Она сконцентрировалась, её собственное дыхание стало прерывистым.
— Страх… такой густой, что им можно дышать… холод… и боль, острая, как игла… — она выдохнула, открывая глаза. — Но они живы. Я уверена.
Аскел смотрел на неё, и в призрачном свете его магии его лицо казалось высеченным изо льда.
— Ты слышишь их Даром, Дайнира? Или просто надеешься услышать?.. — спросил он.
— Я уверена, — повторила она. — Но я не могу вести. Ты… ты слишком громкий.
Его аура была подобно солнцу, ослепляющему того, кто пытается разглядеть тусклые звёзды.
Тогда Аскел резко выдохнул, и свет вокруг него погас. Щиты были восстановлены. Оглушительная симфония его силы смолкла, захлопнулась за невидимой дверью. Дайнира вздрогнула от контраста. Теперь её окружала лишь гнетущая, мёртвая тишина катакомб, и в этой тишине...
Искры жизни, страха и надежды. Они были ближе, чем она думала. И она теперь ясно видела нить.
Но одновременно с этим она почувствовала и другое - шевеление в тенях. Пробуждение. Без присутствия давящей ауры Аскела катакомбы перестали бояться - теперь они заинтересовались.
Тишину разорвал звук — не громкий, но оттого ещё более жуткий. Тихий, мерзкий скрежет, будто камень скребётся о камень. Потом другой. И ещё. Со всех сторон. Из щелей в стенах, из чёрных провалов боковых туннелей послышалось нарастающее шуршание — сухое, безжизненное, обещающее лишь смерть. Шёпот костей, волочащихся по камню. Много костей.
Вильнор исчез из-за её спины и материализовался слева, вставая между ней и ближайшим тёмным проходом. Его парные мечи уже были в руках, спина – идеально прямой, голова чуть наклонена, всё существо превратилось в одну сплошную готовность к убийству. Он больше не дышал ей в затылок. Его защита теперь была иной — активной, смертоносной.
— Веди, Даэлисс, — его голос прозвучал без привычной язвительности. — Вперёд.
Дрожь пробежала по её спине от осознания всей ответственности: теперь она была их компасом. Девушка и сделала шаг в сжимающуюся темноту, ощущая ту самую тонкую нить жизни, что звала её вглубь. В нескольких шагах от неё двигались две самые грозные тени, какие только можно было представить, — и впервые за всю эту вылазку они все чувствовали себя не охотниками, а добычей, попавшей в самую пасть чудовища. И это целиком и полностью было её виной.
Ощущение времени стиралось, коридоры путались, сливаясь в один бесконечный, кошмарный лабиринт, и в какой-то момент Дайнире показалось, что они движутся по кругу, заведённые вглубь её ужасной ошибкой. Пока тишину не разорвал сухой, костяной щелчок. Из тёмной ниши в стене, где секунду назад была лишь пустота, вывалилась фигура. Кости, обтянутые пергаментной кожей, с пустыми глазницами, в которых тлели капли ядовито-зеленого света. Существо двигалось не рывками, а с жуткой, плавной целеустремленностью, его длинные пальцы с когтями, сточенными о камень, скребли по полу, издавая скрежет, от которого сводило зубы. Ужас поднялся по позвоночнику.
— Вот и контакт, — голос Вильнора был абсолютно спокойным.
Аскел не стал ждать. Его рука взметнулась, и воздух перед ними сгустился, превратившись в вибрирующий, полупрозрачный барьер. Мертвец врезался в него — и не отлетел, а будто распластался, его кости затрещали под невидимым давлением, но тут же начали снова собираться.
— Их много, — предупредил маг. — Идут со всех сторон.
Темнота наполнилась хрустом - мерзкий звук ломающихся костей, сливающихся в жуткую симфонию. Из каждого тёмного прохода, из каждой щели в стенах, из-под самого пола хлынули не-мёртвые. Пустые глазницы были обращены на троицу, а движения были не просто слаженными — они были единым организмом, управляемым древней, злобной волей. Они окружали. Они сжимали кольцо.
Аскел замер на долю секунды, его взгляд метнулся между двумя проходами. Впереди — основная масса, живая стена из костей и тлена, преграждавшая путь к той нити жизни, что чувствовала Дайнира. Слева — еще один поток, пытавшийся зайти с фланга, отрезать, зажать в клещи. Он не мог быть везде.
