— Женьке? А как у нее имя-отчество?
— А нет у нее отчества. Женька и все тут. Женей ее зови. Она так любит. Марь Иванна — это только для учительниц начальных классов.
— А она кем работает?
— Никем. Вернее… Руками работает. Постоянно что-то мастерит и продает на Ярмарке Мастеров или где-то там еще… Летом даже живьем на каком-то вернисаже свои бусики продавала. Короче, ну… Я реально не знаю, чем она занимается. Мы теперь редко видимся… А раньше она за меня стенгазеты рисовала. Она мировая тетка. Она тебе понравится. И ты ей. И Тихон. Собаке точно вы понравитесь. Она громко лает, но не кусает. Сбить с ног может, поэтому вблизи нее нужно всегда за что-то держаться. Напугал?
Он на целых три секунды посмотрел на нее.
— Нет. А если держаться не за что, то сразу падать?
— За меня держись. У меня опыт большой… С собаками.
Соня решила ничего не отвечать и отвернулась к окну, точно видела город впервые. Хотя можно сказать и так — обычно-то пользовалась метро, а последние годы вообще не выбиралась из треугольника дом, деткий садик, школа: последняя теперь заменилась работой. Город в новогодних огнях она наблюдала исключительно в телевизоре. Мысль тащиться в метро с маленьким ребенком ее пугала — хватило поездки в театр. И сейчас Соня жутко жалела, что Тихон уснул и не видит всей этой красоты почти что вживую. С другой стороны — если он завалится спать раньше двенадцати, она останется один на один с чужими людьми, а так будет предлог пожелать всем Счастливого Нового года и уйти спать вместе с братом.
— Соня, ты чего молчишь?
Она повернулась против воли к водителю — ну о чем с тобой говорить, могло довольно четко прочитаться в ее взгляде.
— Тихон спит, — нашла Соня довольно безобидную отмазку. — Очень чутко.
И разговора действительно не состоялось. Тишина почти мертвая, только собственное сердце бьется в ней слишком тревожно, чтобы наслаждаться зимней сказкой за окном. А деревенские домики, укрытые снежными одеялами, с обледенелыми окнами, очень напоминали елочные игрушки, а елки, те вообще нацепили белые шапки и на растопыренные лапы — рукавицы.
И тут что-то произошло, машина встала, а Роман извинился, что не сдержался. Соня тут же обернулась назад — Тихон спал, свесив голову вопросительным знаком. Подушка почти упала и держалась под ухом каким-то действительно волшебным образом.
— Кажется, мы намертво застряли…
Роман не смотрел на нее — он держал руки на руле и взгляд на дороге: белой, пустой и узкой. Ехали они очень медленно, и Тихон не мог почувствовать резкой остановки, но сейчас от звука прокручивающихся колес заворочался, и Роман, схватив с держателя телефон, вышел наружу. Говорил тихо, руками не размахивал, но Соня и через стекло чувствовала, что их новый знакомый нервничает. По идее они должны были уже почти доехать до места — по обе стороны дороги высились железные заборы садоводства.
— А если пешком пойти? — спросила Соня и тут же опустила взгляд к рукам в перчатках, сцепленных на коленях в замок.
— В снегу увязнете. Тут только лопатой себе дорогу прокладывать. И машину мы все равно не можем тут бросить.
Потом сообщил, что вызвал тетку. И минут через десять в конце дороги сумрак прорезали яркие фары. Внедорожник начал разворачиваться и встал к ним задом почти вплотную, как казалось Соне.
— Сиди пока в машине.
Роман вышел, как и водитель из внедорожника. Соня рассчитывала увидеть тетку, но на дороге стояла довольно молодая худая женщина без шапки. Стриженные волосы трепал ветер, он же развевал полы незастегнутого короткого пуховика. У обтягивающих ноги высоких ботинок на шнуровке и с меховым отворотом, терся большой пес. Он то обходил хозяйку, то пытался просунуть морду ей между коленей. В итоге, когда принялся наскакивать с диким лаем на Романа, тот за ошейник сунул пса во внедорожник, но через секунду открыл у машины багажник и получил собачьем мордой в грудь и целую громкую собачью отповедь.
