Роса нервно заправила за уши крашеные волосы прямого каре и протянула руку, чтобы переместить центр тяжести мужа на его собственный стул. Крэг придвинулся ко мне — тоже успел поменять с матерью местами. Прямо круговорот Макдевиттом в природе за отдельно взятым столиком.
— Я лучше ее в гости к лепрекону отведу, — усмехнулся Крэг. — А сейчас мы ужасно хотим спать. Чертов джетлаг…
Мы шли к машине молча в шаге друг от друга, но у капота Крэг все же схватил меня за руку.
— Он не читал твою книгу, если это что-то меняет.
Я выдержала пронзительный взгляд.
— Интересно, что это должно менять?
В моём голосе, кажется, даже прозвучал вызов. Вызов на откровенность.
— Я вдруг подумал, что тебе стыдно…
— С чего вдруг?
— Просто подумал…
А я просто отвернулась, потому что мне до сих пор было трудно говорить некоторые вещи ему в лицо.
— Ты сам согласился на публикацию нашей истории. Теперь ты жалеешь?
— Если только о потерянных отношениях с твоими родителями.
Крэг стиснул мне плечи, которые непроизвольно подались вперед. В пиве было дело или все же, спустя год, я наконец ощутила груз ответственности, который бездумно взвалила на свои хотя бы внешне хрупкие плечи? Затылком я чувствовала его подбородок, лопатками — упругую грудь. Ушами слышала тихий голос:
— Надеюсь, ты пожертвовала родителями не ради меня. Мне бы очень хотелось, чтобы ты делала это ради себя тоже. Я не хочу, чтобы это было обманом… Мы договорились, что наши отношения будут кристально-прозрачными не только для наблюдателей, но и для нас самих. Суши, год для кого-то ни о чем, для меня — вся жизнь, ты же понимаешь. Я прожил с тобой целую жизнь, и мне бы не хотелось думать, что это был просто-напросто сон.
Я дернулась, и он позволил мне повернуться к нему лицом.
— Это не сон. У меня до тебя тоже не было отношений. И год для меня тоже вечность. Но твои родители — это другое, понимаешь? Конечно, ты все понимаешь…
— Другое… Но мы не останемся здесь надолго. В Портленде надо сделать всего три вещи: пиво ты уже выпила, кофе не Старбакс я тебе завтра куплю в кофейне рядом с университетом. А в фонтане ты купаться все равно откажешься…
Я улыбнулась и прижалась к нему, как делала это каждый вечер, ставя галочку в новом прожитом вместе дне. Утро наступило быстро, было малость холодноватым, и пришлось накинуть кофту. Крэг же остался в футболке и выглядел обычным студентом. Только у нас не было с собой лэптопа, и мы пили кофе из красивых белых чашек, глядя не в конспекты, а в окно, за которым привычной жизнью жил родной город Крэга, который, я чувствовала, через два дня он покинет без всяких сожалений. А мне так и не суждено будет узнать его красоту: чистенькие улицы, бегущий через реку подсвеченный мост, район старых викторианских домиков, традиционная ирландская музыка в роковом пабе, без которого не было бы ни Тони, ни Крэга.
Мы уселись за столиком у самого входа, чтобы незаметно улизнуть, когда кто-нибудь из нас двоих заскучает — не обязательно Крэг… Я подняла глаза к потолку и замерла: среди прочего антикварного хлама, расставленного на бегущей по периметру потолка полке, парил красный самолёт — сборная модель.
— Я ее сам собрал, один, без чьей-либо помощи, — Крэг, наверное, следил за моим взглядом. — Со скандалами, но сам. Выкинуть было жалко. Вернее, мать почувствовала бы себя предательницей, отправив мои мучения на свалку. И отец притащил самолетик сюда. Думал, на время, пока я о нем забуду. Но, видишь, самолет прижился. Теперь как-то даже не мыслим этот дизайн без красного пятна.
Он усмехнулся, а потом тяжело вздохнул:
— Я знаю, куда хочу тебя сводить в городе. После завтрашнего семейного торжества.
— Куда?
