс выпутаться. Нет, воистину этот ублюдок послан самим адом, чтобы бесить его!
В суматохе все забыли о том, что Истерлинг с двумя своими матросами должен покинуть «Голдсборо». Он поспешил укрыться в кубрике, не желая, чтобы Рескатор его заметил, и спрашивал себя, может ли он что-то предпринять в связи с изменившейся ситуацией.
Корабли встали на якорь у Коровьего. Истерлинг вышел на палубу и уставился на вожделенный красный фрегат, носящий теперь имя «Арабелла». Глядя на корабль горящими глазами, он готов был взвыть от бессилия.
Из разговоров с матросами он узнал, что команда заперта в трюмах и что на борту захваченного корабля находятся около трех десятков человек, необходимых, чтобы управлять им и охранять пленников.
К ночи часть из них вернулась на «Голдсборо». Истерлинг прикинул число оставшихся и решил, что это его последний шанс и что нужно действовать именно этой ночью: команда была утомлена после боя, а хозяин корабля еще не вспомнил про него. Он заметил, что поздним вечером Питер Блад вновь появился на «Голдсборо». Тем лучше!
Он надеялся, что сумеет найти среди его команды достаточно людей, чтобы справиться с парусами. Вряд ли они жаждут остаться в плену и настолько уж привязаны к своему капитану. Истерлинг уже придумал, с какими словами он обратится к пленникам, полагая, что корсары Блада не могут сильно отличаться от тех головорезов, с которыми ему приходилось иметь дело. Поразмыслив, Истерлинг решил также привлечь последних двух членов своей команды. Было бы почти безумием пытаться провернуть все в одиночку.
Однако несмотря на свои раны, Рескатор мог пуститься за ним в погоню. Нужно было ему помешать. Но как?
Истерлингу пришла в голову идея повредить рулевое управление «Голдсборо». Еще засветло он припрятал пару абордажных топоров, попавшихся ему на глаза. Дождавшись самого глухого, предрассветного часа ночи, он в сопровождении обоих своих пиратов тихо выбрался на палубу. На корме стоял часовой. Сняв сапоги и сжимая в руке длинный испанский нож, Истерлинг тенью скользнул к нему. Часовой упал беззвучно, один из пиратов оттащил его в тень, отбрасываемую фальшбортом.
Вместе с другим корсаром Истерлинг бросился к трапу и через минуту оказался в темном помещении под палубой, где штуртрос соединял штурвал с румпелем. Стараясь производить как можно меньше шума, они торопливо нанесли несколько ударов по едва различимому в темноте толстенному канату. Истерлинг не собирался полностью перерубать его, опасаясь, что такая поломка немедленно обнаружится, и поднимется тревога. Им нужно было время, чтобы пробраться на «Арабеллу». Однако он хотел повредить штуртрос так, чтобы тот лопнул при любом резком повороте штурвала.
На ощупь убедившись, что неповрежденный осталась примерно треть штуртроса, Истерлинг шепотом сказал:
– Хватит, теперь надо спустить шлюпку.
Он поднялся на палубу и огляделся. Все было тихо. Часовой на носу продолжал спокойно стоять на своем посту – значит, поскрипывание корабельных снастей и плеск разыгравшегося к вечеру моря заглушили все звуки. Но в любую минуту кто-то из команды мог выйти на палубу, а потому надо было как можно скорее убираться с корабля.
Все так же тихо они спустили одну из шлюпок на воду и вскоре гребли к «Арабелле».
Находившиеся на ее палубе часовые так же спокойно подпустили шлюпку, отошедшую от «Голдсборо», за что и поплатились своими жизнями. Теперь у пиратов в руках были мушкеты.
На корабле оставались еще несколько матросов с «Голдсборо», но Истерлинг подумал, что расправа не обойдется без шума, поэтому под дулами мушкетов их быстро согнали вниз. Ему пришла в голову жестокая идея поместить пленников вместе и посмотреть, что из этого получится. Матросов втолкнули в твиндек под удивленными взглядами находившихся там людей Блада. Им суждено было удивиться еще больше, когда следом вошел Истерлинг.
