— Эти розы, возможно, промёрзли за зиму и могут не распуститься. Дай бог, чтобы они не погибли, — сказала Анна. — Мне здесь не нравится почему-то… Или здесь очень высокий забор, или что-то такое, чего я не хотела бы знать, — добавила она, глянув мельком на мужа, и потом повернулась к заросшему саду. Женщина, разумеется, не предполагала, что здесь совершены злодеяния и закопаны трупы, но то, что муж здесь вёл холостяцкую распутную жизнь, — она вполне допускала. — Мне кажется, этот дом нужно продать. Я думаю, Августа Алексеевна будет не против этого, потому что ей не хочется бывать здесь. Этот дом напоминает ей о твоём отце…
— Можно и продать, — согласился Валерий, понимая, какой длинный период времени может пройти от желания продать дом, до реальной сделки. — Тебе не хочется тут пожить до родов?
— Нет. Здесь многое нужно приводить в порядок, а у меня скоро живот на нос полезет. Тем более, что твоя работа не позволит тебе много времени проводить здесь со мной. Я без тебя буду бояться… — сказала Анна, продолжая без восторга осматривать все вокруг.
— Да, наверное, ты права — лучше жить в городе, а после продажи дома подыскать что-нибудь более людное и обжитое, — согласился Валерий. Ему хотелось, чтобы жена отказалась от дома, и он был доволен её решением.
— Если после родов выкупим машину, то будем ездить на дачу к моим родителям. У них там все обустроено и сделано. Они нам отдадут второй этаж.
— То, как мы с тобой кричим в постели, — сведёт их с ума, — улыбаясь, заметил Бурцев. Анна на это замечание тоже заулыбалась и, подойдя близко к мужу, чуть толкнула его большим животом и тихо сказала:
— А мы будем кричать в подушку. — Она опять игриво посмотрела на Бурцева и чмокнула его в губы. — Поехали домой! Я опять хочу тебя, но только не здесь…
В первый день августа в обед скорая помощь увезла Анну рожать. Ещё утром роженица не позволяла вызывать неотложку, затем, словно что-то почувствовала, - срочно попросилась в роддом. Бурцев весь день звонил туда, но Анна ещё никак не могла разродиться, и только под утро следующего дня она благополучно разрешилась здоровым и крупным мальчиком. Бурцев работал в дневную смену и тотчас после выезда на линию в пять часов утра поехал к жене. Молодой отец знал окно нужной палаты в старом одноэтажном здании первого городского роддома. Из-за высоко расположенного первого этажа, в окна палаты невозможно было заглянуть. Валерий с трудом дотянулся до жестяного слива на подоконнике и, зацепившись за него, встал на выпирающую кромку цоколя, и заглянул в окно. Анна чуть бледная, но счастливая стояла в теплом байковом халате с шалевым воротником у окна и прижимала к стеклу записку, написанную крупными печатными буквами: «Скоро принесут кормить. Дождись — я покажу его тебе». Она писала «его», потому что имя будущего ребёнка умышленно не было определено заранее и по нескольким причинам. Неизвестно было, мальчик родится или девочка. Неизвестно было выживет ли будущий ребёнок и поэтому наперёд рождения присвоенное имя будет всегда восприниматься болезненно в случае смерти новорожденного, чем смерть безымянного младенца. А раз имя не присваивалось по суеверию, то после благополучного рождения необходимо было провести тщательное исследование на предмет, какое имя больше подходит к отчеству, какое имя благозвучнее из всех, какое имя будет способствовать наибольшему успеху ребёнка в жизни.