Он снова усмехнулся, но уже не вздохнул:
— К местному лепрекону, как и обещал отцу. Я, когда собрал модель, отнёс ему записку. В ней просил билет на самолёт, чтобы улететь к чертовой матери отсюда. Теперь я часто летаю… Как видишь, лепрекон у нас добрый… Даже слишком. Если бы я не купил самый дурацкий полёт в Штаты, не встретил бы тебя. Если бы не полетел в Россию, тоже бы тебя не встретил. Если бы не пропустил обратный полет, ты бы не перелетела сейчас со мной через Атлантику, и я бы не привёл тебя к лепрекону, чтобы сказать ему спасибо.
— Ты сейчас серьезно? — не могла не улыбнуться я.
— Абсолютно. Я отведу тебя к лепрекону. Послезавтра.
А завтра наступило быстро — и вот я стояла перед Крэгом, держащим на руках чужого ребёнка.
— Не привыкай, — вырос из-под земли Тони и выудил годовасика из рук брата.
Потом повернулся ко мне, но тут же отвернулся: не знаю уж что он прочитал в моих глазах, хотя я в его, честно, не смотрела — лишь в открытые глаза его сына, так безумно похожего на Крэга.
— Кейт тебя искала, — остановил Тони брат, и я мысленно послала Крэгу тысячу проклятий, но все же взяла Тони под руку: правда, осторожно, потому что он нёс ребёнка.
— Ты хотела поговорить про деньги? — начал он тихо.
А мне хотелось кричать очень громко, что, кроме денег, в его отношениях с братом ничего не осталось. Но я смолчала: деньги так деньги, потому что я его не искала: я искала Крэга. И нашла, но его по-видимому разозлило мое молчание и… То, что я спутала его с братом.
— Да…
Пока я думала над продолжением, Тони продолжил за меня:
— Я буду посылать вам деньги, как и прежде. Вы же не расстаётесь, нет?
— Нет, — буркнула я. — Но мы хотим на какое-то время поехать в Санкт-Петербург. Сейчас там как раз время туристов, и Крэг уже довольно много всего выучил для пешеходных экскурсий. Вдруг у него получится. И я… Может, смогу найти какую-то работу, пусть и временную…
— Вы собираетесь осесть в России?
Я почувствовала в голосе Тони страх и поспешила ответить отрицательно.
— Ты ничего не скрываешь?
— Нет. Я даже слишком откровенна, — намекнула я, конечно же, на наш Ютуб-канал.
Тони понял намёк и усмехнулся:
— Тогда и я буду откровенным…
Я аж дыхание задержала: неужели сейчас скажет про фломастеры? Но я действительно не хотела этого разговора: он противный, разговор, а взрослый Энтони совсем другой…
— Перевод денег на твой счёт стоит на автомате. Так что хочешь снимай их и пользуйся. Хочешь, оставляй…
Ну, да… Деньги… О чем ещё может говорить мистер инвестор?!
— На случай, если вдруг…
Он не добавил больше ни слова, но будто в продолжение фразы подбросил своего малыша в воздух. Я поймала взгляд детских глаз — копия отца, копия Крэга. Так странно, они в мать, а тут… В отца…
Я быстро отвернулась и пошла обратно к Крэгу, по пути решив набрать на тарелочку немного фруктов: пусть все так и думают, что я пошла за едой.
— Ксения!
Я обернулась и чуть не уронила тарелку: она не бумажная и разлетелась бы к чертовой матери прямо у ног бабушки Крэга. В испанском языке много звуков, похожих на русские, и я не удивилась, что аргентинская гостья пренебрегла простой «Кейт» и называла меня моим настоящим именем. Я улыбнулась в ответ: нервно; мне, как и Крэгу, хотелось поскорее оказаться подальше от его семьи — отбыть на, так сказать, безопасное расстояние.
— Спасибо тебе за Крэга. Спасибо, — глаза ее блестели. И акцент в английском стал в разы сильнее. Мои глаза сейчас тоже заблестят. А язык не повернётся даже для финского китос. — Он хороший парень. Хороший.
— Я знаю…
— А… Вот ты где!
