Она распорядилась подать обед к себе в комнаты, ей не хотелось находиться одной в огромной пустой столовой. После полудня она спустилась в сад и устроилась на скамье в тени эбенового дерева, намереваясь углубиться в чтение недавно доставленного из Лондона романа мистера Баньяна. Но перепетии аллегорических скитаний Пилигрима не смогли увлечь ее. Она отложила книгу и встала, чтобы пройтись.
— Добрый день, мисс Бишоп! Вы позволите прогуляться вместе с вами?
К ней подходил лорд Уэйд. Арабелла учтиво ответила, пряча досаду:
— Добрый день, лорд Уэйд. Все ли благополучно было в плавании?
— Да, благодарю вас, более чем! — и он как-то странно, искоса, посмотрел на нее.
Он явно собирался что-то сказать, но Арабелла спросила:
— Вы не знаете, где мой дядя? Он не пришел к обеду.
— Не пришел? – удивился лорд Джулиан. — Вот как?
— Что-то случилось?
— Да, — он продолжал что-то обдумывать, хмуря брови, и наконец сказал: — Мисс Бишоп, ваш дядя три дня назад захватил капитана Блада.
Наверное, Арабелла побледнела, потому что лорд Джулиан обеспокоенно вгляделся в ее лицо.
— Вы уверены? – едва произнесла она чужими, помертвевшими губами.
— Конечно, я был на «Императоре», когда туда доставили пленника, и видел его.
— И мой дядя сейчас...
— Полковник Бишоп собирался допросить капитана. Нам нужны кое-какие сведения о его людях, если мы хотим очистить Карибское море от пиратов...
— Допросить?! – Арабеллу начала бить дрожь. – Вы хотите сказать... пытать?
— О, не волнуйтесь же, это вовсе не обязательно, – однако в голосе лорда Джулиана не было никакой уверенности. — Если Блад пойдет на сотрудничество...
— Не считайте меня ребенком, вы прекрасно осведомлены о намерениях моего дяди в отношении капитана Блада, он не раз делился ими! И то, что такой человек, как Питер Блад, никогда не будет... сотрудничать!
Она вдруг сжала руку лорда Уэйда.
— Прошу вас, вмешайтесь именем короля! — она подавила рыдание и продолжила со страстной мольбой в голосе: — Не позволяйте моему дяде совершить еще и этот грех, ведь он уже потопил свою душу в ненависти! Ни одно живое существо не заслуживает мучений, даже преступник. Избавьте капитана Блада от этого! Если он виновен, пусть его приговорит суд. А дальше Судия небесный воздаст по справедливости... Вспомните наш разговор, вы дали слово помочь ему!
Джулиан молча смотрел на нее, думая совершенно о другом:
«Как же она прекрасна ! Ах, грудь так и вздымается от волнения, а эти глаза! Слезы заставляют блестеть их еще ярче.»
Сейчас он желал обладать ею как никогда раньше:
«Какая она страстная, а казалась такой холодной, неприступной... Сколько же огня скрывается в ней... Я должен заполучить ее. А пожалуй, это и есть мой шанс».
Вслух же он сказал мягко и вкрадчиво:
— Но какое же мне дело, что сделает губернатор колонии с пиратом? Да, я помню свои слова, но политическая ситуация изменилась. Его величество ясно дал понять, что не желает больше слышать о капитане Бладе. И тем более теперь, когда опасность, исходившая от пирата, устранена. Но если меня попросит моя прекрасная невеста, у которой доброе и великодушное сердце...
Арабелла отшатнулась как от удара:
– Нет, вы не можете требовать этого! – воскликнула она в отчаянии.
— Но ведь и ваша просьба... необычна. Видит Бог, мисс Бишоп, я люблю вас. Любое вмешательство в судьбу государственного преступника будет очень рискованно. Но ради моей будущей жены я готов на все, даже на этот риск.
Арабелла прижала пальцы к вискам, сердце ее болезненно и гулко колотилось в груди. Потом у нее в голове пронеслась мысль, что пока они препираются, ее дядя уже приступил к допросу...
