- Что ты хочешь мне сказать? – поинтересовалась я, присев перед ним на корточки. – Ты знаешь, какое число больше? Ну-ка давай проверим.
Я попросила ассистентку последить пока за обезьяной, а сама, взяв обе цифры в руки, снова подошла к длинноклюву.
- Ну как, ты знаешь, что больше? – мягким голосом, успокаивающе действующим на большую часть животных, полюбопытствовала я. – Три?
Я поднесла соответствующее число поближе к клетке. Притихший Хоббит сделал нечто невероятное. Он покачал головой. Готова поклясться, что в естественный, генетически запрограммированные жесты длинноклювов такое не входит. Мало того, что я ни разу за несколько недель такого не вдела, у них банально физиология не та, шея недостаточно подвижная. Движение из стороны в сторону явно давалось зверьку с некоторым трудом, и он помогал себе покачиваясь всем телом. Или я опять что-то сочиняю?
Отложив в сторону тройку, я продемонстрировала Хоббиту цифру «7». Как он отреагирует? Может быть, так же, как на предыдущее число, и это будет означать, что его неординарные способности существуют только в моём воображении.
Но нет, на сей раз зверёк вытянул лапку, будто старался коснуться семёрки, и старательно закивал. Это движение тоже давалось нелегко, но усомниться в его значении было трудно. Чёрт, и почему я не догадалась включить видеозапись?!
- Так. – Решительно поднявшись на ноги, я снова повернулась к ассистентке. – Кофу на сегодня возвращаем в вольер. Дай им с манком по банану в качестве поощрения. А я иду за перчатками и займусь Хоббитом.
- А его вроде бы не положено из клетки выпускать? – забеспокоилась студентка. – Профессор Орзи ругаться будет.
- Да он и так всё время ругается, - бросил услышавший нас из кабинета Алекс.
Опасения ассистентки были справедливы: хотя длинноклюв жил пока в нашей лаборатории, привёз его сюда именно Орзи, и формально за животное отвечала именно его часть Центра.
- Ничего, после тех результатов, которые мы получим, ругаться он уже не будет, - заявила я, направляясь к своему рабочему столу.
Из среднего ящика я извлекла плотные перчатки, специально изготовленные для специалистов нашего профиля. Такие практически невозможно было прокусить или порвать при помощи когтей. Мера предосторожности, которой я часто пренебрегала, работая с хорошо изученными обезьянами, но которую не была готова отринуть, имея дело с малоизвестным инопланетным зверем. Мой основной костюм тоже предоставлял неплохую защиту от лап и зубов. Не силовое поле, конечно, как у коллег из соседней лаборатории, но мы, слава богу, и не изучаем опасные для жизни вирусы.
Впрочем, предосторожностями, предосторожностями, но ни малейших признаков агрессивности Хоббит не проявлял. Воодушевлённо покрутился по помещению, радуясь неожиданно полученной свободе, и вернулся ко мне, очевидно готовый к дальнейшему сотрудничеству.
- Ну что ж, - задумчиво проговорила я, - давай-ка начнём сначала.
Назавтра я взахлёб рассказывала бравшей выходной Янлин о результатах занятий с длинноклювом.
- Ты представляешь себе? Он абсолютно все задачи щёлкал, как семечки. Определить, где орехов больше – пожалуйста! Сравнивать количество по цифрам – легко! Я даже следующий этап с ним попробовала, до которого с Кофой и Монком доберусь не скоро. Я показала ему большую четвёрку и маленькую восьмёрку. Спросила, что больше. Он на восьмёрку указал!
- Может, случайно? – предположила коллега, облачаясь в защитный костюм.
Мы разговаривали в подсобном помещении, параллельно переодеваясь перед началом рабочего дня.
- Да я неоднократно проверяла! И, главное, ты понимаешь, его же целенаправленно ничему этому не обучали! Он просто наблюдал за моей работой с обезьянами. А то, как он пытался копировать человеческую жестикуляцию? Нет, я понимаю, доказать это экспериментально будет непросто, но это же уникальный случай!