Я уверена, что Крэг следил за мной и пришел на выручку. Или пожалел скучающего фотографа и поставил меня рядом с собой и бабушкой. Да, уверена, что моя бабушка тоже полюбила бы Крэга и встала бы на его защиту перед моими родителями, но без нее мы оставались по разные стороны баррикад: через океан, через границы дозволенного, которые у каждого из нас были свои.
Утром мы с Крэгом вышли на относительно тихие центральные улочки Портленда, прогулялись до площади с амфитеатром, который в преддверии фестиваля цветов украшали горшки с разноцветными растениями. Крэг вдруг остановился и попросил меня смотреть под ноги. А я и не заметила, что на камнях, которыми была вымощена площадь, выбиты разные имена. Но кроссовка Крэга указывала на определенный кирпичик, и на нем я прочитала наши с ним имена. Мое — ровно, как подписано в почте, на которую у меня настроен Пейпал.
— Это подарок Тони на нашу с тобой годовщину.
Мой рот оставался открытым и язык мог только вывалиться наружу, но сказать ничего не мог.
— Без фамилий, потому что у них лимит на количество букв. Ничего. Мое имя и за фамилию сойдёт. Никто никогда не узнает, кто же такая Ксения Крэг.
Он улыбался, продолжая держать меня за руку, поэтому мне пришлось использовать левую руку, чтобы поставить челюсть на место. Волосы трепал ветер, и он же свистел в ушах.
— Включай камеру. У нас готовый сюжет на сегодня.
— Я… Думала… Он… Будет… Про… Лепрекона… — с трудом проговорила я.
Крэг нагнулся ко мне с поцелуем:
— Не все должно быть на камеру. У нас с тобой должны оставаться какие-то общие тайны от всего мира. Включай. Чем быстрее пройдут эти шестьсот секунд, тем быстрее ты познакомишься с моим лепреконом.
И я включила камеру.
— Сюрприз моему брату стоил всего сто баксов. Так что, думаю, каждый из вас может увековечить себя в моем родном городе в камне. Хотя изначально здесь были лишь имена людей, которые участвовали в строительстве площади. Она была построена народом на народные деньги, потому что народ требовал место, где народу бы никто не мешал встречаться. Да, мы, жители Портленда, очень социальные млекопитающие…
Но по дороге к таинственному лепрекону мы все же купили не молоко, а кофе. И я потребовала для себя Старбакс, чтобы иметь возможность сравнить его качество с тем, что продают в питерской кофейне.
— Что одно, что другое… — Крэг проглотил свое мнение и спрятал кредитку.
— Сказал человек, который почти не пьет кофе…
Разве это время вставлять шпильки, когда истинный портландец пошел ради меня на сговор с собственной совестью?! И даже купил мне кекс с изюмом — что ж, я приняла ответную шпильку, не ойкнув. И мы съели этот кекс на двоих, пока ждали зелёного сигнала светофора, чтобы перейти дорогу к набережной.
— Почему мы не идем?
Крэг удержал меня на противоположной стороне, чтобы выкинуть пустые стаканы с ненавистным ему зеленым логотипом в урну. Пришлось снова пережидать поток машин.
— И чтобы тебе не было скучно стоять, расскажу историю. В середине прошлого века в Портленде вышла статья известного колумниста. Говорят, ему в тот день не о чем было писать и он, как истинный ирландец — ну, ты, надеюсь, не забыла, что город основали ирландцы — попросил помощи у лепрекона. Написал в статье, что смотрел в окно и вдруг увидел маленького зеленого человечка. Выскочил и поймал его, но так как деньги не являлись целью его жизни — ему достаточно было гонорара в газете, он не стал требовать от лепрекона горшок с золотом, а попросил, чтобы в его честь назвали какой-нибудь парк… Ну, он же не сказал, какой именно: большой или маленький, так вот… Вон там, на пешеходном островке теперь стоит парк, самый маленький согласно книге рекордов Гиннесса. Обходится он городу в три тысячи баксов в год. А надо было вовремя ставить светофор. Яму вырыли, а столб так и не привезли. Тогда добропорядочный гражданин посадил в дырку дерево, чтобы та не портила городской вид.