— Собака! — услышала Соня радостный вопль брата и обернулась.
Глаза огромные — будто и не спал. Собак он любит, особенно больших — вечно к ним тянется, это Соня боится подпускать братика слишком близко, не надеясь на авось. От одной бродячей собаки они однажды удирали. Эта дворняга очень напоминала ту, которая их безумно напугала своим диким лаем. Вернее, одну Соню, потому что Тихон, к счастью, так и не понял, почему его заставили так быстро бежать.
Роман вытащил трос и присел возле внедорожника. Соня замерла, потому что к ней направилась его тетка. Сама открыла дверь и поздоровалась.
— Будем надеяться, что это на пять минут, но если вы замерзли, то одевайтесь.
Соня кивнула и потянулась за курткой, которая скомканной лежала на заднем сиденье, а владелица внедорожника открыла другую дверь и представилась Тихону просто Женей.
— Давай я тебя отстегну.
И отстегнула.
— Куртку бери и шапку. А ботинок что у тебя съехал?
Да потому что сучил ногами, как маленький, пока не уснул — но Соня ничего не сказала про брата. Она все пыталась одеться, не выходя из машины, чтобы хотя бы в зеркало посмотреть, не набекрень ли шапку нацепила. А Женя тем временем уже полностью упаковала Тихона и сейчас расправляла на его руках рукавицы.
— Ром, ты первый раз трос цепляешь, что ли? — прикрикнула она на племянника поверх головы мальчика.
Тот уже сидел на корточках подле своей машины.
— Стой тут! — повернулась она к Тихону и пошла к Роману, но тот тут же запротестовал и довольно грубо начал отказываться он ее помощи. — Ну давай, заморозь здесь всех!
Больше всех возмущался тот, кому меньше всех было холодно — пес! Он носился по внедорожнику, тыкаясь мордой в каждое стекло, но у него так и не получилось выдавить ни одного.
— Собака! — Тихон теперь тыкал рукавицей в сторону большой машины.
— Пес! — повернулась к нему Женя.
— Пес — это тоже собака, — поправил ее Тихон.
— Пес — это его имя, — улыбнулась Женя. — Пес-Борбос. Он без поводка, а так бы я его к тебе выпустила. Но ты с ним дома познакомишься. Сейчас только машину вытащим. Подожди немного. Рома, ну сколько можно! Безрукий, что ли?
Роман выпрямился, и Соня испугалась, что он начнет с теткой ругаться, потому что его лицо наполовину было красным, наполовину белым…
— У меня нет крюка…
— В плане?
— В прямом. Твой брат его не прикрутил.
— А в багажнике есть?
— А он его купил? Или скрутил и бросил? Как машина без крюка в России может ездить!
— Вот как водитель без мозгов?! Может! Только недолго. Толкать, значит, надо.
— Умная ты… Кто толкать будет?! Мы с Соней, что ли?
Когда Тихон тут же предложил свою помощь, Соня испугалась, что Роман скажет ему сейчас какую-то грубость, но вместо этого тот выдал:
— Я б тебя лучше за руль посадил, так у тебя прав нет. Соня… Сядешь за руль?
Она тут же замотала головой, а Тихон поддакнул:
— Она водить не умеет!
— Зато ей восемнадцать есть, и я научу…
— Рома, я не буду… — запротестовала Соня.
— А у тебя выбора нет! Иди за руль!
Глава 12 Мужик и Несмеяна
Женя смотрела на двух милых идиотов с вымученной улыбкой, понимая, что не в ее силах что-то изменить. Ромка один не вытолкнет машину. Хотя…
— Рома, у меня лопата в багажнике. Подрой под колесами, и лучше назад толкай, а потом по моей колее поедешь.
— Назад не буду. Это еще дальше в объезд. А там вообще ничего не расчищено. Увязну намертво.
Женя поджала губы: дурака жалко. Решил порисоваться перед девушкой и на тебе, подножка в виде снега. Поймет ли он после этого, что не дорос до ответственности за других людей? Она пасти его детсад не собирается.
— Тихон, залезай ко мне в машину! — махнула Женя рукой, чтобы подозвать мальчика.
