Посмотрим, сколько я выдержу за родительским столом. И тогда… Посмотрим… Так что мы оба на своеобразном распутье. Но у нас все получится, я уверен.
Мы шли рука об руку, сжав пальцы друг друга, точно друзья, которые не желают расставаться. А через минуту, на фоне окна, за которым стояли и двигались самолеты, стали любовниками, которые расстаются навсегда, а делают вид, что всего лишь до новой встречи. Все внутри сжималось сильнее, чем снаружи под пальцами Крэга. Он так смял обмотанную вокруг моего тела ткань, точно моя футболка была веревкой, держащей его над пропастью. Впрочем, замок моих пальцев у него за спиной тоже был сильнее морского узла. Да, мы боялись не пропасть в новой жизни, в которую готовились унести нас самолеты. Наши чувства к друг другу не имели никакого отношения — мы не теряли друг друга, мы боялись потерять самих себя.
— Бай…
— Бай-бай…
Кресло, ремень безопасности и глубокий сон. Я уснула до взлета, не успев даже рассмотреть тех, с кем летела.
Ну, что такое мечта идиотки? Проспать самолёт и в итоге получить апгрейд на бизнес-класс. Что такое разочарование всей жизни? Выйти из самолета, так и не познакомившись с миллионером… Тьфу, мужчиной своей мечты. Шторка была, шампанское было, фарфоровые тарелки и тяжелые столовые приборы были — из-за них я и не досмотрела сон без сновидений: стюарт счел за долг вытащить меня из черной дыры, в которое превратилось кресло самолета. Да, удобное кресло было и к нему прилагался огромный монитор. Улыбка стюардессы — за все «уплачено». И ни одного вопроса от пассажиров: типа, девушка, вы свободны?
Да, я свободна. У меня же это на лбу пропечатано огромными буквами. Я — свободна. Крэг прочитал это даже по-русски!
Слишком быстро наш самолёт совершил посадку в аэропорту «Пулково»… А моя жопа — в лужу. Мой персональный кукурузник в этот раз даже не взлетел! Дура! Вот ведь точно — дура…
— Девушка, вам такси нужно?
— Нужно, — проговорила я машинально, забыв про отсутствие деревянной наличности.
И так тихо, что меня не услышал даже тот, кто мечтал на мне заработать: и вот дядька проходит мимо и берет чужой чемодан. Ну да, с рюкзаками только неплатежеспособные дуры, на его взгляд, ездят! У меня, можно сказать, только ручная кладь. Пара кило перевеса, но если без самого рюкзака, то набегут как раз-таки те самые восемь килограммов или десять — я как-то даже не узнала, сколько сейчас разрешено брать с собой в салон. Лечу почти без подарков, вьетнамские бальзамы не в счёт! Все мои пожитки, включая вес пустой головы, можно поднять на безмене.
Другое такси не ловлю. Это знак. Знак не тратить ни копейки. И что важнее — ни единого евроцента. Это на благотворительность. Крэг же сказал! А мне на последнюю зарплату придётся пожить по бюджету. Сумею — мне сейчас реально ничего не надо. Только подушку и тёплое одеяло! И чай с мятой и лимоном. У Майкиной мамы этого добра навалом!
Эй, автобус!
Никогда не бегите за автобусами и мужиками. Даже если придется идти пешком и даже если секса не было черт знает сколько времени! Так считает Майка и, черт возьми, она права. И сейчас покрутит у виска, если я расскажу ей про Крэга! Бай-бай, автобус, бай-бай… Лишняя информация Майке не нужна. Буду одна вспоминать нецензурную ситуацию, сидя старенькой бабушкой со спицами в кресле-качалке… или каталке, тут уж как повезет…
Вон другой автобус стоит. Маршрутка, увы, только что тоже свинтила. Новый знак. Ксюха, милая, знай свое место: а то, как говорится, вся такая в Гуччи и в автобусе едешь. Ах, если бы… Гуччи… У меня «Адидасовские» кроссы с четырьмя полосками из торгового центра за восемьсот рублей! Удобные. А порвутся — в урну, не жалко! Но не порвались же, гады, во Вьетнаме! Порвались только нервы, но Крэг связал их крепкими узлами и подпалил концы жаркими объятиями, чтобы уж наверняка…
Мне действительно сейчас место в автобусе, в хвосте, в уголке, с рюкзаком на плече — теперь одним, мелкий запихнула поверх евро-благотворительности.