– Вижу, что мне здесь не рады. А зря. Я забуду обиды, которые вы мне причинили, – Истерлинг глянул на Хагторпа и Волверстона, – если вы будете благоразумны и признаете меня своим капитаном.
Он рассчитывал набрать из пленников новую команду, но корсары, в большинстве своем отобранные лично Питером Бладом, отличались от тех, с кем обычно плавал Истерлинг. Преданность своему капитану не была им чуждой. К тому же многие слишком хорошо знали стоящего перед ними человека, поэтому его предложение не вызвало никакого восторга.
– Откуда ты взялся, Истерлинг? – спросил Волверстон. – И где капитан Блад?
– Какая вам разница? Думайте не о нем, а о спасении собственных шкур. Не надеетесь же вы, что этот негодяй Рескатор отпустит вас? Не знаю, почему он сразу не расправился с вами – может, он планирует продать вас в рабство или казнить особо изощренным способом... Меня вам послало само небо, – Истерлинг криво усмехнулся.
Среди моряков с «Голдсборо», слушавших эту пламенную речь, раздались возмущенные возгласы, но тычки дулами мушкетов призвали их к молчанию лучше всяких слов.
– Он прав, – вперед вышел Коста. – Такие, как Рескатор, не щадят никого!
– Костанидос! – протянул Истерлинг. – Какая встреча! Не ожидал... Ты что, тоже не рад мне? У нас были размолвки, но сейчас не время сводить счеты: прежде нам надо унести ноги. Вы слышали, что он сказал? – Он, обрадованный неожиданной поддержкой, повернулся к остальным. – Вы можете не верить мне, но послушайте его!
Пираты заворчали. Практически всех посещали тревожные мысли о том, что их ожидает.
– Мы заключили сделку, и капитан Блад уверен, что Рескатор сдержит слово,– хмуро сказал Ибервиль, который по-прежнему сидел, прислонившись спиной к борту.
– Ха, капитан Блад уверен! Да ни черта он не уверен! Я видел, как он пресмыкается перед этим дьяволом. Возможно, он и спасет свою жизнь, но кто позаботится о ваших?
– Это ложь! – крикнул Хагторп. – Я не верю тебе, продажная тварь! Еще чего захотел, чтобы мы признали тебя капитаном!
Он плюнул под ноги Истерлингу. Тот одарил его многообещающим взглядом и обернулся к остальным корсарам:
– Ну а вы, ребята? Найдутся тут мужчины, а не трусливые курицы? – он кивнул в сторону офицеров Блада.
Хагторп рванулся к нему, не обращая внимания на мушкет одного из пиратов, упершийся ему в грудь. Волверстон с трудом оттащил его.
Корсары колебались. Те, которые давно знали Питера Блада, не могли поверить тому, что говорил о нем Истерлинг. Но в новичках он посеял сомнение. Один за другим к нему вышли несколько человек, остальные продолжали хранить угрюмое молчание. Он пересчитал подошедших: дюжина. Это было намного меньше, чем он ожидал, но достаточно, чтобы сняться с якоря.
– Еще кто-нибудь? Нет? Дело ваше. Я не стану настаивать. Коста, пойдем-ка со мной, нам есть о чем поговорить по душам. Пока что, парни, развлекайтесь друг с другом, – Истерлинг махнул рукой в сторону десятка матросов с «Голдсборо». – Мне придется запереть вас, во избежание неприятностей. Возможно, вы одумаетесь. Вам будет достаточно сообщить мне об этом – я великодушен и все равно приму вас в мою команду...
Того, что произошло в следующий момент, никто не ожидал: один из моряков Рескатора, гибкий, смуглый южанин, с силой оттолкнул зазевавшегося конвоира и выскочил за дверь.
