Пока мы спорили, моя голографическая копия уже успела ответить, что нет, охотников за головами мы не нанимаем, и вообще к нам прибывают только те звери, которые и так живут в неволе, зачастую с рождения. Соответственно в естественной среде вполне могут и не выжить. Это, конечно, мою собеседницу ни в чем не убедило, зато она решила, что настало время вытащить туз из рукава.
- В вашем научном центре есть и вторая лаборатория, - напомнила она. – И нам достоверно известно, что там проводятся опыты именно в том, традиционном смысле, на который вы намекали в самом начале. Там исследуют вирусы?
- Говоря точнее, ищут лекарства от вирусов.
- А в процессе гибнут ни в чём не повинные животные? Место мышей и кроликов заняли жертвы с других планет?
Очень глубокий вдох, затем столь же медленный выдох. Эта барышня знает, по каким точкам бить. Но критиковать других легко, а ты попробуй сделать лучше!
- Никто не преследует цели убивать животных, - вступилась за коллег я. – Больше того, в последнее время для подобных экспериментов все чаще используют специально синтезированные организмы. Возможно, когда-нибудь этого станет достаточно. Пока наука еще не достигла необходимого уровня.
- И страдают звери? – упрямо гнула свою линию девушка.
Ну, в плане упрямства ей как раз попался хороший оппонент. Мне этого качества тоже не занимать, иначе я вряд ли продержалась бы столько времени на академическом поприще.
- Я предлагаю прежде, чем выносить вердикт, посмотреть на ситуацию с другой стороны. И вспомнить, для чего все это делается. Вы хотите закрыть такие лаборатории, как у наших соседей? А отказаться от всех лекарств, разработанных в этих лабораториях, вы готовы? Оставить свою бабушку без средства от Альцгеймера, ребёнка – без таблеток от ледяной оспы (вы как журналист, наверное, знаете, сколько детей погибло от этой болезни полвека назад на трёх планетах)? Я уже молчу про такие мелочи как исцеляющая бумага. На сегодняшний день мало кто представляет себе, как без неё вообще можно существовать. А ведь для разработки всех этих медикаментов проводились опыты, в том числе на животных. А средняя продолжительность жизни в сто двенадцать лет и три месяца? Вы знаете, сколько люди жили на Земле незадолго до начала звёздной экспансии? – Меня откровенно понесло. - По имеющимся у нас данным - около восьмидесяти пяти лет. Вы чувствуете разницу? Как по-вашему, в чём причина?
- В том, что мы более бережно относимся к окружающей среде, - убежденно ответствовала журналистка.
- Это тоже фактор, но не основной. Главное – достижения современной медицины. Которые были бы просто невозможны без таких вот лабораторий.
Я махнула рукой в направлении здания, соседствовавшего с нашим. Впрочем, в поле зрения камеры оно всё равно не попадало.
- То есть человеческие жизни за счёт жизней других существ?
- Не только человеческие. Лекарства для животных тоже не появляются из ниоткуда.
- А вам самой доводится работать в той, второй лаборатории?
Резкий переход наводил на мысль о том, что либо мои ответы перестали вызывать у журналистки интерес, либо просто не соответствовали той концепции, которую она стремилась продвинуть в своей программе.
- Нет, - холодно откликнулась я. Как бы ни обернулось «интервью», а, единожды согласившись в нём участвовать, самоустраниться уже не получится. – У нас каждый занимается своим делом. Вы же, например, снимаете передачи, а не пишете сценарии для фильмов ужасов?
Мимолётная неискренняя улыбка послужила мне ответом, после чего журналистка повернулась к камере.
- Итак, по утверждению нашей респондентки, она не принимает участия в тех убийствах, которые происходят в Центре. Долго ли будет продолжаться беспредел? Когда на нашей планете станут, наконец-то, полноценно соблюдаться права животных? С вами была, как всегда, Анита Рэйв.
Изображение погасло: проектор автоматически перешёл на режим паузы, едва закончилась запись.
- Довольны? – огрызнулась я.
- Самое главное, что после этого они заявились громить нас, а не соседнюю лабораторию! – Янлин с нервным смешком покосилась на соседнюю комнату, ту, откуда мы наблюдали за демонстрацией. – Значит, ничего не поняли от слова «совсем».
