как я сейчас, каждый хорошо в тишине подумает, то поймёт следующее: утром мы умылись, причесались, постояли у зеркала, оделись, пошли на работу или на учёбу — все это совершается оказывается из-за сексуального влечения и для удовлетворения сексуального влечения и любая деятельность, которая не названа, прямо или косвенно направлена в конечном счёте тоже на удовлетворение сексуального влечения. Однако Фрейд был всё-таки в большей мере врачом и прожил до 1939 года, когда ещё не наблюдалось демографического взрыва и последствий его. Наверное, по этой причине ему было труднее предположить истинное назначение этого самого бессознательного на весь людской род в развитии, чем мне, живущему сегодня и наблюдающему воочию все те изменения из-за роста количества людей. Только поэтому Фрейдом не понималось, зачем в нас заложено, почему преобладает в нашем поведении и руководит нами это самое бессознательное или самые сильные силы. Возможно, поэтому Фрейд ограничился лечением у людей неврозов от неудовлетворённого бессознательного. Может быть, поживи он дольше, то сделал бы выводы сродни моим сегодняшним и очевидным? Может быть, он тогда понял бы, что только слепое и звериное бессознательное, которое своей силой часто пугает нас, способно делать прирост населения положительным, добавлять количество ртов на земле и делать человека все более развитым и человечным?..»
Филипп посмотрел на часы и понял, что пора идти на вокзал. Через семь часов он подъехал к подмосковному дому родителей жены. Александра с Аней сидели на лавочке возле палисадника довольные и счастливые от летнего тепла, щёлкая жареные семечки. Маша невдалеке играла в компании ровесников в «войнушку». В руках она держала игрушечное деревянное ружье с прикладом голубого цвета и пряталась от «противников» за толстой берёзой. Завидев отца, Аня и Маша бросились к нему наперегонки с криком:
— Папа приехал! — Филипп наклонился довольный к подбежавшим дочерям, поцеловал их и передал одинаковые подарки — две одинаковые коробки конфет и две одинаковые мягкие игрушки. Дочери сразу отошли от отца и начали сравнивать игрушки и конфеты, с тревогой отыскивая различия, но различий по традиции не имелось. Девочки побежали довольные показывать свои подарки соседским детям. Затем подошла жена и улыбаясь поцеловала Филиппа. Александра по уставшим глазам Филиппа и открытому взгляду видела, что муж «чист». Как любящая жена, Александра легко читала по глазам любимого человека, как он провёл время без неё. Неожиданно вновь вернулась Маша с ружьём на шее и сильно прокричала, чтобы отвлечь отца от разговора с матерью:
— Папа! Папа!
— Да, моя любимая!
— Я хочу тебе по секрету что-то сказать! Давай отойдём! — Маша потянула Филиппа за руку в сторону, чтобы никто не мог её услышать. Отец с дочерью отошли далеко, и Маша тихо сказала: — Папа, купи мне, пожалуйста, солдатскую форму.
— Зачем тебе?! — удивился Филипп и сделал усилие, чтобы не рассмеяться неожиданной просьбе дочери и не обидеть её тем самым.
— Надо! — но, видимо, поняв, что этого мало, продолжила: — Вон у того высокого мальчишки настоящая военная фуражка. Видишь? — спросила Маша, понижая голос до шёпота, как бы опасаясь, что её кроме отца может услышать кто-то ещё.
— Вижу. Но у него нет формы, — заметил Филипп.
— Ну и что! А мне нужно форму! — капризно наклоняя голову набок, почти прокричала Маша и, чуть подумав, тихо добавила: — Тогда он будет брать меня в свою команду… — неожиданно для себя откровенно сказала дочь, смутившись и покраснев. — Они все время у нас выигрывают! Вот! — как бы оправдываясь, но довольная своей находчивости опять громко произнесла дочь.
— Хорошо, Маша. Готовой формы твоего размера не найти, а заказать пошить её я могу.