Парком было деревце посредине дороги, обнесенное оградкой и со скамеечкой. А я и не поняла, чего это люди фотографируются посреди дороги. Мы встали в сторонке, чтобы дождаться своей очереди. Крэг держал руку в кармане, но все не доставал из него телефон.
— Ты расскажешь эту историю на камеру?
Крэг усмехнулся.
— Нет, я принес лепрекону записку. Это же самая западная от Ирландии колония лепрекона. У нас школьная традиция — приезжать сюда с классом и… Ну, желать всякие там глупости… Которые потом сбываются.
— У тебя в кармане новая записка? — усмехнулась я.
Крэг кивнул и, взяв меня свободной рукой, повел к самому маленькому парку. Потом присел около него, чтобы украдкой спрятать записку, которую наконец достал из кармана. Напоследок поднял на меня глаза, точно искал поддержку своей детской глупости — ему можно, что уж там! Я кивнула. Тогда Крэг опустился на одно колено и протянул записку мне. Нет… На его раскрытой ладони лежала раскрытая коробочка, а на розовом атласе сияло кольцо.
— Ксюша, ты выйдешь за меня замуж? — сказал он по-русски.
Не спросил — сказал. Уверенный, что не получит отказа. Я была не уверена лишь в одном — в голосе, поэтому просто кивнула. Не спрятала лицо в ладони, не запрыгала, не завизжала — как принято делать на камеру, ведь это все постановочно. Мы впервые делали что-то важное не на камеру.
— Да, — наконец произнесла я все так же по-русски, кивнув еще раза три для верности, верности своему голосу и этому мужчине, стоящему передо мной на коленях. — Я выйду за тебя замуж, — ответила я, как оказалось, уже по-английски.
Крэг одел кольцо на палец — на дрожащий: бриллиант потянул руку вниз, и я лишь чудом не оказалась рядом с ним на коленях, на обоих. Крэг поднялся и поддержал меня за локти, точно на расстоянии почувствовал мою дрожь, но вот расстояние между нашими губами растаяло, и мы впились друг в друга поцелуем, точно хотели ужалить: да, потом можно и умиреть — удовлетворенными и спокойными.
— Ребята, хотите видео, которое я снял?
Мы замерли и так долго оборачивались, что парню пришлось постучать Крэгу по спине. Крэг кивнул на предложение и поздравление, вытащил из кармана телефон, чтобы перекачать файл, и чуть не выронил его, потом сунул мне в ладонь, и я сжала телефон, как и вторую руку с кольцом, точно оно не было мне в пору и я могла его потерять. Потерять я могла только рассудок… От счастья? От неожиданности? От… шутки старого лепрекона. Это больше, чем горшок золота, это золотые горы, которые у меня под пальцами — на солнце Крэг рыжий, ну ведь рыжий…
— Телефон…
Я действительно сейчас тоже чуть его не выронила, так мне хотелось погладить Крэга по голове — зачем? Я не знала… Просто так. Потому что хотелось…
— Пошли гулять вдоль набережной… И заодно решим, делиться этим видео с народом или нет.
— Но Тони ты уже, конечно, его послал… — почти не пошутила я.
Крэг состроил обиженное лицо:
— Нет… Файл слишком тяжелый…
Я сжала его пальцы сильнее: это год был очень тяжелый, а следующий… Следующий разве будет легче?
— У меня к тебе еще одно предложение. Купить тебе платье и поехать в Рино. Ты согласилась стать моей невестой в самом маленьком парке в мире, так согласись быть мне женой в самом большом из маленьких городков.
— Это как?
— А это то, что в Рино написано на самой главной улице. Там, кстати, отличный музей автомобилей, так что нам будет чем порадовать подписчиков. Пойдем за платьем? Ах да, а потом в качестве медового месяца прокатимся по трассе 66 через весь континент до Нью-Йорка и оттуда полетим домой, — он замолчал лишь на секунду. — В Питер знакомиться с моими родителями в законе. Думаешь, не пустят на порог?