- А мне и объяснить толком ничего не дали. – Я села на корточки, чтобы расправить сложенные друг на друге одеяла, после чего забралась под одно из них. – Всё, давайте спать. На сегодня ужастиков хватит.
И, давая понять, что решение – окончательное и обжалованию не подлежит, повернулась на другой бок, к коллегам спиной, к зверям передом. Повыше натянула покрывало. Последним, что я увидела прежде, чем окончательно закрыла глаза, была любопытная мордочка и внимательный взгляд длинноклюва.
Увы, вечерней демонстрацией дело не ограничилось. Сперва казалось, что инцидент исчерпан. Наутро о вчерашних событиях напоминала лишь охапка одеял в лаборатории, да следы от импровизированных и потому не самых удобных подушек на наших лицах. Плюс в наружном дворике валялись осколки разбитого стекла, обрывки плакатов и пара окурков. Забота об окружающей среде прямо налицо.
Работали, как обычно, хотя и чувствовали себя малость потрепанными после специфически проведённой ночи. Утром к нам присоединилось несколько лаборантов и практикантов. Никаких проблем при подходе к зданию у них не возникло. Заходил профессор Орзи, заведующий соседней лабораторией. Ему для чего-то понадобилась наша аппаратура, но заодно он не преминул намекнуть мне, что нечего всяким выскочкам, не слишком давно получившим докторскую степень, лезть куда не просят, тем более давать интервью кому ни попадя. В общем, из недовольной речи следовало, что говорить в микрофон кого ни попадя следовало именно ему, профессору. Я в спор не вступала. Во-первых, действительно считала, что накосячила, а во-вторых, не глупо ли огрызаться на академическое светило и по совместительству одного из начальников Центра, в котором работаешь? Второй начальник, руководитель непосредственно нашей лаборатории, улетел на Дуэллу, чтобы принять участие в очередной межпланетной конференции. Его возвращения ожидали в ближайшие дни.
Освободившись на сей раз пораньше, я довольно-таки спокойно отправилась к парковке, где меня ожидал бордовый флаер-двухлетка. На новые модели денег пока не хватало, но и такие меня более чем устраивали. Дорога лежала через небольшой сквер, где исследователи всегда могли отдохнуть, развеяться или обсудить работу с коллегами. Стоянка располагалась непосредственно за забором, не особенно прочным и поставленным здесь из чисто декоративных соображений. Вот тут-то всё и началось. Окончательно стемнеть ещё не успело, но Рейза быстро приближалась к горизонту, и большая часть сквера погрузилась в длинные, непропорционально искажённые тени. Поэтому мало кто бы увидел, как мне навстречу выступили из-за ограждения сразу три молодых человека из вчерашней компании. Почему именно из вчерашней? Это довольно легко было определить. Одного я узнала в лицо (так со вчерашнего дня и небритое), другого (наоборот, очень аккуратного) – по пиджаку, и всех троих – по манере поведения.
- О! Она там работает. Я точно помню! – с не понравившимся мне воодушевлением воскликнул парень с физиономией уголовника.
Что-то подсказывало, что он отнюдь не собирается просить у меня автограф.
- Точно! Я её в передаче видел! – подтвердил второй, франтоватый.
Я честно попыталась проигнорировать этот познавательный диалог и просто пройти мимо, но не тут-то было. Дорогу мне основательно перегородили. Эх, давно пора было парковку на крыше лаборатории устроить. Да только боялись, вдруг вибрация потревожит чувствительных к подобным вещам животных.
- Что, попила звериной крови – и теперь домой, отдыхать?
Вынужденно остановившись, я подняла взгляд на хищников. В общении с такими существами главное – не показать слабость, а, наоборот, вести себя так, как будто ты самый большой и сильный. Удивительно, но факт: эволюция поощряет понты.
- Ночной дозор, всем выйти из сумрака? – со вздохом предположила я.
Третий парень усмехнулся, франтоватый неприятно прищурился, а уголовный элемент смотрел совершенно непонимающе: он, видимо, процитированную книжку не читал. Да собственно что это я? Он вообще вряд ли знал, что такое книжка. Компьютер в его представлении наверняка существовал только для просмотра порнографических голограмм. Их ещё называли «голо в квадрате», поскольку на ГОЛОкартинке изображались ГОЛЫЕ люди.
- Или вы сами вампиры и подпитку ищете? Так мы пробирки с кровью младенцев из лаборатории не выносим, - заверила я.