- Тогда договаривайся с Орзи. Пусть официально переводят Хоббита к нам, под твою опеку. Правда, оплачивать расходы тебе тоже придётся из своего гранта.
- Ничего, справлюсь, - отмахнулась я.
Да я не то что из гранта, я из собственного кармана была готова платить. Слишком интересной оказалась тема, слишком манящей – загадка неизвестного существа с далёкой планеты. Что же касается денег – не думаю, что это станет проблемой. После получения первых же результатов подам на новый грант.
- Сегодня же с ним поговорю, - решила я.
Однако в течение насыщенного дня сбегать в офис Орзи не выдалось возможности. А вечером профессор сам зашёл к нам в лабораторию, и наш разговор состоялся. Вот только итог его оказался совсем не таким, как я рассчитывала.
- Я бы хотела поговорить с вами по поводу длинноклюва… - начала я, едва представилась такая возможность, но он меня перебил:
- Да-да, длинноклюв! Как раз по его поводу я и пришёл. Подготовьте на завтра его клетку, корм и всё необходимое. Я его забираю.
- К-как забираете? – недоумённо уставилась на профессора я.
- А что тут такого? – Он недовольно поджал губы, как делал всякий раз, когда его распоряжения не выполнялись беспрекословно, и вообще когда что-либо шло не совсем так, как ему бы хотелось. – Все необходимые проверки завершены, условия в лаборатории созданы, пора его переводить.
- А…можно спросить, что именно вы собираетесь с ним делать? Какого рода это будет исследование?
Я постаралась сделать вид, будто искренне интересуюсь научной стороной вопроса. В действительности же почувствовала, как сердце буквально сжимается от страха. Перевод в лабораторию Орзи вряд ли мог сулить зверьку что-то хорошее.
Хитрость сработала: взгляд профессора потеплел, и он не без удовольствия приступил к объяснениям.
- Известно ли вам, что длинноклюв обладает рецепторами, позволяющими ему воспринимать даже чрезвычайно слабые электрические поля. Кроме того, он способен генерировать электроэнергию.
- Ну и что? – Говоря откровенно, такой информации у меня пока не было, но ничего сверхъестественного я в ней не видела. – Это не самое частое явление, но и не уникальное. Встречается у рыб, электрических скатов и сомов, например.
- Это не то, - поморщился Орзи. – У длинноклювов чувствительность к электромагнитным полям во много раз выше, чем у известных нам рыб, птиц и млекопитающих. По моей гипотезе эти животные могут в некоторых случаях обходиться без слуха и зрения, ориентируясь исключительно на электромагнитные колебания. Но, самое главное, их электрические органы могут быть использованы в медицинских целях. И именно этот вопрос я собираюсь исследовать.
- В медицинских целях?
- Да. Для борьбы с определённым видами вирусов, не говоря уже о получении точных показателей состояния пациента. У нас есть только одна особь, поэтому рисковать и затягивать нельзя. Я намерен извлечь эти органы, подключить их к аппаратуре – она уже подготовлена – и далее исследовать их свойства в лабораторных условиях. Возможно, впоследствии нам удастся синтезировать их аналог для дальнейших экспериментов.
- Насколько я понимаю, животное существовать без этих органов не сможет?
- Не страшно. Главное, что меня интересует, - это физиологические особенности, связанные с электричеством.
- А… - Я, нервничая, запустила руки в свои густые волосы, - нельзя производить аналогичные эксперименты, не извлекая органы? Работая с живым зверем?
- В нашем случае это будет менее эффективно.
Он всё ещё не понимал, к чему я клоню, и списывал вопросы на чисто интеллектуальный интерес. Поэтому и не утратил пока благожелательный настрой.