Мне хотелось смеяться, но я почему-то плакала, как дура, размазывая по лицу сопли, хорошо не краску, которой на глазах не было. Их укрыли от внешнего мира розовые очки. Все вокруг почему-то сделалось жутко радужным…
— Я лучше ее в гости к лепрекону отведу, — усмехнулся Крэг. — А сейчас мы ужасно хотим спать. Чертов джетлаг…
Мы шли к машине молча в шаге друг от друга, но у капота Крэг все же схватил меня за руку.
— Он не читал твою книгу, если это что-то меняет.
Я выдержала пронзительный взгляд.
— Интересно, что это должно менять?
В моём голосе, кажется, даже прозвучал вызов. Вызов на откровенность.
— Я вдруг подумал, что тебе стыдно…
— С чего вдруг?
— Просто подумал…
А я просто отвернулась, потому что мне до сих пор было трудно говорить некоторые вещи ему в лицо.
— Ты сам согласился на публикацию нашей истории. Теперь ты жалеешь?
— Если только о потерянных отношениях с твоими родителями.
Крэг стиснул мне плечи, которые непроизвольно подались вперед. В пиве было дело или все же, спустя год, я наконец ощутила груз ответственности, который бездумно взвалила на свои хотя бы внешне хрупкие плечи? Затылком я чувствовала его подбородок, лопатками — упругую грудь. Ушами слышала тихий голос:
— Надеюсь, ты пожертвовала родителями не ради меня. Мне бы очень хотелось, чтобы ты делала это ради себя тоже. Я не хочу, чтобы это было обманом… Мы договорились, что наши отношения будут кристально-прозрачными не только для наблюдателей, но и для нас самих. Суши, год для кого-то ни о чем, для меня — вся жизнь, ты же понимаешь. Я прожил с тобой целую жизнь, и мне бы не хотелось думать, что это был просто-напросто сон.
Я дернулась, и он позволил мне повернуться к нему лицом.
— Это не сон. У меня до тебя тоже не было отношений. И год для меня тоже вечность. Но твои родители — это другое, понимаешь? Конечно, ты все понимаешь…
— Другое… Но мы не останемся здесь надолго. В Портленде надо сделать всего три вещи: пиво ты уже выпила, кофе не Старбакс я тебе завтра куплю в кофейне рядом с университетом. А в фонтане ты купаться все равно откажешься…
Я улыбнулась и прижалась к нему, как делала это каждый вечер, ставя галочку в новом прожитом вместе дне. Утро наступило быстро, было малость холодноватым, и пришлось накинуть кофту. Крэг же остался в футболке и выглядел обычным студентом. Только у нас не было с собой лэптопа, и мы пили кофе из красивых белых чашек, глядя не в конспекты, а в окно, за которым привычной жизнью жил родной город Крэга, который, я чувствовала, через два дня он покинет без всяких сожалений. А мне так и не суждено будет узнать его красоту: чистенькие улицы, бегущий через реку подсвеченный мост, район старых викторианских домиков, традиционная ирландская музыка в роковом пабе, без которого не было бы ни Тони, ни Крэга.
Мы уселись за столиком у самого входа, чтобы незаметно улизнуть, когда кто-нибудь из нас двоих заскучает — не обязательно Крэг… Я подняла глаза к потолку и замерла: среди прочего антикварного хлама, расставленного на бегущей по периметру потолка полке, парил красный самолёт — сборная модель.
— Я ее сам собрал, один, без чьей-либо помощи, — Крэг, наверное, следил за моим взглядом. — Со скандалами, но сам. Выкинуть было жалко. Вернее, мать почувствовала бы себя предательницей, отправив мои мучения на свалку. И отец притащил самолетик сюда. Думал, на время, пока я о нем забуду. Но, видишь, самолет прижился. Теперь как-то даже не мыслим этот дизайн без красного пятна.
Он усмехнулся, а потом тяжело вздохнул:
— Я знаю, куда хочу тебя сводить в городе. После завтрашнего семейного торжества.
— Куда?