Бурцев кивнул согласно и спрыгнул на землю. День наступал ясный, и большое солнце, но ещё не ослепляющее, показалось на востоке. Все говорило о том, что первый день жизни сына Бурцева будет солнечным, и это был хороший знак. Анна отошла от окна внутрь палаты и через несколько минут показалась с завёрнутым плотно в пелёнки ребёнком на руках. Сердце у Бурцева готово было выскочить из груди. Валерий огляделся по сторонам и убедившись, что в такой ранний час людей нет, завёл автомобиль, заехал на тротуар, и поставил такси вплотную к зданию под окном Анны. Затем Бурцев выбрался через пассажирскую дверь, — его дверь была заблокирована близкой стеной, — взобрался на крышу машины, нисколько не думая о том, что может помять её. Теперь Анна и ребёнок были с ним на одном уровне. Анна близко к окну приставила уже спящего после кормления сына, и Бурцев с неописуемым восторгом обнаружил, что у мальчика по форме такой же высокий круглый лоб, что и у него. Сходство с самого рождения потрясло Валерия. Это, несомненно, был его сын, и похож на него с первых часов жизни. Бурцев стоял на крыше такси и слезы невольно полились у него из глаз. Анна смеялась над мужем, но у самой от радости тоже блестели глаза. Она не ожидала, что рождение сына так сильно может растрогать мужа. Для неё это было очередное откровение. Опять любимый человек удивлял её своей чувственностью и человечностью.
Бурцев видел, что лежащие в палате вместе с Анной женщины тоже смотрят на него и улыбаются с пониманием появлению нескрываемых слез счастья у молодого отца, что Валерий невольно демонстрировал, ни на кого не обращая внимания. Бурцев никого не стеснялся, а стоял в радостном оцепенении. Валерий в эту минуту напоминал неразумного блаженного. Бурцев видел, что в палату пришли нянечки забирать малышей у матерей после кормления. Анна улыбаясь махнула мужу, чтобы он уезжал, а он, распираемый свалившимся на него счастьем, находился как будто в бессознательном состоянии. Валерий спрыгнул с машины и поехал. Он ехал и не понимал, куда он движется. Он был сильно удивлён тем, что сын с рождения так похож на него. Бурцев был убеждён, что появившийся на свет ребёнок не похож ни на кого из родителей, и только со временем начинают появляться черты схожие с чертами родителей. А его сегодня утром родившийся сын имел явно его высокий и выпирающий лоб. Бурцев невольно почувствовал огромную нежность к рождённому родному существу и готов был сделать все, что только можно, ради того, чтобы его ребёнок не знал нужды и болезней. Через час Валерий осознал, что не может сегодня работать. Он решил весь день посвятить жене в роддоме. Первым делом Валерий поехал домой к матери. Бабушка уже все знала. Ей по телефону первыми о рождении внука рассказали родители Анны. Теперь Августа Алексеевна позвонила родителям снохи и сказала, что Валерий в обед может всех свозить в роддом на свидание. В обед опять состоится кормление малышей, и Анна всем покажет сына в окно.
К полудню Бурцев собрал всех родителей и повез на первые смотрины внука. Бросив маленький камушек в окно, Валерий с родителями стали ждать появления Анны. Первая выглянула незнакомая молодая мама с пухлыми щеками и, узнав Бурцева, позвала Анну. Появилась Анна, она улыбалась и показывала жестом, что через несколько минут принесут детей кормить. Родители радостные и взволнованные махали ей руками. Некоторое время спустя, Анна, как утром перед Бурцевым, выставила сына напоказ. Теперь ребёнок не спал, а смотрел своими большими серыми глазами в окно и иногда моргал от яркого света дня, ничего не понимая. Потом Анна опять ушла и вернулась без сына. Она приложила записку к стеклу, из которой стало понятно, что через два дня их обещают выписать. Через десять минут Анна махнула всем, чтобы уезжали. Послав всем воздушные поцелуи, она ушла, а Валерий повез всех по домам. Только за час до пересмены Валерий смог поработать и повозить пассажиров, и все люди ему казались добрыми. Бурцев всем пытался давать сдачу, но клиенты, словно по сговору, оставляли ему приличные чаевые. Перед самой поездкой за сменщиком Валерий заехал в ресторан и уговорил официантку продать ему три бутылки коньяка, чтобы в гараже обмыть с друзьями рождение сына. Валерий решил, что много пить не станет, чтобы случайно чего-нибудь на радостях не натворить.