- Послушайте, профессор, – я решила пойти ва-банк, - этот зверь уникален во многих отношениях. Знаю, такой договорённости не было, но в последние дни я исследовала его когнитивные и коммуникативные способности, и предварительные результаты – просто потрясающие. Это невероятно умное существо. Он схватывает налету значение символов, понимает смысл вопросов, несмотря на то, что не проходил специального обучения, копирует человеческие жесты. Подвижность его пальцев наверняка позволит освоить язык глухонемых…
- Послушайте, Марина, - перебил меня Орзи, - существует масса умных животных и масса существ, владеющих межпланетным языком глухонемых. А вот таких электрорецепторов, как у длинноклюва, нет ни у кого.
- Но не можем же мы оценивать настолько развитое живое существо только с позиции имеющихся у него органов! – не хотела сдаваться я.
Профессор вновь поджал губы.
- Послушайте себя со стороны. Вы говорите, точно как те молокососы, считающие себя борцами за чьи-то права. Которым, к слову сказать, вас совершенно не следовало давать интервью, ну да это уже неважно. Вспомните, что вы – учёный, подключите разум, поймите, что моя позиция верна и аргументирована. И приготовьте всё, что нужно, на завтра. Еды будет достаточно на пару кормлений.
Ясно дав понять, что разговор закончен, он направился к двери и буквально за несколько секунд покинул помещение. Я немного постояла, собираясь с мыслями, затем отыскала Янлин и спросила, не знает ли она, где сейчас наш директор.
- Как, ты разве не знаешь? – удивилась она. – Уехал.
- Куда?
- На очередную конференцию.
Точно. И как я только могла забыть? Полностью погрузилась в занятия с Хоббитом, вот и вылетело из головы.
- И не говори: как можно так жить? – по-своему поняла моё состояние коллега. – С планеты на планету. И, главное, нынешняя конференция проходит на Освальде. Лекции про животных – там, где никакой жизни вообще не было, пока для неё не создали условия искусственным путём. Вот где логика?
Но я уже не слушала. Коротко кивнув в знак благодарности, не замечая происходящего вокруг, зашагала обратно к основному рабочему помещению. Во время полёта с Ноэлем не свяжешься, после приземления – тоже только если обмениваться раз в полчаса-час видео-сообщениями. К тому моменту, как я смогу нормально обрисовать ему ситуацию, будет уже слишком поздно. Да и в любом случае вряд ли бы это помогло. Он всё равно поддержал бы Орзи. Возможно – даже наверняка! – понял бы мои чувства, но отметил бы, что рассуждения коллеги из соседней лаборатории справедливы, планируемые эксперименты перспективны, да и вообще животное принадлежит не нам, а именно отделению, занимающемуся вирусологией.
Что ж, делать было нечего. Смирившись с неизбежным, я сама почистила переносную клетку Хоббита, не прибегая к услугам обслуживающего персонала. Насыпала туда побольше древесных стружек, запах которых ему явно нравился. Положила морковку, его любимое лакомство. Ещё несколько корнеплодов упаковала в отдельный пакет, и корма туда собрала больше, чем на два раза… Меня неприятно передёрнуло при мысли о том, что именно обозначает упоминание Орзи о «двух кормлениях». Предпосылка ясна: дольше, чем в течение суток, еда длинноклюву не понадобится.
Лаборатория уже опустела. Из людей я осталась одна, если, конечно, не считать круглосуточно дежурившую внизу охрану. Я всё тянула, хотя делать, в сущности, было уже нечего. Наконец медленно прошла в подсобку и неспешно переоделась. Повесила рабочий костюм в шкаф, положила в выдвижной ящик перчатки. Вернулась в помещение, где размещались животные, и присела на корточки перед Хоббитом.
- Прости, - сказала я и виновато пожала плечами. – Я правда ничего не могу поделать.
Зверёк не пищал, не метался из угла в угол, но его глаза, невероятно выразительные, смотрели так, словно он прекрасно понимал, что происходит. Неужели действительно понимал?.. Да нет, быть такого не может.