Пираты бросились за ним, но тот взлетел по трапу и через мгновение, распластавшись в прыжке, бросился в море.
– Быстрее, парни, по местам, поднять якоря!
Пиратов не надо было подгонять. Истерлинг, схватив мушкет, целился в пловца. Терять было уже нечего: все равно тот поднимет тревогу. Он выстрелил и удовлетворенно крякнул, увидев, как вскинулся плывущий человек и поняв, что зацепил его. На «Голдсборо» все всполошились, но он знал, что корабль, даже выйдя в море, скоро окажется не в состоянии преследовать их.
Идея Истерлинга стравить моряков двух команд не привела к ожидаемым результатам. Когда корсары Блада надвинулись на прижавшихся к переборке противников, Ибервиль, некоторое время не сводивший глаз с одного из них, вдруг вскочил на ноги, бросился вперед и воскликнул,:
– Эй, Ле Руа! Неужели это ты, каналья онисская?!
– Ибервиль! Дьявол тебя побери! Мне показалось, что я слышал твой противный голос...
Коренастый моряк шагнул к корсару, и они сжали друг друга в объятии столь крепком, что Волверстон с минуту раздумывал, не приложить ли незнакомца по голове, дабы спасти своего товарища. Ребра Ибервиля, кажется, уже начинали трещать. Но дело не дошло до смертоубийства – вместо этого раздалось чуть ли не всхлипывание:
– Разве тебе не снесло голову ядром, Ле Руа?
– Я вылетел за борт и долго еще цеплялся за обломок нашей бизани, дрейфуя вместе с ним к Сицилии. Когда монсеньор Рескатор подобрал меня, я уже прощался с жизнью...
Случай ли сыграл свою шутку, или это было вмешательством Провидения, но Ибервиль встретил своего друга, с которым плавал недолгое время в Средиземном море перед тем как появиться на Тортуге.
– Рескатор занимается спасением тонущих христиан, да к тому же берет их в свою команду? – спросил Хагторп. Он, как и все присутствующие, скептически смотрел на друга Ибервиля, наслушавшись рассказов мрачного критянина.
– Истерлинг! Мы сняли эту гадину в Бостонской бухте со старого корыта, а он отплатил предательством и гнусной ложью! – гневно ответил тот.
– Так он давно на «Голдсборо»? И наверняка узнал наш корабль еще до начала боя... – задумчиво проговорил Ибервиль.
– Монсеньор – один из самых благородных людей, каких я знаю. Для него все равно, какой ты веры, лишь бы ты годился в дело. Он и сам христианин, если на то пошло, а в его команде есть и мусульмане, и язычники-индейцы, – возмущенно продолжал Ле Руа.
– Хорошо.
Блад быстро взглянул на него, зная, что определение «хорошо» не вполне отвечает действительности, но возражать не стал, догадавшись о нежелании Рескатора демонстрировать слабость перед лицом врага.
– Я должен проведать раненых на обоих кораблях, а после загляну к вам. Сегодняшний день покажет, но думаю, что кризис уже миновал, и мне будет достаточно навещать вас время от времени. Я останусь на «Арабелле». В случае необходимости смело посылайте за мной, – усмехнулся он.
– Вы можете располагаться в каюте, смежной с моими апартаментами, – Рескатор показал на дверь в переборке.
– Это неприемлемо, монсеньор, – твердо ответил Блад. – Я провел эту ночь здесь, потому что исполнял долг врача. И дальше я буду оказывать вам и вашим раненым необходимую помощь, поскольку таковы условия нашей сделки. Но теперь мне надо вернуться к моим людям, этого требует мой долг капитана... хоть и бывшего, – его усмешка на этот раз была полна горечи. – До принятия вами окончательного решения относительно наших судеб.
Он поднялся и, учтиво кивнув Рескатору, направился к двери.