И только в этот момент случайно заметила красное пятно на рукаве. Поднесла поближе к глазам. Кетчуп… Времени нормально пообедать не было, так заказали еду прямо на работу, а что в таких случаях заказывают? Правильно: гамбургеры из синтезированного мяса и жареные миенжские потаты.
Потерев результат без всякого заметного результата, виновато покосилась на зелёных.
- Короче, ребята, давайте серьёзно. Что вы пытаетесь доказать? Хотите, чтобы лаборатории закрыли? Идите в политику и лоббируйте интересы животных.
Мне кажется, один из них, тот, что усмехнулся вначале, вполне готов был развернуться и уйти. Но не остальные. Они лишь шагнули вперёд, при этом первый откровенно разминал кулаки, а второй схватился за ремень моей перекинутой через плечо сумки. Словно и правда собирался поискать там пробирки с заветной алой жидкостью.
- Руки! – рявкнул мужской голос у меня за спиной.
Признаться, я не сразу поняла, что этот приказ относится не ко мне, а к заигравшимся демонстрантам. Сообразила, только когда пальцы франта, разжавшись, выпустили мою сумку. Другие двое парней стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
Оглянувшись, я с удивлением обнаружила рядом директора нашей лаборатории с бластером, направленным непосредственно на франта. После того, как тот сделал шаг назад, дуло медленно переместилось, превратив в новую мишень обладателя уголовной внешности.
- Сейчас быстро разворачиваетесь и убегаете, - жёстко отчеканил профессор. – В противном случае стреляю без предупреждения.
С замиранием сердца я ждала реакции троицы. Что случится, если они откажутся уходить? Готов ли учёный сделать настоящий выстрел? И какими будут последствия, если одного из «мирных правозащитников» найдут убитым возле лаборатории?
Но, к счастью, зачинщиков я переоценила. Помедлив всего пару секунд, они почти одновременно бросились бежать прочь.
Я облегчённо выдохнула, с трудом удерживаясь от того, чтобы повиснуть на локте шестидесятилетнего профессора в нарушение всякой субординации.
- Спасибо, Ноэл. – У нас в лаборатории все обращались друг к другу просто по имени, вне зависимости от статуса. - Когда вы вернулись?
- Да фактически только что. – Директор, хмурясь, вгляделся в сгустившиеся тени, в которых утонули силуэты беглецов, и опустил оружие. – Сразу после приземления отправился сюда, проведать обезьян и кое-что проверить в оригиналах видеозаписей. А тут такое. Что у вас здесь происходит?
- Общественность шумит. – Я виновато пожала плечами. – Учёные-убийцы, и всё такое прочее. Вчера демонстрация была, пытались в лабораторию прорваться.
- Понятно. А охрана что?
- Да что они могут? – поморщилась я. – Там дежурных ночью – три человека. Войти никто из посторонних не смог – и хорошо. Полицию, конечно, вызывали, но толку мало.
Я вкратце обрисовала действия стражей порядка и их неэффективность.
- Всё ясно. Я свяжусь со службой охраны, - решил профессор. – Так не годится.
Он потихоньку зашагал в сторону парковки. Я не отставала, приняв это негласное предложение меня проводить.
- Скажите, Ноэл… Откуда у вас оружие? – не удержалась от вопроса я.
Любопытство оказалось сильнее субординации. Впрочем, начальник не рассердился. Усмехнувшись, нажал на какую-то кнопку вверху бластера. Вперед, метрах в пяти от нас, возникло изображение мишени. Теперь профессор спустил курок. Красный луч, на миг пронзив темноту, попал в центр мишени, и она тут же стала переливаться разноцветными огнями.
- Сынишке купил на Дуэлле, - объяснил учёный, убирая игрушку.
Я усмехнулась. Понты и блеф. Трудно преувеличить их роль в жизни многоклеточных организмов.
Назавтра работа продолжилась как обычно. Профессор, верный своему слову, переговорил с кем-то из службы безопасности, и число наших охранников увеличилось. Ограничения были строгие: не пропускать никого, кроме работников лаборатории, чьи отпечатки пальцев и без того открывали все нужные двери. За территорией сквера и парковкой тоже велось наблюдение.
