Затем Зарубин достал из кармана свой пронумерованный экземпляр договора о сдаче на комиссию платинного кольца с бриллиантом в 2,51 карата и весом кольца 5,2 грамма из платины 950 пробы. Некоторые характеристики в договоре Сергею Николаевичу ни о чем не говорили, а это: размер - 8,9 мм; форма - круг; цвет - 2(Е); чистота 2(VVS1); огранка - превосходно; свечение - отсутствует; сертификат - GIA; цена продавца - 4(четыре) миллиона рублей; комиссия ломбарда - 5%. «Куда же мне спрятать договор, чтобы Татьяна случайно не нашла его в моих карманах... Она из ревности иногда обыскивает мои карманы и даже просматривает смартфон, когда я забываю его отключить, - это мне хорошо известно... Не могу же я полагаться на неё и спокойно держать этот договор в кармане куртки... Нет-нет, надо обязательно что-нибудь придумать и спрятать куда-нибудь хорошенько договор... А если она спросит про запонки, то скажу, что решил их сдать дома, так как здесь предлагают за них низкую цену...» - рассудил Зарубин и вошёл в подъезд гостиницы. Не успел Сергей Николаевич подняться в свой номер, как ему на смартфон пришло уведомление из Сбербанка о зачислении на его счёт денег в размере 3.800.000 рублей по договору №9869ЕВ. «Господи, он же мне сказал, что деньги в случае продажи придут не ранее, чем через сутки... Определённо я продешевил с ценой... но и бог с ним... Видимо, так господу угодно...» - подумал Зарубин и сделал недовольное лицо при входе в номер.
- Сдал запонки? - улыбнувшись спросила Татьяна Федоровна.
- Что-то мне показалась цена у них не очень высокая... Дома сдам подороже, - проговорил недовольно Зарубин и незаметно в прихожей гостиничного номера запрятал свёрнутый договор внутрь носка на ноге, когда снимал обувь. «Может, мне уничтожить этот договор, раз деньги уже пришли за кольцо?» - спросил себя Сергей Николаевич, но тотчас решил пока не уничтожать нежелательную бумагу из-за опасения, что она случайно может попасть на глаза жене.
- Вижу в окно снежок. Не очень ли холодно? - спросила Татьяна Федоровна.
- Терпимо, - ответил Зарубин, а сам и не заметил насколько холодно на улице.
- Сейчас пойдём в Русский музей, - проговорила жена, и Зарубин под впечатлением денег на своём счёте в Сбербанке уже наперёд был согласен на любое предложение жены сегодня. Невольно Сергей Николаевич не переставал думать о том, как наилучшим способом распорядиться деньгами, хотя в глубине души уже все знал, но только не говорил себе. Закрывшись в туалете гостиничного номера и расположившись на унитазе, как на стульчике, не снимая штанов, Сергей Николаевич спустил для правдоподобности воду в унитазе и через смартфон в личном кабинете мобильного банка перевёл пробную сумму в девяносто девять тысяч рублей на свой брокерский счёт, который у него был открыт уже давно в Сбербанке, и вот сегодня этот счёт пригодился реально. Пришедшие несколько минут назад Зарубину три миллиона восемьсот тысяч рублей уменьшились ровно на девяносто девять тысяч и на банковском счёте осталось три миллиона и семьсот одна тысяча рублей. Теперь Сергей Николаевич воочию убедился, что на его счёт утром пришли реальные деньги за кольцо из ломбарда. Настолько невероятными показались Зарубину деньги за кольцо, что он какое-то время отказывался верить в их реальность, и только сейчас совершённый на унитазе перевод на свой брокерский счёт девяноста девяти тысяч убедил его окончательно, что у него в управлении не виртуальные, а реальные деньги. Вовсе не случайно Сергей Николаевич перевёл пробную сумму на свой брокерский счёт. Как только все деньги появились на его банковском счёте утром, он подсознательно уже знал, что все деньги будут непременно переведены на брокерский счёт в Сбербанке для спекуляций фьючерсами на срочном рынке. Зарубин не говорил себе, что это он сделает обязательно, но ничто не могло его поколебать в этом решении, потому что он знал и помнил, что всего один миллион рублей на депозите ежедневно даст ему верных от десяти до двадцати тысяч рублей заработка, и он знал, как это делать по его личной схеме. Главное - он давно решил, что клин вышибается клином. Все потерянные деньги на бирже он может вернуть только через биржу.