Он снова усмехнулся, но уже не вздохнул:
— К местному лепрекону, как и обещал отцу. Я, когда собрал модель, отнёс ему записку. В ней просил билет на самолёт, чтобы улететь к чертовой матери отсюда. Теперь я часто летаю… Как видишь, лепрекон у нас добрый… Даже слишком. Если бы я не купил самый дурацкий полёт в Штаты, не встретил бы тебя. Если бы не полетел в Россию, тоже бы тебя не встретил. Если бы не пропустил обратный полет, ты бы не перелетела сейчас со мной через Атлантику, и я бы не привёл тебя к лепрекону, чтобы сказать ему спасибо.
— Ты сейчас серьезно? — не могла не улыбнуться я.
— Абсолютно. Я отведу тебя к лепрекону. Послезавтра.
А завтра наступило быстро — и вот я стояла перед Крэгом, держащим на руках чужого ребёнка.
— Не привыкай, — вырос из-под земли Тони и выудил годовасика из рук брата.
Потом повернулся ко мне, но тут же отвернулся: не знаю уж что он прочитал в моих глазах, хотя я в его, честно, не смотрела — лишь в открытые глаза его сына, так безумно похожего на Крэга.
— Кейт тебя искала, — остановил Тони брат, и я мысленно послала Крэгу тысячу проклятий, но все же взяла Тони под руку: правда, осторожно, потому что он нёс ребёнка.
— Ты хотела поговорить про деньги? — начал он тихо.
А мне хотелось кричать очень громко, что, кроме денег, в его отношениях с братом ничего не осталось. Но я смолчала: деньги так деньги, потому что я его не искала: я искала Крэга. И нашла, но его по-видимому разозлило мое молчание и… То, что я спутала его с братом.
— Да…
Пока я думала над продолжением, Тони продолжил за меня:
— Я буду посылать вам деньги, как и прежде. Вы же не расстаётесь, нет?
— Нет, — буркнула я. — Но мы хотим на какое-то время поехать в Санкт-Петербург. Сейчас там как раз время туристов, и Крэг уже довольно много всего выучил для пешеходных экскурсий. Вдруг у него получится. И я… Может, смогу найти какую-то работу, пусть и временную…
— Вы собираетесь осесть в России?
Я почувствовала в голосе Тони страх и поспешила ответить отрицательно.
— Ты ничего не скрываешь?
— Нет. Я даже слишком откровенна, — намекнула я, конечно же, на наш Ютуб-канал.
Тони понял намёк и усмехнулся:
— Тогда и я буду откровенным…
Я аж дыхание задержала: неужели сейчас скажет про фломастеры? Но я действительно не хотела этого разговора: он противный, разговор, а взрослый Энтони совсем другой…
— Перевод денег на твой счёт стоит на автомате. Так что хочешь снимай их и пользуйся. Хочешь, оставляй…
Ну, да… Деньги… О чем ещё может говорить мистер инвестор?!
— На случай, если вдруг…
Он не добавил больше ни слова, но будто в продолжение фразы подбросил своего малыша в воздух. Я поймала взгляд детских глаз — копия отца, копия Крэга. Так странно, они в мать, а тут… В отца…
Я быстро отвернулась и пошла обратно к Крэгу, по пути решив набрать на тарелочку немного фруктов: пусть все так и думают, что я пошла за едой.
— Ксения!
Я обернулась и чуть не уронила тарелку: она не бумажная и разлетелась бы к чертовой матери прямо у ног бабушки Крэга. В испанском языке много звуков, похожих на русские, и я не удивилась, что аргентинская гостья пренебрегла простой «Кейт» и называла меня моим настоящим именем. Я улыбнулась в ответ: нервно; мне, как и Крэгу, хотелось поскорее оказаться подальше от его семьи — отбыть на, так сказать, безопасное расстояние.
— Спасибо тебе за Крэга. Спасибо, — глаза ее блестели. И акцент в английском стал в разы сильнее. Мои глаза сейчас тоже заблестят. А язык не повернётся даже для финского китос. — Он хороший парень. Хороший.
— Я знаю…
— А… Вот ты где!
Я уверена, что Крэг следил за мной и пришел на выручку. Или пожалел скучающего фотографа и поставил меня рядом с собой и бабушкой. Да, уверена, что моя бабушка тоже полюбила бы Крэга и встала бы на его защиту перед моими родителями, но без нее мы оставались по разные стороны баррикад: через океан, через границы дозволенного, которые у каждого из нас были свои.