— Виль, возьми на себя левый фланг. Дайнира, ты – за моей спиной.
— Она со мной, - возразил эльф.
Аскел колебался.
— Не мешай ей, Барс, займись своим сектором. Мы справимся.
— Ладно, — в голосе Аскела прозвучало доверие, брошенное в пространство между ними.
Маг наконец развернулся к основному проходу, и воздух вокруг него взорвался синим пламенем. Камни под его ногами треснули, и первая волна нежити буквально испарилась, оставив после лишь дымящийся пепел и запах озона. Но навстречу уже двигалась вторая волна.
На левый фланг он больше не смотрел. Он доверился.
Дайнира чувствовала, как её сердце бешено колотится, как адреналин жжёт кровь, делая мир вокруг невероятно чётким. Она видела каждую трещинку на подступающих костях, каждый отблеск зелёного света в пустых глазницах, каждый неестественный изгиб когтистых конечностей.
Эльф уже двигался - не вставая между Дайнирой и угрозой, а становясь её тенью, её вторым клинком, её партнёром. Его мечи вспороли тьму, и первые два монстра рассыпались на части.
— Давай, Даэлисс, - его голос был ровным, без паники. — Я прикрою.
Дайнира кивнула, сжимая рукоять меча. Мир сузился до узкого коридора, до шевелящейся стены костей перед ней, до лёгкого присутствия эльфа. Она не думала. Она чувствовала.
Первый не-мёртвый рванулся к ней, костяные пальцы сжимали зазубренный ятаган. Её тело само ушло вбок, изогнувшись в невозможном для человека пируэте. Лезвие просвистело в сантиметре от её виска. Её собственный клинок блеснул — не в грудь, не в голову, а точным, почти хирургическим ударом в коленный сустав. Сухой треск – и монстр рухнул, беспомощно загремев костями. Дайнира уже не смотрела на него — следующий был тут как тут.
Всё, чему учил её Вильнор — каждый парирующий удар, каждый уклон, каждый молниеносный выпад — просыпалось в мышцах, срабатывало на уровне инстинкта. Она не дралась — она танцевала. Её тело двигалось с грацией, которую она в себе не подозревала, уворачиваясь от ударов, которые должны были быть смертельными. Она резала сухожилия на запястьях, подсекала под колени, ломала локтевые суставы. Калечила, обездвиживала, превращала угрозу в беспомощную груду костей.
— Хорошо, — голос эльфа прозвучал у неё за ухом, коротко, одобрительно, и снова он исчез, чтобы парировать удар, который она едва не пропустила.
Дайнира рванулась вправо, туда, где три существа попытались обойти их. Её тело реагировало прежде, чем разум успевал отдать команду. Она не пыталась бить в лоб — она снова ушла в сторону, и её клинок блеснул, лезвие скользнуло по шейным позвонкам, чтобы перерезать то, что их держало. Голова откинулась назад, и не-мёртвый рухнул, загораживая путь другим.
Второй монстр, более массивный, замахнулся на неё ржавым топором. Движение было медленным, но мощным. Вместо того чтобы отскакивать, она присела, уходя от удара, и её сапог со всей силы врезался в коленную чашечку твари. Кость хрустнула, существо закачалось, и она, используя его же инерцию, перебила ему позвоночник, заставив сложиться пополам и рухнуть к её ногам.
Дайнира откатилась в сторону, дыхание было частым, но ровным. Страх давно уступил место холодному упоению боем. Краем глаза она видела Вильнора — воплощение смерти, идеальный смерч из стали и ярости. Он вёл в этом танце смерти – но доверял и ей вести свою партию.
Третий из монстров, высокий и тощий, с рогами, вплетёнными в структуру черепа, прорвался сквозь хаос прямо на неё. Его пустые глазницы полыхнули ярче, костяная рука с шипами вместо пальцев рванулась к её горлу. Дайнира не стала уворачиваться. Вместо этого она сделала резкий выпад навстречу, входя в его мертвую зону, — как учил Вильнор против сильного и прямолинейного противника. Её меч парировал удар, отводя конечность в сторону, а кинжал, зажатый во второй руке, вонзился снизу в основание черепа твари. Существо замерло, зелёный свет в глазницах померк, и оно рассыпалось кучей костей.