Я просунула пальцы между прутьев, вопреки всем первостепенным правилам, погладила длинноклюва по пушистой головке. В данный момент сопутствующий риск волновал меня меньше всего. Да Хоббит и не проявлял каких бы то ни было признаков недовольства или агрессии, и вовсе не пытался меня укусить.
Я уже собиралась встать (а что тут оставалось делать?), когда меня вдруг коснулась вытянутая из клетки лапа. Пальцы длинноклюва, напоминающие птичьи, но более широкие, обвились вокруг моей руки. Сильно не сжимали: это был жест просьбы, а не нападение. Я снова взглянула в его глаза, а он, поймав мой взгляд, вдруг принялся изо всех сил, часто, отчаянно качать головой. Шея по-прежнему плохо подходила для таких манипуляций, и вместе с головой туда-сюда покачивалось всё туловище. Мою кисть он при этом отпустил.
Дыхание перехватило, в горле сформировался ком. Судорожно сглотнув, я вскочила на ноги и, ещё раз выдохнув «Прости!», поспешила прочь из лаборатории. Добравшись до двери, я всё-так услышала жалобное попискивание. Остановиться это меня не заставило, наоборот, я буквально выбежала на улицу и ещё быстрее помчалась к флаеру, но в моих глазах уже стояли слёзы. Если бы сейчас из-за забора выступили давешние гопники, вряд ли бы я смогла их разглядеть. Но этой ночью меня никто не преследовал. Только полный отчаяния взгляд, по-прежнему стоявший перед глазами, да тихий писк, продолжавший терзать слух.
Забравшись во флаер, я включила режим ручного управления и резко набрала высоту, оставив внизу верхушки деревьев. Затем развернулась и помчалась в сторону дома, вскоре превысив разрешённую скорость. Лишь после того, как летательный аппарат основательно повело в сторону из-за встречного воздушного потока, я замедлила ход. Углядев свободную парковку на крыше восьмиэтажки, аккуратно приземлилась. Чтобы лучше дышалось, отстегнула ремень и открыла окно. Так и сидела, уставившись в одну точку. Потом снова пристегнулась, поднялась в воздух и полетела в обратном направлении. Туда, куда дул ветер.
Стоянка пустовала. Лишь несколько одиноких флаеров терпеливо дожидались своих хозяев, вероятнее всего, работников службы охраны, а может, и какого-нибудь припозднившегося ассистента из соседней лаборатории. Я вытащила из багажника спортивную сумку, которую брала с собой вместо чемодана в кратковременные поездки, например, на конференции, которые проходили на Новой Земле и потому не подразумевали продолжительных путешествий. Вытряхнула из неё несколько завалявшихся вещей и решительно зашагала ко входу.
С охраной проблем не возникло. Меня знали в лицо, к тому же отпечаток моего большого пальца открывал почти все двери в лаборатории, не считая разве что личных офисов. Я поднялась на второй этаж и направилась прямиком в рабочее помещение, к клеткам.
Звери зашевелились, заметив моё появление. Заглянув на кухню, я раздала всем любимые лакомства, погладила по голове Кофу и Манка, на пару секунд запустила руку в густую шерсть Котоваськи. Потом открыла клетку длинноклюва, вытащила его наружу и положила в сумку. Небольшой зверёк занял не больше трети пространства. Рядом лёг пакет с кормом и несколькими морковками. И, на всякий случай, пластиковая карта с документами на Хоббита. Окинув оставшихся в вольерах животных прощальным взглядом, я зашагала назад к лестнице.
Покинуть здание оказалось так же легко, как и в него войти. Хоббит не шевелился, будто осознавал необходимость конспирации. А может, и в самом деле осознавал? Добравшись до флаера, я положила сумку на сидение, соседнее с пилотским, и взялась за рычаг. Предстояло ещё многое сделать.