Но сестра тотчас схватила брата за руку:
— Там же собака!
— Пес не кусается, — попыталась заверить ее Женя, но бесполезно.
— Тихон боится собак!
— Никого я не боюсь! — запротестовал мальчик, но сестра не отпустила его руки.
— Я боюсь, — выдала Соня зло, и Женя решила не спорить.
Спорить нужно было раньше, когда этот олух позвонил с заявлением, что притащит к ней в гости не пойми кого. Или все он понял — просто решил наглядно показать, что девчонки из «Пятерочки» не для его больной души, что бы тетка там не советовала. С Ромки станется. Иногда обижается хуже ребенка. Что ж — придется терпеть этих двоих, пока Ромке не надоест играть в благодетеля или что за роль такую он там себе выбрал.
А на женский глаз девочка ничего — ну, что уж спорить, парни из Ромкиного окружения осудили бы его за подобный выбор. Слишком проста во всем: и в роже, и в коже, хоть и одежда более-менее приличная, что на ней, что на мальчишке. Но… Не то, что-то в этой Соне сразу отталкивает. А что именно, Женя пока не поняла. Да и стоит ли понимать. Она ж наполовину Баба Яга: так что накормит, напоит, в баньке выпарит, а дальше не ее ума дело — если кого и жрать с потрохами, так самого Романа Константиновича. Устроил тут самоуправство в чужом доме и с чужими людьми. По заднице ремнём, чтоб неповадно было…
Она снова обернулась: Ромка уже взял свою Соню за руку и подтащил к раскрытой водительской двери. Упирается девчонка только словами. Ногами упираться не во что — снег кругом, до электрического столба не доберется. Да и не заберется по нему, чтобы сверху кричать «Не слезу!»
Женя улыбнулась собственным мыслям. Да что ж она все в штыки сразу — Ромка улыбается, что уже хорошо, а то как помеченный собаками сугроб был: не серый, а желтый с мешками под глазами. Теперь у него мешок в руках в виде серого пуховика, который он с трудом запихнул в водительскую дверь. Жене даже захотелось подойти помочь! Но в руке лежала другая рука — маленькая. Женя и не заметила, как схватила мальчишку за рукавицу.
Ромка повис на двери головой в салон — в фильмах бы герой давно подарил героине поцелуй для храбрости. Но если у них сейчас и фильм, то не лирическая комедия, а снежный апокалипсис. И звук прокручивающихся колес самый лучший саундтрек к нему. А кто Ромка во всем этом? То ли актер, то ли каскадер…
— Рома, отгони мою машину от греха подальше! — крикнула Женя.
Он высунулся из своей и положил локти на крышу.
— А сама?
— Я ребенка караулю! — подняла она руку мальчика, точно тот одержал победу на ринге со взрослыми.
Хотя до победы, увы, еще было очень далеко.
— Не надо меня караулить! Я — большой! — попытался освободиться от чужой тетки мальчик, но чужая тетка держала его крепко, как своего.
— Для меня — маленький. Рома, ключ в машине. И не забудь скрутить трос.
Племянник по-детски поджал губы — может, и нужно было по-взрослому промолчать, но Женя совсем не была уверена в том, что трос не потянется за машиной, точно хвост бабушки Удава. Ромка все убрал, отогнал ее машину чуть ли не на сто метров, и когда вышел из нее, его нагнал новый Женин приказ:
— Я тебе про лопату сказала!
— Мы и так выкатим!
Копать ему при девушки стыдно, что ли? Вспотеть боится? Ей самой за лопату хвататься, выходит?
— Женя, все будет хорошо, — повторил Ромка, поравнявшись с ней и направился к своей машине. — Поняла, что делать? — спросил уже не у неё.
— А машина назад не поедет? — услышала Женя вопрос Сони и чуть не рассмеялась.
— Если ты не переключишь на заднюю передачу, не поедет.
— Рома, я боюсь…
— Чего бояться? Уберешь ногу с газа, даже на тормоз жать не придется. Далеко не уедет, встанет на снегу. Нам бы вообще с места б тронуться…
Пока, кажется, у них тронулся только сам Рома — головой. Женя тяжело вздохнула и отвела мальчика к сугробу у самой обочины. Посмотрела по сторонам — нет никого. Опасности нет, но и помощи тоже нет.
