Он, кстати, пару часов провел, разглядывая первое такое странное дерево с белой полосатой корой.
– Ты что, глупый? – озадаченно спросил Торогрим и постучал себя по лбу.
– Он так шутит, – объяснила брату Вардарила. – Хи-хи! Берез поубивать!
Она уткнула в ладошки круглое личико с едва пробивающейся на подбородке мягкой порослью и громко засмеялась.
– И ничего смешного в этом нет! – насупился мальчишка. – Дядя Грандошмыг, наш друид, говорит, что деревья тоже живые, и рубить их без надобности все равно, что зверей за просто так убивать!
– Дети, ужина-а-ать! – позвала из дома матушка и прервала тем самым интересный разговор.
Хорошо и приятно было Дремудаду в этом бревенчатом домике. Даже уютнее, чем дома.
А может быть, все дело было в том, что дворфийский отрок откровенно боялся.
Вот уйдет он и больше не встретит ни одного дворфа. Кругом будут лишь тощие безбородые верзилы. Как среди них жить?
И Дрёма в очередной раз пожалел, что принял решение путешествовать не по родному краю, а на чужбине.
Но не поворачивать же назад! Ладно, Рагнадора засмеет, а папа будет сокрушенно качать головой. Главное, что сам он никогда себе этого малодушия не простит.
И, чтобы не растерять остатки решимости, Дремудад сразу после завтрака упаковал рюкзак, скованно простился с радушными хозяевами и отправился по едва различимой тропинке на юг.
30.06.194 г.в.п.
западные склоны Раздельного Хребта
Я прекрасно знаю, что слово «хребет» в географических названиях надо писать с маленькой буквы.
Но язык не поворачивается так поступить с Раздельным Хребтом.
Потому что это топоним гигантской горной системы, распростершейся с севера на юг на пять тысяч верст от морозного приполярья до знойных пустынь и джунглей.
Пустынь с западной стороны хребта, джунглей с восточной.
Вообще весь континент Алоира, вытянувшийся вдоль меридиана, делится этим самым Раздельным Хребтом на две почти не связанные друг с другом половинки. И, если бы в этом мире уже летали в космос, то первое сравнение, которое пришло бы в голову местному Гагарину – позвоночник гигантского зверя от белой головы до зелено-желтой… эээ… филейной части организма.
Лишь в одном месте, немного южнее эльфийских болот слева и северных княжеств справа, горы немного понижаются и по ним, поросшим густыми лесами, можно перебраться.
Можно было бы.
Вы, наверное, помните, что на Седловине обитают злые разбойники? Те самые, что охотно пропускают на восток Псов, но ужасно любят грабить и обижать представителей всех остальных народов.
Ну а еще южнее черным пречерным пятном темнеет Черная Цитадель: окруженная высоченными неприступными стенами страна, о которой все слышали, но в которой никто не бывал. То место, откуда время от времени вылетают демоны, чтобы поохотиться в самых разных уголках мира на его обитателей и сложить свои рогатые головы в неравных боях со стражами или просто селянами.
Зачем демонам суицид тоже никто не знает. Наверное, нравится им самоубиваться.
Но я отвлекся.
Нас с вами сейчас интересует западный склон Раздельного Хребта, аккурат напротив Великих болот.
Потому что именно туда, не щадя своих ног, добралась Лиора.
Ногам, и правда, досталось.
Девочка, привыкшая прыгать босиком по мягким кочкам и бродить по илистому заболоченному дну, приманивая пиявок, не догадывалась, как неприятно ходить без обуви по острым камням. Нет, и в родных топях приходилось наступать на корешки всякие, но они не шли ни в какое сравнение с острыми как ножи гранитными и базальтовыми осколками.
Ни один флакон столь высоко ценящихся алхимиками девичьих слез пролила она безо всякой для себя выгоды, карабкаясь по осыпям и прыгая с валуна на валун.
Горы оказались неприветливыми и сурово жестокими. Лиора надеялась, что перед ними на сравнительно сухой полосе будет расти настоящий лес, известный ей лишь по преданьям старины глубокой. А его, леса, не оказалось. Сочные в это время года болотные кустики сменились кустиками чахлыми, а ярко-зеленая трава, редкими кучками жесткой и колючей поросли.