Лететь домой было, конечно, рискованно, но с другой стороны, по моим подсчётам, фора у нас оставалась приличная.
Я попросила ассистентку последить пока за обезьяной, а сама, взяв обе цифры в руки, снова подошла к длинноклюву.
- Ну как, ты знаешь, что больше? – мягким голосом, успокаивающе действующим на большую часть животных, полюбопытствовала я. – Три?
Я поднесла соответствующее число поближе к клетке. Притихший Хоббит сделал нечто невероятное. Он покачал головой. Готова поклясться, что в естественный, генетически запрограммированные жесты длинноклювов такое не входит. Мало того, что я ни разу за несколько недель такого не вдела, у них банально физиология не та, шея недостаточно подвижная. Движение из стороны в сторону явно давалось зверьку с некоторым трудом, и он помогал себе покачиваясь всем телом. Или я опять что-то сочиняю?
Отложив в сторону тройку, я продемонстрировала Хоббиту цифру «7». Как он отреагирует? Может быть, так же, как на предыдущее число, и это будет означать, что его неординарные способности существуют только в моём воображении.
Но нет, на сей раз зверёк вытянул лапку, будто старался коснуться семёрки, и старательно закивал. Это движение тоже давалось нелегко, но усомниться в его значении было трудно. Чёрт, и почему я не догадалась включить видеозапись?!
- Так. – Решительно поднявшись на ноги, я снова повернулась к ассистентке. – Кофу на сегодня возвращаем в вольер. Дай им с манком по банану в качестве поощрения. А я иду за перчатками и займусь Хоббитом.
- А его вроде бы не положено из клетки выпускать? – забеспокоилась студентка. – Профессор Орзи ругаться будет.
- Да он и так всё время ругается, - бросил услышавший нас из кабинета Алекс.
Опасения ассистентки были справедливы: хотя длинноклюв жил пока в нашей лаборатории, привёз его сюда именно Орзи, и формально за животное отвечала именно его часть Центра.
- Ничего, после тех результатов, которые мы получим, ругаться он уже не будет, - заявила я, направляясь к своему рабочему столу.
Из среднего ящика я извлекла плотные перчатки, специально изготовленные для специалистов нашего профиля. Такие практически невозможно было прокусить или порвать при помощи когтей. Мера предосторожности, которой я часто пренебрегала, работая с хорошо изученными обезьянами, но которую не была готова отринуть, имея дело с малоизвестным инопланетным зверем. Мой основной костюм тоже предоставлял неплохую защиту от лап и зубов. Не силовое поле, конечно, как у коллег из соседней лаборатории, но мы, слава богу, и не изучаем опасные для жизни вирусы.
Впрочем, предосторожностями, предосторожностями, но ни малейших признаков агрессивности Хоббит не проявлял. Воодушевлённо покрутился по помещению, радуясь неожиданно полученной свободе, и вернулся ко мне, очевидно готовый к дальнейшему сотрудничеству.
- Ну что ж, - задумчиво проговорила я, - давай-ка начнём сначала.
Назавтра я взахлёб рассказывала бравшей выходной Янлин о результатах занятий с длинноклювом.
- Ты представляешь себе? Он абсолютно все задачи щёлкал, как семечки. Определить, где орехов больше – пожалуйста! Сравнивать количество по цифрам – легко! Я даже следующий этап с ним попробовала, до которого с Кофой и Монком доберусь не скоро. Я показала ему большую четвёрку и маленькую восьмёрку. Спросила, что больше. Он на восьмёрку указал!
- Может, случайно? – предположила коллега, облачаясь в защитный костюм.
Мы разговаривали в подсобном помещении, параллельно переодеваясь перед началом рабочего дня.
- Да я неоднократно проверяла! И, главное, ты понимаешь, его же целенаправленно ничему этому не обучали! Он просто наблюдал за моей работой с обезьянами. А то, как он пытался копировать человеческую жестикуляцию? Нет, я понимаю, доказать это экспериментально будет непросто, но это же уникальный случай!