Сабитов, Федченко и Адамов умышленно работали на разных машинах, чтобы иметь возможность отдыхать и работать в одно время. Когда Валерий заехал со сменщиком на час раньше, чтобы за этот час распить с друзьями коньяк и не отнимать рабочее время напарника, то три друга были уже в гараже.
— Адам! У меня родился сын! — крикнул Бурцев радостно.
— Вот это да! Не бракодел оказался! Водки свежей купил?!
— Купил коньяка!
— Это ещё лучше! Сын того стоит! Наливай! Сейчас хохол с татарином подойдут! Ушли выручку сдавать! В твоей машине будем пить или в нашей?
— В моей! Я на час раньше заехал, поэтому Смирнов подождёт. Ему по графику ещё рано выезжать. Я поехал за ремонтный бокс. Приходите туда! Там нас никто не увидит!
— Давай! А закуски взял?!
— А как же?! Конечно!
— Ну всё, иди! Раскладывай пока все в багажнике, а мы через пять минут подойдём! — сказал Адамов и понёс путёвку с выручкой в диспетчерскую. Через несколько минут три друга с улыбками на лице подошли к машине Бурцева, которая стояла с открытыми дверями, капотом и багажником.
— Сразу видно, что машина к «бухаре» готова! — крикнул, не доходя несколько метров Федченко.
— Сало Сабитову на закуску купил? — спросил с серьёзным лицом Адамов, и все, включая Сабитова, засмеялись.
— Нет! Зачем нам сало?! По такому случаю я купил не только цыплят, но на базар заехал за бужениной домашней.
— Огурцов солёных под коньяк взял? — пришла очередь шутить Сабитову. — А то Адамов любит коньяк солёными огурцами закусывать.
— Нет. Огурцов не брал, а вот груш мягких купил! — сказал Бурцев и невольно вспомнил, как закусывала сочными грушами коньяк Зоя, его первая жертва.
— Вот пристали к парню! На халяву пришли выпить, да ещё закуски каждый своей требует! — в тон общему шуточному разговору добавил Федченко.
— Когда Аннушка у тебя родила? — спросил Адамов.
— В три часа ночи сегодня! Я уже сына видел в окно! — ответил Бурцев.
— Как назовёшь сына? — спросил Сабитов.
— Пока не знаю, — ответил Бурцев, открывая первую бутылку коньяка. — Ну, что? Как всегда? Каждый наливает себе сам и сколько хочет? Стакан один! Федченко, начинай!
— Конечно! Каждый наливает себе сам, — сказал Федченко и по традиции налил себе первому. Он вновь, как всегда, наполнил стакан армянским коньяком по самую кромку и перед тем, как выпить, сказал: — За твоего сына, Бурцев! — В течение трёх секунд вся жидкость была вылита в рот и сделано одно глотательное движение.
— Ну, хохол, ты нас всех скоро в гроб загонишь! Я с Сабитовым, глядя на тебя, стал пить такими же страшными дозами!
— А чё там мучиться и пить по пятьдесят грамм. Мёртвого тянуть… — ответил Федченко, закуривая свою любимую ярославскую «Приму» с поперечными кольцами, едва заметными на сигаретной бумаге.
— Я купил вам покурить «Космос». Вот, Федченко, кури, — и Бурцев бросил новую тёмно-синюю пачку сигарет на видное место в багажнике.
— Нет. Лучше «Примы» ярославской нет ничего, — ответил Федченко.
— Давай, Адам! Не держи посуду! — крикнул Сабитов, и Адамов налил себе тоже полный стакан. Бурцев распечатал вторую бутылку.
— За наследника твоего, Бурцев! Дай Бог ему удачи и счастья в жизни! Чтобы он грома не боялся и корень у него всегда был бы твёрдым! — сказал Адамов и тоже быстро выпил все до дна. Поставив стакан в багажник, он взял куриную ножку и стал с аппетитом есть. Его красные губы заблестели от жира, и было видно, что человек получает истинное наслаждение от выпивки и закуски. Сабитов налил тоже полный стакан и приготовился пить.