Мы успокоились, животные тоже, и можно было возобновить стандартный ход обучения. Я сидела на специально расстеленном ковре напротив Кофы, самки миенгообразной обезьяны, обладавшей шестью конечностью, как и практически все млекопитающие с её планеты (включая собственно миенгов, их разумную расу). Занимались мы, можно сказать, математикой. Первая серя экспериментов заключалась в том, что перед обезьяной выкладывались две горсти обожаемых ею орехов. Задача животного заключалась в том, чтобы определить, где орехов больше. Выбранное количество она съедала, что делало её лично заинтересованной в правильности принимаемых решений. Количество орехов варьировалось от одного до двенадцати.
С той задачей и Кофа, и Манк, наш самец, справлялись хорошо, успешно проходя тест приблизительно в 85 процентах случаев. Следующим этапом мы обучили их цифрам, связывая каждую из них с соответствующим количеством. В новой серии экспериментов предстояло проверить, сумеют ли обезьяны определить, что больше, глядя не на группы орехов, а исключительно на цифры. Например, понять, что «8» - это больше, чем «5».
На этой стадии Кофа пока справлялась плохо. Правильные ответы чередовались с ошибочными, наводя на мысль о том, что выбор каждый раз делается случайно. Вот и сейчас из семёрки и тройки она указала на последнюю.
Несколько разочарованная (ведь человекообразные обезьяны справляются с такими задачами намного лучше), я собиралась убрать пластиковые символы, чтобы заменить их на другие, как вдруг услышала чьё-то громкое попискивание. Доносилось оно из клетки длинноклюва, которую я перед началом работы переставила поближе к дивану, просто для того, чтобы зверю было не так скучно проводить время. С ним пока не занимались, только проводили всевозможные сканирования, разбираясь с тем, как устроен его организм. Плюс создали разные условия в разных частях его вольера, чтобы понять, где он будет наиболее комфортно себя чувствовать. И вскоре обнаружили, что он прорыл в щедро насыпанной у стенки земле тоннель идеально круглой формы. За это длинноклюв получил от Алекса прозвище Хоббит, которое вскоре подхватили и остальные.
И вот теперь зверёк нервозно попискивал, а, едва поняв, что благополучно привлёк моё внимание, просунул между прутьями клетки когтистую лапку. Каковая, насколько я могла судить, указывала на цифру «7»!
Я подошла поближе, максимально напрягая зрения и стараясь рассмотреть происходящее под разными углами, чтобы понять: действительно Хоббит даёт правильный ответ, или я просто приписываю его поведению посыл, которого там нет и не было?
- В вашем научном центре есть и вторая лаборатория, - напомнила она. – И нам достоверно известно, что там проводятся опыты именно в том, традиционном смысле, на который вы намекали в самом начале. Там исследуют вирусы?
- Говоря точнее, ищут лекарства от вирусов.
- А в процессе гибнут ни в чём не повинные животные? Место мышей и кроликов заняли жертвы с других планет?
Очень глубокий вдох, затем столь же медленный выдох. Эта барышня знает, по каким точкам бить. Но критиковать других легко, а ты попробуй сделать лучше!
- Никто не преследует цели убивать животных, - вступилась за коллег я. – Больше того, в последнее время для подобных экспериментов все чаще используют специально синтезированные организмы. Возможно, когда-нибудь этого станет достаточно. Пока наука еще не достигла необходимого уровня.
- И страдают звери? – упрямо гнула свою линию девушка.
Ну, в плане упрямства ей как раз попался хороший оппонент. Мне этого качества тоже не занимать, иначе я вряд ли продержалась бы столько времени на академическом поприще.
- Я предлагаю прежде, чем выносить вердикт, посмотреть на ситуацию с другой стороны. И вспомнить, для чего все это делается. Вы хотите закрыть такие лаборатории, как у наших соседей? А отказаться от всех лекарств, разработанных в этих лабораториях, вы готовы? Оставить свою бабушку без средства от Альцгеймера, ребёнка – без таблеток от ледяной оспы (вы как журналист, наверное, знаете, сколько детей погибло от этой болезни полвека назад на трёх планетах)? Я уже молчу про такие мелочи как исцеляющая бумага. На сегодняшний день мало кто представляет себе, как без неё вообще можно существовать. А ведь для разработки всех этих медикаментов проводились опыты, в том числе на животных. А средняя продолжительность жизни в сто двенадцать лет и три месяца? Вы знаете, сколько люди жили на Земле незадолго до начала звёздной экспансии? – Меня откровенно понесло. - По имеющимся у нас данным - около восьмидесяти пяти лет. Вы чувствуете разницу? Как по-вашему, в чём причина?