— Девушка, оплатите, пожалуйста, провоз багажа.
Какого багажа?
Увы, грозная кондукторша мысли пассажиров читать пока не научилась. Хотя кто ее знает… И все же на всякий случай я ответила вслух:
— У меня нет багажа.
— Ваш рюкзак — это багаж.
— Какой багаж? За него даже авиакомпания денег не просит!
Изначально сдавала его, потому что багаж входил в стоимость билета, а потом только потому, что Джонатан дополнительно оплатил место багажа.
— Вам сорок рублей жалко? На самолет сорок тысяч есть, а на автобус сорока рублей нет? — ухмылялась тётка.
Сунула ей последнюю купюру в пятьдесят рублей. Пусть подавится. Сдачу спрятала в карман. Нет у меня денег, нет! Были бы, на такси б поехала. Отдала все российские деньги за свободу от идиота! Чтоб я когда-нибудь еще знакомилась через интернет!
— Девушка, вы выходите?
— Выхожу!
Из себя. И когда вернусь, не знаю. Наверное, на меня так плохо действует болотный воздух. Останавливаюсь напротив памятника Ленину и машу ему рукой, как полная идиотка. Зачем? Благодарю за безоблачное детство. Не знала, дура, жуя конфетку фабрики имени Крупской, что проколюсь на двух мужиках подряд. Кем же был третий? Буду считать, что Крэг все придумал, а на самом деле он принц из сказки, случайно попавший в наш мир! Можно нафантазировать себе, что угодно. Все равно никто не поверит, что Ксения Сарви такое сделала…
А как насчет четвёртого? Кем будет он? А никем! Пусть у него хоть трижды стоит — как развевающийся на ветру бронзовый плащ дедушки Ленина: местная достопримечательность — посмотри на вождя пролетариата в профиль чуть ниже живота и увидишь, чем он делал революцию! И с чем нас всех оставил. А меня, похоже, вообще ни с чем!
— Гад!
Это я не Ленину, это я дебилу на крутой тачке, который окатил меня из лужи прямо на пешеходном переходе. Да что же за день такой: из бизнес-класса во все прелести рабочего! Поднимаю глаза от грязных коленок и ловлю гадкие ухмылочки от двух курящих на остановке парней. Вот оно, наше женское счастье! Да пошли все самцы в то самое место из четырёх букв, из которого они, кажется, высунулись на улицу! Хотя в нем нахожусь сейчас я — мне же вот такой грязной в гости переться.
Набираю Майке:
— Давай чай заваривать… Шампанское из меня еще, похоже, не все выветрилось.
— Ты там готовься все как на духу… — ржет Майка в трубку.
Ага, если последний не выпущу по дороге. Чертова дюжина килограммчиков оттянула плечо, точно тринадцать тонн. В районе метро «Московская» асфальт настолько раздолбан, что просто невозможно идти по нему даже в кроссовках. И не столько в асфальте дело, сколько в пальцах, которые нервно поджимаются, вспоминая массаж Крэга.
Сейчас расскажу все подруге и меня отпустит. Хоть чуть-чуть. Иначе взорвусь. Верните мне Крэга! Вылезая из его прощальных объятий я чувствовала, что все — заново родилась. А теперь легкая грусть от разлуки с тем, с кем и сойтись толком не успела, превратилась в пепел сожженных мостов в мою прошлую жизнь. Пепел легкий на вес, но дышать мешает до боли в груди. Под ребрами болит. Очень. И в другом месте. И голова, которая не может дать ответ на такой простой вопрос: ну почему это все произошло именно со мной?!
— Ксю, признавайся, ты сейчас все это выдумала!
Майка сидела, стиснув зубами полоску вяленой щуки, и я с трудом разобрала ее шамканье, потому что смотрела не в лицо, а на полупустой стаканчик с пивом. Шампанское без пива — деньги на ветер, это не я сказала, я сейчас и без дополнительной подзарядки молола языком, как заведенная.