Рескатор, чувствуя, что проникается уважением к своему противнику, остановил его.
– Погодите, капитан Блад. Один вопрос: какого дьявола вы атаковали меня?
– А разве на «Голдсборо» не шли полным ходом приготовления к бою?
– Обычная предосторожность. Это часто помогает охладить пыл чересчур воинственного или жадного до наживы противника.
– Да? А ваша попытка пересечь мой курс за кормой тоже была предосторожностью? – в голосе Блада теперь было не меньше сарказма.
– Мы услышали, что на вашем корабле играют атаку, – Рескатор рассмеялся. – Не будем уподобляться юнцам, которые толкаются плечами и раздумывают, не сцепиться ли им. То, что случилось, случилось... Если вы столь щепетильны, оставайтесь со своими корсарами.
– Раз уж мы заговорили об этом, проясните один момент: от кого вы услышали обо мне?
– От капитана Истерлинга, я подобрал его с севшей на мель шхуны. Кстати, совсем забыл: я уже собирался расстаться с ним, ему должны были дать шлюпку...
– Истерлинг?! Этот мерзавец здесь? Тогда понятно, почему вы были так настроены!
Рескатор с интересом взглянул на Блада, но в этот момент они услышали отдаленные выстрелы из мушкета, потом с палубы до них донеслись крики и беготня.
– Что за дьявольщина! – воскликнул Рескатор. – Абдулла!
– Монсеньор!
– Не мешайте мне, – отмахнулся он.
Мавр уже стоял рядом. Рескатор, опираясь на него, поднялся. В глазах у него потемнело, но он, стиснув зубы, упрямо пошел по качающемуся словно в шторм полу.
Они появились на палубе – и Блад не поверил своим глазам: в свете занимающегося дня «Арабелла» все быстрее и быстрее скользила к выходу в открытое море, на ее мачтах один за другим распускались паруса.
К ним подскочил капитан Язон.
– Что случилось, Язон?
– Я не знаю, монсеньор! Все было тихо, потом вдруг мы заметили, как с борта фрегата кинулся в воду человек. В него стреляли, я отправил за ним наших лучших пловцов. Сразу же фрегат начал двигаться. Убит часовой на корме «Голдсборо».
– Проклятье! Это ваших рук дело? – Рескатор повернул к Бладу гневное лицо.
– Ваш мавр караулил меня всю ночь, я здесь ни при чем. – Блад, пораженный до глубины души, был почти в отчаянии, но заставил свой голос звучать спокойно. – Для меня это полная неожиданность. То, что я нахожусь здесь, а не на борту моего корабля, должно бы убедить вас.
– Разберемся.
Двое моряков подняли безвольное тело на палубу, и Рескатор медленно двинулся к ним.
– Язон, поднять паруса! Мы должны настичь фрегат.
Тот прокричал в рупор приказ. Матросы уже взбирались вверх по вантам, корабль поворачивался, устремляясь вслед за «Арабеллой».
Они подошли к раненому, выглядевшему довольно скверно.
– Как ты, Тормини? – обратился к нему Рескатор по-итальянски.
– Ничего, монсеньор... заживет...
– Кто это был?
– Тот капитан, подобранный вами ... возле Бостона...
– Вот как! – Рескатор обернулся к Бладу, который, не зная языка, не понимал, о чем они разговаривали. – Тормини говорит, что это был ваш друг Истерлинг!
– Он такой же мой друг, как и ваш. Полгода назад Истерлинг, рассказывая историю про клад Моргана, пытался заманить меня в ловушку, чтобы завладеть «Арабеллой».
– Так он и вам рассказал эту сказку?
Блад внимательно взглянул на него. По словам Косты, Рескатор прибыл в Карибское море в поисках сокровищ Моргана. Значит, он не нашел их... На всякий случай Блад решил пока ничего не говорить про критянина.
– Меня он пытался завлечь на Панамский перешеек.