- В том, что мы более бережно относимся к окружающей среде, - убежденно ответствовала журналистка.
- Это тоже фактор, но не основной. Главное – достижения современной медицины. Которые были бы просто невозможны без таких вот лабораторий.
Я махнула рукой в направлении здания, соседствовавшего с нашим. Впрочем, в поле зрения камеры оно всё равно не попадало.
- То есть человеческие жизни за счёт жизней других существ?
- Не только человеческие. Лекарства для животных тоже не появляются из ниоткуда.
- А вам самой доводится работать в той, второй лаборатории?
Резкий переход наводил на мысль о том, что либо мои ответы перестали вызывать у журналистки интерес, либо просто не соответствовали той концепции, которую она стремилась продвинуть в своей программе.
- Нет, - холодно откликнулась я. Как бы ни обернулось «интервью», а, единожды согласившись в нём участвовать, самоустраниться уже не получится. – У нас каждый занимается своим делом. Вы же, например, снимаете передачи, а не пишете сценарии для фильмов ужасов?
Мимолётная неискренняя улыбка послужила мне ответом, после чего журналистка повернулась к камере.
- Итак, по утверждению нашей респондентки, она не принимает участия в тех убийствах, которые происходят в Центре. Долго ли будет продолжаться беспредел? Когда на нашей планете станут, наконец-то, полноценно соблюдаться права животных? С вами была, как всегда, Анита Рэйв.
Изображение погасло: проектор автоматически перешёл на режим паузы, едва закончилась запись.
- Довольны? – огрызнулась я.
- Самое главное, что после этого они заявились громить нас, а не соседнюю лабораторию! – Янлин с нервным смешком покосилась на соседнюю комнату, ту, откуда мы наблюдали за демонстрацией. – Значит, ничего не поняли от слова «совсем».
- А мне и объяснить толком ничего не дали. – Я села на корточки, чтобы расправить сложенные друг на друге одеяла, после чего забралась под одно из них. – Всё, давайте спать. На сегодня ужастиков хватит.
И, давая понять, что решение – окончательное и обжалованию не подлежит, повернулась на другой бок, к коллегам спиной, к зверям передом. Повыше натянула покрывало. Последним, что я увидела прежде, чем окончательно закрыла глаза, была любопытная мордочка и внимательный взгляд длинноклюва.
Увы, вечерней демонстрацией дело не ограничилось. Сперва казалось, что инцидент исчерпан. Наутро о вчерашних событиях напоминала лишь охапка одеял в лаборатории, да следы от импровизированных и потому не самых удобных подушек на наших лицах. Плюс в наружном дворике валялись осколки разбитого стекла, обрывки плакатов и пара окурков. Забота об окружающей среде прямо налицо.
Работали, как обычно, хотя и чувствовали себя малость потрепанными после специфически проведённой ночи. Утром к нам присоединилось несколько лаборантов и практикантов. Никаких проблем при подходе к зданию у них не возникло. Заходил профессор Орзи, заведующий соседней лабораторией. Ему для чего-то понадобилась наша аппаратура, но заодно он не преминул намекнуть мне, что нечего всяким выскочкам, не слишком давно получившим докторскую степень, лезть куда не просят, тем более давать интервью кому ни попадя. В общем, из недовольной речи следовало, что говорить в микрофон кого ни попадя следовало именно ему, профессору. Я в спор не вступала. Во-первых, действительно считала, что накосячила, а во-вторых, не глупо ли огрызаться на академическое светило и по совместительству одного из начальников Центра, в котором работаешь? Второй начальник, руководитель непосредственно нашей лаборатории, улетел на Дуэллу, чтобы принять участие в очередной межпланетной конференции. Его возвращения ожидали в ближайшие дни.
Освободившись на сей раз пораньше, я довольно-таки спокойно отправилась к парковке, где меня ожидал бордовый флаер-двухлетка. На новые модели денег пока не хватало, но и такие меня более чем устраивали. Дорога лежала через небольшой сквер, где исследователи всегда могли отдохнуть, развеяться или обсудить работу с коллегами. Стоянка располагалась непосредственно за забором, не особенно прочным и поставленным здесь из чисто декоративных соображений. Вот тут-то всё и началось. Окончательно стемнеть ещё не успело, но Рейза быстро приближалась к горизонту, и большая часть сквера погрузилась в длинные, непропорционально искажённые тени. Поэтому мало кто бы увидел, как мне навстречу выступили из-за ограждения сразу три молодых человека из вчерашней компании. Почему именно из вчерашней? Это довольно легко было определить. Одного я узнала в лицо (так со вчерашнего дня и небритое), другого (наоборот, очень аккуратного) – по пиджаку, и всех троих – по манере поведения.