— Хорошо... – прошептала она, — я стану вашей женой.
— Вот и отлично. Думаю, что о помолвке мы объявим незамедлительно. Я же, со своей стороны, обещаю вам, что сделаю все возможное в этой ситуации, что бы помочь капитану Бладу. Ему будет предоставлено все необходимое, а если потребуется, то и помощь врача. Я обещаю выступить на процессе в его защиту, возможно, мне удастся заменить смертную казнь на пожизненное заключение.
«Вот это точно нет, не хватало еще, чтобы он сбежал с каторги еще раз», — тут же подумал он.
Арабелла подняла на него невидящие глаза:
– Свадьба состоится только после процесса.
— Могу ли я поцеловать свою невесту?
Не дожидаясь ответа, лорд Джулиан притянул к себе девушку и буквально впился в ее губы. Она вздрогнула от отвращения и уперлась ему в грудь руками:
— Да поспешите же!
— Конечно, сокровище мое!
Он действительно поторопился к выходу из сада. Лорд Джулиан хотел суда над капитаном Бладом, это бы пошло на пользу его карьере. Утром, расставаясь с губернатором, он чувствовал смутное нежелание оставлять пленника наедине со жаждущим отмщения Бишопом.
Узнав, что Бишоп так и не объявился, Уэйд забеспокоился не на шутку. У ворот губернаторского сада его ожидала карета. Сев в нее, он со всей возможной поспешностью велел кучеру гнать по направлению к тюрьме Порт-Ройяла.
Возможно, губернатор Бишоп и сдержал бы слово, данное лорду Джулиану, если бы не одно обстоятельство: как тот и опасался, Бишоп утратил над собой контроль. Он так долго охотился за Бладом, и теперь, когда проклятый пират наконец-то оказался в его власти, искушение оказалось слишком велико. Самые гнусные наклонности губернатора требовали выхода.
Потирая руки от предвкушения, Бишоп спустился в подвал городской тюрьмы, где палач Лиддл со своим подручным уже раскладывали инструменты своего мрачного ремесла. В углу, за маленьким столиком, сгорбился секретарь, готовясь записывать ответы узника. Вскоре в подвал привели Блада. Бишоп обошел вокруг него, плотоядно ухмыляясь.
— Ну, что ты скажешь сейчас о промысле Божьем? Все еще надеешься отсюда выбраться? - спросил он с издевкой.
Затем он уселся на стул, а солдаты подтащили Блада к свисающим с потолка цепям. С него сорвали рубаху, расковали, но не успел он растереть руки, как на запястьях вновь сомкнулись оковы. Лиддл подтянул цепи вверх так, что пленник едва мог касаться пола ногами, и, отступив на шаг, взял со скамьи витой кнут с граненным наконечником. Бишоп удовлетворенно оглядел Блада и кивнул палачу.
Желая сохранить видимость допроса, он задавал одни и те же вопросы: о кораблях пиратов, о тайных стоянках и зарытых кладах, однако еще в самом начале Блад отказался сообщить какие-либо сведения, и больше не удостаивал его превосходительство ответами. Да по правде сказать, это не слишком интересовало губернатора. С чувством, близким к вожделению, он смотрел, как кнут оставляет на теле пленника синюшные полосы. И там, где наконечник кнута рассекал кожу, капли крови набухали тяжелыми гроздьями и скатывались, багряно пятная пол.
- Еще, Лиддл. Еще, - пыхтел Бишоп. - Я хочу услышать, как он вопит!
И кнут вновь, и вновь с хлюпающим звуком обвивал тело жертвы. Еще никогда вид человеческих мучений не доставлял губернатору такого удовольствия. Однако упорное молчание Блада изрядно портило его мстительный триумф.
- Подрастерял умение, мастер Лиддл? Поучить тебя кнутом орудовать? - наконец раздраженно буркнул он, видя недостаточность прилагаемых палачем усилий.
Он вскочил со стула и подошел к узнику, будто и в самом деле намереваясь заменить Лиддла. На страшно осунувшемся лице Блада жили одни лишь глаза. Он молча смотрел на губернатора, и, казалось, что вся ярость Бишопа разбивается об этот ясный синий взгляд.