А вдобавок к общему унылому пейзажу стало совсем плохо с едой.
Ни тебе жирных пиявок, ни тебе толстых лягушек. Ни столь надоевших в детстве, но таких вкусных клюквы и брусники.
Лиора всерьез задумывалась, не плюнуть ли на гордость и не вернутся ли обратно в родные пенаты?
Но пока что она держалась. Не из гордости и самолюбия, как это делал бы любой другой эльф, а из-за тоски. Одна мысль, что придется опять окунуться в атмосферу всеобщей нелюбви и презрения, останавливали девушку и заставляли вновь и вновь, раня в кровь ноги, карабкаться по уступам.
Пока одним хмурым дождливым днем Лиора не нашла пещеру.
Нет, она и раньше ночевала в небольших гротах и просто под скальными козырьками. Но настоящую полноценную пещеру встретила впервые.
Было в ней сухо, тепло и вонюче.
Но эльфы, за долгие века жизни на не очень ароматных болотах, к неприятным запахам привыкли. Да и обоняние у них притупилось. Так что девушка не придала значения этому тревожному факту.
Была юная эльфийка до изнеможения уставшая и слабая от голода. Поэтому прошла на несколько шагов вглубь, отыскала ровное место, сгребла с него колючую каменную крошку и, свернувшись калачиком, уснула.
Разбудило ее довольное рычание.
Девушка распахнула веки и на фоне вечернего оранжевого света, что лился в пещеру из широкой горловины, увидела мохнатое чудовище. Чудовище, принюхивалось и разглядывало нежданный ужин маленькими черными глазками. Оно раскрыло широкую, усеянную огромными острыми зубами пасть, еще раз обрадовано рыкнуло, и неторопливо двинулось к сжавшейся в комок девочке.
Лиора даже не пыталась убежать. Проскочить мимо огромного пещерного медведя было нереально.
Зверь это понимал и потому не торопился. Наверное, он был сравнительно сытым, и решил немного поиграть с добычей. Ну, знаете, как кошки с мышками играют? Он протянул поросшую длинной черно-бурой шерстью лапу и одним коготком кольнул девочку в плечо.
Та взвизгнула, отпрянула, прижавшись спиной к стене пещеры, и со страхом посмотрела на кровоточащую царапину.
А медведь приблизил свою морду, пахнул изо рта совсем уж неприятным запахом и вознамерился куснуть.
– Фырфырка плюшка! – не то выкрикнула, не то завизжала Лиора.
Заклинание помедлило, решая, правильные ли тональности выбрала хозяйка, вздохнуло про себя о «молодежи, не придающей значения формальной магии» и нехотя сработало.
Сгусток спрессованной давлением воды ударил зверя по щеке . Страшенная голова дернулась.
Медведь обиженно заворчал, чуть отодвинувшись от странной еды. Но, еда же! И косматый хищник напружинился, чтобы прыгнуть и быстренько откусить голову этому бледно-голубому созданию.
– Мечтаа электика! – уже громче и четче пискнула Лиора.
Ветвистая молния ударила медведя в нос.
Шерсть его по всему телу встала дыбом, а поверх нее принялись плясать лиловые разряды.
Зверь остолбенел. Обиженно посмотрел на девочку. И, как подкошенный, рухнул на пол, сотрясши пещеру.
Лиора осторожно встала на трясущиеся ноги. Кольнула бывшего хозяина жилплощади огненной искрой.
Никакого результата.
Тогда девушка, осмелев, подошла ближе и заглянула в удивленное лицо зверя.
Остановившиеся навеки глаза задумчиво глядели в закат.
Эльфам очень редко приходится иметь дело со зверями крупнее жабы или плавучей змеи. Но навыки не пропьешь и за три столетия.
То ли сохранилась где-то в генах память о долгих веках, проведенных за охотой в лесах, то ли Лиора оказалась чрезмерно сообразительной, но девушка сумела при помощи старого кинжала, что отыскала она месяц назад на месте сгоревшего дома, и шкуру снять, и мясо накромсать.