— Бурцев, за здоровье твоего сына! — сказал Сабитов и начал медленно пить коньяк. Адамов и Федченко отвернулись, чтобы не видеть, как Сабитов цедит маленькими глоточками. Через минуту Сабитов поставил пустой стакан в багажник и приложил руку тыльной стороной ладони к губам. Затем Сабитов взял буженину и начал с удовольствием закусывать.
— Какой вес у парня? — спросил Адамов у Бурцева.
— Четыре двести!
— Не зря Федченко тогда на свадьбе сказал, что у Аннушки жопа большая, значит, дети крупные будут, — сказал Адамов, и все заулыбались.
— Да, парень большой родился, — согласился Сабитов, а Бурцев стал себе наливать коньяк. Налив полстакана, Валерий вернул бутылку на дно багажника.
— Не позорься ты, Бурцев! — крикнул Адамов. — За своего сына и полстакана! Мы за твоего сына по полному выпили, а ты отец — и полстакана?! — Два других друга понимали, что, несмотря на шуточное подзуживание, надо поддержать Адамова и настояли, чтобы Бурцев выпил полный стакан. Делать было нечего и Валерий был вынужден долить ещё половину. Бурцев понимал, что попался на простой крючок, но спорить не стал, хотя никогда в жизни не пил за один приём столько много крепкого спиртного напитка. Валерий воспринимал своих коллег по работе, как простых и не избалованных большим образованием людей, но именно их простота подкупала его, и ему всегда хотелось с ними поболтать, послушать их простой и грубый юмор. После тюрьмы у Бурцева не осталось друзей, а новыми обзаводиться он не хотел, поэтому три друга по работе ему полностью восполняли отсутствие истинных товарищей. Адамов, Федченко, Сабитов никогда не требовали к себе постоянного внимания и обязательного участия в их веселье. После тюрьмы Бурцев разочаровался в мужской дружбе, которая в трудную минуту обернулась наговором и предательством.
Глядя на стакан с коньяком, Валерий решил поскорее ослабить большим количеством еды воздействие непривычной дозы алкоголя.
— Вот это я понимаю! — улыбаясь проговорил Федченко. — Давно надо пить мужскими дозами! Тебе уже тридцать один, а ты все пьёшь так, будто в женском списке ещё числишься. — Все друзья опять засмеялись словам Федченко. Бурцев выпил весь стакан и тотчас начал закусывать бужениной. Ему все казалось вкусным. Никогда раньше еда не представлялась такой желанной. Даже в тюрьме Валерий не испытывал подобного блаженства от пищи. Моментально начало приходить опьянение наряду с приятным жжением в желудке. Только теперь молодому отцу показалось, что он купил мало еды. Он жадно поедал все, что видел, и тут Сабитов ему строго крикнул:
— Бурцев, оставь закусить! Мы же не пожрать сюда собрались! — Адамов с серьёзным видом отодвинул от Бурцева курицу и буженину, что была выставлена на закуску.
— Стоп, папаша! — сказал Адамов, наклонив голову, и все громко расхохотались обращению «папаша». — Оставь хоть немного. Ещё целая бутылка коньяка непочатая! У татарина детство трудное было, поэтому он сразу заметил, что свиная буженина исчезает на глазах, — сказал Адамов, и все опять грохнули хохотом, а Сабитов чуть не подавился от смеха. Татарин начал кашлять, и тут ему Адамов ударил по спине. — Я все время тебе, Сабитов, говорю: не кусай помногу!
Бурцев заметил, что из ремонтного бокса вышел Николай Рукавишников. Это был тоже шофер из его бригады. Бурцев учился с ним в одной общеобразовательной школе в параллельных классах.
— Колек, пойди сюда! — крикнул Бурцев. Рукавишников подошёл. — Ты отработал?
— Да!
— У меня сын родился! Выпей с нами!
— Наливай! — согласился Рукавишников. — Как назвал сына?