- Тогда договаривайся с Орзи. Пусть официально переводят Хоббита к нам, под твою опеку. Правда, оплачивать расходы тебе тоже придётся из своего гранта.
- Ничего, справлюсь, - отмахнулась я.
Да я не то что из гранта, я из собственного кармана была готова платить. Слишком интересной оказалась тема, слишком манящей – загадка неизвестного существа с далёкой планеты. Что же касается денег – не думаю, что это станет проблемой. После получения первых же результатов подам на новый грант.
- Сегодня же с ним поговорю, - решила я.
Однако в течение насыщенного дня сбегать в офис Орзи не выдалось возможности. А вечером профессор сам зашёл к нам в лабораторию, и наш разговор состоялся. Вот только итог его оказался совсем не таким, как я рассчитывала.
- Я бы хотела поговорить с вами по поводу длинноклюва… - начала я, едва представилась такая возможность, но он меня перебил:
- Да-да, длинноклюв! Как раз по его поводу я и пришёл. Подготовьте на завтра его клетку, корм и всё необходимое. Я его забираю.
- К-как забираете? – недоумённо уставилась на профессора я.
- А что тут такого? – Он недовольно поджал губы, как делал всякий раз, когда его распоряжения не выполнялись беспрекословно, и вообще когда что-либо шло не совсем так, как ему бы хотелось. – Все необходимые проверки завершены, условия в лаборатории созданы, пора его переводить.
- А…можно спросить, что именно вы собираетесь с ним делать? Какого рода это будет исследование?
Я постаралась сделать вид, будто искренне интересуюсь научной стороной вопроса. В действительности же почувствовала, как сердце буквально сжимается от страха. Перевод в лабораторию Орзи вряд ли мог сулить зверьку что-то хорошее.
Хитрость сработала: взгляд профессора потеплел, и он не без удовольствия приступил к объяснениям.
- Известно ли вам, что длинноклюв обладает рецепторами, позволяющими ему воспринимать даже чрезвычайно слабые электрические поля. Кроме того, он способен генерировать электроэнергию.
- Ну и что? – Говоря откровенно, такой информации у меня пока не было, но ничего сверхъестественного я в ней не видела. – Это не самое частое явление, но и не уникальное. Встречается у рыб, электрических скатов и сомов, например.
- Это не то, - поморщился Орзи. – У длинноклювов чувствительность к электромагнитным полям во много раз выше, чем у известных нам рыб, птиц и млекопитающих. По моей гипотезе эти животные могут в некоторых случаях обходиться без слуха и зрения, ориентируясь исключительно на электромагнитные колебания. Но, самое главное, их электрические органы могут быть использованы в медицинских целях. И именно этот вопрос я собираюсь исследовать.
- В медицинских целях?
- Да. Для борьбы с определённым видами вирусов, не говоря уже о получении точных показателей состояния пациента. У нас есть только одна особь, поэтому рисковать и затягивать нельзя. Я намерен извлечь эти органы, подключить их к аппаратуре – она уже подготовлена – и далее исследовать их свойства в лабораторных условиях. Возможно, впоследствии нам удастся синтезировать их аналог для дальнейших экспериментов.
- Насколько я понимаю, животное существовать без этих органов не сможет?
- Не страшно. Главное, что меня интересует, - это физиологические особенности, связанные с электричеством.
- А… - Я, нервничая, запустила руки в свои густые волосы, - нельзя производить аналогичные эксперименты, не извлекая органы? Работая с живым зверем?
- В нашем случае это будет менее эффективно.
Он всё ещё не понимал, к чему я клоню, и списывал вопросы на чисто интеллектуальный интерес. Поэтому и не утратил пока благожелательный настрой.