Пить или не пить, такого вопроса вообще не стояло: все равно спать завалюсь и вечером вряд ли встану встречать Майкиных родителей — просплю до утра. Здоровый сон мне нужен куда больше воспитательного подзатыльника от ее папы или липового больничного от мамы. Во всяком случае, на данный момент. Потому я с чистой совестью, но по-прежнему с тяжелой душой сделала очередной глоток из своего стакана и прижалась головой к мягкому валику дивана, на котором мне предстояло спать.
— Окей, я все выдумала! — пропел мой малость пьяный голос. — Если тебе от этого станет легче…
Мой полупустой стакан балансировал на рельефе сиденья с мало-мальской поддержкой с моей стороны. Если опрокинется, буду спать на мокром или на полу, что собственно сейчас не имело для меня особого значения. Заглянувшая на огонек, горевший в Майкиных глазах, бодрость укладывалась спать против моей воли.
— Типа, я тебе завидую? — выдала подруга ни с того, ни с сего, или это я как-то не уследила за тоном и смыслом своей речи. Хотя четко контролировала выдаваемую под рыбку информацию. Ничего личного про Крэга я не сказала: из троих моих мужчин он оказался единственным, кто подумал в первую очередь обо мне. Это дорогого стоит, и я буду держать язык за зубами, даже зная, что дальше Майки инфа не уйдет, да и вообще какая ему разница — это про своего парня нельзя рассказывать даже лучшей подруги, а про некоего субъекта, которого не увижу ни я, ни она, можно безболезненно наплести с три короба. Только что-то останавливало меня от полной откровенности… Возможно, самоуважение. Само… К себе! Поделился больным он именно со мной, даже если делал это в каждом аэропорту с каждой встречной. Да и зачем об этом сейчас думать… Все, птичка счастья улетела за океан!
— Типа, whatever-господи! Можно поговорить теперь о чем-нибудь приятном?
— А это было не о приятном? — пьяно расхохоталась Майка. — Ну ты даёшь!
— Больше никогда и никому, — выдохнула я и закрыла глаза: недопитый стакан продолжал покачиваться рядом, пока Майка не поставила его на пол рядом с диваном. — И пить больше не буду. Все, я начинаю вести спокойную одинокую жизнь…
— Целый месяц? — снова хохотала она. — А потом в омут с головой к своему Джонатану!
Я подскочила, точно ужаленная — какое счастье, что стакана уже не было на диване. Забыть позвонить человеку, который вытащил меня из глупейшей ситуации с пропущенным самолетом, это быть настоящей свиньей. Одной рукой судорожно заправляя за уши все ещё влажные после душа волосы, я вызывала его номер, любуясь на аватарку. Потом пришлось схватить за нос Майку — нос у неё маленький, но вот непрошеное любопытство преогромное.
— Я ж только на аватарку глянуть! — заверещала она притворно-обиженно и уселась обратно к столу, на котором рядком расставила привезённые мною снадобья. Жаль, во Вьетнаме не нашлось никакого приворотного зелья, чтобы у такой хорошей девушки наконец-то появилась личная жизнь.
Мой голос дрожал, как и все внутри до последнего нерва, хотя Джонатан мог и не ждать от меня сиюминутного отчета, но с дурацкой задержкой в Германии, выходило, что я целые сутки ему не звонила. Привет-пока было бы идеальным разговором. Говорить лишку я с ним не могла, потому что лишку выпила, но как-то все же сумела выдавить из себя информацию о том, что мне катастрофически не везёт в самолетами (не добавляя, что с мужчинами тоже!).
— Хорошо, что ты дома! — не стал проявлять никакого любопытства мой бывший работодатель. Только спросил, можно ли перевести мне деньги через Пейпал. Я согласилась. Хотелось поскорее закончить с ним всякие денежные отношения. В начале других я пока не была уверена.
— Хочешь правду? — поджала губы Майка, и я поджала в ответ свои: ну на что она обиделась? Что я фотку ей не показала? Да я могу открыть ей его Инсту, но смысл?