Дайнира стояла, тяжело дыша, руки дрожали от напряжения, но внутри пели ярость и восторг: она сделала это. Не Аскел со своей сокрушающей магией, не Вильнор со своей смертоносной грацией. Она сама.
Девушка обернулась – эльф, закончив с последними тварями, кивнул ей, и ей почудилось лёгкое, почти незаметное одобрение в уголках губ. С другой стороны стих грохот магии - Аскел приблизился. Его дыхание было чуть учащённым, на лбу блестел пот, но глаза горели холодным триумфом. Он окинул взглядом завал из костей и обломков, затем перевёл взгляд на Дайниру, её взъерошенные волосы и разгоряченное лицо.
— Всё в порядке? — спросил он, и в его голосе прорвалась та самая, тщательно скрываемая тревога.
— Всё в порядке, — твёрдо ответила она.
В его глазах мелькнуло что-то тёплое и гордое, прежде чем он снова стал Гарантом, смотрящим в тёмную глубь тоннеля.
— Тогда не останавливаемся, — и они снова двинулись вперёд, в поджидающую тьму.
Дайнира вела, и эльфийская кровь пела в её жилах.
31.
Тьма впереди сгустилась, стала плотной, почти осязаемой, и из этой густой пелены материализовалась маленькая фигурка. Девочка. Лет семи, не больше. Пухленькая, в простеньком платьице, с глиняным кувшинчиком в руках. Светлые волосы были заплетены в небрежные косички. Она покачивалась на месте, беззвучно шевеля губами.
Аскел замер. Всё его тело напряглось, будто наткнулось на невидимую стену. Пальцы, ещё секунду назад чертившие в воздухе сложные защитные символы, сжались в белые от напряжения кулаки. Дайнира услышала, как его дыхание стало резким, прерывистым, словно он вдохнул стекло.
Девочка казалась... чужеродной. Слишком чёткой и яркой в размытом, сером мире катакомб. И одновременно — абсолютно пустой. Обычный ребёнок — это хаос чувств: любопытство, капризы, мгновенные страхи и радости. Здесь же не было ничего. Лишь оболочка, кукла, слепленная безжалостным и искусным мастером из тьмы и отголосков чужой боли.
— Привет, Эми… — произнёс Вильнор. Его голос звучал мягко, почти нежно.
В тот же миг его кинжал просвистел в воздухе, описав короткую дугу, и вонзился девочке прямо в грудь. Лезвие прошло насквозь, не встретив ни плоти, ни кости, ни сопротивления. Силуэт дрогнул, как изображение на поверхности воды, и рассыпался, превратившись в серый пепел, который тут же поглотила жадная темнота.
Дайнира резко обернулась:
— Что это было?!
— Эхо, — глухо ответил Аскел. — Ничего больше.
— Эхо чего? — не унималась Дайнира, её взгляд метался между ним и Вильнором.
Тот, тем временем, бесстрастно осмотрел клинок и так же бесстрастно убрал его.
— Эхо того, что Барсу пришлось однажды сделать.
Аскел резко поднял голову, и в его глазах вспыхнула молчаливая мольба.
— Виль…
— Она всё равно узнает, — пожал плечами эльф, и в его голосе прозвучала усталая неизбежность. — Эми приходит не в первый раз. И не в последний. Катакомбы любят старые раны.
Дайнира посмотрела на мага, и её сердце сжалось. Он выглядел… опустошённым.
— Аскел?
Он провёл рукой по лицу.
— Девочку звали Эмилия. Её… использовали. Как сосуд. Для того, что нарушало Пакт. — Голос его был тихим, ровным, но Дайнира чувствовала боль. – Я не мог её спасти. Только остановить.
— Остановить, — повторила Дайнира.
— Убить, — безжалостно уточнил Вильнор.
Аскел бросил на него взгляд, полный немого укора.
Дайнира осторожно коснулась его руки.