- О! Она там работает. Я точно помню! – с не понравившимся мне воодушевлением воскликнул парень с физиономией уголовника.
Что-то подсказывало, что он отнюдь не собирается просить у меня автограф.
- Точно! Я её в передаче видел! – подтвердил второй, франтоватый.
Я честно попыталась проигнорировать этот познавательный диалог и просто пройти мимо, но не тут-то было. Дорогу мне основательно перегородили. Эх, давно пора было парковку на крыше лаборатории устроить. Да только боялись, вдруг вибрация потревожит чувствительных к подобным вещам животных.
- Что, попила звериной крови – и теперь домой, отдыхать?
Вынужденно остановившись, я подняла взгляд на хищников. В общении с такими существами главное – не показать слабость, а, наоборот, вести себя так, как будто ты самый большой и сильный. Удивительно, но факт: эволюция поощряет понты.
- Ночной дозор, всем выйти из сумрака? – со вздохом предположила я.
Третий парень усмехнулся, франтоватый неприятно прищурился, а уголовный элемент смотрел совершенно непонимающе: он, видимо, процитированную книжку не читал. Да собственно что это я? Он вообще вряд ли знал, что такое книжка. Компьютер в его представлении наверняка существовал только для просмотра порнографических голограмм. Их ещё называли «голо в квадрате», поскольку на ГОЛОкартинке изображались ГОЛЫЕ люди.
- Или вы сами вампиры и подпитку ищете? Так мы пробирки с кровью младенцев из лаборатории не выносим, - заверила я.
И только в этот момент случайно заметила красное пятно на рукаве. Поднесла поближе к глазам. Кетчуп… Времени нормально пообедать не было, так заказали еду прямо на работу, а что в таких случаях заказывают? Правильно: гамбургеры из синтезированного мяса и жареные миенжские потаты.
Потерев результат без всякого заметного результата, виновато покосилась на зелёных.
- Короче, ребята, давайте серьёзно. Что вы пытаетесь доказать? Хотите, чтобы лаборатории закрыли? Идите в политику и лоббируйте интересы животных.
Мне кажется, один из них, тот, что усмехнулся вначале, вполне готов был развернуться и уйти. Но не остальные. Они лишь шагнули вперёд, при этом первый откровенно разминал кулаки, а второй схватился за ремень моей перекинутой через плечо сумки. Словно и правда собирался поискать там пробирки с заветной алой жидкостью.
- Руки! – рявкнул мужской голос у меня за спиной.
Признаться, я не сразу поняла, что этот приказ относится не ко мне, а к заигравшимся демонстрантам. Сообразила, только когда пальцы франта, разжавшись, выпустили мою сумку. Другие двое парней стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
Оглянувшись, я с удивлением обнаружила рядом директора нашей лаборатории с бластером, направленным непосредственно на франта. После того, как тот сделал шаг назад, дуло медленно переместилось, превратив в новую мишень обладателя уголовной внешности.
- Сейчас быстро разворачиваетесь и убегаете, - жёстко отчеканил профессор. – В противном случае стреляю без предупреждения.
С замиранием сердца я ждала реакции троицы. Что случится, если они откажутся уходить? Готов ли учёный сделать настоящий выстрел? И какими будут последствия, если одного из «мирных правозащитников» найдут убитым возле лаборатории?
Но, к счастью, зачинщиков я переоценила. Помедлив всего пару секунд, они почти одновременно бросились бежать прочь.
Я облегчённо выдохнула, с трудом удерживаясь от того, чтобы повиснуть на локте шестидесятилетнего профессора в нарушение всякой субординации.
- Спасибо, Ноэл. – У нас в лаборатории все обращались друг к другу просто по имени, вне зависимости от статуса. - Когда вы вернулись?
- Да фактически только что. – Директор, хмурясь, вгляделся в сгустившиеся тени, в которых утонули силуэты беглецов, и опустил оружие. – Сразу после приземления отправился сюда, проведать обезьян и кое-что проверить в оригиналах видеозаписей. А тут такое. Что у вас здесь происходит?