Продолжая сидеть на закрытом унитазе, Зарубин решил всё же уничтожить договор с ломбардом, потому что не был уверен, что эта бумага не попадёт на глаза Татьяне Федоровне, которая ни в коем случае не должна знать о его новых возможностях изменить свою жизнь. Он словно ожидал от супруги каких-то унизительных и оскорбительных упрёков за его никчёмность, как мужчины, за пятнадцать совместно прожитых лет, в чём иногда упрекала Татьяна Федоровна его во время ссор, потому что он на этот раз спокойно соберёт сумку с личными вещами и уйдёт для начала на снятую в аренду квартиру, чего не мог себе позволить раньше из-за отсутствия денег. Сергей Николаевич начал на мелкие кусочки рвать договор и, приподнявшись с унитаза, начал спешно бросать их под крышку унитаза. Через пять минут дело было кончено, и он с облегчением смыл измельченный договор в канализацию гостиницы.
Несмотря на свалившуюся кучу денег, Зарубин весь день чувствовал себя, как человек вдруг опять потерявший смысл жизни, так как теперь он сможет помочь своей семье с жильём, отсутствие которого терзало его душу в течение всех пятнадцати лет. Теперь вопрос с квартирой первой семье показался ему почти решённым, и появилась возможность помочь намного значительнее той одинокой молодой женщине Серафиме с тремя маленькими детьми в пригородном бараке.
Супруги позавтракали и направились в Русский музей. Зарубин разглядывал картины, но сам мысленно был далёк от сюжетов на полотнах, которые он с женой рассматривал. Затем супруги пошли в филиал Русского музея в Мраморном дворце, и опять Зарубин ходил по залам и ничего не видел - он был поглощён своими мыслями о том, каким удивительно особенным способом он теперь будет спокойно и без малейшего риска зарабатывать немалые деньги. Однако ему припомнилось, что и с деньгами Татьяны Федоровны он тоже планировал ограничивать себя в ежедневных покупках на бирже, но постепенно из-за жадности увеличивал и увеличивал закупки фьючерсов и в один прекрасный момент депозита, как часто случается, не хватило для увеличения проседающей позиции в течение одной торговой сессии, и он вынужден был фиксировать убытки, чтобы не переносить позицию с риском на следующий день. Потом Зарубин вспомнил, как робот брокера Альфа-директ написал Татьяне Федоровне после потери ею всех денег издевательскую фразу в окончательном отчёте: «У Вас больше нет денег на счёте, но сейчас у Вас есть опыт!»
Наконец экскурсия в Русский музей закончилась, и супруги решили зайти в кафе на Мойке поесть и выпить бутылку сухого вина. Зарубин сидел напротив раскрасневшейся от вина жены и спрашивал мысленно себя: «Если я от неё уйду, найдя обидную для себя причину при очередной ссоре, то это будет нечестно по отношению к ней... Несмотря на то, что у неё есть дочь, а сейчас и очаровательная внучка, то она все равно окажется до конца жизни в одиночестве и вовсе не потому, что она ущербна физически с одной оставшейся грудью, а потому что у её дочери имеется своя семья, и живёт дочь со своей семьёй на значительном расстоянии, хотя и в одном городе... Если ей каким-то способом дать понять, что я могу уйти реально и жить один, чего мне всегда хотелось, то она точно никогда не рискнёт больше со мной ссориться и провоцировать меня на разрыв отношений... Мне хорошо помнится, как она плакала и уговаривала меня вернуться в загородный дом, когда я в бешенстве из-за ссоры убегал из деревни. Я возвращался из жалости и на следующий день находил на уличной веранде кучу окурков, которые из-за нервного срыва оставляла Татьяна Федоровна после моего ухода от неё, хотя она была некурящей. Это говорило о её невероятном расстройстве после расставания. Знать бы верно сейчас, почему она унижалась тогда передо мной? Или её принуждал унижаться страх остаться одной в огромном доме, или это привязанность ко мне в наибольшей мере толкала её на унижение? Наверное, и то, и другое... А как хотелось бы быть основной причиной её унижения, но тогда, определённо, я не смогу от неё уйти, потому что это не по Богу...» - говорил себе Зарубин. Он сидел за столиком в кафе напротив жены и понимал, что наличие у него сейчас денег не даёт ему праведной силы оставить эту несчастную женщину одну доживать до своей смерти. Он не может её бросить потому, что к своим большим финансовым потерям приложила руку не только она, но косвенно и он поспособствовал этому, однако в значительной степени он не может бросить её оттого, что когда-то, а именно пятнадцать лет назад, эта женщина приняла его и дала ему спасительный кров... Вполне возможно, предположил Зарубин, что все потери и болезни выпали на долю Татьяны Федоровны при жизни с ним потому, что она приняла женатого мужчину и живёт с ним уже пятнадцать лет незаконно, во грехе, - как сказал бы любой священник...