— Она… настоящая? То есть…
— Нет. — Он резко выдохнул. — Настоящая Эми умерла тогда. Но я... был эмоционально вовлечен. Слишком сильно. Сам создал этот призрак, не желая того. — Его губы дрогнули. — Теперь он преследует меня. Но в нем нет ничего от той девочки - только моя вина.
— Катакомбы любят показывать то, что мы носим внутри, - проговорил Вильнор. – Наши кошмары. Эми – только начало. Скоро будешь скучать по ней, - он мрачно усмехнулся.
— Главное — помнить, что призраки не реальны, — сказал Аскел, и в его голосе снова зазвучала собранность. — Идём.
И следующий призрак уже ждал за поворотом.
Мама.
Дайнира застыла на месте, поражённая, как после стольких лет забвения черты матери могут быть такими яркими, такими живыми. Тонкая, изящная женщина в платье цвета первой весенней зелени, с каштановыми волосами, уложенными в мягкие волны. Её глаза, такие же зелёные, как у Дайниры, смотрели с бездонной нежностью и неизбывной грустью.
— Доченька… - позвала она, и родной голос отозвался в самой глубине души.
Дайнира инстинктивно шагнула вперёд, рука сама потянулась навстречу — и тут же опустилась. Она сжала пальцы в кулак, вонзая ногти себе в ладонь. Боль помогала удержаться в реальности. Она не настоящая. Не может быть настоящей.
— Ты стала такой сильной… — Мать улыбнулась, но улыбка была печальной. — Но разве это счастье?.. Ты окружила себя теми, кто тебя использует. Ты отдала сердце тому, кто однажды разобьет его. Ты играешь в игры, в которые никогда не выиграешь… Будешь падать всё ниже и ниже…
Дайнира зажмурилась, пытаясь отгородиться от этих слов, но они впивались в сознание, как отравленные иглы. Образ матери дрогнул, сделал шаг вперёд, и её рука, холодная и невесомая, потянулась, чтобы коснуться щеки дочери.
— Холодная. Как твой отец. Он тоже не плакал, когда я умирала.
Аскел взял Дайниру за руку. Его пальцы были тёплыми, живыми, и это тепло стало тем якорем, что удержал её на плаву в этом море призрачных видений.
— Мне жаль, — тихо прошептал он. — Но это всего лишь иллюзия.
Призрак, не встретив ответа, начал таять в темноте.
— А ты и впрямь похожа на неё, — заметил Вильнор.
— Мне говорили, — коротко бросила Дайнира. Голос её дрожал, но она не позволила ему сорваться. Она выпрямила спину, вбирая в себя всю боль, весь страх, всю ношу прошлого. И шагнула вперёд.
Тоннель снова сузился, стены сомкнулись, воздух стал густым, тьма трепетала вокруг тяжёлым занавесом. И новые силуэты выступили из теней. Сначала — лишь смутные очертания: высокий мужчина, широкоплечий, со смазанными чертами лица. И женщина в его объятиях — страстная, безудержная, с распущенными каштановыми волосами. Она отвечала на поцелуи — жарко, без стыда, без оглядки.
Дайнира застыла, узнав собственные черты.
— И чей это страх?.. — наконец спросил Вильнор.
Дайнира резко повернулась к Аскелу. Его лицо было каменным, но в глазах бушевала буря.
— Это не конкретный человек, - наконец ответил он. – Это... возможность.
— Какая возможность? – голос Дайниры был ледяным. – Моей измены?..
— Нет, - прошептал он. — Что однажды ты встретишь того, кто не будет вынужден скрывать половину себя. Кто сможет войти в Ренли по праву, не заставляя тебя… выбирать между ним и всем остальным миром.
Тени не исчезали, продолжая страстный танец, еще чётче, ещё реальнее.
Дайнира отвернулась, не желая больше смотреть на это, схватила Аскела за лицо и притянула к себе.
— Ты — идиот, - лаконично сказала она.
И поцеловала. Жёстко. Демонстративно. Вкладывая в этот поцелуй всю свою ярость, всю верность и весь свой выбор. Пока он не расслабил плечи и пока его губы не ответили.
— Идём дальше, — проворчал Вильнор.
Но тьма ещё не закончила с ними.
Очертания мужчины расплылись, перетекли, и вдруг —
Чёрные волосы, эльфийские уши, хищная пластика в движениях …
Призрачный любовник стал Вильнором.