- Общественность шумит. – Я виновато пожала плечами. – Учёные-убийцы, и всё такое прочее. Вчера демонстрация была, пытались в лабораторию прорваться.
- Понятно. А охрана что?
- Да что они могут? – поморщилась я. – Там дежурных ночью – три человека. Войти никто из посторонних не смог – и хорошо. Полицию, конечно, вызывали, но толку мало.
Я вкратце обрисовала действия стражей порядка и их неэффективность.
- Всё ясно. Я свяжусь со службой охраны, - решил профессор. – Так не годится.
Он потихоньку зашагал в сторону парковки. Я не отставала, приняв это негласное предложение меня проводить.
- Скажите, Ноэл… Откуда у вас оружие? – не удержалась от вопроса я.
Любопытство оказалось сильнее субординации. Впрочем, начальник не рассердился. Усмехнувшись, нажал на какую-то кнопку вверху бластера. Вперед, метрах в пяти от нас, возникло изображение мишени. Теперь профессор спустил курок. Красный луч, на миг пронзив темноту, попал в центр мишени, и она тут же стала переливаться разноцветными огнями.
- Сынишке купил на Дуэлле, - объяснил учёный, убирая игрушку.
Я усмехнулась. Понты и блеф. Трудно преувеличить их роль в жизни многоклеточных организмов.
Глава 2
Назавтра работа продолжилась как обычно. Профессор, верный своему слову, переговорил с кем-то из службы безопасности, и число наших охранников увеличилось. Ограничения были строгие: не пропускать никого, кроме работников лаборатории, чьи отпечатки пальцев и без того открывали все нужные двери. За территорией сквера и парковкой тоже велось наблюдение.
Мы успокоились, животные тоже, и можно было возобновить стандартный ход обучения. Я сидела на специально расстеленном ковре напротив Кофы, самки миенгообразной обезьяны, обладавшей шестью конечностью, как и практически все млекопитающие с её планеты (включая собственно миенгов, их разумную расу). Занимались мы, можно сказать, математикой. Первая серя экспериментов заключалась в том, что перед обезьяной выкладывались две горсти обожаемых ею орехов. Задача животного заключалась в том, чтобы определить, где орехов больше. Выбранное количество она съедала, что делало её лично заинтересованной в правильности принимаемых решений. Количество орехов варьировалось от одного до двенадцати.
С той задачей и Кофа, и Манк, наш самец, справлялись хорошо, успешно проходя тест приблизительно в 85 процентах случаев. Следующим этапом мы обучили их цифрам, связывая каждую из них с соответствующим количеством. В новой серии экспериментов предстояло проверить, сумеют ли обезьяны определить, что больше, глядя не на группы орехов, а исключительно на цифры. Например, понять, что «8» - это больше, чем «5».
На этой стадии Кофа пока справлялась плохо. Правильные ответы чередовались с ошибочными, наводя на мысль о том, что выбор каждый раз делается случайно. Вот и сейчас из семёрки и тройки она указала на последнюю.
Несколько разочарованная (ведь человекообразные обезьяны справляются с такими задачами намного лучше), я собиралась убрать пластиковые символы, чтобы заменить их на другие, как вдруг услышала чьё-то громкое попискивание. Доносилось оно из клетки длинноклюва, которую я перед началом работы переставила поближе к дивану, просто для того, чтобы зверю было не так скучно проводить время. С ним пока не занимались, только проводили всевозможные сканирования, разбираясь с тем, как устроен его организм. Плюс создали разные условия в разных частях его вольера, чтобы понять, где он будет наиболее комфортно себя чувствовать. И вскоре обнаружили, что он прорыл в щедро насыпанной у стенки земле тоннель идеально круглой формы. За это длинноклюв получил от Алекса прозвище Хоббит, которое вскоре подхватили и остальные.
И вот теперь зверёк нервозно попискивал, а, едва поняв, что благополучно привлёк моё внимание, просунул между прутьями клетки когтистую лапку. Каковая, насколько я могла судить, указывала на цифру «7»!
Я подошла поближе, максимально напрягая зрения и стараясь рассмотреть происходящее под разными углами, чтобы понять: действительно Хоббит даёт правильный ответ, или я просто приписываю его поведению посыл, которого там нет и не было?