Оставшиеся три дня до возвращения домой Зарубин, как умалишённый, повсюду покорно следовал за женой. Они обошли все музеи, побывали в Царском селе, сходили на балет в Мариинский театр, сходили на спектакли в Александрийский театр и в Большой драматический театр имени Товстоногова, а дополнительно посидели в известном Литературном кафе со времён Пушкина на углу Невского и Мойки. Обычно Зарубин, если уставал, то капризничал, но после похода в ломбард с кольцом он стал покладистым и не задумываясь соглашался с любыми планами жены. Иногда Татьяне Федоровне казалось забавно то, что мужа словно подменили. Она пыталась разгадать перемену в муже, но никак не могла понять причину задумчивости Сергея Николаевича, который плёлся всюду за ней, как послушный телёнок за коровой матерью.
К возвращению домой Зарубин успел перевести все полученные деньги за кольцо на свой брокерский счёт, но торговых операций на смартфоне не совершал, так как из-за коронавируса рынки начало лихорадить. Сергей Николаевич решил, что лучше дождаться более спокойного времени.
Родной город встретил супругов рекордным теплом и редким отсутствием снега за многолетнюю историю наблюдений за январской погодой. В феврале Сергей Николаевич Зарубин был поглощён изучением товарных рынков, которые с признанием пандемии коронавируса Всемирной организацией здравоохранения начали проседать, а в марте отсутствие согласия между основными мировыми поставщиками нефти обрушили цены на энергоносители. Из-за остановки многих производственных процессов, из-за самоизоляции обрушились и фондовые рынки во многих развитых странах.
Зарубина никто никуда не вызывал по поводу его продажи кольца в Петербурге, и он после краткосрочных выходов на российский рынок фьючерсов через Сбербанк успел заработать двести девяносто тысяч рублей. Зарубина беспокоило только то, что большая транзакция из ломбарда в Петербурге по договору на его счёт в Сбербанке может кого-нибудь заинтересовать из контролирующих финансовых органов, но его опасения оказались напрасными. В глубине души Зарубин немного себя поругивал, что согласился получить деньги за кольцо в виде безналичного перевода. Однако получение немалых денег наличными в чужом городе грозило ограблением, если кто-то из работников ломбарда в Петербурге вдруг оказался бы связан с преступниками, и поэтому безналичные деньги оказались наиболее безопасными в тот момент времени.
То, что молодая женщина Серафима с тремя детьми не звонила Сергею Николаевичу, заставило его проявить инициативу, потому что он в первый приезд к ней домой обещал ежемесячно помогать хотя бы одной тысячей рублей из своей скромной пенсии. Когда жена отсутствовала дома, Зарубин набрал номер Серафимы. Через несколько секунд Серафима ответила, словно ожидала этого звонка.
- Здравствуйте, Сергей Николаевич, - первой произнесла, как обычно тихо, Серафима.
- Здравствуйте, Серафима! Простите меня, ради бога, что так долго молчал. Я уезжал с женой в другой город и поэтому не мог к вам приехать. Серафима, скажите мне, что с вашим мужем? Он не объявился?
- Нет... - еле слышно произнесла Серафима.
- Вы и дети здоровы сейчас?
- Слава богу, да...
- Я хотел бы завтра приехать. Вы будете дома?
- Мы всегда дома. Приезжайте в любое удобное для вас время...
- Я приеду в обед, - сказал Зарубин и необъяснимо почему порадовался тому, что муж Серафимы пока не объявился.
- Хорошо, Сергей Николаевич.
- До свидания, Серафима!