— Страх… такой густой, что им можно дышать… холод… и боль, острая, как игла… — она выдохнула, открывая глаза. — Но они живы. Я уверена.
Аскел смотрел на неё, и в призрачном свете его магии его лицо казалось высеченным изо льда.
— Ты слышишь их Даром, Дайнира? Или просто надеешься услышать?.. — спросил он.
— Я уверена, — повторила она. — Но я не могу вести. Ты… ты слишком громкий.
Его аура была подобно солнцу, ослепляющему того, кто пытается разглядеть тусклые звёзды.
Тогда Аскел резко выдохнул, и свет вокруг него погас. Щиты были восстановлены. Оглушительная симфония его силы смолкла, захлопнулась за невидимой дверью. Дайнира вздрогнула от контраста. Теперь её окружала лишь гнетущая, мёртвая тишина катакомб, и в этой тишине...
Искры жизни, страха и надежды. Они были ближе, чем она думала. И она теперь ясно видела нить.
Но одновременно с этим она почувствовала и другое - шевеление в тенях. Пробуждение. Без присутствия давящей ауры Аскела катакомбы перестали бояться - теперь они заинтересовались.
Тишину разорвал звук — не громкий, но оттого ещё более жуткий. Тихий, мерзкий скрежет, будто камень скребётся о камень. Потом другой. И ещё. Со всех сторон. Из щелей в стенах, из чёрных провалов боковых туннелей послышалось нарастающее шуршание — сухое, безжизненное, обещающее лишь смерть. Шёпот костей, волочащихся по камню. Много костей.
Вильнор исчез из-за её спины и материализовался слева, вставая между ней и ближайшим тёмным проходом. Его парные мечи уже были в руках, спина – идеально прямой, голова чуть наклонена, всё существо превратилось в одну сплошную готовность к убийству. Он больше не дышал ей в затылок. Его защита теперь была иной — активной, смертоносной.
— Веди, Даэлисс, — его голос прозвучал без привычной язвительности. — Вперёд.
Дрожь пробежала по её спине от осознания всей ответственности: теперь она была их компасом. Девушка и сделала шаг в сжимающуюся темноту, ощущая ту самую тонкую нить жизни, что звала её вглубь. В нескольких шагах от неё двигались две самые грозные тени, какие только можно было представить, — и впервые за всю эту вылазку они все чувствовали себя не охотниками, а добычей, попавшей в самую пасть чудовища. И это целиком и полностью было её виной.
Ощущение времени стиралось, коридоры путались, сливаясь в один бесконечный, кошмарный лабиринт, и в какой-то момент Дайнире показалось, что они движутся по кругу, заведённые вглубь её ужасной ошибкой. Пока тишину не разорвал сухой, костяной щелчок. Из тёмной ниши в стене, где секунду назад была лишь пустота, вывалилась фигура. Кости, обтянутые пергаментной кожей, с пустыми глазницами, в которых тлели капли ядовито-зеленого света. Существо двигалось не рывками, а с жуткой, плавной целеустремленностью, его длинные пальцы с когтями, сточенными о камень, скребли по полу, издавая скрежет, от которого сводило зубы. Ужас поднялся по позвоночнику.
— Вот и контакт, — голос Вильнора был абсолютно спокойным.
Аскел не стал ждать. Его рука взметнулась, и воздух перед ними сгустился, превратившись в вибрирующий, полупрозрачный барьер. Мертвец врезался в него — и не отлетел, а будто распластался, его кости затрещали под невидимым давлением, но тут же начали снова собираться.
— Их много, — предупредил маг. — Идут со всех сторон.
Темнота наполнилась хрустом - мерзкий звук ломающихся костей, сливающихся в жуткую симфонию. Из каждого тёмного прохода, из каждой щели в стенах, из-под самого пола хлынули не-мёртвые. Пустые глазницы были обращены на троицу, а движения были не просто слаженными — они были единым организмом, управляемым древней, злобной волей. Они окружали. Они сжимали кольцо.
Аскел замер на долю секунды, его взгляд метнулся между двумя проходами. Впереди — основная масса, живая стена из костей и тлена, преграждавшая путь к той нити жизни, что чувствовала Дайнира. Слева — еще один поток, пытавшийся зайти с фланга, отрезать, зажать в клещи. Он не мог быть везде.