Шкуру девушка разложила на уступе перед пещерой. Высушила ее тепловыми заклинаниями, подпалив, правда, в паре мест. Этими же заклинаниями прожарила ломти мяса. Прерываясь, чтобы его же поесть и восстановить магические силы.
В результате, совершенно умаявшись, к середине следующего дня эльфийка оказалась владелицей целой горы тщательно высушенного чуть ли не сублимированного мяса, шкуры, которой новая хозяйка завесила вход в пещеру, а также груды костей и прочих отходов пищевого производства.
С последним напряжением сил Лиора оттащила все это неаппетитное месиво к входу и сбросила со скалы.
Засыпая, Лиора слышала невдалеке порыкивание и возню.
Это пировали какие-то хищники-падальщики.
Вот не наелись бы они медвежатиной и пришли бы в пещеру, что бы тогда сонная эльфийка делала?
Но звери разумно решили, что связываться с тем, кто завалил грозу всех окрестных гор, не стоит.
22.07.194 г.в.п.
Лилгород, Лилгородское княжество.
Дремудад стоял на опушке леса и во все глаза смотрел на город.
Южную сторону неба затянули клубящиеся темные тучи, но над головой дворфа голубело ясное небо. И в свете яркого утреннего солнца человеческое поселение буквально блистало и переливалось красками. Изумрудной зеленью садов, насыщенным серо-коричневым цветом бревен высоченного частокола. Оттенками бежевого и карамельного начисто вымытых недавним дождем стен теремов.
Дрёма не знал слово «терем», поэтому видел перед собой высоченные двух и трехэтажные избищи. Но, не важно, как называть – город произвел на выросшего в таежной глуши дворфенка ошарашивающее впечатление.
– Сколько же здесь людей живет? – задал он сам себе риторический вопрос.
Разумеется, ответа отрок не знал. А если бы спросил у меня, то я бы поведал, что тысяча девятьсот одиннадцать. Простите, за то время что дворфский юноша стоял, раззявив рот и глазея, стало тысяча двести двенадцать. Потому что Часлава родила двойню, а старый дед Негомир преставился.
Но Дремудад ничего ни у кого не спросил, потому как торчал на холме в гордом одиночестве. Только глубоко вздохнул и двинулся по скользкой от недавнего ливня проселочной дороге в сторону призывно открытых городских ворот.
Ворота были двустворчатые, широкие, бревенчатые, стянутые широкими коваными полосами. От регулярного открывания и закрывания края створок пропахали в земле глубокие полукружия, в которые налилась празднично сверкающая под солнышком вода.
Дворф несмело вступил в ту лужу, что правее, взбаламутив ее, пустил концентрические волночки.
И остановился, упершись взглядом в нацеленное в его грудь копье охранника.
Тот что-то спросил. И Дремудад произнес фразу, которой научил его Ярополк.
Юноша подозревал, что названый братик не зря посмеивался в кулак. И не ошибся.
На лице охранника проявилось удивление. Потом его рот растянулся в неудержимой улыбке, и он расхохотался, схватившись за живот и не по уставу уронив копье. Продолжая ржать, махнул рукой, давая понять: «проходи!»
И Дрёма, ругая про себя приколиста Яра, вошел в город.
Со всех сторон его обступили дома. А кругом буквально кишели люди. Тощие, длинные, непривычно одетые. И почти все без бород. Нет, встречались и с растительностью на подбородке, но какой! Жиденькой, коротенькой, как у самого подростка Дремудада, такой, что и за пояс не заткнуть.
В общем – безобразие!
А уж как неприятно было на человеческих женщин смотреть с их сверкающими белыми подбородками! Да и тощие они как на подбор были. Скелетики ходячие, меньше одного обхвата в талии.
И все эти люди лопотали на своем сюсюкающем языке.
Прохожие поглядывали на Дремудада с интересом, но без особого удивления. Видать, дворфы здесь бывали. А может быть и сейчас живет кто?
«Вот было бы замечательно!» – подумал отрок.