— Если она не про Джонатана.
Я все ещё сидела на диване, вжав гудящий затылки в валик высокой спинки.
— Про тебя! Ты — дура! — выдала моя единственная подруга без всякой паузы. Видимо, набрала в грудь воздуха для целой тирады, и та не заставила себя ждать. — Такой парень предлагает лететь в Париж, а ты прешься в Питер, где одни мудаки и никакой работы, а по дороге ещё перепихиваешься с первым встречным. Знаешь, я была о тебе лучшего мнения. А это даже не смешно!
Она встала, но не вышла. Из комнаты — из себя ее явно что-то вынесло! Но я уже напсиховалась настолько, что сейчас не было сил даже спорить. Я просто сказала ей, при этом очень тихо:
— У меня не было цели тебя рассмешить…
Я выдохнула последнее слово и почувствовала в горле кислый ком. Плакать не хотелось, ко мне подкатила тошнота. Нельзя было пить пиво, вот нельзя… и все тут… Все бы действительно было тут, но я успела добежать до туалета. Хорошо, что санузел совмещённый — я сумела умыться и отмыться от неприятного запаха, но осадок от Майкиной обвинительной речи все равно остался — пусть не в животе, но в груди уж точно.
— Майя, дай мне пятьсот рублей. Я тебе на телефон скину, как только до дома доберусь.
— Сейчас дать?
— Сейчас. Я такси вызову. Поеду домой.
— Ты что, обиделась?
Майка подпирала плечом коридорное зеркало, и то мучительно дрожало. На лице Майки и его отражении было неподдельное удивление. Ничего удивительного, она же не со зла, а от всей души приложила меня…
— Нет, — мне не хотелось никому ничего доказывать. — Я просто хочу домой. У меня нет сил встречаться с твоими родителями.
— Ты обиделась, — продолжала дурить Майка и вместе с ней ее отражение. — Я просто хочу наставить тебя на путь истинный…
О да, святая простота!
— Что это за путь? — я упирала руки в бока. — Лечь под парня, потому что он рожей вышел и у него есть деньги.
— Да потому что он не козел! — закричала Майя, будто только криком можно было достучаться до моего разума. С моей головой все в порядке: я теперь трезвая на все времена.
— Козой ты предлагаешь быть мне! Спасибо… Знаешь, я лучше буду спать с тем, кому на меня насрать, чем воспользуюсь добротой человека, которому не дам ничего взамен, кроме тела. Чего ты на меня уставилась? Не понимаешь, что ли, что мне предлагаешь?
— Понимаю. Предлагаю тебе начать нормальные отношения с нормальным мужиком. Но ты можешь продолжать лететь на говно.
— Майя, у тебя плохое настроение сегодня, что ли?
Я не находила другого объяснения подобному наезду. Не может же она просто завидовать? Было б чему!
— Что-то случилось за полгода? Личное? На работе? — перечисляла я варианты, не получая никакого ответа. — Чего ты молчишь?
— А мне сказать нечего. Ничего не случилось. Все по-прежнему, полная жопа во всем. А ты швыряешься возможностями, будто их тебе каждый день на блюдечке с голубой каемочкой подают!
Я шумно выдохнула и заправила за уши пряди, которые ещё сильнее намочила внеплановым умыванием.
— Давай я со своей жизнью разберусь сама? От тебя мне сейчас нужно пятьсот рублей. Нет, так нет. Я сейчас кому-нибудь позвоню…
Не говоря ни слова, Майя ушла в комнату и, вернувшись, сунула мне в руку свернутую трубочкой купюру. Буркнув благодарность, я начала собираться и почти что получила по башке феном. Последовала вторая благодарность, и через десять минут я смогла выдохнуть тихое «пока».
В подъезде, дожидаясь такси, я залезла в соцсети и чуть не выронила телефон. Нет, не от удивления, а от злости. Этот жабенок меня ещё и сообщениями закидал — типа, куда пропала? И что случилось? У Руслана клинический случай, да?
А в ответ тишина… Да, я просто решила не отвечать на тупые сообщения Руслана.