- До свидания... - опять тихо произнесла молодая женщина, и Зарубин отключился, ощущая неописуемое удовольствие от своей реальной полезности для молодой матери с тремя малолетними детьми. Он опять мысленно удивлялся тому, что невероятно приятно становится у него на душе, как только он получает возможность бескорыстно быть полезным этой женщине с детьми в её затруднительном положении.
Утром Татьяна Федоровна ушла в офис и обещала вернуться только вечером. Зарубин оделся и в десять утра вышел из дома. Зайдя в аптеку около дома, Сергей Николаевич поинтересовался о наличии медицинских масок, в которых часто стали попадаться люди на улице. Ему ответили, что имеются только дорогие маски от коронавируса, и Зарубин купил для себя и для Серафимы с её детьми три упаковки по двадцать масок. Затем Зарубин зашёл в продуктовый сетевой магазин и накупил для Серафимы и её детей разнообразных круп, а так же пять литров растительного масла, разнообразных сыров, свежей рыбы, мяса, яблок, цитрусовых, сладостей и свежего хлеба. Отойдя от кассы с двумя огромными пакетами килограммов по десять в каждом, Зарубин вызвал такси к магазину и через пятнадцать минут уже ехал к Серафиме в пригород.
- С семи утра только второй заказ выполняю сегодня, - с какой-то безысходностью в голосе произнёс таксист.
- Меньше стали ездить? - поинтересовался Сергей Николаевич.
- Работы вообще не стало. До коронавируса люди хоть куда-то ездили, а сейчас, - как обрезало. Все массовые мероприятия отменены, поездки людей на вокзал и в аэропорт почти прекратились, а больше и возить людей некуда. Не знаю, как дальше жить, - произнёс таксист и больше до дома Серафимы не сказал ни единого слова. В такси Сергей Николаевич достал из одной упаковки маску и решил её надеть перед квартирой Серафимы, чтобы хозяйка не беспокоилась за своих детей. Выйдя из такси, Зарубин опять нашёл дверь подъезда барака незапертой. «Надо предложить Серафиме переехать ближе ко мне в арендную квартиру, но в просторную и намного лучшую. Лишь бы она согласилась, а дальше - будет видно...» - успел подумать Сергей Николаевич перед тем, как постучать в дверь.
- Кто там? - опять Зарубин услышал тихий голос Серафимы.
- Это Сергей Николаевич, Серафима, - ответил Зарубин, и дверь на этот раз распахнулась широко. Серафима была одета не в халат, как в прошлый раз, а в тёмно-синее трикотажное поношенное платье, которое плотно облегало ещё привлекательную фигуру молодой женщины, несмотря на роды трёх детей в свои тридцать пять лет. Немедленно около матери возникли дочери, которые как в прошлый раз прильнули с двух сторон к бёдрам матери.
- Я в защитной маске, чтобы случайно не заразить вас.
- Если вы чувствуете себя здоровым, то можете снять маску. Мы все время дома сидим, поэтому вас не заразим.
- Сдал запонки? - улыбнувшись спросила Татьяна Федоровна.
- Что-то мне показалась цена у них не очень высокая... Дома сдам подороже, - проговорил недовольно Зарубин и незаметно в прихожей гостиничного номера запрятал свёрнутый договор внутрь носка на ноге, когда снимал обувь. «Может, мне уничтожить этот договор, раз деньги уже пришли за кольцо?» - спросил себя Сергей Николаевич, но тотчас решил пока не уничтожать нежелательную бумагу из-за опасения, что она случайно может попасть на глаза жене.
- Вижу в окно снежок. Не очень ли холодно? - спросила Татьяна Федоровна.
- Терпимо, - ответил Зарубин, а сам и не заметил насколько холодно на улице.