— Виль, возьми на себя левый фланг. Дайнира, ты – за моей спиной.
— Она со мной, - возразил эльф.
Аскел колебался.
— Не мешай ей, Барс, займись своим сектором. Мы справимся.
— Ладно, — в голосе Аскела прозвучало доверие, брошенное в пространство между ними.
Маг наконец развернулся к основному проходу, и воздух вокруг него взорвался синим пламенем. Камни под его ногами треснули, и первая волна нежити буквально испарилась, оставив после лишь дымящийся пепел и запах озона. Но навстречу уже двигалась вторая волна.
На левый фланг он больше не смотрел. Он доверился.
Дайнира чувствовала, как её сердце бешено колотится, как адреналин жжёт кровь, делая мир вокруг невероятно чётким. Она видела каждую трещинку на подступающих костях, каждый отблеск зелёного света в пустых глазницах, каждый неестественный изгиб когтистых конечностей.
Эльф уже двигался - не вставая между Дайнирой и угрозой, а становясь её тенью, её вторым клинком, её партнёром. Его мечи вспороли тьму, и первые два монстра рассыпались на части.
— Давай, Даэлисс, - его голос был ровным, без паники. — Я прикрою.
Дайнира кивнула, сжимая рукоять меча. Мир сузился до узкого коридора, до шевелящейся стены костей перед ней, до лёгкого присутствия эльфа. Она не думала. Она чувствовала.
Первый не-мёртвый рванулся к ней, костяные пальцы сжимали зазубренный ятаган. Её тело само ушло вбок, изогнувшись в невозможном для человека пируэте. Лезвие просвистело в сантиметре от её виска. Её собственный клинок блеснул — не в грудь, не в голову, а точным, почти хирургическим ударом в коленный сустав. Сухой треск – и монстр рухнул, беспомощно загремев костями. Дайнира уже не смотрела на него — следующий был тут как тут.
Всё, чему учил её Вильнор — каждый парирующий удар, каждый уклон, каждый молниеносный выпад — просыпалось в мышцах, срабатывало на уровне инстинкта. Она не дралась — она танцевала. Её тело двигалось с грацией, которую она в себе не подозревала, уворачиваясь от ударов, которые должны были быть смертельными. Она резала сухожилия на запястьях, подсекала под колени, ломала локтевые суставы. Калечила, обездвиживала, превращала угрозу в беспомощную груду костей.
— Хорошо, — голос эльфа прозвучал у неё за ухом, коротко, одобрительно, и снова он исчез, чтобы парировать удар, который она едва не пропустила.
Дайнира рванулась вправо, туда, где три существа попытались обойти их. Её тело реагировало прежде, чем разум успевал отдать команду. Она не пыталась бить в лоб — она снова ушла в сторону, и её клинок блеснул, лезвие скользнуло по шейным позвонкам, чтобы перерезать то, что их держало. Голова откинулась назад, и не-мёртвый рухнул, загораживая путь другим.
Второй монстр, более массивный, замахнулся на неё ржавым топором. Движение было медленным, но мощным. Вместо того чтобы отскакивать, она присела, уходя от удара, и её сапог со всей силы врезался в коленную чашечку твари. Кость хрустнула, существо закачалось, и она, используя его же инерцию, перебила ему позвоночник, заставив сложиться пополам и рухнуть к её ногам.
Дайнира откатилась в сторону, дыхание было частым, но ровным. Страх давно уступил место холодному упоению боем. Краем глаза она видела Вильнора — воплощение смерти, идеальный смерч из стали и ярости. Он вёл в этом танце смерти – но доверял и ей вести свою партию.
Третий из монстров, высокий и тощий, с рогами, вплетёнными в структуру черепа, прорвался сквозь хаос прямо на неё. Его пустые глазницы полыхнули ярче, костяная рука с шипами вместо пальцев рванулась к её горлу. Дайнира не стала уворачиваться. Вместо этого она сделала резкий выпад навстречу, входя в его мертвую зону, — как учил Вильнор против сильного и прямолинейного противника. Её меч парировал удар, отводя конечность в сторону, а кинжал, зажатый во второй руке, вонзился снизу в основание черепа твари. Существо замерло, зелёный свет в глазницах померк, и оно рассыпалось кучей костей.