Утром мы с Крэгом вышли на относительно тихие центральные улочки Портленда, прогулялись до площади с амфитеатром, который в преддверии фестиваля цветов украшали горшки с разноцветными растениями. Крэг вдруг остановился и попросил меня смотреть под ноги. А я и не заметила, что на камнях, которыми была вымощена площадь, выбиты разные имена. Но кроссовка Крэга указывала на определенный кирпичик, и на нем я прочитала наши с ним имена. Мое — ровно, как подписано в почте, на которую у меня настроен Пейпал.
— Это подарок Тони на нашу с тобой годовщину.
Мой рот оставался открытым и язык мог только вывалиться наружу, но сказать ничего не мог.
— Без фамилий, потому что у них лимит на количество букв. Ничего. Мое имя и за фамилию сойдёт. Никто никогда не узнает, кто же такая Ксения Крэг.
Он улыбался, продолжая держать меня за руку, поэтому мне пришлось использовать левую руку, чтобы поставить челюсть на место. Волосы трепал ветер, и он же свистел в ушах.
— Включай камеру. У нас готовый сюжет на сегодня.
— Я… Думала… Он… Будет… Про… Лепрекона… — с трудом проговорила я.
Крэг нагнулся ко мне с поцелуем:
— Не все должно быть на камеру. У нас с тобой должны оставаться какие-то общие тайны от всего мира. Включай. Чем быстрее пройдут эти шестьсот секунд, тем быстрее ты познакомишься с моим лепреконом.
И я включила камеру.
— Сюрприз моему брату стоил всего сто баксов. Так что, думаю, каждый из вас может увековечить себя в моем родном городе в камне. Хотя изначально здесь были лишь имена людей, которые участвовали в строительстве площади. Она была построена народом на народные деньги, потому что народ требовал место, где народу бы никто не мешал встречаться. Да, мы, жители Портленда, очень социальные млекопитающие…
Но по дороге к таинственному лепрекону мы все же купили не молоко, а кофе. И я потребовала для себя Старбакс, чтобы иметь возможность сравнить его качество с тем, что продают в питерской кофейне.
— Что одно, что другое… — Крэг проглотил свое мнение и спрятал кредитку.
— Сказал человек, который почти не пьет кофе…
Разве это время вставлять шпильки, когда истинный портландец пошел ради меня на сговор с собственной совестью?! И даже купил мне кекс с изюмом — что ж, я приняла ответную шпильку, не ойкнув. И мы съели этот кекс на двоих, пока ждали зелёного сигнала светофора, чтобы перейти дорогу к набережной.
— Почему мы не идем?
Крэг удержал меня на противоположной стороне, чтобы выкинуть пустые стаканы с ненавистным ему зеленым логотипом в урну. Пришлось снова пережидать поток машин.
— И чтобы тебе не было скучно стоять, расскажу историю. В середине прошлого века в Портленде вышла статья известного колумниста. Говорят, ему в тот день не о чем было писать и он, как истинный ирландец — ну, ты, надеюсь, не забыла, что город основали ирландцы — попросил помощи у лепрекона. Написал в статье, что смотрел в окно и вдруг увидел маленького зеленого человечка. Выскочил и поймал его, но так как деньги не являлись целью его жизни — ему достаточно было гонорара в газете, он не стал требовать от лепрекона горшок с золотом, а попросил, чтобы в его честь назвали какой-нибудь парк… Ну, он же не сказал, какой именно: большой или маленький, так вот… Вон там, на пешеходном островке теперь стоит парк, самый маленький согласно книге рекордов Гиннесса. Обходится он городу в три тысячи баксов в год. А надо было вовремя ставить светофор. Яму вырыли, а столб так и не привезли. Тогда добропорядочный гражданин посадил в дырку дерево, чтобы та не портила городской вид.
Парком было деревце посредине дороги, обнесенное оградкой и со скамеечкой. А я и не поняла, чего это люди фотографируются посреди дороги. Мы встали в сторонке, чтобы дождаться своей очереди. Крэг держал руку в кармане, но все не доставал из него телефон.