Мы шли рука об руку, сжав пальцы друг друга, точно друзья, которые не желают расставаться. А через минуту, на фоне окна, за которым стояли и двигались самолеты, стали любовниками, которые расстаются навсегда, а делают вид, что всего лишь до новой встречи. Все внутри сжималось сильнее, чем снаружи под пальцами Крэга. Он так смял обмотанную вокруг моего тела ткань, точно моя футболка была веревкой, держащей его над пропастью. Впрочем, замок моих пальцев у него за спиной тоже был сильнее морского узла. Да, мы боялись не пропасть в новой жизни, в которую готовились унести нас самолеты. Наши чувства к друг другу не имели никакого отношения — мы не теряли друг друга, мы боялись потерять самих себя.
Глава 18. “Мой багаж”
— Бай…
— Бай-бай…
Кресло, ремень безопасности и глубокий сон. Я уснула до взлета, не успев даже рассмотреть тех, с кем летела.
Ну, что такое мечта идиотки? Проспать самолёт и в итоге получить апгрейд на бизнес-класс. Что такое разочарование всей жизни? Выйти из самолета, так и не познакомившись с миллионером… Тьфу, мужчиной своей мечты. Шторка была, шампанское было, фарфоровые тарелки и тяжелые столовые приборы были — из-за них я и не досмотрела сон без сновидений: стюарт счел за долг вытащить меня из черной дыры, в которое превратилось кресло самолета. Да, удобное кресло было и к нему прилагался огромный монитор. Улыбка стюардессы — за все «уплачено». И ни одного вопроса от пассажиров: типа, девушка, вы свободны?
Да, я свободна. У меня же это на лбу пропечатано огромными буквами. Я — свободна. Крэг прочитал это даже по-русски!
Слишком быстро наш самолёт совершил посадку в аэропорту «Пулково»… А моя жопа — в лужу. Мой персональный кукурузник в этот раз даже не взлетел! Дура! Вот ведь точно — дура…
— Девушка, вам такси нужно?
— Нужно, — проговорила я машинально, забыв про отсутствие деревянной наличности.
И так тихо, что меня не услышал даже тот, кто мечтал на мне заработать: и вот дядька проходит мимо и берет чужой чемодан. Ну да, с рюкзаками только неплатежеспособные дуры, на его взгляд, ездят! У меня, можно сказать, только ручная кладь. Пара кило перевеса, но если без самого рюкзака, то набегут как раз-таки те самые восемь килограммов или десять — я как-то даже не узнала, сколько сейчас разрешено брать с собой в салон. Лечу почти без подарков, вьетнамские бальзамы не в счёт! Все мои пожитки, включая вес пустой головы, можно поднять на безмене.
Другое такси не ловлю. Это знак. Знак не тратить ни копейки. И что важнее — ни единого евроцента. Это на благотворительность. Крэг же сказал! А мне на последнюю зарплату придётся пожить по бюджету. Сумею — мне сейчас реально ничего не надо. Только подушку и тёплое одеяло! И чай с мятой и лимоном. У Майкиной мамы этого добра навалом!
Эй, автобус!
Никогда не бегите за автобусами и мужиками. Даже если придется идти пешком и даже если секса не было черт знает сколько времени! Так считает Майка и, черт возьми, она права. И сейчас покрутит у виска, если я расскажу ей про Крэга! Бай-бай, автобус, бай-бай… Лишняя информация Майке не нужна. Буду одна вспоминать нецензурную ситуацию, сидя старенькой бабушкой со спицами в кресле-качалке… или каталке, тут уж как повезет…
Вон другой автобус стоит. Маршрутка, увы, только что тоже свинтила. Новый знак. Ксюха, милая, знай свое место: а то, как говорится, вся такая в Гуччи и в автобусе едешь. Ах, если бы… Гуччи… У меня «Адидасовские» кроссы с четырьмя полосками из торгового центра за восемьсот рублей! Удобные. А порвутся — в урну, не жалко! Но не порвались же, гады, во Вьетнаме! Порвались только нервы, но Крэг связал их крепкими узлами и подпалил концы жаркими объятиями, чтобы уж наверняка…
Мне действительно сейчас место в автобусе, в хвосте, в уголке, с рюкзаком на плече — теперь одним, мелкий запихнула поверх евро-благотворительности.