Ему после случая у ворот очень не хотелось произносить вторую заученную фразу. Что-то подсказывало – результат будет таким же. Но, ничего не поделаешь. Как еще узнать, где живет учитель человеческого языка?
Дрема долго мялся, не зная кого бы выбрать из прохожих. Увидел, что все заходят и выходят из небольшого домика, над дверью которого висела сделанная из жести вывеска в форме свернувшейся двумя кольцами толстой змеи.
Дремудад решил, что это дом местного друида, и зашел.
В нос ему ударил одуряющей волной аромат свежей выпечки. Юный дворф даже зажмурился от удовольствия. Этот воздух хотелось есть! Тем более что Дрема был основательно голодным.
Юноша раскрыл глаза и увидел, что одна из стен комнаты была заставлена поддонами с хлебом, булочками, пирожками и пирогами. Перед ней, скрестив на груди руки, стояла…
Сердце Дремудада радостно забилось.
Но, увы. Все-таки это была явно человеческая женщина. С румяным широким лицом, ростом всего на полголовы выше юноши и почти нормального телосложения. Разве что в плечах хиловата.
Женщина уставилась на вновь прибывшего веселыми голубыми глазами. О чем-то его спросила.
Дрёма помотал головой и, смущаясь, выдал вторую заготовленную фразу. Виновато улыбнулся и развел руками.
Сгибаться от смеха женщина не стала, но захихикала, и в уголках глаз выступили слезинки.
Она что-то крикнула в раскрытую дверцу за своей спиной. Оттуда появился мальчишка, распахнул на дворфа удивленные и радостные глаза. Заулыбался щербатым ртом.
Женщина строгим голосом отдала распоряжения. Сняла белый фартук. Накинула его лямкой на шею мальца, отчего тот почти скрылся за тканью.
Потом хозяйка взяла с полки пряник и вручила его Дремудаду. Тот попытался отказаться, но, не смог. Живот предательски пробурчал и вконец смутившийся дворф вгрызся в мягкий подрумяненный и невероятно вкусный подарок.
А женщина покровительственно похлопала дворфенка по плечу и поманила за собой на улицу.
Она проводила Дремудада на противоположный конец города, указала пухлой рукой на вывеску с каким-то пузырьком и почему-то птичьим пером.
«Наверное, птичник-друид?» – осторожно подумал Дрёма. – Но, после ошибки с пекарней, он не был в этом уверен.
Зашел в избушку.
У большого окна, затянутого почти прозрачным пузырем, за столом сидел дедушка. Седой, белоусый.
Поднял на вошедшего глаза, отодвинул от себя лист бересты, на котором что-то писал, и на чистом дворфийском спросил:
– Учиться человеческому языку пришел?
– Да! – радостно ответил Дрёма.
– Деньги вперед, – дедок протянул руку.
Дремудад достал из маленького мешочка средних размеров агат и положил его в морщинистую ладошку.
– Еще один, – проскрипел жадный Учитель.
Дрема вздохнул и выложил рядом с первым камушком второй – крупный яркий аметист.
– Ну, молодой… дворф… давайте учиться!
Голова болела и была будто набита опилками.
Дремудад открыл глаза и уставился на старика.
– Ну как? Понимаешь меня? – спросил тот.
– Конечно, понимаю, – буркнул Дрёма и ойкнул.
Он говорил на человеческом языке!
– Спасибо большое! – вежливо поблагодарил мальчик старого Учителя.
– Спасибо в ковш не нальешь, и на хлеб не намажешь, – по-стариковски вздохнул дедок.
Дрема смутился, запустил руку в кошель и достал сапфир. Учитель быстро спрятал камень в карман и вредным голосом прошамкал:
– Ты, малец, самоцветами не разбрасывайся, а то скоро кончатся! Иди-ка ты обратно к Малуше. Она просила тебе передать, чтобы, как выучишься говорить, зашел к ней. Слушайся ее – она женщина хваткая, но добрая. Может даже слишком добрая. Плохого тебе не посоветует. Всё. Пока-пока, мне делами заниматься надо!
И опять принялся карябать что-то на бересте.
Через час Дремудад обустраивался на втором этаже маленького амбара с мукой.
