Больничка

Всё было точно так, как в этих кошмарных снах. Поэтому я стал пытаться выбраться тем же способом. Мучительными усилиями, в несколько приёмов, спустя вечность, я разлепил веки. Серый потолок, стойка капельницы, огромный железный ящик с множеством экранов, на которых, словно зелёные змеи извиваются диаграммы. Противный писк. Дышать по-прежнему тяжело, словно я продолжаю оставаться под водой. Где-то слышатся шаги и голоса. Нужно привлечь внимание, нужно как-то звать на помощь. Я больше так не могу!
       Я снова попытался шевелить руками, но они были примагничены к кровати. Правую ногу я вообще не чувствовал, зато левая послушалась меня и согнулась в колене. Есть! Я приподнял ногу и с силой бросил её на кровать. Потом ещё и ещё. Я со всей силы долбил пяткой по кровати и пинал душку. Наконец лицо ангела выросло надо мной. Ангелом оказался анестезиолог. Он наклонился ко мне и, заглядывая в глаза, спросил:
       - Как себя чувствуешь?
       Я не мог ответить на его вопрос, так как что-то засевшее в горле мешало мне дышать и говорить. Всё что я мог сделать, это потрясти головой.
       - Сам дышать сможешь?
       Я снова тряс головой, хотя этот жест можно было принять как за утвердительный, так и за отрицательный.
       - Сожми мою руку, - он отвязал мою правую руку от каркаса кровати и протянул свою. Я, что есть силы вцепился в его ладонь.
       - Хорошо, теперь выдыхай. – Он протянул руку к моему рту, и я почувствовал, как из горла и груди выползает что-то длинное и ребристое. Огромная толстая змея, поселившаяся во мне, быстро выползала наружу. Я увидел в его руке пластиковый ребристый шланг, густо покрытый моими слюнями. Дышать сразу же стало легко. И вообще стало светло и хорошо. Я лежал на белоснежной простыни и моя правая нога не маячила у меня перед глазами, болтаясь на растяжке, а запелёнанная в бинты мирно лежала рядом с левой. Я вернулся! Полёт прошёл успешно, все системы отработали в штатном режиме!
       Утром следующего дня из реанимации меня снова прикатили в свою родную палату. Всё было, как и раньше. Мухтар улыбался, радуясь моему удачному возвращению, Коля угрюмо смотрел в стену, а Лёха спал, свернувшись калачиком. Вот только вместо терминатора Вована на соседней койке лежал другой человек.
       Федя Меркури
       Парень по имени Федя, на первый взгляд не производил впечатление клиента этого заведения. В белом спортивном костюме «Adidas» с гладко зачесанными назад волосами и чёрными тонкими усиками, над пухлой верхней губой, он сидел на кровати, облокотясь спиной на подушку. В руке он держал книжку Агаты Кристи. По его позе и довольно приличному внешнему виду я не мог понять, какие травмы, кроме душевных, привели его сюда. Зализанные волосы и усики на смуглом лице делали его похожим на Фреди Меркури. Так мы и стали его называть, немного переиначив имя звезды.
       Федя Меркури принёс в своём багаже историю, которая долго улыбала всех кто её слышал. Эта история передавалась из уст в уста и стала почти легендой. Самое интересное, что никто не слышал эту историю из первых уст. Федя был хоть и общительным, но о том, как сюда попал, рассказывать не любил. Этим он вызывал ещё большее любопытство, а шило, как известно, в мешке не утаишь. Из кусочков разговора со следователем и слухов, передаваемых Лариской и медсёстрами, в моём воображении сформировалась целостная картина произошедшей с Федей истории и предпосылок, которые ей предшествовали.
       Федя был мажором. Его папаша занимал высокую должность в нефтедобывающей компании. Семью папашка давно оставил, но денег на единственное чадо не жалел. У мамки тоже закрутилась своя личная жизнь, поэтому наш Федя с детства был при больших деньгах, но без должного присмотра. Такие люди обычно попадают в поле зрения нехорошей компании, и позднее являются её довеском, этакой финансовой подушкой. Таких пассажиров обычно называют «спонсорами» и они пользуются в компании лишь мнимым уважением.