— Девушка, оплатите, пожалуйста, провоз багажа.
Какого багажа?
Увы, грозная кондукторша мысли пассажиров читать пока не научилась. Хотя кто ее знает… И все же на всякий случай я ответила вслух:
— У меня нет багажа.
— Ваш рюкзак — это багаж.
— Какой багаж? За него даже авиакомпания денег не просит!
Изначально сдавала его, потому что багаж входил в стоимость билета, а потом только потому, что Джонатан дополнительно оплатил место багажа.
— Вам сорок рублей жалко? На самолет сорок тысяч есть, а на автобус сорока рублей нет? — ухмылялась тётка.
Сунула ей последнюю купюру в пятьдесят рублей. Пусть подавится. Сдачу спрятала в карман. Нет у меня денег, нет! Были бы, на такси б поехала. Отдала все российские деньги за свободу от идиота! Чтоб я когда-нибудь еще знакомилась через интернет!
— Девушка, вы выходите?
— Выхожу!
Из себя. И когда вернусь, не знаю. Наверное, на меня так плохо действует болотный воздух. Останавливаюсь напротив памятника Ленину и машу ему рукой, как полная идиотка. Зачем? Благодарю за безоблачное детство. Не знала, дура, жуя конфетку фабрики имени Крупской, что проколюсь на двух мужиках подряд. Кем же был третий? Буду считать, что Крэг все придумал, а на самом деле он принц из сказки, случайно попавший в наш мир! Можно нафантазировать себе, что угодно. Все равно никто не поверит, что Ксения Сарви такое сделала…
А как насчет четвёртого? Кем будет он? А никем! Пусть у него хоть трижды стоит — как развевающийся на ветру бронзовый плащ дедушки Ленина: местная достопримечательность — посмотри на вождя пролетариата в профиль чуть ниже живота и увидишь, чем он делал революцию! И с чем нас всех оставил. А меня, похоже, вообще ни с чем!
— Гад!
Это я не Ленину, это я дебилу на крутой тачке, который окатил меня из лужи прямо на пешеходном переходе. Да что же за день такой: из бизнес-класса во все прелести рабочего! Поднимаю глаза от грязных коленок и ловлю гадкие ухмылочки от двух курящих на остановке парней. Вот оно, наше женское счастье! Да пошли все самцы в то самое место из четырёх букв, из которого они, кажется, высунулись на улицу! Хотя в нем нахожусь сейчас я — мне же вот такой грязной в гости переться.
Набираю Майке:
— Давай чай заваривать… Шампанское из меня еще, похоже, не все выветрилось.
— Ты там готовься все как на духу… — ржет Майка в трубку.
Ага, если последний не выпущу по дороге. Чертова дюжина килограммчиков оттянула плечо, точно тринадцать тонн. В районе метро «Московская» асфальт настолько раздолбан, что просто невозможно идти по нему даже в кроссовках. И не столько в асфальте дело, сколько в пальцах, которые нервно поджимаются, вспоминая массаж Крэга.
Сейчас расскажу все подруге и меня отпустит. Хоть чуть-чуть. Иначе взорвусь. Верните мне Крэга! Вылезая из его прощальных объятий я чувствовала, что все — заново родилась. А теперь легкая грусть от разлуки с тем, с кем и сойтись толком не успела, превратилась в пепел сожженных мостов в мою прошлую жизнь. Пепел легкий на вес, но дышать мешает до боли в груди. Под ребрами болит. Очень. И в другом месте. И голова, которая не может дать ответ на такой простой вопрос: ну почему это все произошло именно со мной?!
Глава 19. “Путь истинный”
— Ксю, признавайся, ты сейчас все это выдумала!
Майка сидела, стиснув зубами полоску вяленой щуки, и я с трудом разобрала ее шамканье, потому что смотрела не в лицо, а на полупустой стаканчик с пивом. Шампанское без пива — деньги на ветер, это не я сказала, я сейчас и без дополнительной подзарядки молола языком, как заведенная.