- Послушайте, профессор, – я решила пойти ва-банк, - этот зверь уникален во многих отношениях. Знаю, такой договорённости не было, но в последние дни я исследовала его когнитивные и коммуникативные способности, и предварительные результаты – просто потрясающие. Это невероятно умное существо. Он схватывает налету значение символов, понимает смысл вопросов, несмотря на то, что не проходил специального обучения, копирует человеческие жесты. Подвижность его пальцев наверняка позволит освоить язык глухонемых…
- Послушайте, Марина, - перебил меня Орзи, - существует масса умных животных и масса существ, владеющих межпланетным языком глухонемых. А вот таких электрорецепторов, как у длинноклюва, нет ни у кого.
- Но не можем же мы оценивать настолько развитое живое существо только с позиции имеющихся у него органов! – не хотела сдаваться я.
Профессор вновь поджал губы.
- Послушайте себя со стороны. Вы говорите, точно как те молокососы, считающие себя борцами за чьи-то права. Которым, к слову сказать, вас совершенно не следовало давать интервью, ну да это уже неважно. Вспомните, что вы – учёный, подключите разум, поймите, что моя позиция верна и аргументирована. И приготовьте всё, что нужно, на завтра. Еды будет достаточно на пару кормлений.
Ясно дав понять, что разговор закончен, он направился к двери и буквально за несколько секунд покинул помещение. Я немного постояла, собираясь с мыслями, затем отыскала Янлин и спросила, не знает ли она, где сейчас наш директор.
- Как, ты разве не знаешь? – удивилась она. – Уехал.
- Куда?
- На очередную конференцию.
Точно. И как я только могла забыть? Полностью погрузилась в занятия с Хоббитом, вот и вылетело из головы.
- И не говори: как можно так жить? – по-своему поняла моё состояние коллега. – С планеты на планету. И, главное, нынешняя конференция проходит на Освальде. Лекции про животных – там, где никакой жизни вообще не было, пока для неё не создали условия искусственным путём. Вот где логика?
Но я уже не слушала. Коротко кивнув в знак благодарности, не замечая происходящего вокруг, зашагала обратно к основному рабочему помещению. Во время полёта с Ноэлем не свяжешься, после приземления – тоже только если обмениваться раз в полчаса-час видео-сообщениями. К тому моменту, как я смогу нормально обрисовать ему ситуацию, будет уже слишком поздно. Да и в любом случае вряд ли бы это помогло. Он всё равно поддержал бы Орзи. Возможно – даже наверняка! – понял бы мои чувства, но отметил бы, что рассуждения коллеги из соседней лаборатории справедливы, планируемые эксперименты перспективны, да и вообще животное принадлежит не нам, а именно отделению, занимающемуся вирусологией.
Что ж, делать было нечего. Смирившись с неизбежным, я сама почистила переносную клетку Хоббита, не прибегая к услугам обслуживающего персонала. Насыпала туда побольше древесных стружек, запах которых ему явно нравился. Положила морковку, его любимое лакомство. Ещё несколько корнеплодов упаковала в отдельный пакет, и корма туда собрала больше, чем на два раза… Меня неприятно передёрнуло при мысли о том, что именно обозначает упоминание Орзи о «двух кормлениях». Предпосылка ясна: дольше, чем в течение суток, еда длинноклюву не понадобится.
Лаборатория уже опустела. Из людей я осталась одна, если, конечно, не считать круглосуточно дежурившую внизу охрану. Я всё тянула, хотя делать, в сущности, было уже нечего. Наконец медленно прошла в подсобку и неспешно переоделась. Повесила рабочий костюм в шкаф, положила в выдвижной ящик перчатки. Вернулась в помещение, где размещались животные, и присела на корточки перед Хоббитом.
- Прости, - сказала я и виновато пожала плечами. – Я правда ничего не могу поделать.
Зверёк не пищал, не метался из угла в угол, но его глаза, невероятно выразительные, смотрели так, словно он прекрасно понимал, что происходит. Неужели действительно понимал?.. Да нет, быть такого не может.
