Вот интересно, у мальчишек улыбка — защитная реакция на дерьмовую действительность? Ромка тоже чуть что, лыбиться начинает… Это великовозрастное чудо точно ведь с улыбочкой заявится — здравствуйте, я ваш папа… Только бы Тихон его узнал.
— Папу узнаешь? — решила Женя хоть немного пошутить через отражение в зеркале заднего вида.
— Узнаю! — получила с заднего сиденья серьезный ответ. — Я же его всего два дня не видел.
Внедорожник потряхивало на неровной заснеженной дороге, и Тихон крепко держался за края подушки, не понимая, что толку от этого никакого.
— Надо было Пса взять, — вдруг сказал он возле станции, когда они ехали вдоль лесополосы и дорожного полотна.
— Зачем?
— А вдруг в лесу волки?
— Мы в лес не пойдем.
Женя на это надеялась. Но вот мимо пронеслась электричка, и она прибавила газа, но когда выскочила из машины, на перроне не нашла никого похожего на папу Тихона. Вытащила телефон — это с другого направления был поезд. Нужная им электричка через три минуты прибывает. Можно вытащить Тихона и установить нормальный бустер, вместо подушки. Он легко прищелкивался, и они все закончили, когда вдали показались огни нового поезда. Из-за снега было довольно светло, но они все равно встали в круге от фонаря.
— Папа, папа! — закричал и запрыгал Тихон, но руки не вырвал, а потащил Женю к ступенькам.
Мальчик оказался довольно сильным буксиром, и Женя чуть не кувырнулась на выбоине, оставленной забуксовавшей здесь недавно машиной. Застегнуться она забыла, шапку оставила дома, поэтому успела на холоде раскраснеться. Ну и нервничала, пока перепрыгивала заледенелые снежные комья на дороге — пробить колесо только не хватало, кто тут ей поможет, если что...
Тихон отпустил ее руку только за метр от отца и принялся карабкаться на того, чтобы ухватиться за шею. Тот решил помочь сыну, но в руке держал пакет, поэтому Тихон получил им по спине, обернулся и ткнул пальцем в Женю.
— Это Женя, — проговорил он громко и четко. — А Соня с Ромой уехали.
— Я знаю, — ответил отец.
Женя грела руки в карманах куртки, но рукопожатия тут и не планировалось — обе руки у гостя заняты сыном.
— Дмитрий, — кивнул он.
— Я знаю, — на его манер ответила Женя. — Пойдемте в машину. Она у меня заведена.
Дима нес сына до машины, не опережая хозяйку внедорожника. Женя открыла заднюю дверь, и Тихон сам вскарабкался в кресло и даже попытался пристегнуться, но Жене пришлось ему помогать.
— Научишься. Не с первого раза, — улыбнулась она ребенку. — Ну что стоите? — обернулась к гостю.
— Так я с ним сяду.
— Тут места нет на двоих. Идите вперед. Дороги тут жуткие, сразу предупреждаю, — сказала, когда захлопнула водительскую дверь и начала пристегиваться. — Вы тоже давайте… Ремни тут не просто так висят.
Пассажир пристегнулся и уже не повернул к ней головы, но и назад на сына не смотрел. Только вперед, на подсвеченный фарами снег.
— Они нормально себя вели?
— Кто они? Их тут много было, — усмехнулась Женя, понимая, что ее совсем не об этом спрашивают.
Он за сына переживал. Ну и она — почти что за сына, своего непутевого племянника.
— У вас замечательные дети. Мы отлично встретили Новый год. Верно, Тихон? — поймала она в зеркале его отражение. — Только хлопушки забыли, пришлось сегодня стрелять. Да? У нас еще конфетти по всему дому валяется. Пылесосить будем завтра. Сегодня еще праздник. Да, Тихон?
— Да. А еще у нас есть собака. Она большая и лает. Но она добрая.
— Ты же боишься собак? — теперь обернулся к нему отец.
— Пес не страшный.
— Это так мою собаку зовут, — улыбнулась Женя и заметила, как быстро пассажир отвел от нее глаза. — Пес будет скучать. Без Тихона.