— Ты закричишь. Я заставлю тебя визжать, как шелудивого пса! — прошипел Бишоп, жаждущий во что бы то ни стало сломить стойкость своей жертвы, и скомандовал: — Мастер Лиддл, раздувай свою жаровню.
* * *
В подвале стоял тяжелый запах крови и обожженной плоти. Лиддл начал выжидательно поглядывать на губернатора, полагая, что тот велит остановить пытку. Но Бишоп приказывал ему "добавить огонька". Помощник палача украдкой осенял себя крестным знамением, а секретарь, перед которым лежал девственно чистый допросный лист, был готов спрятаться под стол.
...Боль. Гигантский спрут. Он хлещет щупальцами по незримой для него преграде; злобно урча, отступает на миг, а затем вновь кидается в атаку. Сколько длится пытка? Час? Век?
- У нас - целая вечность, - булькает спрут с лицом Уильяма Бишопа. - Ты закричишь!
И Питер начинает изнемогать, не в силах и дальше удерживать свой щит перед болью. Лица его мучителей плывут, кривляясь и гримасничая, их голоса доносятся до него словно сквозь шум морского прибоя.
- Ты закричишь... - вторя спруту, потрескивают угли в жаровне, и шипит, оплавляясь, слабая плоть, когда раскаленное железо касается ее.
Блад устало думает, что смог продержаться дольше, чем ожидал. Вспышка. Еще одна. И щит поддается, осыпается грудой осколков. Жгучие щупальца оплетают тело, впиваются в каждый дюйм, жадно высасывая саму жизнь. Кровавая пелена застилает зрение; от ног поднимается холод, подступает к самому сердцу, и оно то заходится в бешеном ритме, то замирает, пропуская удары. Он понимает, что это значит, и готов приветствовать смерть, видя в ней избавление от мук. Но желанная гостья все не идет, и он сцепляет челюсти, загоняя вовнутрь, задавливая в себе крик.
И вечность летит за вечностью...
— Как вы себя чувствуете, доктор Блад? Не припекает? Ваш прогноз для самого себя? - в сознание внезапно ворвался издевательский голос Бишопа.
И тогда Блад поднял клонившуюся на грудь голову и ответил, с трудом выговаривая слова:
— Бывало и получше, не спорю... Но у меня есть прогноз и... для тебя, жирная свинья... тебя хватит удар, и ты... сгниешь заживо в своей постели...
Бишопа и в самом деле чуть не хватил удар. Дерзость полумертвого пирата привела его в состояние умоисступления.
— Жги! — выпучив глаза, крикнул он палачу.
— Ваше превосходительство... — робко начал Лиддл, — Погодить бы... не выдержит он...
— Что-о-о?! — взревел Бишоп. — Я сейчас тебя самого подвешу рядом с ним!
Палач в страхе покосился на губернатора: не иначе, как сам дьявол вселился в его превосходительство, ведь перед допросом он велел сберечь узника для казни...
«Ну да это тебя не касается, — оборвал он свои крамольные мысли, — делай, что говорят».
Он взял клещи, выхватил из рдеющих углей брусок металла и прижал его к груди пирата.
Боль ударила огненным копьем. Блад выгнулся в судороге и вдруг увидел над собой бесконечное небо, по которому побежали трещины, словно это была твердь. Через мгновение небо рухнуло на него, и воцарилась тьма...
В наступившей тишине послышались торопливые шаги, и в подвал почти вбежал лорд Уэйд.
— Что здесь происходит?! — Уэйд не скрывал своего гнева. Он потрясенно уставился на висящего на цепях залитого кровью пленника, затем перевел взгляд на багрового Бишопа: — Губернатор Бишоп, вы сошли с ума? Вы же его прикончили! Как недальновидно...
Прервав гневную тираду, его светлость поморщился и, вытащив из кармана надушенный батистовый платок, приложил его к своему аристократически чувствительному носу. Бишоп мгновение смотрел на лорда Уэйда, будто не узнавая его.
— Он ничего не сказал, — наконец пробормотал он.