– Этот ваш Морган... – пробормотал Рескатор. Ему еще трудно было доверять тому, с кем он недавно сражался, тем не менее он кивнул: - Хорошо. Но он не мог в одиночку управиться с фрегатом! Кто-то из ваших корсаров ему помог.
Эта мысль и Бладу не давала покоя. Неужели его люди пошли на предательство? Он пожал плечами:
- Очевидно, монсеньор.
– Осмотрите Тормини, может быть, вам удастся спасти его.
– Вам надо вернуться в постель, – Блад видел, что на повязке, наложенной им на плечо Рескатора, вновь проступила кровь. – Я помогу раненому, потом приду к вам.
Он напряженно размышлял, что заставило его корсаров встать на сторону Истерлинга, и что будет, если Рескатор вновь захватит «Арабеллу».
Глава 6. План Истерлинга
Как Истерлинг и надеялся, Питер Блад потерпел поражение в бою с французским авантюристом. Однако упоение торжеством длилось совсем недолго и уступило место разочарованию: раненый Рескатор не расправился с Бладом и его людьми, немедленно перевешав побежденных, а возвратился на свой корабль в сопровождении чертового доктора - это значило, у Блада опять появлялся шанс выпутаться. Нет, воистину этот ублюдок послан самим адом, чтобы бесить его!
В суматохе все забыли о том, что Истерлинг с двумя своими матросами должен покинуть «Голдсборо». Он поспешил укрыться в кубрике, не желая, чтобы Рескатор его заметил, и спрашивал себя, может ли он что-то предпринять в связи с изменившейся ситуацией.
Корабли встали на якорь у Коровьего. Истерлинг вышел на палубу и уставился на вожделенный красный фрегат, носящий теперь имя «Арабелла». Глядя на корабль горящими глазами, он готов был взвыть от бессилия.
Из разговоров с матросами он узнал, что команда заперта в трюмах и что на борту захваченного корабля находятся около трех десятков человек, необходимых, чтобы управлять им и охранять пленников.
К ночи часть из них вернулась на «Голдсборо». Истерлинг прикинул число оставшихся и решил, что это его последний шанс и что нужно действовать именно этой ночью: команда была утомлена после боя, а хозяин корабля еще не вспомнил про него. Он заметил, что поздним вечером Питер Блад вновь появился на «Голдсборо». Тем лучше!
Он надеялся, что сумеет найти среди его команды достаточно людей, чтобы справиться с парусами. Вряд ли они жаждут остаться в плену и настолько уж привязаны к своему капитану. Истерлинг уже придумал, с какими словами он обратится к пленникам, полагая, что корсары Блада не могут сильно отличаться от тех головорезов, с которыми ему приходилось иметь дело. Поразмыслив, Истерлинг решил также привлечь последних двух членов своей команды. Было бы почти безумием пытаться провернуть все в одиночку.
Однако несмотря на свои раны, Рескатор мог пуститься за ним в погоню. Нужно было ему помешать. Но как?
Истерлингу пришла в голову идея повредить рулевое управление «Голдсборо». Еще засветло он припрятал пару абордажных топоров, попавшихся ему на глаза. Дождавшись самого глухого, предрассветного часа ночи, он в сопровождении обоих своих пиратов тихо выбрался на палубу. На корме стоял часовой. Сняв сапоги и сжимая в руке длинный испанский нож, Истерлинг тенью скользнул к нему. Часовой упал беззвучно, один из пиратов оттащил его в тень, отбрасываемую фальшбортом.
Вместе с другим корсаром Истерлинг бросился к трапу и через минуту оказался в темном помещении под палубой, где штуртрос соединял штурвал с румпелем. Стараясь производить как можно меньше шума, они торопливо нанесли несколько ударов по едва различимому в темноте толстенному канату. Истерлинг не собирался полностью перерубать его, опасаясь, что такая поломка немедленно обнаружится, и поднимется тревога. Им нужно было время, чтобы пробраться на «Арабеллу». Однако он хотел повредить штуртрос так, чтобы тот лопнул при любом резком повороте штурвала.