       Плохая компания это в первую очередь вредные привычки, поэтому Федя с малых лет был на «ты» с алкоголем и куревом. Чуть позднее, в отрочестве к вредным привычкам присоединилась травка, а ещё позднее пришла тяжёлая артиллерия в виде героина. Папашка, имя которого трепалось из за чада бесконечно попадающего в ментовку, несколько раз пытался его вылечить. Он определял его в дорогие клиники и даже возил в Москву, каким-то светилам. Лечение не имело продолжительного эффекта и Федя, раз за разом снова скатывался в героиновую яму. Во время своего последнего попадания в клинику, когда Федя чуть не отъехал от «золотого укола», папаша взял с него клятву, что он больше не прикоснётся к наркоте. Взамен добрый, но недальновидный отец купил сыну спортивный мерседес. Это была его роковая ошибка. Несколько месяцев Федя держался молодцом. Это был самый длительный перерыв в его наркоманском стаже. Но душа поэта не выдержала, и однажды он сорвался, пустившись при этом во все тяжкие. Теперь его ситуация усугублялась тем, что он стал наркоманом на колёсах. И на каких колёсах. Движок в двести кобыл это бомба в руках неадекватного человека.
       В ночь перед злопамятным утром Федя куролесил в ночном клубе. Он познакомился там с эффектной девчонкой, которую сразу же покорил, заказав шампанское «Дом Периньон» и засветив ключики с эмблемой мерседеса. Под весёлыми таблетками они до утра выгибались на танц-поле, а когда клуб закрылся, Федя решил покатать подругу по утреннему городу.
       Рассекая воздух, грациозный мерс носился из одного конца города в другой, свистел колёсами на виражах и делал полицейские развороты. Молодой принц, вдохновлённый прекрасной избранницей и наркотиками давил гашетку в пол и ничто не могло его остановить. В какой-то момент шаловливая спутница стала ублажать Федю, засунув свою белокурую головку под кожаный руль. Подбираясь к вершине экстаза, он не заметил неожиданное препятствие, появившееся на дороге. Этим препятствием была рота солдат из ста человек, направлявшихся в часть с ночного марш-броска. Тормоза засвистели слишком поздно, и мерс врубился в самую гущу войска. Он протаранил несколько рядов солдат, одетых в бронежилеты. Кто-то отлетел в сторону, кто-то перелетел через машину, кто-то упал на капот и лобовуху. Тела одетые в бронежилеты, градом осыпавшиеся на машину, произвели эффект, будто на ней топталась Годзилла. По счастливой случайности никто не погиб. У сбитых солдат были травмы малой и средней тяжести. Пришедший в себя в раскуроченной машине, с визжащей где-то между ног блондинкой, Федя ещё не понимал, что для него сейчас начинается самое интересное.
       Разъяренные уцелевшие и подраненные солдаты рвали машину в клочья, чтобы добраться до её внутренностей. Федю просто вынесли на руках и с помощью кирзовых сапог и кулаков стали выбивать из него дурь. Так бы и выбили всё, без остатка, если бы не вмешавшийся вовремя офицер.
       В отделение Федю доставили с переломом рёбер и многочисленными ушибами внутренних органов. В целом он оказался неплохим общительным парнем. Наличие зависимости, слабой воли и никудышных родителей не делают в моих глазах человека отрицательным персонажем. Все эти факторы можно поправить, если тебе двадцать с небольшим.
       Федя, держась за рёбра, заливисто хохотал, над приколами, которые бесконечно мочил Мухтар и щедро угощал нас вкусняшками, переданными матерью, которая даже не удосужилась подняться в палату. Зато на следующий день пришёл папашка и приволок с собой адвоката. Таких двух солидных дядек в дорогих костюмах с большими кожаными чемоданами эта палата наверняка ещё не видела. В помещении на время воцарился приятный аромат дорогих духов. Лысый красноносый родитель и чернявый еврей адвокат, три часа обучали Федю, как вести себя на допросах, что говорить и что не говорить следователю. Федя с покорностью внимал наставлениям двух мужей, сидящих на табуретках вокруг его кровати. Когда они закончили, и адвокат уже вышел из палаты, Федя остановил папашу, который был намерен откланяться.