– Ты что, глупый? – озадаченно спросил Торогрим и постучал себя по лбу.
– Он так шутит, – объяснила брату Вардарила. – Хи-хи! Берез поубивать!
Она уткнула в ладошки круглое личико с едва пробивающейся на подбородке мягкой порослью и громко засмеялась.
– И ничего смешного в этом нет! – насупился мальчишка. – Дядя Грандошмыг, наш друид, говорит, что деревья тоже живые, и рубить их без надобности все равно, что зверей за просто так убивать!
– Дети, ужина-а-ать! – позвала из дома матушка и прервала тем самым интересный разговор.
Хорошо и приятно было Дремудаду в этом бревенчатом домике. Даже уютнее, чем дома.
А может быть, все дело было в том, что дворфийский отрок откровенно боялся.
Вот уйдет он и больше не встретит ни одного дворфа. Кругом будут лишь тощие безбородые верзилы. Как среди них жить?
И Дрёма в очередной раз пожалел, что принял решение путешествовать не по родному краю, а на чужбине.
Но не поворачивать же назад! Ладно, Рагнадора засмеет, а папа будет сокрушенно качать головой. Главное, что сам он никогда себе этого малодушия не простит.
И, чтобы не растерять остатки решимости, Дремудад сразу после завтрака упаковал рюкзак, скованно простился с радушными хозяевами и отправился по едва различимой тропинке на юг.
Глава 4. Пещерный житель
30.06.194 г.в.п.
западные склоны Раздельного Хребта
Я прекрасно знаю, что слово «хребет» в географических названиях надо писать с маленькой буквы.
Но язык не поворачивается так поступить с Раздельным Хребтом.
Потому что это топоним гигантской горной системы, распростершейся с севера на юг на пять тысяч верст от морозного приполярья до знойных пустынь и джунглей.
Пустынь с западной стороны хребта, джунглей с восточной.
Вообще весь континент Алоира, вытянувшийся вдоль меридиана, делится этим самым Раздельным Хребтом на две почти не связанные друг с другом половинки. И, если бы в этом мире уже летали в космос, то первое сравнение, которое пришло бы в голову местному Гагарину – позвоночник гигантского зверя от белой головы до зелено-желтой… эээ… филейной части организма.
Лишь в одном месте, немного южнее эльфийских болот слева и северных княжеств справа, горы немного понижаются и по ним, поросшим густыми лесами, можно перебраться.
Можно было бы.
Вы, наверное, помните, что на Седловине обитают злые разбойники? Те самые, что охотно пропускают на восток Псов, но ужасно любят грабить и обижать представителей всех остальных народов.
Ну а еще южнее черным пречерным пятном темнеет Черная Цитадель: окруженная высоченными неприступными стенами страна, о которой все слышали, но в которой никто не бывал. То место, откуда время от времени вылетают демоны, чтобы поохотиться в самых разных уголках мира на его обитателей и сложить свои рогатые головы в неравных боях со стражами или просто селянами.
Зачем демонам суицид тоже никто не знает. Наверное, нравится им самоубиваться.
Но я отвлекся.
Нас с вами сейчас интересует западный склон Раздельного Хребта, аккурат напротив Великих болот.
Потому что именно туда, не щадя своих ног, добралась Лиора.
Ногам, и правда, досталось.
Девочка, привыкшая прыгать босиком по мягким кочкам и бродить по илистому заболоченному дну, приманивая пиявок, не догадывалась, как неприятно ходить без обуви по острым камням. Нет, и в родных топях приходилось наступать на корешки всякие, но они не шли ни в какое сравнение с острыми как ножи гранитными и базальтовыми осколками.
Ни один флакон столь высоко ценящихся алхимиками девичьих слез пролила она безо всякой для себя выгоды, карабкаясь по осыпям и прыгая с валуна на валун.
Горы оказались неприветливыми и сурово жестокими. Лиора надеялась, что перед ними на сравнительно сухой полосе будет расти настоящий лес, известный ей лишь по преданьям старины глубокой. А его, леса, не оказалось. Сочные в это время года болотные кустики сменились кустиками чахлыми, а ярко-зеленая трава, редкими кучками жесткой и колючей поросли.