— Уррра-а-а-а! — закричала счастливая дочь и тут же побежала всем рассказывать, что папа ей сошьёт настоящую солдатскую форму. Маша кричала и с широко раскрытыми глазами скорее бежала прочь, унося немедленно обещание отца, чтобы он не смог добавить какие-нибудь условия или сказать о сложности выполнения обещания. Дочь сознавала, что чем громче и радостней она будет кричать в данную минуту, что ей легко удавалось, тем меньше шансов у отца не исполнить данное слово. Маша понимала, что отец не решится омрачить её бурный восторг.
Осенью Маше предстояло идти в первый класс школы.
Нижний Новгород,
1991 год.
Филипп посмотрел на часы и понял, что пора идти на вокзал. Через семь часов он подъехал к подмосковному дому родителей жены. Александра с Аней сидели на лавочке возле палисадника довольные и счастливые от летнего тепла, щёлкая жареные семечки. Маша невдалеке играла в компании ровесников в «войнушку». В руках она держала игрушечное деревянное ружье с прикладом голубого цвета и пряталась от «противников» за толстой берёзой. Завидев отца, Аня и Маша бросились к нему наперегонки с криком:
— Папа приехал! — Филипп наклонился довольный к подбежавшим дочерям, поцеловал их и передал одинаковые подарки — две одинаковые коробки конфет и две одинаковые мягкие игрушки. Дочери сразу отошли от отца и начали сравнивать игрушки и конфеты, с тревогой отыскивая различия, но различий по традиции не имелось. Девочки побежали довольные показывать свои подарки соседским детям. Затем подошла жена и улыбаясь поцеловала Филиппа. Александра по уставшим глазам Филиппа и открытому взгляду видела, что муж «чист». Как любящая жена, Александра легко читала по глазам любимого человека, как он провёл время без неё. Неожиданно вновь вернулась Маша с ружьём на шее и сильно прокричала, чтобы отвлечь отца от разговора с матерью:
— Папа! Папа!
— Да, моя любимая!
— Я хочу тебе по секрету что-то сказать! Давай отойдём! — Маша потянула Филиппа за руку в сторону, чтобы никто не мог её услышать. Отец с дочерью отошли далеко, и Маша тихо сказала: — Папа, купи мне, пожалуйста, солдатскую форму.
— Зачем тебе?! — удивился Филипп и сделал усилие, чтобы не рассмеяться неожиданной просьбе дочери и не обидеть её тем самым.
— Надо! — но, видимо, поняв, что этого мало, продолжила: — Вон у того высокого мальчишки настоящая военная фуражка. Видишь? — спросила Маша, понижая голос до шёпота, как бы опасаясь, что её кроме отца может услышать кто-то ещё.
— Вижу. Но у него нет формы, — заметил Филипп.
— Ну и что! А мне нужно форму! — капризно наклоняя голову набок, почти прокричала Маша и, чуть подумав, тихо добавила: — Тогда он будет брать меня в свою команду… — неожиданно для себя откровенно сказала дочь, смутившись и покраснев. — Они все время у нас выигрывают! Вот! — как бы оправдываясь, но довольная своей находчивости опять громко произнесла дочь.
— Хорошо, Маша. Готовой формы твоего размера не найти, а заказать пошить её я могу.
— Уррра-а-а-а! — закричала счастливая дочь и тут же побежала всем рассказывать, что папа ей сошьёт настоящую солдатскую форму. Маша кричала и с широко раскрытыми глазами скорее бежала прочь, унося немедленно обещание отца, чтобы он не смог добавить какие-нибудь условия или сказать о сложности выполнения обещания. Дочь сознавала, что чем громче и радостней она будет кричать в данную минуту, что ей легко удавалось, тем меньше шансов у отца не исполнить данное слово. Маша понимала, что отец не решится омрачить её бурный восторг.
Осенью Маше предстояло идти в первый класс школы.
Нижний Новгород,
1991 год.