— Папа, давай возьмем Пса в город. Я буду с ним гулять…
— Тогда я буду скучать! — рассмеялась Женя. — Не надо его забирать. И вообще, где родился, там сгодился. А он местный, сельский житель. Приехали… — сказала, когда машина стала заворачивать в ворота. — Выходите.
Женя вышла первой и пошла закрывать ворота. В кармане у нее дергался телефон, сообщая, что камера заметила возле дома машину. Сообщений за время их отсутствия не пришло ни одного — все в порядке, а Пес просто так в окно лает. Хотя не просто так, а здоровается, радуется, что больше не надо одному сидеть.
— Ну чего стоите? Тихон, ты не знаешь, куда идти? — крикнула она от ворот и пошла по дорожке к нерасторопным гостям.
— Это вам, — Дима протянул ей пакет. — Я не знал, что купить. Это Белочка. Конфеты…
— Я конфет не ем, но тут много любителей сладкого бывает. Так что все равно спасибо. Пойдемте в дом, пока Пес голос не сорвал.
Они почистили от снега обувь на крыльце, потом вошли в тепло — Пес бился о закрытую дверь гостиной.
— Вот вам тапочки. Или будем на ты? Я как бы старше…
— Как это? — растерялся гость.
— Да так это… Пес, вон от двери, то получишь! — крикнула Женя через стену и открыв дверь, сумела схватить собаку за ошейник. — Веди себя прилично, а то к нам в гости будут бояться приезжать.
Она приподняла его за ошейник на задние лапы, и Пес попеременно лая и облизывая хозяйку, попятился обратно в гостиную, точно цирковая собачка.
— Заходите, пока я держу этого монстра!
Отец с сыном вошли, дверь закрылась, и Женя отпустила собаку.
— Мы не ужинали, так что марш мыть руки и за стол. Дима, тебя это тоже касается. Особенно после собаки. Она жутко лезет.
Гость поднялся от собаки, но собака от него не отошла. Лаяла.
— У меня в детстве тоже была помесь овчарки и кем-то мелким. Мы его волкодавом звали… — улыбнулся он растерянно.
— Тихон, отведи папу вымыть руки.
Сама она вымыла руки на кухне и поправила волосы, глядя на свое отражение в темном окне. Сколько он ей дал? Сорок, что ли? Шутник… Сам выглядит, конечно, совсем не на сорок. Круги под глазами. Непонятно, спит ли вообще нормально. Работа сутками дает о себе знать. Но сын похож на него — симпатичный.
— Мы доедали салаты с праздничного стола, но у меня есть суп, — обернулась она от холодильника. — Бульон остался от мяса, я туда вермишель могу бросить.
— Не надо напрягаться.
— Это пять минут, а ребенку полезнее. Моему уже двадцать три — я знаю, о чем говорю.
— Он ровестник Романа? — переспросил гость.
— Он Роман и есть. Ну, он сын моего брата, но… Жил он со мной.
— А другие дети?
— Своих у меня нет. Если не считать Пса, который тоже как бы приемный.
Женя коленкой вытолкала собаку с кухни.
— Пошел вон! Ну что я тебе сказала… Роман лучше воспитан, он не совсем приблудный, — обернулась она к гостям с улыбкой. — Дима, особое приглашение? Смотри, сын уже за столом. Так, товарищ Тихон, а ложки на стол положить? Мы разбирали с тобой посудомойку, ты знаешь, что тут и где лежит.
— Я могу помочь? — спросил гость.
— Нет. Можно один раз почувствовать себя гостем.
Бульон быстро закипел, и Женя высыпала в него вермишель из стеклянной банки.
— Нас так редко навещают зимой, что мне все это в радость.
— Вы здесь одна, что ли, живете? — в голосе гостя сквозило недоверие.
Женя внутренне сжалась. Она трясла тут своей личной информацией, чтобы выгородить непутевого племянничка. Не выворачивать же всю душу ради его алиби?
— Мы на ты, забыл? Можно я буду старой только по паспорту? — говорила с наигранным смехом. — Да, пока Ромка был маленьким, его папочка строил этот дом, а когда построил, дача Ромке уже нафиг была не нужна. Всему свое время, как говорится… Но моему братику нужны были хоромы. Даже с камином, хотя в то время камин был только у Бориса Николаевича. А зачем им камин сейчас? Они с женой только летом иногда приезжают в баню. Им эта дача оказалась тоже не нужна. Зачем строили, ума не приложу… Приходится пользоваться, чтобы не простаивала.