— Ещё никак не назвал, — ответил Бурцев и передал Рукавишникову бутылку со стаканом. — Наливай сколько хочешь. — Рукавишников налил одну треть и сказал:
— За твоего сына, Валера! — Федченко взял бутылку у Рукавишникова и стакан.
— Я водки пью много, но один раз, а коньяка согласен ещё добавить, пока Бурцев весь гараж не созвал, — хмуро проговорил Федченко и налил тоже одну треть стакана.
— Можно и продать, — согласился Валерий, понимая, какой длинный период времени может пройти от желания продать дом, до реальной сделки. — Тебе не хочется тут пожить до родов?
— Нет. Здесь многое нужно приводить в порядок, а у меня скоро живот на нос полезет. Тем более, что твоя работа не позволит тебе много времени проводить здесь со мной. Я без тебя буду бояться… — сказала Анна, продолжая без восторга осматривать все вокруг.
— Да, наверное, ты права — лучше жить в городе, а после продажи дома подыскать что-нибудь более людное и обжитое, — согласился Валерий. Ему хотелось, чтобы жена отказалась от дома, и он был доволен её решением.
— Если после родов выкупим машину, то будем ездить на дачу к моим родителям. У них там все обустроено и сделано. Они нам отдадут второй этаж.
— То, как мы с тобой кричим в постели, — сведёт их с ума, — улыбаясь, заметил Бурцев. Анна на это замечание тоже заулыбалась и, подойдя близко к мужу, чуть толкнула его большим животом и тихо сказала:
— А мы будем кричать в подушку. — Она опять игриво посмотрела на Бурцева и чмокнула его в губы. — Поехали домой! Я опять хочу тебя, но только не здесь…
ГЛАВА 12
В первый день августа в обед скорая помощь увезла Анну рожать. Ещё утром роженица не позволяла вызывать неотложку, затем, словно что-то почувствовала, - срочно попросилась в роддом. Бурцев весь день звонил туда, но Анна ещё никак не могла разродиться, и только под утро следующего дня она благополучно разрешилась здоровым и крупным мальчиком. Бурцев работал в дневную смену и тотчас после выезда на линию в пять часов утра поехал к жене. Молодой отец знал окно нужной палаты в старом одноэтажном здании первого городского роддома. Из-за высоко расположенного первого этажа, в окна палаты невозможно было заглянуть. Валерий с трудом дотянулся до жестяного слива на подоконнике и, зацепившись за него, встал на выпирающую кромку цоколя, и заглянул в окно. Анна чуть бледная, но счастливая стояла в теплом байковом халате с шалевым воротником у окна и прижимала к стеклу записку, написанную крупными печатными буквами: «Скоро принесут кормить. Дождись — я покажу его тебе». Она писала «его», потому что имя будущего ребёнка умышленно не было определено заранее и по нескольким причинам. Неизвестно было, мальчик родится или девочка. Неизвестно было выживет ли будущий ребёнок и поэтому наперёд рождения присвоенное имя будет всегда восприниматься болезненно в случае смерти новорожденного, чем смерть безымянного младенца. А раз имя не присваивалось по суеверию, то после благополучного рождения необходимо было провести тщательное исследование на предмет, какое имя больше подходит к отчеству, какое имя благозвучнее из всех, какое имя будет способствовать наибольшему успеху ребёнка в жизни.
Бурцев кивнул согласно и спрыгнул на землю. День наступал ясный, и большое солнце, но ещё не ослепляющее, показалось на востоке. Все говорило о том, что первый день жизни сына Бурцева будет солнечным, и это был хороший знак. Анна отошла от окна внутрь палаты и через несколько минут показалась с завёрнутым плотно в пелёнки ребёнком на руках. Сердце у Бурцева готово было выскочить из груди. Валерий огляделся по сторонам и убедившись, что в такой ранний час людей нет, завёл автомобиль, заехал на тротуар, и поставил такси вплотную к зданию под окном Анны. Затем Бурцев выбрался через пассажирскую дверь, — его дверь была заблокирована близкой стеной, — взобрался на крышу машины, нисколько не думая о том, что может помять её. Теперь Анна и ребёнок были с ним на одном уровне. Анна близко к окну приставила уже спящего после кормления сына, и Бурцев с неописуемым восторгом обнаружил, что у мальчика по форме такой же высокий круглый лоб, что и у него. Сходство с самого рождения потрясло Валерия. Это, несомненно, был его сын, и похож на него с первых часов жизни. Бурцев стоял на крыше такси и слезы невольно полились у него из глаз. Анна смеялась над мужем, но у самой от радости тоже блестели глаза. Она не ожидала, что рождение сына так сильно может растрогать мужа. Для неё это было очередное откровение. Опять любимый человек удивлял её своей чувственностью и человечностью.