На ощупь убедившись, что неповрежденный осталась примерно треть штуртроса, Истерлинг шепотом сказал:
– Хватит, теперь надо спустить шлюпку.
Он поднялся на палубу и огляделся. Все было тихо. Часовой на носу продолжал спокойно стоять на своем посту – значит, поскрипывание корабельных снастей и плеск разыгравшегося к вечеру моря заглушили все звуки. Но в любую минуту кто-то из команды мог выйти на палубу, а потому надо было как можно скорее убираться с корабля.
Все так же тихо они спустили одну из шлюпок на воду и вскоре гребли к «Арабелле».
Находившиеся на ее палубе часовые так же спокойно подпустили шлюпку, отошедшую от «Голдсборо», за что и поплатились своими жизнями. Теперь у пиратов в руках были мушкеты.
На корабле оставались еще несколько матросов с «Голдсборо», но Истерлинг подумал, что расправа не обойдется без шума, поэтому под дулами мушкетов их быстро согнали вниз. Ему пришла в голову жестокая идея поместить пленников вместе и посмотреть, что из этого получится. Матросов втолкнули в твиндек под удивленными взглядами находившихся там людей Блада. Им суждено было удивиться еще больше, когда следом вошел Истерлинг.
– Вижу, что мне здесь не рады. А зря. Я забуду обиды, которые вы мне причинили, – Истерлинг глянул на Хагторпа и Волверстона, – если вы будете благоразумны и признаете меня своим капитаном.
Он рассчитывал набрать из пленников новую команду, но корсары, в большинстве своем отобранные лично Питером Бладом, отличались от тех, с кем обычно плавал Истерлинг. Преданность своему капитану не была им чуждой. К тому же многие слишком хорошо знали стоящего перед ними человека, поэтому его предложение не вызвало никакого восторга.
– Откуда ты взялся, Истерлинг? – спросил Волверстон. – И где капитан Блад?
– Какая вам разница? Думайте не о нем, а о спасении собственных шкур. Не надеетесь же вы, что этот негодяй Рескатор отпустит вас? Не знаю, почему он сразу не расправился с вами – может, он планирует продать вас в рабство или казнить особо изощренным способом... Меня вам послало само небо, – Истерлинг криво усмехнулся.
Среди моряков с «Голдсборо», слушавших эту пламенную речь, раздались возмущенные возгласы, но тычки дулами мушкетов призвали их к молчанию лучше всяких слов.
– Он прав, – вперед вышел Коста. – Такие, как Рескатор, не щадят никого!
– Костанидос! – протянул Истерлинг. – Какая встреча! Не ожидал... Ты что, тоже не рад мне? У нас были размолвки, но сейчас не время сводить счеты: прежде нам надо унести ноги. Вы слышали, что он сказал? – Он, обрадованный неожиданной поддержкой, повернулся к остальным. – Вы можете не верить мне, но послушайте его!
Пираты заворчали. Практически всех посещали тревожные мысли о том, что их ожидает.
– Мы заключили сделку, и капитан Блад уверен, что Рескатор сдержит слово,– хмуро сказал Ибервиль, который по-прежнему сидел, прислонившись спиной к борту.
– Ха, капитан Блад уверен! Да ни черта он не уверен! Я видел, как он пресмыкается перед этим дьяволом. Возможно, он и спасет свою жизнь, но кто позаботится о ваших?
– Это ложь! – крикнул Хагторп. – Я не верю тебе, продажная тварь! Еще чего захотел, чтобы мы признали тебя капитаном!
Он плюнул под ноги Истерлингу. Тот одарил его многообещающим взглядом и обернулся к остальным корсарам:
– Ну а вы, ребята? Найдутся тут мужчины, а не трусливые курицы? – он кивнул в сторону офицеров Блада.