       - Пап дай двести тыщ…
       - Тебе зачем в больнице? – брови под массивными очками нахмурились.
       - На лекарства нужно, ты доктора не видел что ли? Если хочешь, сходи в ординаторскую спроси, он тебе скажет.
       Федя оказался тонким психологом. Он прекрасно знал, что ленивый папашка никуда не пойдёт. Тем более встреча с доктором могла лишить его гораздо большего количества средств, чем просил сын.
       - Слушай, Федь, мне некогда сейчас, - папаша суетливо доставал из внутреннего кармана пиджака большой кошелёк. – Ты уж сам ему передай, пусть покупает что необходимо…
       «М-да… с таким папашкой точно никогда не захочется работать, - думал я, наблюдая эту картину. – Как такие становятся начальниками?»
       Тем временем Федя, возбуждённый шелестом купюр в лопатнике отца, продолжал свой развод.
       - Дай сразу пятьсот. Вдруг ещё что-нибудь понадобится. Ты ведь не скоро сюда заглянешь, а мамке вообще по фигу….
       Папашка, помявшись для виду, добавил ещё несколько купюр. Потом он пулей вылетел из палаты, пока изобретательный сынишка не придумал очередные статьи расходов.
        Думал ли этот бестолочь в костюме за две тысячи долларов, на что может потратить деньги его сын? Знал ли он о том, что нельзя давать деньги в руки наркоману? Конечно знал, но давал раз за разом. Потому что ему было по барабану. Давая эти деньги он постепенно, по капельке избавлялся от надоевшего чада и надеялся когда-нибудь избавиться от него навсегда.
       В результате, Федя Меркури погостив в палате ровно два дня, исчез с концами, оставив нам на память свою трогательную историю.
       Морячок
       Была ли здесь мистика, или просто стечение обстоятельств, но все мои соседи справа не держались в палате больше трёх-четырёх дней и чаще всего уходили по английски. Вслед за Федей на соседней койке оказался плюгавенький мужичёк, шея которого была обрамлена гипсовым корсетом. Голова мужичка была крошечной, и совсем терялась на фоне корсета, так что иногда казалось, что на его плечах стоит белая клумба с торчащими из неё вихрами. Во весь периметр его щуплой груди красовался наколотый бледно-синий круг штурвала. Благодаря этой наколке в моей памяти он остался как Морячок. Его привели в палату рано утром, и он сиротливо сидел на краешке кровати и печально смотрел вдаль. Он ждал результатов рентгеновских снимков. Он просидел так, не ложась несколько часов. Вся его поза низкого старта говорила о том, что он не собирается здесь задерживаться. Сейчас придёт врач, скажет, что всё пустяки, ничего серьёзного нет, и мужичёк сорвёт с плеч надоевшую клумбу и побежит на волю.
       Васюков принёс мужику плохие новости, но подал их в свойственном ему иронично-шутливом тоне.
       - Поздравляю Вас, - сказал он, войдя в палату и встав над мужиком. Тот вскочил, словно перед ним стоял генерал. Для полноты картинки не хватало, чтобы он приложил ладонь к своей клумбе. – Поздравляю Вас с переломом двух шейных позвонков и заключении в скафандр на три месяца.
       Я не знал, что такое скафандр, но судя по всему, морячка ожидали безрадостные перспективы.
       Может быть Васюков, как и я, верил в проклятие кровати, с которой пропадают больные, может вид мужика показался ему ненадёжным, но он, почему то решил преподнести ему небольшой урок анатомии.
       - Вот это твоя голова, - он сжал кулак правой руки. – Это штырёк, на котором она держится. – Васюков поднёс указательный палец левой руки к сжатому кулаку, который по размерам точь-в-точь соответствовал голове мужика.