— Так уже и не скажет! Я вас предупреждал, — в голосе его светлости появились зловещие нотки, — мне был нужен этот пират! Снимите же его!
Палачи бросились исполнять приказание, Лиддл наклонился и надолго приник к груди Блада. Потом он выпрямился и удивленно сказал:
— Кажись, дышит...
— Невероятно! Пошлите немедленно за врачом и предоставьте все, что потребуется! — в голосе его светлости была искренняя радость, и Бишоп недоуменно воззрился на него:
— Ваша светлость...
— Никаких возражений! Не забывайте, что разговариваете с королевским посланником. Вам еще предстоит ответить за самоуправство!
Секретарь робко подал голос:
— Но какого же доктора позвать?
— Хм... — Лорд Джулиан задумался, перебирая в уме городских докторов, — пожалуй, пошлите за этим чудаковатым Уильямом Гордоном, ему, насколько я знаю, все равно кого лечить, хоть даже и преступника.
«Дьявол, какой же болван этот Бишоп! Надо предупредить его, пусть не вздумает делиться подробностями в присутствии Арабеллы».
Он посмотрел на Блада и ощутил нечто, похожее на сочувствие:
«Да... вряд ли он доживет до утра. Но все ж стоит попытаться. Пожалуй, я отложу свой визит к ней до завтра, по крайней мере можно будет понять, что и как ей сказать».
Лорд Джулиан так и поступил. Наутро, узнав, что пленник, как ни странно, все еще жив, он явился к своей невесте. Как и днем ранее, он застал ее в саду.
После свирепой ночной грозы утро было великолепным. Воздух приобрел кристальную прозрачность, капельки росы отражали солнце мириадами крохотных радуг. Но Арабелла не замечала великолепия утреннего сада.
Восковая бледность покрывала ее лицо, но глаза оставались сухими. Она молча смотрела на Уэйда, и тот поспешил заверить:
— Прекратите терзать себя, любовь моя. Все в порядке.
— Он... сильно страдает? — с трудом выговорила Арабелла.
— О, совсем нет, — это было сказано вполне чистосердечно: в том состоянии, в котором пребывал Блад, вряд ли он мог сильно страдать.
— Возможно ли мне... увидеть его?
— Любовь моя, думаю, что это исключено. Теперь, когда вы моя невеста, это будет неверно истолковано. Но я уже побывал у него... — а вот теперь осторожнее, нельзя, что бы она почувствовала малейшую фальшь. — Он желает нам счастья.
— Вы сказали ему? — казалось, Арабелла побледнела еще сильнее.
— Да он даже удивился, когда узнал, что мы до сих пор не женаты. Ведь вы помните его поручение?
Его светлость продолжал вдохновенно лгать, ведь от этого зависело сейчас его будущее счастье. Вот если бы убедить ее заключить брак до начала суда...
Арабелла не отвечала. Она была олицетворением самой скорби, и вскоре лорд Уйэд вынужден был откланяться.
«Ничего, — утешал он себя, — она привыкнет».
* * *
Темнота, окружающая Блада, начала рассеиваться, и он обнаружил себя в лесу.
Это не была величественная дубрава его родины, не походил этот лес и на пышные, благоухающие тропические леса, где ему приходилось бывать в последние годы.
Если здесь чем-то и благоухало, то только гнилью. Под ногами чавкало, он поскальзывался на стволах упавших деревьев, покрытых толстым слоем мха. Мох покрывал и стоящие деревья. Все казалось мертвым.
Где-то наверху трепетали листья, купаясь в солнечном свете, но сквозь плотное переплетение ветвей не проникал ни один солнечный луч. В зеленом полумраке мелькали странные тени. Питеру казалось, что он слышат голоса, зовущие его по имени.
Как он здесь оказался? Почему он один? Он заблудился во время похода?
Куда же идти? На деревья взобраться невозможно, первые ветки начинались слишком высоко. Он побрел наугад. Временами ему слышался шорох и шлепанье, словно кто-то шел позади, но оборачиваясь, он никого не видел.