А вдобавок к общему унылому пейзажу стало совсем плохо с едой.
Ни тебе жирных пиявок, ни тебе толстых лягушек. Ни столь надоевших в детстве, но таких вкусных клюквы и брусники.
Лиора всерьез задумывалась, не плюнуть ли на гордость и не вернутся ли обратно в родные пенаты?
Но пока что она держалась. Не из гордости и самолюбия, как это делал бы любой другой эльф, а из-за тоски. Одна мысль, что придется опять окунуться в атмосферу всеобщей нелюбви и презрения, останавливали девушку и заставляли вновь и вновь, раня в кровь ноги, карабкаться по уступам.
Пока одним хмурым дождливым днем Лиора не нашла пещеру.
Нет, она и раньше ночевала в небольших гротах и просто под скальными козырьками. Но настоящую полноценную пещеру встретила впервые.
Было в ней сухо, тепло и вонюче.
Но эльфы, за долгие века жизни на не очень ароматных болотах, к неприятным запахам привыкли. Да и обоняние у них притупилось. Так что девушка не придала значения этому тревожному факту.
Была юная эльфийка до изнеможения уставшая и слабая от голода. Поэтому прошла на несколько шагов вглубь, отыскала ровное место, сгребла с него колючую каменную крошку и, свернувшись калачиком, уснула.
Разбудило ее довольное рычание.
Девушка распахнула веки и на фоне вечернего оранжевого света, что лился в пещеру из широкой горловины, увидела мохнатое чудовище. Чудовище, принюхивалось и разглядывало нежданный ужин маленькими черными глазками. Оно раскрыло широкую, усеянную огромными острыми зубами пасть, еще раз обрадовано рыкнуло, и неторопливо двинулось к сжавшейся в комок девочке.
Лиора даже не пыталась убежать. Проскочить мимо огромного пещерного медведя было нереально.
Зверь это понимал и потому не торопился. Наверное, он был сравнительно сытым, и решил немного поиграть с добычей. Ну, знаете, как кошки с мышками играют? Он протянул поросшую длинной черно-бурой шерстью лапу и одним коготком кольнул девочку в плечо.
Та взвизгнула, отпрянула, прижавшись спиной к стене пещеры, и со страхом посмотрела на кровоточащую царапину.
А медведь приблизил свою морду, пахнул изо рта совсем уж неприятным запахом и вознамерился куснуть.
– Фырфырка плюшка! – не то выкрикнула, не то завизжала Лиора.
Заклинание помедлило, решая, правильные ли тональности выбрала хозяйка, вздохнуло про себя о «молодежи, не придающей значения формальной магии» и нехотя сработало.
Сгусток спрессованной давлением воды ударил зверя по щеке . Страшенная голова дернулась.
Медведь обиженно заворчал, чуть отодвинувшись от странной еды. Но, еда же! И косматый хищник напружинился, чтобы прыгнуть и быстренько откусить голову этому бледно-голубому созданию.
– Мечтаа электика! – уже громче и четче пискнула Лиора.
Ветвистая молния ударила медведя в нос.
Шерсть его по всему телу встала дыбом, а поверх нее принялись плясать лиловые разряды.
Зверь остолбенел. Обиженно посмотрел на девочку. И, как подкошенный, рухнул на пол, сотрясши пещеру.
Лиора осторожно встала на трясущиеся ноги. Кольнула бывшего хозяина жилплощади огненной искрой.
Никакого результата.
Тогда девушка, осмелев, подошла ближе и заглянула в удивленное лицо зверя.
Остановившиеся навеки глаза задумчиво глядели в закат.
Эльфам очень редко приходится иметь дело со зверями крупнее жабы или плавучей змеи. Но навыки не пропьешь и за три столетия.
То ли сохранилась где-то в генах память о долгих веках, проведенных за охотой в лесах, то ли Лиора оказалась чрезмерно сообразительной, но девушка сумела при помощи старого кинжала, что отыскала она месяц назад на месте сгоревшего дома, и шкуру снять, и мясо накромсать.