       - Так вот, этот штырёк у тебя сломался, и сейчас каждое неловкое движение головой может оказаться для тебя смертельным. Ты фильмы со Стивеном Сигалом смотрел?
       - Ну…- промычал, мужик, не понимая, к чему клонит доктор.
       - Видел, что происходит с человеком, когда ему сворачивают шею? Ты даже понять не успеешь, что произошло, как на небеса отправишься. Поэтому, пока тебе не одели скафандр, держи свою голову в руках. – Васюков выдержал паузу, оценивая, врубился ли мужик в то, что он сказал.
       - Наверное, ты раньше часто слышал это выражение, тогда оно было иносказательным. Я вижу, что ты к нему не прислушивался. Сейчас это уже не метафора. Ты должен держать свою башку в руках в прямом смысле слова. Понял?
       Морячок ответил, что понял, но видимо не убедил Васюкова, потому что уже через час нового постояльца увели для заключения в скафандр.
       Вернулся он уже не морячком, а мумией. Теперь он был закатан в гипс от пояса до макушки. Сверху в гипсовой толще было проделано небольшое квадратное окошко, откуда торчала его синяя мордочка.
       Да, в таком виде уже сложно дать дёру, хотя…
       Попривыкнув к своему новому облачению и окружающей обстановке, морячок рассказал нам о происхождении своей травмы. История оказалась простой и короткой. Июль, жара, маленькое озерцо. Компания алконавтов на берегу упражняется, несмотря на тридцатиградусную жару. В небольшом перерыве между возлияниями, один собутыльник ныряет с обрывистого бережка и влетает башкой в дно. Сигануть вниз головой в водоём, глубины которого ты даже не знаешь, обычное дело для людей такого типа. Меня удивило одно: обычно человек, когда ныряет, выставляет перед собой руки. Они должны были хоть как-то смягчить удар. Я задал этот вопрос морячку, но он не мог на него вразумительно ответить, так как плохо помнит сам факт прыжка. Зато он помнил, что выбравшись из озера с помощью друзей ещё какое-то время продолжал бу?хать, пока боль не взяла своё.
       - Лучше бы мне было совсем остаться в этом озере, - грустно подытожил морячок свой рассказ. На его сморщенном личике, выглядывающем из окошка скафандра была безысходность. Напрасно Васюков бьётся над его излечением. Он уже давно решил свою судьбу.
       «Кто ищет, тот всегда найдёт». Не знаю где и как, но на следующий день он раздобыл бутылёк огуречного лосьона. Было послеобеденное время, и я читал книгу, когда моё внимание привлёк непонятный булькающий звук. Было похоже на то, как в слив раковины всасываются остатки воды. Я почувствовал резкий запах, что-то похожее на шампунь. Обернувшись к соседу, я увидел, что он лежит на кровати, а изо рта у него торчит небольшой бутылёк с зелёной жидкостью. Благодаря маленькому отверстию в горлышке, жидкость истекала из него очень медленно, и процесс был длительным.
       - Он чё там пьёт что-ли? – поморщился Мухтар.
       - Похоже на то, - ответил я, пытаясь чтением отвлечься от раздражающих звуков.
       - Во даёт, не разведённый и без закуси! – восхищался казах.
       - Какая закусь, это же огуречный лосьон. Тут два в одном и выпивка и закуска. – посмеялся я.
       Морячок, не обращая внимания на наши подколы, сосредоточенно расправлялся с бутыльком. Когда всё было закончено, он заметно повеселел, сел на кровати и стал нести какую-то чушь, девяносто девять процентов которой составлял мат. Его лицо сделалось пунцово красным. Сейчас оно походило на кончик тлеющей сигареты и мне неосознанно хотелось его затушить, обмакнув в ведро с водой.
       Сила, которая подбросила морячка на кровати и развязавшая его язык теперь уже не оставляла его в покое. Она требовала дальнейших действий. Она требовала поиска, ей нужна была помощь, она желала быть удвоенной и даже утроенной. Поэтому, даже не дав морячку попрощаться, непреодолимая сила выволокла его в чём есть из палаты, а потом уже и из больницы.