Бурцев видел, что лежащие в палате вместе с Анной женщины тоже смотрят на него и улыбаются с пониманием появлению нескрываемых слез счастья у молодого отца, что Валерий невольно демонстрировал, ни на кого не обращая внимания. Бурцев никого не стеснялся, а стоял в радостном оцепенении. Валерий в эту минуту напоминал неразумного блаженного. Бурцев видел, что в палату пришли нянечки забирать малышей у матерей после кормления. Анна улыбаясь махнула мужу, чтобы он уезжал, а он, распираемый свалившимся на него счастьем, находился как будто в бессознательном состоянии. Валерий спрыгнул с машины и поехал. Он ехал и не понимал, куда он движется. Он был сильно удивлён тем, что сын с рождения так похож на него. Бурцев был убеждён, что появившийся на свет ребёнок не похож ни на кого из родителей, и только со временем начинают появляться черты схожие с чертами родителей. А его сегодня утром родившийся сын имел явно его высокий и выпирающий лоб. Бурцев невольно почувствовал огромную нежность к рождённому родному существу и готов был сделать все, что только можно, ради того, чтобы его ребёнок не знал нужды и болезней. Через час Валерий осознал, что не может сегодня работать. Он решил весь день посвятить жене в роддоме. Первым делом Валерий поехал домой к матери. Бабушка уже все знала. Ей по телефону первыми о рождении внука рассказали родители Анны. Теперь Августа Алексеевна позвонила родителям снохи и сказала, что Валерий в обед может всех свозить в роддом на свидание. В обед опять состоится кормление малышей, и Анна всем покажет сына в окно.
К полудню Бурцев собрал всех родителей и повез на первые смотрины внука. Бросив маленький камушек в окно, Валерий с родителями стали ждать появления Анны. Первая выглянула незнакомая молодая мама с пухлыми щеками и, узнав Бурцева, позвала Анну. Появилась Анна, она улыбалась и показывала жестом, что через несколько минут принесут детей кормить. Родители радостные и взволнованные махали ей руками. Некоторое время спустя, Анна, как утром перед Бурцевым, выставила сына напоказ. Теперь ребёнок не спал, а смотрел своими большими серыми глазами в окно и иногда моргал от яркого света дня, ничего не понимая. Потом Анна опять ушла и вернулась без сына. Она приложила записку к стеклу, из которой стало понятно, что через два дня их обещают выписать. Через десять минут Анна махнула всем, чтобы уезжали. Послав всем воздушные поцелуи, она ушла, а Валерий повез всех по домам. Только за час до пересмены Валерий смог поработать и повозить пассажиров, и все люди ему казались добрыми. Бурцев всем пытался давать сдачу, но клиенты, словно по сговору, оставляли ему приличные чаевые. Перед самой поездкой за сменщиком Валерий заехал в ресторан и уговорил официантку продать ему три бутылки коньяка, чтобы в гараже обмыть с друзьями рождение сына. Валерий решил, что много пить не станет, чтобы случайно чего-нибудь на радостях не натворить.
Сабитов, Федченко и Адамов умышленно работали на разных машинах, чтобы иметь возможность отдыхать и работать в одно время. Когда Валерий заехал со сменщиком на час раньше, чтобы за этот час распить с друзьями коньяк и не отнимать рабочее время напарника, то три друга были уже в гараже.
— Адам! У меня родился сын! — крикнул Бурцев радостно.