Шкуру девушка разложила на уступе перед пещерой. Высушила ее тепловыми заклинаниями, подпалив, правда, в паре мест. Этими же заклинаниями прожарила ломти мяса. Прерываясь, чтобы его же поесть и восстановить магические силы.
В результате, совершенно умаявшись, к середине следующего дня эльфийка оказалась владелицей целой горы тщательно высушенного чуть ли не сублимированного мяса, шкуры, которой новая хозяйка завесила вход в пещеру, а также груды костей и прочих отходов пищевого производства.
С последним напряжением сил Лиора оттащила все это неаппетитное месиво к входу и сбросила со скалы.
Засыпая, Лиора слышала невдалеке порыкивание и возню.
Это пировали какие-то хищники-падальщики.
Вот не наелись бы они медвежатиной и пришли бы в пещеру, что бы тогда сонная эльфийка делала?
Но звери разумно решили, что связываться с тем, кто завалил грозу всех окрестных гор, не стоит.
Глава 5. Город
22.07.194 г.в.п.
Лилгород, Лилгородское княжество.
Дремудад стоял на опушке леса и во все глаза смотрел на город.
Южную сторону неба затянули клубящиеся темные тучи, но над головой дворфа голубело ясное небо. И в свете яркого утреннего солнца человеческое поселение буквально блистало и переливалось красками. Изумрудной зеленью садов, насыщенным серо-коричневым цветом бревен высоченного частокола. Оттенками бежевого и карамельного начисто вымытых недавним дождем стен теремов.
Дрёма не знал слово «терем», поэтому видел перед собой высоченные двух и трехэтажные избищи. Но, не важно, как называть – город произвел на выросшего в таежной глуши дворфенка ошарашивающее впечатление.
– Сколько же здесь людей живет? – задал он сам себе риторический вопрос.
Разумеется, ответа отрок не знал. А если бы спросил у меня, то я бы поведал, что тысяча девятьсот одиннадцать. Простите, за то время что дворфский юноша стоял, раззявив рот и глазея, стало тысяча двести двенадцать. Потому что Часлава родила двойню, а старый дед Негомир преставился.
Но Дремудад ничего ни у кого не спросил, потому как торчал на холме в гордом одиночестве. Только глубоко вздохнул и двинулся по скользкой от недавнего ливня проселочной дороге в сторону призывно открытых городских ворот.
Ворота были двустворчатые, широкие, бревенчатые, стянутые широкими коваными полосами. От регулярного открывания и закрывания края створок пропахали в земле глубокие полукружия, в которые налилась празднично сверкающая под солнышком вода.
Дворф несмело вступил в ту лужу, что правее, взбаламутив ее, пустил концентрические волночки.
И остановился, упершись взглядом в нацеленное в его грудь копье охранника.
Тот что-то спросил. И Дремудад произнес фразу, которой научил его Ярополк.
Юноша подозревал, что названый братик не зря посмеивался в кулак. И не ошибся.
На лице охранника проявилось удивление. Потом его рот растянулся в неудержимой улыбке, и он расхохотался, схватившись за живот и не по уставу уронив копье. Продолжая ржать, махнул рукой, давая понять: «проходи!»
И Дрёма, ругая про себя приколиста Яра, вошел в город.
Со всех сторон его обступили дома. А кругом буквально кишели люди. Тощие, длинные, непривычно одетые. И почти все без бород. Нет, встречались и с растительностью на подбородке, но какой! Жиденькой, коротенькой, как у самого подростка Дремудада, такой, что и за пояс не заткнуть.
В общем – безобразие!
А уж как неприятно было на человеческих женщин смотреть с их сверкающими белыми подбородками! Да и тощие они как на подбор были. Скелетики ходячие, меньше одного обхвата в талии.
И все эти люди лопотали на своем сюсюкающем языке.
Прохожие поглядывали на Дремудада с интересом, но без особого удивления. Видать, дворфы здесь бывали. А может быть и сейчас живет кто?
«Вот было бы замечательно!» – подумал отрок.