Дайнира стояла, тяжело дыша, руки дрожали от напряжения, но внутри пели ярость и восторг: она сделала это. Не Аскел со своей сокрушающей магией, не Вильнор со своей смертоносной грацией. Она сама.
Девушка обернулась – эльф, закончив с последними тварями, кивнул ей, и ей почудилось лёгкое, почти незаметное одобрение в уголках губ. С другой стороны стих грохот магии - Аскел приблизился. Его дыхание было чуть учащённым, на лбу блестел пот, но глаза горели холодным триумфом. Он окинул взглядом завал из костей и обломков, затем перевёл взгляд на Дайниру, её взъерошенные волосы и разгоряченное лицо.
— Всё в порядке? — спросил он, и в его голосе прорвалась та самая, тщательно скрываемая тревога.
— Всё в порядке, — твёрдо ответила она.
В его глазах мелькнуло что-то тёплое и гордое, прежде чем он снова стал Гарантом, смотрящим в тёмную глубь тоннеля.
— Тогда не останавливаемся, — и они снова двинулись вперёд, в поджидающую тьму.
Дайнира вела, и эльфийская кровь пела в её жилах.
31.
Тьма впереди сгустилась, стала плотной, почти осязаемой, и из этой густой пелены материализовалась маленькая фигурка. Девочка. Лет семи, не больше. Пухленькая, в простеньком платьице, с глиняным кувшинчиком в руках. Светлые волосы были заплетены в небрежные косички. Она покачивалась на месте, беззвучно шевеля губами.
Аскел замер. Всё его тело напряглось, будто наткнулось на невидимую стену. Пальцы, ещё секунду назад чертившие в воздухе сложные защитные символы, сжались в белые от напряжения кулаки. Дайнира услышала, как его дыхание стало резким, прерывистым, словно он вдохнул стекло.
Девочка казалась... чужеродной. Слишком чёткой и яркой в размытом, сером мире катакомб. И одновременно — абсолютно пустой. Обычный ребёнок — это хаос чувств: любопытство, капризы, мгновенные страхи и радости. Здесь же не было ничего. Лишь оболочка, кукла, слепленная безжалостным и искусным мастером из тьмы и отголосков чужой боли.
— Привет, Эми… — произнёс Вильнор. Его голос звучал мягко, почти нежно.
В тот же миг его кинжал просвистел в воздухе, описав короткую дугу, и вонзился девочке прямо в грудь. Лезвие прошло насквозь, не встретив ни плоти, ни кости, ни сопротивления. Силуэт дрогнул, как изображение на поверхности воды, и рассыпался, превратившись в серый пепел, который тут же поглотила жадная темнота.
Дайнира резко обернулась:
— Что это было?!
— Эхо, — глухо ответил Аскел. — Ничего больше.
— Эхо чего? — не унималась Дайнира, её взгляд метался между ним и Вильнором.
Тот, тем временем, бесстрастно осмотрел клинок и так же бесстрастно убрал его.
— Эхо того, что Барсу пришлось однажды сделать.
Аскел резко поднял голову, и в его глазах вспыхнула молчаливая мольба.
— Виль…
— Она всё равно узнает, — пожал плечами эльф, и в его голосе прозвучала усталая неизбежность. — Эми приходит не в первый раз. И не в последний. Катакомбы любят старые раны.
Дайнира посмотрела на мага, и её сердце сжалось. Он выглядел… опустошённым.
— Аскел?
Он провёл рукой по лицу.
— Девочку звали Эмилия. Её… использовали. Как сосуд. Для того, что нарушало Пакт. — Голос его был тихим, ровным, но Дайнира чувствовала боль. – Я не мог её спасти. Только остановить.
— Остановить, — повторила Дайнира.
— Убить, — безжалостно уточнил Вильнор.
Аскел бросил на него взгляд, полный немого укора.
Дайнира осторожно коснулась его руки.
— Она… настоящая? То есть…
— Нет. — Он резко выдохнул. — Настоящая Эми умерла тогда. Но я... был эмоционально вовлечен. Слишком сильно. Сам создал этот призрак, не желая того. — Его губы дрогнули. — Теперь он преследует меня. Но в нем нет ничего от той девочки - только моя вина.