- Сейчас пойдём в Русский музей, - проговорила жена, и Зарубин под впечатлением денег на своём счёте в Сбербанке уже наперёд был согласен на любое предложение жены сегодня. Невольно Сергей Николаевич не переставал думать о том, как наилучшим способом распорядиться деньгами, хотя в глубине души уже все знал, но только не говорил себе. Закрывшись в туалете гостиничного номера и расположившись на унитазе, как на стульчике, не снимая штанов, Сергей Николаевич спустил для правдоподобности воду в унитазе и через смартфон в личном кабинете мобильного банка перевёл пробную сумму в девяносто девять тысяч рублей на свой брокерский счёт, который у него был открыт уже давно в Сбербанке, и вот сегодня этот счёт пригодился реально. Пришедшие несколько минут назад Зарубину три миллиона восемьсот тысяч рублей уменьшились ровно на девяносто девять тысяч и на банковском счёте осталось три миллиона и семьсот одна тысяча рублей. Теперь Сергей Николаевич воочию убедился, что на его счёт утром пришли реальные деньги за кольцо из ломбарда. Настолько невероятными показались Зарубину деньги за кольцо, что он какое-то время отказывался верить в их реальность, и только сейчас совершённый на унитазе перевод на свой брокерский счёт девяноста девяти тысяч убедил его окончательно, что у него в управлении не виртуальные, а реальные деньги. Вовсе не случайно Сергей Николаевич перевёл пробную сумму на свой брокерский счёт. Как только все деньги появились на его банковском счёте утром, он подсознательно уже знал, что все деньги будут непременно переведены на брокерский счёт в Сбербанке для спекуляций фьючерсами на срочном рынке. Зарубин не говорил себе, что это он сделает обязательно, но ничто не могло его поколебать в этом решении, потому что он знал и помнил, что всего один миллион рублей на депозите ежедневно даст ему верных от десяти до двадцати тысяч рублей заработка, и он знал, как это делать по его личной схеме. Главное - он давно решил, что клин вышибается клином. Все потерянные деньги на бирже он может вернуть только через биржу.
Продолжая сидеть на закрытом унитазе, Зарубин решил всё же уничтожить договор с ломбардом, потому что не был уверен, что эта бумага не попадёт на глаза Татьяне Федоровне, которая ни в коем случае не должна знать о его новых возможностях изменить свою жизнь. Он словно ожидал от супруги каких-то унизительных и оскорбительных упрёков за его никчёмность, как мужчины, за пятнадцать совместно прожитых лет, в чём иногда упрекала Татьяна Федоровна его во время ссор, потому что он на этот раз спокойно соберёт сумку с личными вещами и уйдёт для начала на снятую в аренду квартиру, чего не мог себе позволить раньше из-за отсутствия денег. Сергей Николаевич начал на мелкие кусочки рвать договор и, приподнявшись с унитаза, начал спешно бросать их под крышку унитаза. Через пять минут дело было кончено, и он с облегчением смыл измельченный договор в канализацию гостиницы.
Несмотря на свалившуюся кучу денег, Зарубин весь день чувствовал себя, как человек вдруг опять потерявший смысл жизни, так как теперь он сможет помочь своей семье с жильём, отсутствие которого терзало его душу в течение всех пятнадцати лет. Теперь вопрос с квартирой первой семье показался ему почти решённым, и появилась возможность помочь намного значительнее той одинокой молодой женщине Серафиме с тремя маленькими детьми в пригородном бараке.
Супруги позавтракали и направились в Русский музей. Зарубин разглядывал картины, но сам мысленно был далёк от сюжетов на полотнах, которые он с женой рассматривал. Затем супруги пошли в филиал Русского музея в Мраморном дворце, и опять Зарубин ходил по залам и ничего не видел - он был поглощён своими мыслями о том, каким удивительно особенным способом он теперь будет спокойно и без малейшего риска зарабатывать немалые деньги. Однако ему припомнилось, что и с деньгами Татьяны Федоровны он тоже планировал ограничивать себя в ежедневных покупках на бирже, но постепенно из-за жадности увеличивал и увеличивал закупки фьючерсов и в один прекрасный момент депозита, как часто случается, не хватило для увеличения проседающей позиции в течение одной торговой сессии, и он вынужден был фиксировать убытки, чтобы не переносить позицию с риском на следующий день. Потом Зарубин вспомнил, как робот брокера Альфа-директ написал Татьяне Федоровне после потери ею всех денег издевательскую фразу в окончательном отчёте: «У Вас больше нет денег на счёте, но сейчас у Вас есть опыт!»