Ему после случая у ворот очень не хотелось произносить вторую заученную фразу. Что-то подсказывало – результат будет таким же. Но, ничего не поделаешь. Как еще узнать, где живет учитель человеческого языка?
Дрема долго мялся, не зная кого бы выбрать из прохожих. Увидел, что все заходят и выходят из небольшого домика, над дверью которого висела сделанная из жести вывеска в форме свернувшейся двумя кольцами толстой змеи.
Дремудад решил, что это дом местного друида, и зашел.
В нос ему ударил одуряющей волной аромат свежей выпечки. Юный дворф даже зажмурился от удовольствия. Этот воздух хотелось есть! Тем более что Дрема был основательно голодным.
Юноша раскрыл глаза и увидел, что одна из стен комнаты была заставлена поддонами с хлебом, булочками, пирожками и пирогами. Перед ней, скрестив на груди руки, стояла…
Сердце Дремудада радостно забилось.
Но, увы. Все-таки это была явно человеческая женщина. С румяным широким лицом, ростом всего на полголовы выше юноши и почти нормального телосложения. Разве что в плечах хиловата.
Женщина уставилась на вновь прибывшего веселыми голубыми глазами. О чем-то его спросила.
Дрёма помотал головой и, смущаясь, выдал вторую заготовленную фразу. Виновато улыбнулся и развел руками.
Сгибаться от смеха женщина не стала, но захихикала, и в уголках глаз выступили слезинки.
Она что-то крикнула в раскрытую дверцу за своей спиной. Оттуда появился мальчишка, распахнул на дворфа удивленные и радостные глаза. Заулыбался щербатым ртом.
Женщина строгим голосом отдала распоряжения. Сняла белый фартук. Накинула его лямкой на шею мальца, отчего тот почти скрылся за тканью.
Потом хозяйка взяла с полки пряник и вручила его Дремудаду. Тот попытался отказаться, но, не смог. Живот предательски пробурчал и вконец смутившийся дворф вгрызся в мягкий подрумяненный и невероятно вкусный подарок.
А женщина покровительственно похлопала дворфенка по плечу и поманила за собой на улицу.
Она проводила Дремудада на противоположный конец города, указала пухлой рукой на вывеску с каким-то пузырьком и почему-то птичьим пером.
«Наверное, птичник-друид?» – осторожно подумал Дрёма. – Но, после ошибки с пекарней, он не был в этом уверен.
Зашел в избушку.
У большого окна, затянутого почти прозрачным пузырем, за столом сидел дедушка. Седой, белоусый.
Поднял на вошедшего глаза, отодвинул от себя лист бересты, на котором что-то писал, и на чистом дворфийском спросил:
– Учиться человеческому языку пришел?
– Да! – радостно ответил Дрёма.
– Деньги вперед, – дедок протянул руку.
Дремудад достал из маленького мешочка средних размеров агат и положил его в морщинистую ладошку.
– Еще один, – проскрипел жадный Учитель.
Дрема вздохнул и выложил рядом с первым камушком второй – крупный яркий аметист.
– Ну, молодой… дворф… давайте учиться!
Голова болела и была будто набита опилками.
Дремудад открыл глаза и уставился на старика.
– Ну как? Понимаешь меня? – спросил тот.
– Конечно, понимаю, – буркнул Дрёма и ойкнул.
Он говорил на человеческом языке!
– Спасибо большое! – вежливо поблагодарил мальчик старого Учителя.
– Спасибо в ковш не нальешь, и на хлеб не намажешь, – по-стариковски вздохнул дедок.
Дрема смутился, запустил руку в кошель и достал сапфир. Учитель быстро спрятал камень в карман и вредным голосом прошамкал:
– Ты, малец, самоцветами не разбрасывайся, а то скоро кончатся! Иди-ка ты обратно к Малуше. Она просила тебе передать, чтобы, как выучишься говорить, зашел к ней. Слушайся ее – она женщина хваткая, но добрая. Может даже слишком добрая. Плохого тебе не посоветует. Всё. Пока-пока, мне делами заниматься надо!
И опять принялся карябать что-то на бересте.
Через час Дремудад обустраивался на втором этаже маленького амбара с мукой.