— Катакомбы любят показывать то, что мы носим внутри, - проговорил Вильнор. – Наши кошмары. Эми – только начало. Скоро будешь скучать по ней, - он мрачно усмехнулся.
— Главное — помнить, что призраки не реальны, — сказал Аскел, и в его голосе снова зазвучала собранность. — Идём.
И следующий призрак уже ждал за поворотом.
Мама.
Дайнира застыла на месте, поражённая, как после стольких лет забвения черты матери могут быть такими яркими, такими живыми. Тонкая, изящная женщина в платье цвета первой весенней зелени, с каштановыми волосами, уложенными в мягкие волны. Её глаза, такие же зелёные, как у Дайниры, смотрели с бездонной нежностью и неизбывной грустью.
— Доченька… - позвала она, и родной голос отозвался в самой глубине души.
Дайнира инстинктивно шагнула вперёд, рука сама потянулась навстречу — и тут же опустилась. Она сжала пальцы в кулак, вонзая ногти себе в ладонь. Боль помогала удержаться в реальности. Она не настоящая. Не может быть настоящей.
— Ты стала такой сильной… — Мать улыбнулась, но улыбка была печальной. — Но разве это счастье?.. Ты окружила себя теми, кто тебя использует. Ты отдала сердце тому, кто однажды разобьет его. Ты играешь в игры, в которые никогда не выиграешь… Будешь падать всё ниже и ниже…
Дайнира зажмурилась, пытаясь отгородиться от этих слов, но они впивались в сознание, как отравленные иглы. Образ матери дрогнул, сделал шаг вперёд, и её рука, холодная и невесомая, потянулась, чтобы коснуться щеки дочери.
— Холодная. Как твой отец. Он тоже не плакал, когда я умирала.
Аскел взял Дайниру за руку. Его пальцы были тёплыми, живыми, и это тепло стало тем якорем, что удержал её на плаву в этом море призрачных видений.
— Мне жаль, — тихо прошептал он. — Но это всего лишь иллюзия.
Призрак, не встретив ответа, начал таять в темноте.
— А ты и впрямь похожа на неё, — заметил Вильнор.
— Мне говорили, — коротко бросила Дайнира. Голос её дрожал, но она не позволила ему сорваться. Она выпрямила спину, вбирая в себя всю боль, весь страх, всю ношу прошлого. И шагнула вперёд.
Тоннель снова сузился, стены сомкнулись, воздух стал густым, тьма трепетала вокруг тяжёлым занавесом. И новые силуэты выступили из теней. Сначала — лишь смутные очертания: высокий мужчина, широкоплечий, со смазанными чертами лица. И женщина в его объятиях — страстная, безудержная, с распущенными каштановыми волосами. Она отвечала на поцелуи — жарко, без стыда, без оглядки.
Дайнира застыла, узнав собственные черты.
— И чей это страх?.. — наконец спросил Вильнор.
Дайнира резко повернулась к Аскелу. Его лицо было каменным, но в глазах бушевала буря.
— Это не конкретный человек, - наконец ответил он. – Это... возможность.
— Какая возможность? – голос Дайниры был ледяным. – Моей измены?..
— Нет, - прошептал он. — Что однажды ты встретишь того, кто не будет вынужден скрывать половину себя. Кто сможет войти в Ренли по праву, не заставляя тебя… выбирать между ним и всем остальным миром.
Тени не исчезали, продолжая страстный танец, еще чётче, ещё реальнее.
Дайнира отвернулась, не желая больше смотреть на это, схватила Аскела за лицо и притянула к себе.
— Ты — идиот, - лаконично сказала она.
И поцеловала. Жёстко. Демонстративно. Вкладывая в этот поцелуй всю свою ярость, всю верность и весь свой выбор. Пока он не расслабил плечи и пока его губы не ответили.
— Идём дальше, — проворчал Вильнор.
Но тьма ещё не закончила с ними.
Очертания мужчины расплылись, перетекли, и вдруг —
Чёрные волосы, эльфийские уши, хищная пластика в движениях …
Призрачный любовник стал Вильнором.