— Вот это да! Не бракодел оказался! Водки свежей купил?!
— Купил коньяка!
— Это ещё лучше! Сын того стоит! Наливай! Сейчас хохол с татарином подойдут! Ушли выручку сдавать! В твоей машине будем пить или в нашей?
— В моей! Я на час раньше заехал, поэтому Смирнов подождёт. Ему по графику ещё рано выезжать. Я поехал за ремонтный бокс. Приходите туда! Там нас никто не увидит!
— Давай! А закуски взял?!
— А как же?! Конечно!
— Ну всё, иди! Раскладывай пока все в багажнике, а мы через пять минут подойдём! — сказал Адамов и понёс путёвку с выручкой в диспетчерскую. Через несколько минут три друга с улыбками на лице подошли к машине Бурцева, которая стояла с открытыми дверями, капотом и багажником.
— Сразу видно, что машина к «бухаре» готова! — крикнул, не доходя несколько метров Федченко.
— Сало Сабитову на закуску купил? — спросил с серьёзным лицом Адамов, и все, включая Сабитова, засмеялись.
— Нет! Зачем нам сало?! По такому случаю я купил не только цыплят, но на базар заехал за бужениной домашней.
— Огурцов солёных под коньяк взял? — пришла очередь шутить Сабитову. — А то Адамов любит коньяк солёными огурцами закусывать.
— Нет. Огурцов не брал, а вот груш мягких купил! — сказал Бурцев и невольно вспомнил, как закусывала сочными грушами коньяк Зоя, его первая жертва.
— Вот пристали к парню! На халяву пришли выпить, да ещё закуски каждый своей требует! — в тон общему шуточному разговору добавил Федченко.
— Когда Аннушка у тебя родила? — спросил Адамов.
— В три часа ночи сегодня! Я уже сына видел в окно! — ответил Бурцев.
— Как назовёшь сына? — спросил Сабитов.
— Пока не знаю, — ответил Бурцев, открывая первую бутылку коньяка. — Ну, что? Как всегда? Каждый наливает себе сам и сколько хочет? Стакан один! Федченко, начинай!
— Конечно! Каждый наливает себе сам, — сказал Федченко и по традиции налил себе первому. Он вновь, как всегда, наполнил стакан армянским коньяком по самую кромку и перед тем, как выпить, сказал: — За твоего сына, Бурцев! — В течение трёх секунд вся жидкость была вылита в рот и сделано одно глотательное движение.
— Ну, хохол, ты нас всех скоро в гроб загонишь! Я с Сабитовым, глядя на тебя, стал пить такими же страшными дозами!
— А чё там мучиться и пить по пятьдесят грамм. Мёртвого тянуть… — ответил Федченко, закуривая свою любимую ярославскую «Приму» с поперечными кольцами, едва заметными на сигаретной бумаге.
— Я купил вам покурить «Космос». Вот, Федченко, кури, — и Бурцев бросил новую тёмно-синюю пачку сигарет на видное место в багажнике.
— Нет. Лучше «Примы» ярославской нет ничего, — ответил Федченко.
— Давай, Адам! Не держи посуду! — крикнул Сабитов, и Адамов налил себе тоже полный стакан. Бурцев распечатал вторую бутылку.
— За наследника твоего, Бурцев! Дай Бог ему удачи и счастья в жизни! Чтобы он грома не боялся и корень у него всегда был бы твёрдым! — сказал Адамов и тоже быстро выпил все до дна. Поставив стакан в багажник, он взял куриную ножку и стал с аппетитом есть. Его красные губы заблестели от жира, и было видно, что человек получает истинное наслаждение от выпивки и закуски. Сабитов налил тоже полный стакан и приготовился пить.
— Бурцев, за здоровье твоего сына! — сказал Сабитов и начал медленно пить коньяк. Адамов и Федченко отвернулись, чтобы не видеть, как Сабитов цедит маленькими глоточками. Через минуту Сабитов поставил пустой стакан в багажник и приложил руку тыльной стороной ладони к губам. Затем Сабитов взял буженину и начал с удовольствием закусывать.