Я просунула пальцы между прутьев, вопреки всем первостепенным правилам, погладила длинноклюва по пушистой головке. В данный момент сопутствующий риск волновал меня меньше всего. Да Хоббит и не проявлял каких бы то ни было признаков недовольства или агрессии, и вовсе не пытался меня укусить.
Я уже собиралась встать (а что тут оставалось делать?), когда меня вдруг коснулась вытянутая из клетки лапа. Пальцы длинноклюва, напоминающие птичьи, но более широкие, обвились вокруг моей руки. Сильно не сжимали: это был жест просьбы, а не нападение. Я снова взглянула в его глаза, а он, поймав мой взгляд, вдруг принялся изо всех сил, часто, отчаянно качать головой. Шея по-прежнему плохо подходила для таких манипуляций, и вместе с головой туда-сюда покачивалось всё туловище. Мою кисть он при этом отпустил.
Дыхание перехватило, в горле сформировался ком. Судорожно сглотнув, я вскочила на ноги и, ещё раз выдохнув «Прости!», поспешила прочь из лаборатории. Добравшись до двери, я всё-так услышала жалобное попискивание. Остановиться это меня не заставило, наоборот, я буквально выбежала на улицу и ещё быстрее помчалась к флаеру, но в моих глазах уже стояли слёзы. Если бы сейчас из-за забора выступили давешние гопники, вряд ли бы я смогла их разглядеть. Но этой ночью меня никто не преследовал. Только полный отчаяния взгляд, по-прежнему стоявший перед глазами, да тихий писк, продолжавший терзать слух.
Забравшись во флаер, я включила режим ручного управления и резко набрала высоту, оставив внизу верхушки деревьев. Затем развернулась и помчалась в сторону дома, вскоре превысив разрешённую скорость. Лишь после того, как летательный аппарат основательно повело в сторону из-за встречного воздушного потока, я замедлила ход. Углядев свободную парковку на крыше восьмиэтажки, аккуратно приземлилась. Чтобы лучше дышалось, отстегнула ремень и открыла окно. Так и сидела, уставившись в одну точку. Потом снова пристегнулась, поднялась в воздух и полетела в обратном направлении. Туда, куда дул ветер.
Стоянка пустовала. Лишь несколько одиноких флаеров терпеливо дожидались своих хозяев, вероятнее всего, работников службы охраны, а может, и какого-нибудь припозднившегося ассистента из соседней лаборатории. Я вытащила из багажника спортивную сумку, которую брала с собой вместо чемодана в кратковременные поездки, например, на конференции, которые проходили на Новой Земле и потому не подразумевали продолжительных путешествий. Вытряхнула из неё несколько завалявшихся вещей и решительно зашагала ко входу.
С охраной проблем не возникло. Меня знали в лицо, к тому же отпечаток моего большого пальца открывал почти все двери в лаборатории, не считая разве что личных офисов. Я поднялась на второй этаж и направилась прямиком в рабочее помещение, к клеткам.
Звери зашевелились, заметив моё появление. Заглянув на кухню, я раздала всем любимые лакомства, погладила по голове Кофу и Манка, на пару секунд запустила руку в густую шерсть Котоваськи. Потом открыла клетку длинноклюва, вытащила его наружу и положила в сумку. Небольшой зверёк занял не больше трети пространства. Рядом лёг пакет с кормом и несколькими морковками. И, на всякий случай, пластиковая карта с документами на Хоббита. Окинув оставшихся в вольерах животных прощальным взглядом, я зашагала назад к лестнице.
Покинуть здание оказалось так же легко, как и в него войти. Хоббит не шевелился, будто осознавал необходимость конспирации. А может, и в самом деле осознавал? Добравшись до флаера, я положила сумку на сидение, соседнее с пилотским, и взялась за рычаг. Предстояло ещё многое сделать.
Лететь домой было, конечно, рискованно, но с другой стороны, по моим подсчётам, фора у нас оставалась приличная.