Блад шел целую вечность, но вокруг было все тот же мох, осклизлые корни и стволы упавших деревьев под ногами, полумрак и шепот. Он не понимал, слышит ли он шепот на самом деле или голоса звучат в его мозгу.
— Добрый день, мисс Бишоп! Вы позволите прогуляться вместе с вами?
К ней подходил лорд Уэйд. Арабелла учтиво ответила, пряча досаду:
— Добрый день, лорд Уэйд. Все ли благополучно было в плавании?
— Да, благодарю вас, более чем! — и он как-то странно, искоса, посмотрел на нее.
Он явно собирался что-то сказать, но Арабелла спросила:
— Вы не знаете, где мой дядя? Он не пришел к обеду.
— Не пришел? – удивился лорд Джулиан. — Вот как?
— Что-то случилось?
— Да, — он продолжал что-то обдумывать, хмуря брови, и наконец сказал: — Мисс Бишоп, ваш дядя три дня назад захватил капитана Блада.
Наверное, Арабелла побледнела, потому что лорд Джулиан обеспокоенно вгляделся в ее лицо.
— Вы уверены? – едва произнесла она чужими, помертвевшими губами.
— Конечно, я был на «Императоре», когда туда доставили пленника, и видел его.
— И мой дядя сейчас...
— Полковник Бишоп собирался допросить капитана. Нам нужны кое-какие сведения о его людях, если мы хотим очистить Карибское море от пиратов...
— Допросить?! – Арабеллу начала бить дрожь. – Вы хотите сказать... пытать?
— О, не волнуйтесь же, это вовсе не обязательно, – однако в голосе лорда Джулиана не было никакой уверенности. — Если Блад пойдет на сотрудничество...
— Не считайте меня ребенком, вы прекрасно осведомлены о намерениях моего дяди в отношении капитана Блада, он не раз делился ими! И то, что такой человек, как Питер Блад, никогда не будет... сотрудничать!
Она вдруг сжала руку лорда Уэйда.
— Прошу вас, вмешайтесь именем короля! — она подавила рыдание и продолжила со страстной мольбой в голосе: — Не позволяйте моему дяде совершить еще и этот грех, ведь он уже потопил свою душу в ненависти! Ни одно живое существо не заслуживает мучений, даже преступник. Избавьте капитана Блада от этого! Если он виновен, пусть его приговорит суд. А дальше Судия небесный воздаст по справедливости... Вспомните наш разговор, вы дали слово помочь ему!
Джулиан молча смотрел на нее, думая совершенно о другом:
«Как же она прекрасна ! Ах, грудь так и вздымается от волнения, а эти глаза! Слезы заставляют блестеть их еще ярче.»
Сейчас он желал обладать ею как никогда раньше:
«Какая она страстная, а казалась такой холодной, неприступной... Сколько же огня скрывается в ней... Я должен заполучить ее. А пожалуй, это и есть мой шанс».
Вслух же он сказал мягко и вкрадчиво:
— Но какое же мне дело, что сделает губернатор колонии с пиратом? Да, я помню свои слова, но политическая ситуация изменилась. Его величество ясно дал понять, что не желает больше слышать о капитане Бладе. И тем более теперь, когда опасность, исходившая от пирата, устранена. Но если меня попросит моя прекрасная невеста, у которой доброе и великодушное сердце...
Арабелла отшатнулась как от удара:
– Нет, вы не можете требовать этого! – воскликнула она в отчаянии.
— Но ведь и ваша просьба... необычна. Видит Бог, мисс Бишоп, я люблю вас. Любое вмешательство в судьбу государственного преступника будет очень рискованно. Но ради моей будущей жены я готов на все, даже на этот риск.
Арабелла прижала пальцы к вискам, сердце ее болезненно и гулко колотилось в груди. Потом у нее в голове пронеслась мысль, что пока они препираются, ее дядя уже приступил к допросу...
— Хорошо... – прошептала она, — я стану вашей женой.