Наконец экскурсия в Русский музей закончилась, и супруги решили зайти в кафе на Мойке поесть и выпить бутылку сухого вина. Зарубин сидел напротив раскрасневшейся от вина жены и спрашивал мысленно себя: «Если я от неё уйду, найдя обидную для себя причину при очередной ссоре, то это будет нечестно по отношению к ней... Несмотря на то, что у неё есть дочь, а сейчас и очаровательная внучка, то она все равно окажется до конца жизни в одиночестве и вовсе не потому, что она ущербна физически с одной оставшейся грудью, а потому что у её дочери имеется своя семья, и живёт дочь со своей семьёй на значительном расстоянии, хотя и в одном городе... Если ей каким-то способом дать понять, что я могу уйти реально и жить один, чего мне всегда хотелось, то она точно никогда не рискнёт больше со мной ссориться и провоцировать меня на разрыв отношений... Мне хорошо помнится, как она плакала и уговаривала меня вернуться в загородный дом, когда я в бешенстве из-за ссоры убегал из деревни. Я возвращался из жалости и на следующий день находил на уличной веранде кучу окурков, которые из-за нервного срыва оставляла Татьяна Федоровна после моего ухода от неё, хотя она была некурящей. Это говорило о её невероятном расстройстве после расставания. Знать бы верно сейчас, почему она унижалась тогда передо мной? Или её принуждал унижаться страх остаться одной в огромном доме, или это привязанность ко мне в наибольшей мере толкала её на унижение? Наверное, и то, и другое... А как хотелось бы быть основной причиной её унижения, но тогда, определённо, я не смогу от неё уйти, потому что это не по Богу...» - говорил себе Зарубин. Он сидел за столиком в кафе напротив жены и понимал, что наличие у него сейчас денег не даёт ему праведной силы оставить эту несчастную женщину одну доживать до своей смерти. Он не может её бросить потому, что к своим большим финансовым потерям приложила руку не только она, но косвенно и он поспособствовал этому, однако в значительной степени он не может бросить её оттого, что когда-то, а именно пятнадцать лет назад, эта женщина приняла его и дала ему спасительный кров... Вполне возможно, предположил Зарубин, что все потери и болезни выпали на долю Татьяны Федоровны при жизни с ним потому, что она приняла женатого мужчину и живёт с ним уже пятнадцать лет незаконно, во грехе, - как сказал бы любой священник...
Оставшиеся три дня до возвращения домой Зарубин, как умалишённый, повсюду покорно следовал за женой. Они обошли все музеи, побывали в Царском селе, сходили на балет в Мариинский театр, сходили на спектакли в Александрийский театр и в Большой драматический театр имени Товстоногова, а дополнительно посидели в известном Литературном кафе со времён Пушкина на углу Невского и Мойки. Обычно Зарубин, если уставал, то капризничал, но после похода в ломбард с кольцом он стал покладистым и не задумываясь соглашался с любыми планами жены. Иногда Татьяне Федоровне казалось забавно то, что мужа словно подменили. Она пыталась разгадать перемену в муже, но никак не могла понять причину задумчивости Сергея Николаевича, который плёлся всюду за ней, как послушный телёнок за коровой матерью.
К возвращению домой Зарубин успел перевести все полученные деньги за кольцо на свой брокерский счёт, но торговых операций на смартфоне не совершал, так как из-за коронавируса рынки начало лихорадить. Сергей Николаевич решил, что лучше дождаться более спокойного времени.
Глава 6
Родной город встретил супругов рекордным теплом и редким отсутствием снега за многолетнюю историю наблюдений за январской погодой. В феврале Сергей Николаевич Зарубин был поглощён изучением товарных рынков, которые с признанием пандемии коронавируса Всемирной организацией здравоохранения начали проседать, а в марте отсутствие согласия между основными мировыми поставщиками нефти обрушили цены на энергоносители. Из-за остановки многих производственных процессов, из-за самоизоляции обрушились и фондовые рынки во многих развитых странах.
Зарубина никто никуда не вызывал по поводу его продажи кольца в Петербурге, и он после краткосрочных выходов на российский рынок фьючерсов через Сбербанк успел заработать двести девяносто тысяч рублей. Зарубина беспокоило только то, что большая транзакция из ломбарда в Петербурге по договору на его счёт в Сбербанке может кого-нибудь заинтересовать из контролирующих финансовых органов, но его опасения оказались напрасными. В глубине души Зарубин немного себя поругивал, что согласился получить деньги за кольцо в виде безналичного перевода. Однако получение немалых денег наличными в чужом городе грозило ограблением, если кто-то из работников ломбарда в Петербурге вдруг оказался бы связан с преступниками, и поэтому безналичные деньги оказались наиболее безопасными в тот момент времени.