Хагторп рванулся к нему, не обращая внимания на мушкет одного из пиратов, упершийся ему в грудь. Волверстон с трудом оттащил его.
Корсары колебались. Те, которые давно знали Питера Блада, не могли поверить тому, что говорил о нем Истерлинг. Но в новичках он посеял сомнение. Один за другим к нему вышли несколько человек, остальные продолжали хранить угрюмое молчание. Он пересчитал подошедших: дюжина. Это было намного меньше, чем он ожидал, но достаточно, чтобы сняться с якоря.
– Еще кто-нибудь? Нет? Дело ваше. Я не стану настаивать. Коста, пойдем-ка со мной, нам есть о чем поговорить по душам. Пока что, парни, развлекайтесь друг с другом, – Истерлинг махнул рукой в сторону десятка матросов с «Голдсборо». – Мне придется запереть вас, во избежание неприятностей. Возможно, вы одумаетесь. Вам будет достаточно сообщить мне об этом – я великодушен и все равно приму вас в мою команду...
Того, что произошло в следующий момент, никто не ожидал: один из моряков Рескатора, гибкий, смуглый южанин, с силой оттолкнул зазевавшегося конвоира и выскочил за дверь.
Пираты бросились за ним, но тот взлетел по трапу и через мгновение, распластавшись в прыжке, бросился в море.
– Быстрее, парни, по местам, поднять якоря!
Пиратов не надо было подгонять. Истерлинг, схватив мушкет, целился в пловца. Терять было уже нечего: все равно тот поднимет тревогу. Он выстрелил и удовлетворенно крякнул, увидев, как вскинулся плывущий человек и поняв, что зацепил его. На «Голдсборо» все всполошились, но он знал, что корабль, даже выйдя в море, скоро окажется не в состоянии преследовать их.
***
Идея Истерлинга стравить моряков двух команд не привела к ожидаемым результатам. Когда корсары Блада надвинулись на прижавшихся к переборке противников, Ибервиль, некоторое время не сводивший глаз с одного из них, вдруг вскочил на ноги, бросился вперед и воскликнул,:
– Эй, Ле Руа! Неужели это ты, каналья онисская?!
– Ибервиль! Дьявол тебя побери! Мне показалось, что я слышал твой противный голос...
Коренастый моряк шагнул к корсару, и они сжали друг друга в объятии столь крепком, что Волверстон с минуту раздумывал, не приложить ли незнакомца по голове, дабы спасти своего товарища. Ребра Ибервиля, кажется, уже начинали трещать. Но дело не дошло до смертоубийства – вместо этого раздалось чуть ли не всхлипывание:
– Разве тебе не снесло голову ядром, Ле Руа?
– Я вылетел за борт и долго еще цеплялся за обломок нашей бизани, дрейфуя вместе с ним к Сицилии. Когда монсеньор Рескатор подобрал меня, я уже прощался с жизнью...
Случай ли сыграл свою шутку, или это было вмешательством Провидения, но Ибервиль встретил своего друга, с которым плавал недолгое время в Средиземном море перед тем как появиться на Тортуге.
– Рескатор занимается спасением тонущих христиан, да к тому же берет их в свою команду? – спросил Хагторп. Он, как и все присутствующие, скептически смотрел на друга Ибервиля, наслушавшись рассказов мрачного критянина.
– Истерлинг! Мы сняли эту гадину в Бостонской бухте со старого корыта, а он отплатил предательством и гнусной ложью! – гневно ответил тот.
– Так он давно на «Голдсборо»? И наверняка узнал наш корабль еще до начала боя... – задумчиво проговорил Ибервиль.
– Монсеньор – один из самых благородных людей, каких я знаю. Для него все равно, какой ты веры, лишь бы ты годился в дело. Он и сам христианин, если на то пошло, а в его команде есть и мусульмане, и язычники-индейцы, – возмущенно продолжал Ле Руа.