Пить или не пить, такого вопроса вообще не стояло: все равно спать завалюсь и вечером вряд ли встану встречать Майкиных родителей — просплю до утра. Здоровый сон мне нужен куда больше воспитательного подзатыльника от ее папы или липового больничного от мамы. Во всяком случае, на данный момент. Потому я с чистой совестью, но по-прежнему с тяжелой душой сделала очередной глоток из своего стакана и прижалась головой к мягкому валику дивана, на котором мне предстояло спать.
— Окей, я все выдумала! — пропел мой малость пьяный голос. — Если тебе от этого станет легче…
Мой полупустой стакан балансировал на рельефе сиденья с мало-мальской поддержкой с моей стороны. Если опрокинется, буду спать на мокром или на полу, что собственно сейчас не имело для меня особого значения. Заглянувшая на огонек, горевший в Майкиных глазах, бодрость укладывалась спать против моей воли.
— Типа, я тебе завидую? — выдала подруга ни с того, ни с сего, или это я как-то не уследила за тоном и смыслом своей речи. Хотя четко контролировала выдаваемую под рыбку информацию. Ничего личного про Крэга я не сказала: из троих моих мужчин он оказался единственным, кто подумал в первую очередь обо мне. Это дорогого стоит, и я буду держать язык за зубами, даже зная, что дальше Майки инфа не уйдет, да и вообще какая ему разница — это про своего парня нельзя рассказывать даже лучшей подруги, а про некоего субъекта, которого не увижу ни я, ни она, можно безболезненно наплести с три короба. Только что-то останавливало меня от полной откровенности… Возможно, самоуважение. Само… К себе! Поделился больным он именно со мной, даже если делал это в каждом аэропорту с каждой встречной. Да и зачем об этом сейчас думать… Все, птичка счастья улетела за океан!
— Типа, whatever-господи! Можно поговорить теперь о чем-нибудь приятном?
— А это было не о приятном? — пьяно расхохоталась Майка. — Ну ты даёшь!
— Больше никогда и никому, — выдохнула я и закрыла глаза: недопитый стакан продолжал покачиваться рядом, пока Майка не поставила его на пол рядом с диваном. — И пить больше не буду. Все, я начинаю вести спокойную одинокую жизнь…
— Целый месяц? — снова хохотала она. — А потом в омут с головой к своему Джонатану!
Я подскочила, точно ужаленная — какое счастье, что стакана уже не было на диване. Забыть позвонить человеку, который вытащил меня из глупейшей ситуации с пропущенным самолетом, это быть настоящей свиньей. Одной рукой судорожно заправляя за уши все ещё влажные после душа волосы, я вызывала его номер, любуясь на аватарку. Потом пришлось схватить за нос Майку — нос у неё маленький, но вот непрошеное любопытство преогромное.
— Я ж только на аватарку глянуть! — заверещала она притворно-обиженно и уселась обратно к столу, на котором рядком расставила привезённые мною снадобья. Жаль, во Вьетнаме не нашлось никакого приворотного зелья, чтобы у такой хорошей девушки наконец-то появилась личная жизнь.
Мой голос дрожал, как и все внутри до последнего нерва, хотя Джонатан мог и не ждать от меня сиюминутного отчета, но с дурацкой задержкой в Германии, выходило, что я целые сутки ему не звонила. Привет-пока было бы идеальным разговором. Говорить лишку я с ним не могла, потому что лишку выпила, но как-то все же сумела выдавить из себя информацию о том, что мне катастрофически не везёт в самолетами (не добавляя, что с мужчинами тоже!).
— Хорошо, что ты дома! — не стал проявлять никакого любопытства мой бывший работодатель. Только спросил, можно ли перевести мне деньги через Пейпал. Я согласилась. Хотелось поскорее закончить с ним всякие денежные отношения. В начале других я пока не была уверена.
— Хочешь правду? — поджала губы Майка, и я поджала в ответ свои: ну на что она обиделась? Что я фотку ей не показала? Да я могу открыть ей его Инсту, но смысл?