Женя поставила на стол тарелки. Тихон притащил ложки и хлеб. Женя вернулась от плиты с кастрюлей супа.
— Руки убрал от греха подальше. И хватит с ногами на стуле сидеть. Ты не маленький, дотягиваешься, — выговаривала она Тихону и злилась на себя за излишнюю раздраженность.
Два часа между отъездом Ромки и приездом Димки они жили с Тихоном душа в душу. Сейчас эту душу она разлила по тарелкам — теперь бы не посолить слезами.
— Тиша, веди себя прилично, — буркнул Дима сыну, явно раздосадованный выговором.
Женя посмотрела на его профиль — вернее, на опущенные плечи. Они убирали сразу сантиметров пять из его роста. Такой, наверное, и не выговаривает ребенку ни за что, все на женских плечах лежит, на Сониных: она ругает, а папашка только сливки снимает. Мужикам вообще невдомек, как дети растут. Они забывают, что даже картошку нужно окучивать… Думают, окучили один раз бабу и все — можно жить спокойно, с чувством выполненного мужского долга.
— Все нормально. Просто страшно чужого ребенка ошпарить. Еще и при его родителе.
Женя села за стол, уставилась в тарелку с супом и поняла, что есть совершенно не хочется. Не переела за обедом, просто насытилась собственными нервами и пустыми разговорчиками. Подняла глаза и увидела, что гость не взял даже ложку — смотрит на нее и молчит.
— Не хочешь суп, не надо. Это для ребенка. Я сейчас нормальную еду, мясо с картошкой, достану.
Наверное, сразу и надо было так поступить. Предложить говядину. Она у них на столе, наверное, не частый гость — дорого.
— Ничего не надо, все нормально, — попытался остановить ее гость, но она все равно пошла к холодильнику, а затем к микроволновке.
— Я знаю, сколько и чего ест здоровый мужик после работы. Только не надо скромнягу за моим столом изображать. Это же кто-то должен съесть, кроме собаки. Пес, конечно, с радостью, но ему твой сын и так вчера тарелку колбасы скормил. Добрый мальчик.
— Тихон…
— Я ж не поругать, — перебила Женя. — Просто сказать, что все нужно съесть, потому что холодильник не резиновый, а на третий день даже собака есть не будет.
— Я съем, не переживай…
Улыбнулся — в первый раз. Женя вернулась к столу с вилкой, ножом и полной тарелкой жаркого. Поставила угощение перед гостем.
— Всегда считала, что собаки умнее людей. Ешь на второй день. Приятного аппетита.
— Спасибо, — и потом, конечно, добавил, что давно не ел тушеной говядины.
Женя и не сомневалась, и уверена была, что сказал это Дима без задней мысли, у мужиков вообще мысли короткие, если вообще появляются в башке, когда дело еды касается. Ну и баб.
— В баню хочешь? — вернулась она к своей тарелке, соображая на ходу, как лучше организовать гостю вечерний досуг.
Тот не понял — поднял глаза от тарелки: он попеременно ел то суп, то жаркое. Суп они ели с Тихоном вместе, считая зачем-то ложки. Женя успела отметить, что плохим аппетитом и переборчивостью Тихон не страдал, а вот с Ромкой она натерпелась за столом, ой-ой-ой, страшно вспомнить…
— Могу сауну включить. Пока я сказку буду читать Тихону, помоешься.
— Я сам могу его уложить.
— У тебя дома сауна есть? Вот и иди в баню. Мы уже с Тихоном выбрали, что почитать.
— Нильса, — сообщил он.
— Радуйся, что не про Эмиля, — улыбнулась Женя снова через силу.
— Хорошо жить на даче… — буркнул гость, потянувшись за салфеткой.
— Ну, иногда скучновато, но… Мой брат решил, что Ромке отдельная жилплощадь не положена, потому что не ту девушку себе выбрал. Точно это от нас зависит, кого мы выбираем. Ну, пришлось обыграть брата. Я отдала Ромке свою квартиру. Собственно так на даче и оказалась.