То, что молодая женщина Серафима с тремя детьми не звонила Сергею Николаевичу, заставило его проявить инициативу, потому что он в первый приезд к ней домой обещал ежемесячно помогать хотя бы одной тысячей рублей из своей скромной пенсии. Когда жена отсутствовала дома, Зарубин набрал номер Серафимы. Через несколько секунд Серафима ответила, словно ожидала этого звонка.
- Здравствуйте, Сергей Николаевич, - первой произнесла, как обычно тихо, Серафима.
- Здравствуйте, Серафима! Простите меня, ради бога, что так долго молчал. Я уезжал с женой в другой город и поэтому не мог к вам приехать. Серафима, скажите мне, что с вашим мужем? Он не объявился?
- Нет... - еле слышно произнесла Серафима.
- Вы и дети здоровы сейчас?
- Слава богу, да...
- Я хотел бы завтра приехать. Вы будете дома?
- Мы всегда дома. Приезжайте в любое удобное для вас время...
- Я приеду в обед, - сказал Зарубин и необъяснимо почему порадовался тому, что муж Серафимы пока не объявился.
- Хорошо, Сергей Николаевич.
- До свидания, Серафима!
- До свидания... - опять тихо произнесла молодая женщина, и Зарубин отключился, ощущая неописуемое удовольствие от своей реальной полезности для молодой матери с тремя малолетними детьми. Он опять мысленно удивлялся тому, что невероятно приятно становится у него на душе, как только он получает возможность бескорыстно быть полезным этой женщине с детьми в её затруднительном положении.
Утром Татьяна Федоровна ушла в офис и обещала вернуться только вечером. Зарубин оделся и в десять утра вышел из дома. Зайдя в аптеку около дома, Сергей Николаевич поинтересовался о наличии медицинских масок, в которых часто стали попадаться люди на улице. Ему ответили, что имеются только дорогие маски от коронавируса, и Зарубин купил для себя и для Серафимы с её детьми три упаковки по двадцать масок. Затем Зарубин зашёл в продуктовый сетевой магазин и накупил для Серафимы и её детей разнообразных круп, а так же пять литров растительного масла, разнообразных сыров, свежей рыбы, мяса, яблок, цитрусовых, сладостей и свежего хлеба. Отойдя от кассы с двумя огромными пакетами килограммов по десять в каждом, Зарубин вызвал такси к магазину и через пятнадцать минут уже ехал к Серафиме в пригород.
- С семи утра только второй заказ выполняю сегодня, - с какой-то безысходностью в голосе произнёс таксист.
- Меньше стали ездить? - поинтересовался Сергей Николаевич.
- Работы вообще не стало. До коронавируса люди хоть куда-то ездили, а сейчас, - как обрезало. Все массовые мероприятия отменены, поездки людей на вокзал и в аэропорт почти прекратились, а больше и возить людей некуда. Не знаю, как дальше жить, - произнёс таксист и больше до дома Серафимы не сказал ни единого слова. В такси Сергей Николаевич достал из одной упаковки маску и решил её надеть перед квартирой Серафимы, чтобы хозяйка не беспокоилась за своих детей. Выйдя из такси, Зарубин опять нашёл дверь подъезда барака незапертой. «Надо предложить Серафиме переехать ближе ко мне в арендную квартиру, но в просторную и намного лучшую. Лишь бы она согласилась, а дальше - будет видно...» - успел подумать Сергей Николаевич перед тем, как постучать в дверь.
- Кто там? - опять Зарубин услышал тихий голос Серафимы.
- Это Сергей Николаевич, Серафима, - ответил Зарубин, и дверь на этот раз распахнулась широко. Серафима была одета не в халат, как в прошлый раз, а в тёмно-синее трикотажное поношенное платье, которое плотно облегало ещё привлекательную фигуру молодой женщины, несмотря на роды трёх детей в свои тридцать пять лет. Немедленно около матери возникли дочери, которые как в прошлый раз прильнули с двух сторон к бёдрам матери.
- Я в защитной маске, чтобы случайно не заразить вас.
- Если вы чувствуете себя здоровым, то можете снять маску. Мы все время дома сидим, поэтому вас не заразим.