— Если она не про Джонатана.
Я все ещё сидела на диване, вжав гудящий затылки в валик высокой спинки.
— Про тебя! Ты — дура! — выдала моя единственная подруга без всякой паузы. Видимо, набрала в грудь воздуха для целой тирады, и та не заставила себя ждать. — Такой парень предлагает лететь в Париж, а ты прешься в Питер, где одни мудаки и никакой работы, а по дороге ещё перепихиваешься с первым встречным. Знаешь, я была о тебе лучшего мнения. А это даже не смешно!
Она встала, но не вышла. Из комнаты — из себя ее явно что-то вынесло! Но я уже напсиховалась настолько, что сейчас не было сил даже спорить. Я просто сказала ей, при этом очень тихо:
— У меня не было цели тебя рассмешить…
Я выдохнула последнее слово и почувствовала в горле кислый ком. Плакать не хотелось, ко мне подкатила тошнота. Нельзя было пить пиво, вот нельзя… и все тут… Все бы действительно было тут, но я успела добежать до туалета. Хорошо, что санузел совмещённый — я сумела умыться и отмыться от неприятного запаха, но осадок от Майкиной обвинительной речи все равно остался — пусть не в животе, но в груди уж точно.
— Майя, дай мне пятьсот рублей. Я тебе на телефон скину, как только до дома доберусь.
— Сейчас дать?
— Сейчас. Я такси вызову. Поеду домой.
— Ты что, обиделась?
Майка подпирала плечом коридорное зеркало, и то мучительно дрожало. На лице Майки и его отражении было неподдельное удивление. Ничего удивительного, она же не со зла, а от всей души приложила меня…
— Нет, — мне не хотелось никому ничего доказывать. — Я просто хочу домой. У меня нет сил встречаться с твоими родителями.
— Ты обиделась, — продолжала дурить Майка и вместе с ней ее отражение. — Я просто хочу наставить тебя на путь истинный…
О да, святая простота!
— Что это за путь? — я упирала руки в бока. — Лечь под парня, потому что он рожей вышел и у него есть деньги.
— Да потому что он не козел! — закричала Майя, будто только криком можно было достучаться до моего разума. С моей головой все в порядке: я теперь трезвая на все времена.
— Козой ты предлагаешь быть мне! Спасибо… Знаешь, я лучше буду спать с тем, кому на меня насрать, чем воспользуюсь добротой человека, которому не дам ничего взамен, кроме тела. Чего ты на меня уставилась? Не понимаешь, что ли, что мне предлагаешь?
— Понимаю. Предлагаю тебе начать нормальные отношения с нормальным мужиком. Но ты можешь продолжать лететь на говно.
— Майя, у тебя плохое настроение сегодня, что ли?
Я не находила другого объяснения подобному наезду. Не может же она просто завидовать? Было б чему!
— Что-то случилось за полгода? Личное? На работе? — перечисляла я варианты, не получая никакого ответа. — Чего ты молчишь?
— А мне сказать нечего. Ничего не случилось. Все по-прежнему, полная жопа во всем. А ты швыряешься возможностями, будто их тебе каждый день на блюдечке с голубой каемочкой подают!
Я шумно выдохнула и заправила за уши пряди, которые ещё сильнее намочила внеплановым умыванием.
— Давай я со своей жизнью разберусь сама? От тебя мне сейчас нужно пятьсот рублей. Нет, так нет. Я сейчас кому-нибудь позвоню…
Не говоря ни слова, Майя ушла в комнату и, вернувшись, сунула мне в руку свернутую трубочкой купюру. Буркнув благодарность, я начала собираться и почти что получила по башке феном. Последовала вторая благодарность, и через десять минут я смогла выдохнуть тихое «пока».
В подъезде, дожидаясь такси, я залезла в соцсети и чуть не выронила телефон. Нет, не от удивления, а от злости. Этот жабенок меня ещё и сообщениями закидал — типа, куда пропала? И что случилось? У Руслана клинический случай, да?
Глава 20. “Крепостное право”
А в ответ тишина… Да, я просто решила не отвечать на тупые сообщения Руслана.