— Вот и отлично. Думаю, что о помолвке мы объявим незамедлительно. Я же, со своей стороны, обещаю вам, что сделаю все возможное в этой ситуации, что бы помочь капитану Бладу. Ему будет предоставлено все необходимое, а если потребуется, то и помощь врача. Я обещаю выступить на процессе в его защиту, возможно, мне удастся заменить смертную казнь на пожизненное заключение.
«Вот это точно нет, не хватало еще, чтобы он сбежал с каторги еще раз», — тут же подумал он.
Арабелла подняла на него невидящие глаза:
– Свадьба состоится только после процесса.
— Могу ли я поцеловать свою невесту?
Не дожидаясь ответа, лорд Джулиан притянул к себе девушку и буквально впился в ее губы. Она вздрогнула от отвращения и уперлась ему в грудь руками:
— Да поспешите же!
— Конечно, сокровище мое!
Он действительно поторопился к выходу из сада. Лорд Джулиан хотел суда над капитаном Бладом, это бы пошло на пользу его карьере. Утром, расставаясь с губернатором, он чувствовал смутное нежелание оставлять пленника наедине со жаждущим отмщения Бишопом.
Узнав, что Бишоп так и не объявился, Уэйд забеспокоился не на шутку. У ворот губернаторского сада его ожидала карета. Сев в нее, он со всей возможной поспешностью велел кучеру гнать по направлению к тюрьме Порт-Ройяла.
Глава 5 - Между жизнью и смертью
Возможно, губернатор Бишоп и сдержал бы слово, данное лорду Джулиану, если бы не одно обстоятельство: как тот и опасался, Бишоп утратил над собой контроль. Он так долго охотился за Бладом, и теперь, когда проклятый пират наконец-то оказался в его власти, искушение оказалось слишком велико. Самые гнусные наклонности губернатора требовали выхода.
Потирая руки от предвкушения, Бишоп спустился в подвал городской тюрьмы, где палач Лиддл со своим подручным уже раскладывали инструменты своего мрачного ремесла. В углу, за маленьким столиком, сгорбился секретарь, готовясь записывать ответы узника. Вскоре в подвал привели Блада. Бишоп обошел вокруг него, плотоядно ухмыляясь.
— Ну, что ты скажешь сейчас о промысле Божьем? Все еще надеешься отсюда выбраться? - спросил он с издевкой.
Затем он уселся на стул, а солдаты подтащили Блада к свисающим с потолка цепям. С него сорвали рубаху, расковали, но не успел он растереть руки, как на запястьях вновь сомкнулись оковы. Лиддл подтянул цепи вверх так, что пленник едва мог касаться пола ногами, и, отступив на шаг, взял со скамьи витой кнут с граненным наконечником. Бишоп удовлетворенно оглядел Блада и кивнул палачу.
Желая сохранить видимость допроса, он задавал одни и те же вопросы: о кораблях пиратов, о тайных стоянках и зарытых кладах, однако еще в самом начале Блад отказался сообщить какие-либо сведения, и больше не удостаивал его превосходительство ответами. Да по правде сказать, это не слишком интересовало губернатора. С чувством, близким к вожделению, он смотрел, как кнут оставляет на теле пленника синюшные полосы. И там, где наконечник кнута рассекал кожу, капли крови набухали тяжелыми гроздьями и скатывались, багряно пятная пол.
- Еще, Лиддл. Еще, - пыхтел Бишоп. - Я хочу услышать, как он вопит!
И кнут вновь, и вновь с хлюпающим звуком обвивал тело жертвы. Еще никогда вид человеческих мучений не доставлял губернатору такого удовольствия. Однако упорное молчание Блада изрядно портило его мстительный триумф.
- Подрастерял умение, мастер Лиддл? Поучить тебя кнутом орудовать? - наконец раздраженно буркнул он, видя недостаточность прилагаемых палачем усилий.
Он вскочил со стула и подошел к узнику, будто и в самом деле намереваясь заменить Лиддла. На страшно осунувшемся лице Блада жили одни лишь глаза. Он молча смотрел на губернатора, и, казалось, что вся ярость Бишопа разбивается об этот ясный синий взгляд.