— Ты расскажешь эту историю на камеру?
Крэг усмехнулся.
— Нет, я принес лепрекону записку. Это же самая западная от Ирландии колония лепрекона. У нас школьная традиция — приезжать сюда с классом и… Ну, желать всякие там глупости… Которые потом сбываются.
— У тебя в кармане новая записка? — усмехнулась я.
Крэг кивнул и, взяв меня свободной рукой, повел к самому маленькому парку. Потом присел около него, чтобы украдкой спрятать записку, которую наконец достал из кармана. Напоследок поднял на меня глаза, точно искал поддержку своей детской глупости — ему можно, что уж там! Я кивнула. Тогда Крэг опустился на одно колено и протянул записку мне. Нет… На его раскрытой ладони лежала раскрытая коробочка, а на розовом атласе сияло кольцо.
— Ксюша, ты выйдешь за меня замуж? — сказал он по-русски.
Не спросил — сказал. Уверенный, что не получит отказа. Я была не уверена лишь в одном — в голосе, поэтому просто кивнула. Не спрятала лицо в ладони, не запрыгала, не завизжала — как принято делать на камеру, ведь это все постановочно. Мы впервые делали что-то важное не на камеру.
Эпилог, часть 3 "Апгрейд в семейном положении"
— Да, — наконец произнесла я все так же по-русски, кивнув еще раза три для верности, верности своему голосу и этому мужчине, стоящему передо мной на коленях. — Я выйду за тебя замуж, — ответила я, как оказалось, уже по-английски.
Крэг одел кольцо на палец — на дрожащий: бриллиант потянул руку вниз, и я лишь чудом не оказалась рядом с ним на коленях, на обоих. Крэг поднялся и поддержал меня за локти, точно на расстоянии почувствовал мою дрожь, но вот расстояние между нашими губами растаяло, и мы впились друг в друга поцелуем, точно хотели ужалить: да, потом можно и умиреть — удовлетворенными и спокойными.
— Ребята, хотите видео, которое я снял?
Мы замерли и так долго оборачивались, что парню пришлось постучать Крэгу по спине. Крэг кивнул на предложение и поздравление, вытащил из кармана телефон, чтобы перекачать файл, и чуть не выронил его, потом сунул мне в ладонь, и я сжала телефон, как и вторую руку с кольцом, точно оно не было мне в пору и я могла его потерять. Потерять я могла только рассудок… От счастья? От неожиданности? От… шутки старого лепрекона. Это больше, чем горшок золота, это золотые горы, которые у меня под пальцами — на солнце Крэг рыжий, ну ведь рыжий…
— Телефон…
Я действительно сейчас тоже чуть его не выронила, так мне хотелось погладить Крэга по голове — зачем? Я не знала… Просто так. Потому что хотелось…
— Пошли гулять вдоль набережной… И заодно решим, делиться этим видео с народом или нет.
— Но Тони ты уже, конечно, его послал… — почти не пошутила я.
Крэг состроил обиженное лицо:
— Нет… Файл слишком тяжелый…
Я сжала его пальцы сильнее: это год был очень тяжелый, а следующий… Следующий разве будет легче?
— У меня к тебе еще одно предложение. Купить тебе платье и поехать в Рино. Ты согласилась стать моей невестой в самом маленьком парке в мире, так согласись быть мне женой в самом большом из маленьких городков.
— Это как?
— А это то, что в Рино написано на самой главной улице. Там, кстати, отличный музей автомобилей, так что нам будет чем порадовать подписчиков. Пойдем за платьем? Ах да, а потом в качестве медового месяца прокатимся по трассе 66 через весь континент до Нью-Йорка и оттуда полетим домой, — он замолчал лишь на секунду. — В Питер знакомиться с моими родителями в законе. Думаешь, не пустят на порог?
Мне хотелось смеяться, но я почему-то плакала, как дура, размазывая по лицу сопли, хорошо не краску, которой на глазах не было. Их укрыли от внешнего мира розовые очки. Все вокруг почему-то сделалось жутко радужным…