Гость не спускал с нее глаз, слушал внимательно, и Женя сглотнула горькую слюну — что ж, что могла выдать для поддержки Ромкиной легенды, то и выдала. На что фантазии хватило! Испортит все сегодня сам, она помогать больше не станет. Пусть хоть на колени встает — с нее хватит. Баба Яга только поганой метлой гнать может. Или в баньке гостя попарить…
Тихон уснул довольно быстро, а Женя еще долго лежала у него в ногах. До утра бы так пролежала, было б кому делегировать обязанности хозяйки.
— Ты спишь сегодня здесь, — цыкнула она на Пса. — И только гавкни мне! Жрать не дам!
Пес посмотрел на хозяйку огромными глазами — понимал, что шутит, и думал, как бы ей помочь с гостями. Легко сказать, не лай: лай обычно сам собой получался, не нарочно — ну распирало собачье нутро, ничего не поделать… Поерзал на коврике, вздохнул тяжело — ну иди, иди… Я постараюсь, но не обессуть.
Женя дала гостю почти час личного времени. Когда спустилась, он сидел за столом перед оставленной для него чашкой чая. Пустой, потому что прозрачный чайник оставался до краев полным.
— Что чаю-то не попил?
— Одному не хотелось…
Она спустилась с лестницы, обошла стол, села напротив. Как и велела, закутался в банный халат. Все еще немного красный — она явно переборщила с градусами и нагревом воды в душевой. Разлила по чашкам чай. Едва теплый, но этому горячего больше и не надо.
— Долго не засыпал? — спросил про сына.
— Да нет… Я просто не хотела тебе мешать, — сказала ему полуправду. — Они с Соней спали вместе, но сейчас я там собаку заперла, чтобы не лаяла.
— Пес у тебя горлопан…
— Какой есть. Ну… Рядом Ромкина комната. Я сейчас кровать перестелю…
— Да не надо… И так нормально.
— Как знаешь. Вообще там чисто. Чистота — это единственное, к чему я сумела его приучить.
— Где его девушка-то?
Женя пожала плечами.
— К родителям поехала, а он не хотел меня одну оставлять. Ну, не хочу об этом… Хотела спросить, ты не против, если мы оставим Тихона на все каникулы? Ну серьезно, чего ему в городе торчать. И Соне полегче… Кстати, о Соне…
Женя сделала вынужденную паузу, в горле пересохло — пришлось отпить немного чая.
— Она учиться должна. Ну ей восемнадцать всего. Ну что это за работа с тупыми тетками и… Ну и мужики в магазинах не лучше. Ты б подумал…
— А я много думал. Как раз об этом ее матери говорил, но там глухая стена. Ей нет никакого дела до того, что с дочкой будет.
— При чем тут ее мать? Она не при ней в магазин пошла.
— Это была Сонина идея, — гость опустил глаза и отставил чашку в сторону.
— Она ж не слепая. Поняла, что помощь нужна и с братом тоже, но… Это же не ее проблема.
— Это моя проблема, я знаю. Не надо мне это говорить. Я ей сказал, что она могла бы попытаться куда-то поступить. На бюджет, конечно. Коммерческий мы не потянем, точно…
Врет? Или нет? В глаза не смотрит.
— Я могла бы помочь.
— Чем? — поднял он глаза, и за эту минуту в них накопилось до черта злости.
— Взять мелкого себе. Ну… Что ему в садике такого дают, что я дать бы не смогла? Ромка в садик не ходил. Тут секций куча в поселке — я бы могла его возить.
— А с какой стати? Скучно одной? — голос тоже сделался злым.
— Нет, жалко. Соню. По-женски жалко. Она не на кассе в восемнадцать лет должна сидеть.
— А где?
— За партой. И не о том, чтобы не опоздать в детский сад за ребенком, думать, а…
— О чем?
— О чем девушка в восемнадцать думает? О том и думать. Если не в восемнадцать, то когда? В пятьдесят? В пятьдесят собак заводят. Слушай, у меня еще племяшка взрослая есть. Так что про девочек я тоже кое-что знаю… Пей чай! Ты заснешь сейчас за столом!
— Дома я бы давно уже спал. Тридцать часов уже на ногах, даже больше.
— Так пей чай и иди спать. А про Тихона подумай. И про Соню. Я с ней не говорила, но мы могли бы как-то посодействовать…