— Стой и не сходи с места, понял?
Мальчик кивнул, и Женя пошла к машине.
— На счет два, да? — улыбнулась она, чтобы подбодрить племянника, но судя по его лицу, он только еще больше разозлился.
С первого раза у них ничего не вышло. Со второго тоже. Женя начала вспоминать, есть ли поблизости соседи, чтобы позвать на помощь. Только рядом, кто фейерверки запускает, но они уже начали отмечать — к ним соваться не хотелось.
— Я тебе где сказала стоять? — повернулась она к Тихону, который влез между ними.
Влез и положил свои ручки в рукавичках на ледяную крышку багажника
— Пусть помогает, — буркнул Ромка. — Не мужик, что ли? Мужик, хоть и маленький. Верно?
Тихон кивнул.
— Мужик, — проговорил гордо. — Бабка за дедку, за бабку внучка, за внучку Жучка, за Жучку Машка, а я мышкой буду…
— Давай, мышка, поднажмем, — усмехнулся Ромка и крикнул: — Сонь, погазуй еще раз!
Как в сказке, взяли да поднажали и выкатили машину.
— А как ее выключить? — спросила Соня, двумя руками держась за руль и одной ногой давя на педаль тормоза.
Ромка перегнулся через нее и толкнул вперед ручку.
— Все, вылезай, покаталась… — улыбнулся, но лицо девушки осталось каменным.
— Я что-то не так сделала?
— Все так… Ты чего? — не понял Ромка. — Просто вылезай. Теперь черед Тихона.
— Ты с ума сошел? — ахнула Соня.
— Это ты с ума сошла, если думаешь, что можно упустить такой момент. Ну давай… Вылезай! Приклеилась, что ли, к коронному месту…
Он сказал это тихо, но Соня все равно поморщилась, точно на нее накричали. А кричала тут пока что только собака, запертая во внедорожнике.
— Соня? — и тут же Ромка махнул рукой Тихону. — Машину вытащил, теперь помоги мне сестру вытащить! Она хуже репки засела!
Соня тут же бросила руль и попыталась выйти самостоятельно, но Ромка поймал ее за руку, и она замерла.
— Давай, Тихон, хватай за другую…
А если бы только за одну, то можно было сказать, что руку подал. Женя отвернулась — вот чего дуралею вздумалось над девчонкой поиздеваться? Не сестра же ему и не пятилетка… Или он так знаки внимания оказывает? С него станется…
Чувствуя, что она тут лишняя, Женя размашистым шагом дошла до машины и, согнав собаку с водительского сиденья, влезла за руль. Ромка обойдется, наверное, и без ее указаний — она и так колею ему проложит. Застрянет, сам толкать до дома будет!
В указаниях нуждалась лишь собака.
— Пес, веди себя прилично! Это чужие люди! Я потом за твои проделки перед их отцом отвечать буду. Ну да… — Женя оттолкнула от себя собаку, которая полезла языком ей прямо в рот. — У тебя башка больше его головы. Он маленький и дурной. А ты большой и дурной, как наш Ромка. Так с него хоть по закону спросить можно, а за твою дурь хозяйке отвечать. То есть мне! За Ромкину, правда, тоже…
Она взглянула в зеркало. Соня в это время как раз захлопывала пассажирскую дверь. Только бы езда в четыре руки не закончилась в сугробе… Но и скандалить с племянником по новой не хотелось. Ромка еще та пороховая бочка — как подросток, вспыхнет от одного слова. И так в глазах бенгальские огни горят! От него не то что гирлянду, от него печку можно разжечь!
В легковушке никто не лаял, в отличие от внедорожника. Только визжал. От восторга. Тихон. И скрежетал зубами. От злости. Соня.
— Твоя сестра боится, — усмехнулся Ромка, двигая детские ручки по рулю вверх. Взрослые крепко держались ровно посередине. — Скажи давай ей, Соня не бойся…
— Соня, не бойся! — повторил Тихон, что велели.