— Ты закричишь. Я заставлю тебя визжать, как шелудивого пса! — прошипел Бишоп, жаждущий во что бы то ни стало сломить стойкость своей жертвы, и скомандовал: — Мастер Лиддл, раздувай свою жаровню.
* * *
В подвале стоял тяжелый запах крови и обожженной плоти. Лиддл начал выжидательно поглядывать на губернатора, полагая, что тот велит остановить пытку. Но Бишоп приказывал ему "добавить огонька". Помощник палача украдкой осенял себя крестным знамением, а секретарь, перед которым лежал девственно чистый допросный лист, был готов спрятаться под стол.
...Боль. Гигантский спрут. Он хлещет щупальцами по незримой для него преграде; злобно урча, отступает на миг, а затем вновь кидается в атаку. Сколько длится пытка? Час? Век?
- У нас - целая вечность, - булькает спрут с лицом Уильяма Бишопа. - Ты закричишь!
И Питер начинает изнемогать, не в силах и дальше удерживать свой щит перед болью. Лица его мучителей плывут, кривляясь и гримасничая, их голоса доносятся до него словно сквозь шум морского прибоя.
- Ты закричишь... - вторя спруту, потрескивают угли в жаровне, и шипит, оплавляясь, слабая плоть, когда раскаленное железо касается ее.
Блад устало думает, что смог продержаться дольше, чем ожидал. Вспышка. Еще одна. И щит поддается, осыпается грудой осколков. Жгучие щупальца оплетают тело, впиваются в каждый дюйм, жадно высасывая саму жизнь. Кровавая пелена застилает зрение; от ног поднимается холод, подступает к самому сердцу, и оно то заходится в бешеном ритме, то замирает, пропуская удары. Он понимает, что это значит, и готов приветствовать смерть, видя в ней избавление от мук. Но желанная гостья все не идет, и он сцепляет челюсти, загоняя вовнутрь, задавливая в себе крик.
И вечность летит за вечностью...
— Как вы себя чувствуете, доктор Блад? Не припекает? Ваш прогноз для самого себя? - в сознание внезапно ворвался издевательский голос Бишопа.
И тогда Блад поднял клонившуюся на грудь голову и ответил, с трудом выговаривая слова:
— Бывало и получше, не спорю... Но у меня есть прогноз и... для тебя, жирная свинья... тебя хватит удар, и ты... сгниешь заживо в своей постели...
Бишопа и в самом деле чуть не хватил удар. Дерзость полумертвого пирата привела его в состояние умоисступления.
— Жги! — выпучив глаза, крикнул он палачу.
— Ваше превосходительство... — робко начал Лиддл, — Погодить бы... не выдержит он...
— Что-о-о?! — взревел Бишоп. — Я сейчас тебя самого подвешу рядом с ним!
Палач в страхе покосился на губернатора: не иначе, как сам дьявол вселился в его превосходительство, ведь перед допросом он велел сберечь узника для казни...
«Ну да это тебя не касается, — оборвал он свои крамольные мысли, — делай, что говорят».
Он взял клещи, выхватил из рдеющих углей брусок металла и прижал его к груди пирата.
Боль ударила огненным копьем. Блад выгнулся в судороге и вдруг увидел над собой бесконечное небо, по которому побежали трещины, словно это была твердь. Через мгновение небо рухнуло на него, и воцарилась тьма...
В наступившей тишине послышались торопливые шаги, и в подвал почти вбежал лорд Уэйд.
— Что здесь происходит?! — Уэйд не скрывал своего гнева. Он потрясенно уставился на висящего на цепях залитого кровью пленника, затем перевел взгляд на багрового Бишопа: — Губернатор Бишоп, вы сошли с ума? Вы же его прикончили! Как недальновидно...
Прервав гневную тираду, его светлость поморщился и, вытащив из кармана надушенный батистовый платок, приложил его к своему аристократически чувствительному носу. Бишоп мгновение смотрел на лорда Уэйда, будто не узнавая его.
— Он ничего не сказал, — наконец пробормотал он.
— Так уже и не скажет! Я вас предупреждал, — в голосе его светлости появились зловещие нотки, — мне был нужен этот пират! Снимите же его!