— Какой вес у парня? — спросил Адамов у Бурцева.
— Четыре двести!
— Не зря Федченко тогда на свадьбе сказал, что у Аннушки жопа большая, значит, дети крупные будут, — сказал Адамов, и все заулыбались.
— Да, парень большой родился, — согласился Сабитов, а Бурцев стал себе наливать коньяк. Налив полстакана, Валерий вернул бутылку на дно багажника.
— Не позорься ты, Бурцев! — крикнул Адамов. — За своего сына и полстакана! Мы за твоего сына по полному выпили, а ты отец — и полстакана?! — Два других друга понимали, что, несмотря на шуточное подзуживание, надо поддержать Адамова и настояли, чтобы Бурцев выпил полный стакан. Делать было нечего и Валерий был вынужден долить ещё половину. Бурцев понимал, что попался на простой крючок, но спорить не стал, хотя никогда в жизни не пил за один приём столько много крепкого спиртного напитка. Валерий воспринимал своих коллег по работе, как простых и не избалованных большим образованием людей, но именно их простота подкупала его, и ему всегда хотелось с ними поболтать, послушать их простой и грубый юмор. После тюрьмы у Бурцева не осталось друзей, а новыми обзаводиться он не хотел, поэтому три друга по работе ему полностью восполняли отсутствие истинных товарищей. Адамов, Федченко, Сабитов никогда не требовали к себе постоянного внимания и обязательного участия в их веселье. После тюрьмы Бурцев разочаровался в мужской дружбе, которая в трудную минуту обернулась наговором и предательством.
Глядя на стакан с коньяком, Валерий решил поскорее ослабить большим количеством еды воздействие непривычной дозы алкоголя.
— Вот это я понимаю! — улыбаясь проговорил Федченко. — Давно надо пить мужскими дозами! Тебе уже тридцать один, а ты все пьёшь так, будто в женском списке ещё числишься. — Все друзья опять засмеялись словам Федченко. Бурцев выпил весь стакан и тотчас начал закусывать бужениной. Ему все казалось вкусным. Никогда раньше еда не представлялась такой желанной. Даже в тюрьме Валерий не испытывал подобного блаженства от пищи. Моментально начало приходить опьянение наряду с приятным жжением в желудке. Только теперь молодому отцу показалось, что он купил мало еды. Он жадно поедал все, что видел, и тут Сабитов ему строго крикнул:
— Бурцев, оставь закусить! Мы же не пожрать сюда собрались! — Адамов с серьёзным видом отодвинул от Бурцева курицу и буженину, что была выставлена на закуску.
— Стоп, папаша! — сказал Адамов, наклонив голову, и все громко расхохотались обращению «папаша». — Оставь хоть немного. Ещё целая бутылка коньяка непочатая! У татарина детство трудное было, поэтому он сразу заметил, что свиная буженина исчезает на глазах, — сказал Адамов, и все опять грохнули хохотом, а Сабитов чуть не подавился от смеха. Татарин начал кашлять, и тут ему Адамов ударил по спине. — Я все время тебе, Сабитов, говорю: не кусай помногу!
Бурцев заметил, что из ремонтного бокса вышел Николай Рукавишников. Это был тоже шофер из его бригады. Бурцев учился с ним в одной общеобразовательной школе в параллельных классах.
— Колек, пойди сюда! — крикнул Бурцев. Рукавишников подошёл. — Ты отработал?
— Да!
— У меня сын родился! Выпей с нами!
— Наливай! — согласился Рукавишников. — Как назвал сына?
— Ещё никак не назвал, — ответил Бурцев и передал Рукавишникову бутылку со стаканом. — Наливай сколько хочешь. — Рукавишников налил одну треть и сказал:
— За твоего сына, Валера! — Федченко взял бутылку у Рукавишникова и стакан.
— Я водки пью много, но один раз, а коньяка согласен ещё добавить, пока Бурцев весь гараж не созвал, — хмуро проговорил Федченко и налил тоже одну треть стакана.