Палачи бросились исполнять приказание, Лиддл наклонился и надолго приник к груди Блада. Потом он выпрямился и удивленно сказал:
— Кажись, дышит...
— Невероятно! Пошлите немедленно за врачом и предоставьте все, что потребуется! — в голосе его светлости была искренняя радость, и Бишоп недоуменно воззрился на него:
— Ваша светлость...
— Никаких возражений! Не забывайте, что разговариваете с королевским посланником. Вам еще предстоит ответить за самоуправство!
Секретарь робко подал голос:
— Но какого же доктора позвать?
— Хм... — Лорд Джулиан задумался, перебирая в уме городских докторов, — пожалуй, пошлите за этим чудаковатым Уильямом Гордоном, ему, насколько я знаю, все равно кого лечить, хоть даже и преступника.
«Дьявол, какой же болван этот Бишоп! Надо предупредить его, пусть не вздумает делиться подробностями в присутствии Арабеллы».
Он посмотрел на Блада и ощутил нечто, похожее на сочувствие:
«Да... вряд ли он доживет до утра. Но все ж стоит попытаться. Пожалуй, я отложу свой визит к ней до завтра, по крайней мере можно будет понять, что и как ей сказать».
Лорд Джулиан так и поступил. Наутро, узнав, что пленник, как ни странно, все еще жив, он явился к своей невесте. Как и днем ранее, он застал ее в саду.
После свирепой ночной грозы утро было великолепным. Воздух приобрел кристальную прозрачность, капельки росы отражали солнце мириадами крохотных радуг. Но Арабелла не замечала великолепия утреннего сада.
Восковая бледность покрывала ее лицо, но глаза оставались сухими. Она молча смотрела на Уэйда, и тот поспешил заверить:
— Прекратите терзать себя, любовь моя. Все в порядке.
— Он... сильно страдает? — с трудом выговорила Арабелла.
— О, совсем нет, — это было сказано вполне чистосердечно: в том состоянии, в котором пребывал Блад, вряд ли он мог сильно страдать.
— Возможно ли мне... увидеть его?
— Любовь моя, думаю, что это исключено. Теперь, когда вы моя невеста, это будет неверно истолковано. Но я уже побывал у него... — а вот теперь осторожнее, нельзя, что бы она почувствовала малейшую фальшь. — Он желает нам счастья.
— Вы сказали ему? — казалось, Арабелла побледнела еще сильнее.
— Да он даже удивился, когда узнал, что мы до сих пор не женаты. Ведь вы помните его поручение?
Его светлость продолжал вдохновенно лгать, ведь от этого зависело сейчас его будущее счастье. Вот если бы убедить ее заключить брак до начала суда...
Арабелла не отвечала. Она была олицетворением самой скорби, и вскоре лорд Уйэд вынужден был откланяться.
«Ничего, — утешал он себя, — она привыкнет».
* * *
Темнота, окружающая Блада, начала рассеиваться, и он обнаружил себя в лесу.
Это не была величественная дубрава его родины, не походил этот лес и на пышные, благоухающие тропические леса, где ему приходилось бывать в последние годы.
Если здесь чем-то и благоухало, то только гнилью. Под ногами чавкало, он поскальзывался на стволах упавших деревьев, покрытых толстым слоем мха. Мох покрывал и стоящие деревья. Все казалось мертвым.
Где-то наверху трепетали листья, купаясь в солнечном свете, но сквозь плотное переплетение ветвей не проникал ни один солнечный луч. В зеленом полумраке мелькали странные тени. Питеру казалось, что он слышат голоса, зовущие его по имени.
Как он здесь оказался? Почему он один? Он заблудился во время похода?
Куда же идти? На деревья взобраться невозможно, первые ветки начинались слишком высоко. Он побрел наугад. Временами ему слышался шорох и шлепанье, словно кто-то шел позади, но оборачиваясь, он никого не видел.
Блад шел целую вечность, но вокруг было все тот же мох, осклизлые корни и стволы упавших деревьев под ногами, полумрак и шепот. Он не понимал, слышит ли он шепот на самом деле или голоса звучат в его мозгу.
